История моей измены

Глава 26

— Дома —

Сказать, что дома дела обстояли не очень хорошо, было бы сильным преуменьшением.

Даже само возвращение домой стало тяжким испытанием. Турецкое правительство не хотело ее отпускать. Миша являлась сотрудницей известного пособника террористов. Такое не одобрялось и при лучших обстоятельствах.

И они точно ими не были.

После нескольких дней запросов на визу ей внезапно выдали разрешение. Вот так просто. Она могла только предположить, что Таль вмешался от ее имени, и она была ему за это благодарна.

Но его она не видела.

Миша улетела домой, но идти ей было некуда. С Лейси она больше не связывалась, а Майк по-прежнему не отвечал на ее телефонные звонки. Конечно, квартира наполовину принадлежала ей, и он не имел права не впускать ее, но ей не хотелось причинять всем еще больше беспокойства.

Ее недолгое пребывание в качестве международной женщины-загадки стало печально известным фактом. В Турции Питера арестовали, и история получила широкую огласку.

«Страховой агент США помогает Аль-Каиде»

«Страховой агент из Детройта продает информацию террористическим группировкам»

«Страховые полисы Аль-Каиды и человек, достаточно глупый, чтобы их им продать»

Последний заголовок нравился ей больше всех.

Ее имя часто упоминалось, и ей поступали предложения дать интервью о ее отношениях с Питером, о задержании в Турции, о взаимодействии со сверхсекретной военной охранной компанией «Ансуз». О ее связи с одним конкретным агентом этой компании.

Миша всем отказывала.

Сначала она остановилась в отеле. Еще один проклятый отель. Отец встретил ее в аэропорту и отвез в гостиницу, пообещав как можно скорее помочь подыскать жилье. Слово свое он сдержал, найдя дерьмовую квартиру в приличной части центра Детройта. Она была маленькой, старой и уродливой.

Но принадлежала только Мише.

Быстро стало ясно, что отцу Миши придется одолжить ей на первоначальный взнос за квартиру — сберегательный счет, который она делила с Майком, был вычищен. Ноль долларов. Ее компания предложила ей солидное выходное пособие, которое она с радостью приняла, но какое-то время денег она не получала. Ее расчетный счет был близок к банкротству. Если она не устроится на работу, то снова будет жить с родителями.

Как чертовски удручающе.

Майк не разговаривал с ней. Друзья не разговаривали с ней. Ее родная мать не разговаривала с ней. Большинство встреч с отцом происходили тайно. Единственные, с кем Миша общалась, — это бакалейщик на углу и несколько журналистов из газет, все продолжавших ей названивать.

Это заняло некоторое время, но она, наконец, устроилась на работу в танцевальную студию. Сначала просто помогала в офисе, но со временем ей разрешили преподавать в классе для малышей. Простые вещи, но ей нравилось.

Таль одобрил бы.

Она много думала о нем, больше не избегала его. Он это заслужил. Все ее мысли, все ее воспоминания.

— Милая, ты с ним говорила? — спросил ее отец однажды вечером.

— С кем? — попыталась она изобразить непонятливость.

— Сама знаешь, с кем.

— Боже, разве это не мило? Никогда не думала, что у меня будет квартира с террасой в центре города, — вздохнула она, откидываясь на спинку стула.

— Детка. Мы сидим на пожарной лестнице.

— Не порти настрой, папа. Будет достаточно плохо, когда придет зима.

Они сидели на пожарной лестнице и смотрели на другую пожарную лестницу через переулок. Но был конец июля, в городе свирепствовала жара, а в новой девичьей квартирке Миши не было кондиционера. Так что они пытались поймать ветерок под бутылочку пива.

— Перестань придуриваться. Ты говорила с ним?

— Нет, не говорила.

— Но он звонит.

— Откуда ты знаешь!?

— Потому что я разговаривал с ним.

Миша выпрямилась так быстро, что опрокинула пиво. Она была дома почти два месяца и ни разу не разговаривала с Талем. Он звонил пару раз. У нее был совершенно новый тариф, новый номер, но, конечно же, он его узнал. Не удивительно. Но он оставил только одно сообщение. Одно голосовое сообщение, и после этого больше не звонил.

Сообщение Миша так и не прослушала.

— Что!? Когда!? — закричала она, разворачиваясь на стуле к отцу.

— О, он звонит время от времени, чтобы проведать меня. Или, скорее, тебя. Но я давно с ним не разговаривал, около двух недель. Обычно я получаю от него известия примерно раз в неделю, — небрежно сказал ее отец, будто они постоянно это обсуждали.

— Что он говорит? Что ты говоришь? Как он? Почему он звонит тебе?! — она была сбита с толку.

— Мы о многом говорим. О футболе, о женщинах, о работе и тому подобном. Мне кажется, он звонит, потому что, ну, у него нет других близких людей, думаю, он — паршивая овца. И, на мой взгляд, через наш разговор он чувствует себя ближе к тебе, — честно ответил ее отец.

В груди у Миши потеплело, и она откинулась на спинку стула.

Они с Талем много разговаривали, так что она знала, что он действительно считает себя паршивой овцой. Ему нечасто доводилось видеться с семьей. Казалось немного странным, что парень, с которым она крутила роман, звонил ее отцу, как своему родному. Но это также было приятно.

— Хорошо. Я рада, — вздохнула она.

— По телефону он кажется немного грустным, — добавил ее отец.

— Правда? — спросила она, пытаясь говорить спокойно.

Ее это беспокоило, ей была невыносима мысль, что ему больно. Что он грустит. Что причиной тому — она.

— Ага. Ты прослушала его голосовое сообщение? — спросил ее папа.

Миша покачала головой и отпила пива.

— Неа.

— Тебе бы следовало, милая. Он поступил скверно, но и ты тоже не совсем права. Просто выслушай его, — предложил ее отец.

Она покачала головой.

— Разве ты не видишь? В этом и суть — мы столько наворотили. Оба. А минус на минус, конечно же, не дает плюс, — заметила она.

— Это любовь, горошинка, а не физика. Вытащи голову из задницы.

Она засмеялась.

После этого они попрощались, и она проводила его до двери. Слова отца засели в ее голове, и она бродила по квартире, думая о Тале. Растянувшись на кровати, Миша уставилась в потолок. Вспомнила, как это было с ним, представила, что произошло бы, будь он сейчас рядом. Она улыбнулась. Он, вероятно, дергал бы и дергал ее узкие джинсы, пытаясь стянуть их с нее.

«Боже, почему они такие узкие!?»

«Ты любишь, когда я в них».

«Да, но не так сильно, когда мне нужно их снять. Их невозможно стянуть с твоих клоунских стоп».

«У меня не большие стопы!»

«Не волнуйся, Боппо, мне нравятся твои клоунские стопы».

От этих воспоминаний она громко рассмеялась. Потом вспомнила, что происходило после исчезновения узких джинсов, и смех стих. Миша провела рукой по животу.

После Таля она не занималась сексом. Не могла даже представить этого с кем-то еще. Она ходила на работу и возвращалась домой, вот и все. Ее бессердечная жизненная позиция «Я найду мужчину и оттрахаю его по полной» канула в Лету; вероятно, потому, что мужчина, которого она нашла, действовал на опережение и оттрахал ее по полной.

Прозвучавший звонок сотового заставил ее отдернуть руку от пояса брюк. Она нервно посмотрела на экран. Может, Таль психологически настроен на ее мысли о том, что она собралась прикоснуться к себе, и решил позвонить.

Но имя на экране потрясло ее еще больше Таля.

— Лейси!?

— Мы можем где-нибудь встретиться? — прошептала подруга в трубку.

— Конечно. Только скажи, где. — Миша вскочила с кровати и заметалась в поисках обуви.

— В пабе, куда мы всегда ходили.

— Когда?

— Что, если сейчас? Боже, ты, наверное, занята, нам не обязательно, я могу просто…

— Я уже выхожу. Встретимся через пять минут.

При виде направляющейся к ней подруги у Миши на глаза навернулись слезы. Она не хотела создавать дискомфорт, поэтому с неловкой улыбкой просто стояла возле столика. Однако Лейси не улыбалась. Ее глаза наполнились слезами, а нижняя губа дрожала. Подойдя к Мише, она обняла ее, крепко прижав к себе.

— Прости меня, — заплакала Лейси.

— Что!? За что? Ты не обязана извиняться, Лейс, — заверила Миша подругу.

— Нет, обязана, — выдохнула Лейси, наконец, отстраняясь. Вытерев слезы, она села. — Я столько раз хотела тебе позвонить. Но чувствовала себя мерзавкой из-за того, как обращалась с тобой, и всего прочего, и боялась, что это будет странно. А сегодня подумала: просто позвони ей.

— Я рада, что ты решилась. Здесь нет ничего странного, и я заслужила твоего отношения, — заверила Миша, проскользнув в кабинку.

— Нет. Ты моя подруга, я знаю тебя дольше, чем Боба, — возразила Лейси.

— Он твой муж. Ты должна его слушать. Мужья на первом месте.

— Не всегда.

А ведь правда.

Официант принял их заказ, потом они стали болтать о том, что упустили в жизни друг друга. Лейси очень обрадовалась, узнав, что Миша снова танцует, а Миша была взволнована новостями о дочери Лейси. Они выпили пару коктейлей и расслабились. Постепенно неловкое напряжение стало спадать.

— Итак. Как это было? — наконец спросила Лейси, покраснев и не отрывая взгляда от столешницы.

— Ты о чем? — не поняла Миша, отпив водку с тоником.

— Каково было переспать с другим, — прямо сказала Лейси.

— Господи, Лейс, не сдерживайся.

— Меня уже давно съедает любопытство.

— Секс есть секс, не знаю, что ты ждешь, чтобы я сказала.

Лейси вздохнула и огляделась, прежде чем склониться над столом.

— Я хочу знать всё, — прошептала она.

Миша провела зубами по нижней губе.

— Всё? — прошептала она в ответ.

Перед тем как пойти к Мише, они заскочили в магазин за алкоголем. Лейси заверещала при виде квартиры, называя ее «причудливой», пока переходила из комнаты в комнату. Точнее, из гостиной в спальню и крохотную ванную, потому что больше комнат там не было.

— Своя квартира! Мы никогда не жили сами по себе! Ты когда-нибудь думала об этом? До колледжа мы жили дома, потом в общежитии, а на лето возвращались к родителям. Потом ты стала встречаться с Майком, а я познакомилась с Бобом, — размышляла Лейси.

— Да, — согласилась Миша, — в первую ночь здесь, меня как громом поразило. Это мое первое отдельное жилье.

— Теперь ты можешь делать все, что захочешь, — голос Лейси звучал тихо. Почти грустно.

— Абсолютно. Когда захочу, писаю с открытой дверью.

— Гадость.

Они приготовили фруктовые напитки и, устроившись на противоположных концах дивана, закинули ноги на подушки.

Такие мелочи делают жизнь лучше. К примеру, вместе с лучшей подругой закинуть ноги на подушки.

— Ты действительно хочешь услышать всё? — уточнила Миша, поморщившись, когда Лейси снова спросила о грязных подробностях.

— Умираю от желания, — заверила ее Лейси.

Миша глубоко вдохнула.

— Это было безумие. Одновременно ужасно и потрясающе, — начала она.

— Как вы встретились?

О, он шпионил за мной несколько месяцев, даже еще до моей поездки в Италию. Считал, что у меня отличные ноги, и, видимо, также считал меня глупой.

— В кафе. Я просматривала руководство, и ко мне пристал один жуткий тип. Таль появилась из ниоткуда и прогнал парня, — Миша улыбнулась воспоминанию, тому, как он держал ее руку, будто Миша его жена.

— Долго ты ждала, прежде чем переспать с ним? — спросила Лейси, очевидно, желая перейти к самому интересному. Миша откашлялась и слегка покраснела. Эта часть звучала не хорошо.

— Э-э, не совсем, нет.

— Серьезно!?

— Ага. Все случилось в первую же ночь. Мы разговорились, он был забавным. Мы пошли в бар отеля. Оказалось, что его. В баре он поцеловал меня. Потом поцеловал в лифте. В своем номере. Он… мужчина, перед которым трудно устоять, — усмехнулась Миша.

— Настоящее безумие! Не представляю тебя, целующуюся с кем-то другим, кроме Майка, — выдохнула Лейси.

— Знаю. Я тоже долго не могла этого представить.

— Что произошло дальше?

— Через пару дней мне пришлось вернуться в его гостиничный номер, потому что я…

— Нет, — прервала ее Лейси, — после того, как он поцеловал тебя. Ты, типа, набросилась на него?

Миша рассмеялась.

— Сначала, нет. Я увиливала. Все повторяла, что не могу, что не буду этого делать, меня трясло. Я была в горячке, а он, не знаю, почему, продолжал настаивать. Но, вау, этот мужчина не унимался. Мы чуть не занялись этим прямо в лифте, — хмыкнула Миша.

— Ух, как горячо.

— Ага. Затем в его номере, пока я все еще сходила с ума, он просто схватил меня и поцеловал. Понес в постель. Делал со мной такое… у меня до сих пор дух захватывает, когда я думаю об этом, — Миша задыхалась, обмахиваясь руками.

— Ты… — Лейси для выразительности жестикулировала руками.

Они были лучшими подругами, но нечасто говорили о своей сексуальной жизни, так что Миша удивилась. Но не смутилась. Таль фактически исцелил ее от множества запретов, связанных с сексом.

Жаль. Наконец-то я раскрепощена, вот только меня ни к кому не влечет.

— О, да, несколько раз. Он ублажал меня ртом, затем заставил меня вернуть ему услугу. Мы занимались сексом в постели, в душе, на балконе, по всему номеру. В ту ночь я кончала больше раз, чем за… не знаю, сколько лет? За всю жизнь, — выпалила Миша.

Лейси покраснела.

— Я знаю, что это неправильно, но звучит потрясающе, — прошептала она. Миша громко расхохоталась.

— Так и было. По крайней мере, до следующего утра. Потом я вернулась к себе, и до меня дошло, что я натворила. Я возненавидела себя, Лейс. Думаю, это еще одна причина, по которой я не могла остановиться. С ним я забывала себя ненавидеть, — пыталась объяснить Миша.

— Ты не должна себя ненавидеть. А теперь, выкладывай всё о своих сексуальных похождениях, — Лейси хлопнула в ладоши.

И Миша разговорилась. На самом деле, она умирала от желания рассказать о своем опыте. Она поведала Лейси о пляже. О туалетной кабинке в ресторане, о парне, наблюдающем за ними. О другом случае, когда Таль привязал ее запястья к изголовью кровати. Раньше ее никогда не связывали; это было потрясающе.

— Меня тоже никогда не связывали, — призналась Лейси.

— Попробуй. Не думаю, что ты разочаруешься.

— У тебя есть фотография этого бога секса?

Миша закусила губу. На самом деле, у нее была фотография Таля. Не известно, когда он это сделал, но где-то между тем, как покинуть ее, и ее отбытием из Стамбула, он проник в ее номер. Вложил ей в багаж пару фотографий.

Одно фото с его армейской службы, которое она видела у него дома, и еще одно. Про себя Миша называла его «любовь/ненависть». Любовь, потому что это было их совместное фото. Они шли по улочке Рима. На ней была фетровая шляпа и солнцезащитные очки, облегающая футболка и шорты. Миша всегда демонстрировала ему ноги. Таль обнимал ее за талию, цепляясь большим пальцем за шлевку шорт, а она прижималась к нему так, как ему нравилось. Таль улыбался, чуть склонив к ней голову. Она смотрела перед собой и тоже широко улыбалась. На этом великолепном фото был запечатлен период их влюбленности.

А ненавидела она его, потому что снимок был с камеры наблюдения. Потому что он был сделан без ее ведома. И она ненавидела его из-за надписи, оставленной Талем на обороте.

«Не забывай нас».

Она принесла фотографии Лейси, которая охала и ахала над ними.

— О, боже, Миша, он чертовски великолепен, — Лейси говорила так, будто вот-вот пустит слюни.

— Твоя правда. А голым он еще лучше, — заверила она подругу.

— Серьезно!?

— О, да. Просто вау.

— Как вау-вау?

— Как о-боже-он-такой-большой-что-может-во-мне-не-поместиться-вау.

Миша рассмеялась, а Лейси покраснела еще сильнее.

— Это… хм… это хорошо, — Лейси прокашлялась.

— Лучше, чем хорошо. А его тело, Лейс, боже, его тело. Идеально до тошнотиков. Раньше он служил в армии и тренировался как одержимый, это было феноменально, — простонала Миша, перегнувшись через подлокотник дивана.

Она думала, что говорить о Тале будет трудно, но на самом деле чувствовала себя прекрасно. Если бы он был рядом, то получил бы удовольствие от ее слов, возможно, устроил бы для девушек небольшой стриптиз. Через такие разговоры Миша чувствовала себя рядом с ним.

— Звучит чудесно.

Миша осознала, что подруга почти шепчет, поэтому села прямо. Посмотрела на лицо Лейси, разглядывающей фотографии, и нахмурилась. Она выглядела грустной. Готовой заплакать.

— Прости, Лейс. Боже, я и мой болтливый рот. Говорила же тебе, что я плохой человек. Сексуальность Таля не отменяет сексуальности Майки… он, по-прежнему, сексуален. Вероятно, всегда таким останется, и в постели он был великолепен, — пробормотала Миша.

— Зачем ты это сделала? Честно. Что заставило тебя решиться на такое? — спросила Лейси, вытирая глаза.

Миша вздрогнула.

— Я была несчастлива. Одинока. Чувствовала, что мне некуда идти. Майк не слушал. Я продолжала говорить ему, что что-то не так, но он продолжал настаивать, что все в порядке. Я не виню его, нет. Уже нет. Мне стоило быть храброй. Но думаю… то есть, я знаю, что тогда считала, что мне это сойдет с рук. Да-да, звучит ужасно. В конечном итоге, я просто сдалась, понимаешь? Мне хотелось чувствовать себя желанной. Хотелось чувствовать себя сексуальной. Поэтому я и решила найти того, кто вызовет во мне эти чувства. Только я не рассчитывала найти того, с кем бы захотела остаться, — попыталась объяснить Миша.

Закончив, она осознала, что Лейси плакала не на шутку. Прижимая к лицу глянцевую фотографию с камеры наблюдения, она рыдала. Миша спрыгнула с дивана и убрала фото, после чего подала подруге салфетку. Затем она села у ног Лейси и схватила ее за руку.

— Прости, — Лейси икала и плакала.

— Не надо. Это ты меня прости. За то, что была такой слабой. За то, что причинила ему боль. Мне, правда, очень жаль. Прости, что поступила так, как поступила, — Миша пыталась подыскать слова, которые успокоили бы подругу.

— Я плохая подруга, — завопила Лейси.

— Нет, нет. Любой бы отреагировал также, как ты, — заверила ее Миша.

— Я не об этом.

— Тогда о чем?

— Хотела бы я, чтобы ты поговорила со мной, — всхлипнула Лейси. — Обо всем. О своих чувствах. Я считала вас с Майки идеальной парой. Совершенной. Я просто… я просто… я просто…

Миша принесла девушке стакан воды. Пока Лейси пила, Миша присела рядом с ней и обняла подругу за плечи.

— Никто не идеален, Лейс. Ни пара. Ни человек, — подчеркнула Миша.

— Когда я забеременела, — зашептала Лейси, — я была так счастлива. Это ужасно, но я подумала: «Ха! Хоть в чем-то мы опередили Майки и Мишу. Наконец-то мы станем идеальными».

— Ого, Лейси, я и понятия не имела, — искренне удивилась Миша.

— Но я хотела бы знать. Хотела бы, чтобы ты поговорила со мной. Хотела бы… — голос Лейси оборвался.

— Меня бы никто не остановил, Лейс.

— Нет. Хотела бы я уйти вместе с тобой.

Когда Лейси успокоилась, они перешли в спальню. Устроили старомодную пижамную вечеринку. С момента своего возвращения домой Миша сопротивлялась, но теперь решила, что если и есть для этого ночь, то сегодняшняя, и надела футболку Таля с длинным рукавом. Единственная вещь, которая у нее от него осталась. Его запах давно исчез, она стирала футболку несколько раз, но ей нравилось думать, что она чувствует его, когда носит на себе.

Лейси объяснила, что в ее собственном браке дела обстояли не очень хорошо, но по другим причинам. Боб был заядлым пьяницей. Лейси — борцом за здоровый образ жизни. Это не было секретом как таковым, все об этом знали, просто открыто не говорили.

Лейси не хотела изменять Бобу, но понимала, сколько сил потребовалось Мише, чтобы поступить так, как поступила она. Хотелось бы Лейси обладать такой же силой.

Она хотела уйти от мужа.

Это было немного, но Миша предложил ей крышу над головой. Раскладного дивана было бы достаточно до тех пор, пока Лейси не найдет собственное жилье для себя и дочери. Лейси поблагодарила ее. Практически благословила.

Когда подруга заснула, Миша уставилась в потолок. Хм. Сила. Она никогда не думала о своем поступке, как о проявлении силы. Она считала это трусостью. Слабостью. А еще жестокостью, легкомыслием и эгоизмом.

Но если ее е*анутая ошибка принесет кому-то пользу, то, возможно, она не такой уж и ужасный человек, каким себя считала.

Видишь, Таль? Я уже исцеляюсь.