История моей измены

Глава 22

— Стрельба —

— Невероятно, насколько здесь красиво!

— Я же тебе говорил.

Стамбул был великолепен. Не говоря уже о том, чтобы находиться в окружении истории! Мише понравилось. Она действительно не ожидала такого, или, скорее, не знала, чего ожидать. Язык, на котором она не умела разговаривать, и культура, о которой она буквально ничего не знала; она полагала, что большую часть времени будет чувствовать себя потерянной.

Я совершенно не чувствую себя потерянной.

Дома дела не улучшились. У мамы Миша по-прежнему вызывала отвращение. Ее друзья по-прежнему не разговаривали с ней. Майк распекал ее во всех социальных сетях без исключения.

Но Миша была не дома. Она была вдали от всего этого, и то чувство вне времени медленно возвращалось к ней. Старый добрый трюк «с глаз долой из сердца вон». Теперь она лучше понимала, что падение будет суровым, но, по крайней мере, на этот раз была готова. И, по крайней мере, Таль будет с ней рядом, держать ее за руку.

Какая сюрреалистическая мысль. Она уехала в Италию, планируя изменить мужу. Никогда не рассчитывала найти кого-то вроде Таля. Любовь не являлась частью уравнения, она была чуждым чувством. Миша не хотела ее и не искала. Но, по всей видимости, любовь сама ее нашла. Она знала, что должна действовать осторожно, но чувство было слишком сильным. Оно было повсюду, вокруг нее, окутывало ее. Миша испытывала вину, думая об этом, но могла честно сказать, что никогда раньше не чувствовала себя так ни с кем. Только с ним.

Таль приехал с ней, точнее, прилетел на самолете. В конце концов, в Стамбуле у него был дом, поэтому он сказал ей, что останется с ней в городе настолько, насколько сможет. Казалась, он мог работать фотографом, или кем там еще, где угодно. Миша задавалась вопросом: был ли он внештатным сотрудником, то есть, практически безработным, и пришла к выводу, что ему неловко говорить, что он по существу безработный.

Единственным недостатком Стамбула было то, что ей пришлось с головой окунуться в работу. В Риме улизнуть и притвориться больной не составляло труда, но не здесь. Ее босс уезжал из офиса чаще, чем находился там, поэтому бремя выполнения дел легло на нее.

— Странно, — сказала Миша как-то за ужином Талю.

— Что странно? — спросил он с набитым ртом.

— Я почти не вижу Питера. Его постоянно нет в офисе, а если он там, то просто ходит туда-сюда. Не понимаю, чем он занят. Сколько деловых встреч за обедом может быть у человека в день? — спросила она, стянув кусок пиццы с подноса в центре стола.

— Не знаю. Много. Мне нравятся обеды. Не беспокойся об этом. Может, тебе тоже стоит почаще прогуливать, — предложил он.

— И все же. Может, мне поговорить с ним, спросить, что… — начала она, когда Таль встал.

— Оставь это, детка. Чем больше он отвлекается, тем больше времени мы проводим вместе, — прервал он ее, прежде чем наклониться и поцеловать ее в лоб. Затем он ушел, слизывая с пальцев жир от пиццы.

Она нахмурилась, когда он скрылся в ванной, затем отмахнулась от этих мыслей и принялась за ужин.

Они жили в ее гостиничном номере. Ее снова поселили в стандартном номере, никаких больше люксов, хотя в ее нынешнем номере стояли две двуспальные кровати. Однажды, пока она была на работе, Таль сдвинул их вместе, устроив для них большую кровать.

Чувство вины, конечно, осталось. Иногда Миша задавалась вопросом: всегда ли она там будет, хотя бы самая малость. Их отношения с Талем строились на все еще бьющемся сердце ее последних отношений. Не очень-то приятно. Но чувство вины уменьшалось, и она была благодарна за это; поначалу снова заняться сексом было трудно, а Таль был очень сексуальным мужчиной. Он действовал медленно, не подталкивал и ни о чем не просил, но Миша знала, что ему нелегко, и была благодарна ему за терпение.

— Я снова написала Майку по электронной почте, — крикнула она.

Это была еще одна вещь, за которую она была благодарна — теперь они могли говорить об ужасном «нем» без чувства обреченности. Больше никаких приглушенных шепотков или избегания его имени, чтобы не дай бог не вызвать его мысленный образ посреди их грязной лжи.

Нет, теперь это была только их грязная правда, поэтому они могли говорить все, что хотели.

— Почему ты продолжаешь это делать!? — крикнул в ответ Таль.

— Потому что между нами все еще много проблем. У нас общая квартира, автокредит на двоих, общий сберегательный счет. Нам нужно развестись — это требует некоторого общения. И хочешь верь, хочешь нет, но я беспокоюсь о нем, — попыталась объяснить она.

Таль, наконец, вернулся в гостиную.

— Серьезно, Миша. Дай ему пространство. Ты так долго желала пространства от него — представь, что ему это нужно в десять раз больше, и, вероятно, именно поэтому он сейчас к тебе так относится.

Не очень приятно, когда оказываешься по другую сторону.

— Как скажешь. Ладно.

Она недовольно уставилась на свою еду, притворяясь, что это лицо Таля, но он проигнорировал ее.

— Чем займемся вечером? Я знаю отличный клуб, мы могли бы потанцевать, и я наконец-то увижу тебя в действии, — предложил он.

Миша посмотрела на него.

— Я знаю, чем мы могли бы заняться.

— И чем же?

— Поехать к себе домой.

Он хмуро посмотрел на нее, прежде чем отвернуться.

— Нет.

Когда они планировали вместе покинуть Италию, Миша искренне полагала, что они остановятся в его доме. Она хотела отменить бронь своего номера, но Таль сказал ей, что она не может жить у него. Он сказал, что дом слишком маленький, слишком захудалый. На сто процентов холостяцкая берлога, которая не видела мокрой тряпки почти два месяца. Это не достойно ее.

Но прошло уже полторы недели, а Таль все не пускал ее к себе. Несколько ночей он провел там, утверждая, что приводил все в порядок, но дом все равно выглядит не на высоте. Все это звучало малоубедительно.

— Ты ничего от меня не скрываешь? Там ведь не бегает кучка малышей Талей вокруг миссис Таль? — Миша даже рассмеялась, но ей стало как-то не по себе, вспомнив их разговор при первой встрече.

«— А тебе не все равно, есть ли миссис Канаан?»

Мне, черт возьми, определенно, не все равно».

— Нет. Никакой миссис Таль. На самом деле, нет даже девушки Таль, — отшутился он.

— А как насчет малышей?

— О, их десятки. Мой дом — как детская ферма. Они ползают повсюду, лезут друг другу на головы.

— Отлично, я люблю детей. Мы обязательно должны туда съездить.

— Миша.

— Таль.

Он вздохнул и, наконец, подошел к ней. Присел на корточки рядом с ее креслом и взял обе ее руки, зажав их между своими ладонями. Будто в молитве.

— Моя дорогая маленькая танцовщица, клянусь тебе, когда придет время, я отвезу тебя, куда ты захочешь. Включая мой дом, — пообещал он.

Миша улыбнулась ему.

— Ты милый только потому, что знаешь, что я слабачка.

— Полная. А теперь либо мы уходим, либо раздеваемся.

На следующее утро Миша чистила зубы, когда экран ее мобильного засветился. Она взглянула на него и нахмурилась. Пришло электронное письмо, но адреса она не узнавала. Сплюнув пену, она прополоскала рот и взяла телефон. Зашла в свой почтовый ящик и открыла письмо.

— О, боже, — пробормотала она и направилась в гостиную.

Таль лежал у изножья кровати, делая нелепое количество отжиманий. Она обнаружила, что у него имелась целая программа тренировок. Он каждый божий день воздавал должное своему телу, и она была очень благодарна за это — у мужчины было потрясающее тело. Но в тот момент она даже не заметила этого.

— Что случилось, — проворчал он, не поднимая глаз, когда она перешагнула через него и села на кровать.

— Он… — ее голос затих, а глаза блуждали по экрану.

— Я тебя не слышу. Что такое? — позвал Таль.

— Я развожусь.

Таль остановился на середине отжимания. Замер. Затем поднялся на ноги. Схватил сброшенную футболку и вытер ею лицо и грудь.

— Я думал, это решенный вопрос, — заметил он.

— Да, конечно. Я имею в виду, я развожусь сейчас. Я только что получила электронное письмо от человека, назвавшегося адвокатом Майка, в письме говорится, что он хочет знать, куда отправить документы о разводе, — сказала она тихим голосом.

— Какой адрес ты дашь?

Она молчала. Таль никак не мог понять, что чувствует по этому поводу, хотя желал ей только добра. Это был конец эпохи. Огромная часть ее жизни. Она, конечно, хотела, чтобы все закончилось, но опять же — ничего и никогда не шло так, как она предполагала.

— Наверное, отеля, — наконец ответила она, прочищая горло. — Может быть, офиса.

— Хорошо. Это хорошо, Миша. Значит, он все обдумал. В конце концов, он сообразит, как снова начать с тобой общаться, — заверил ее Таль, гладя по голове. Она посмотрела на него и улыбнулась.

— Хорошо, если так.

Он наклонился и поцеловал ее. Жестко и страстно, и ее одолело любопытство: не недооценила ли она Таля и его понимание. Этим поцелуем он желал напомнить ей о том, с кем она сейчас и почему оставила другую жизнь.

Безумец, я бы никогда не смогла этого забыть.

Миша ответил адвокату по электронной почте, дав ему адрес отеля. Потом вернулась к сборам. Закончила с прической и макияжем. Надела платье и туфли на каблуках. Таль пошел с ней, и пока они ждали метро, он притянул ее к себе. Целовал. Обнимал. Она чувствовала себя глупо, поступая так в ее возрасте, но на самом деле у нее кружилась голова — когда в последний раз она обжималась с кем-то на публике? Никогда. Ей это понравилось, и она притянула Таля за футболку и углубила поцелуй.

Когда ее поезд прибыл, Таль шлепнул ее по заднице и сильно сжал, практически запихнув в вагон. Отъезжая, она стояла возле дверей, махая ему на прощание.

Не верится, что это реально. Насколько это может быть по-настоящему? Я этого не заслуживаю… но, может быть, заслуживаю…

Миша признавала, что она была звездочкой, сбитой Талем. Его экзотическая внешность отличала его от всех, кого она когда-либо встречала. Он был красив, с темными глазами и густыми волосами, с подтянутыми мышцами под кожей цвета мокко. Он был олицетворением сексуальности, и мог оживить ее тело способами, о которых она и не подозревала. Он буквально сбил ее с ног, и ей так и не удалось снова подняться.

Сойдя с поезда, она в мечтах продолжила идти на работу. Направляясь к своему офисному зданию, она взглянула в сторону, а затем обернулась. Она могла поклясться, что мужчина в едущей по улице машине, был Таль. Она посмеялась над собой из-за того, что видит его повсюду. Но потом продолжила смотреть, ее рука замерла на ручке двери.

Нет, это действительно был Таль. За рулем большой черной машины. Очень похожей на ту, что была у него в Позитано. Миша предположила, что это арендованная машина. В Италии он ездил на «Рейндж Ровере» и на решетке радиатора блестящими буквами значилось то же название. Это не могла быть одна и та же машина. Или могла?

— Что ты здесь делаешь? — спросила она вслух, хотя понимала, что он ее не слышит.

Сначала она была сбита с толку, но это состояние быстро сменилась паникой, когда машина перелетела через бордюр и, казалось, направилась прямо на нее. Она с криком отскочила в сторону, пятясь к железной статуе, стоявшей позади нее. Машина вильнула, развернувшись, и с визгом остановилась рядом с ней.

— Залезай! — крикнул Таль в открытое пассажирское окно.

Миша уставился на него.

— Какого черта ты делаешь!? — спросила она.

— Заткнись и садись в машину, Миша!

— Скажи, что происходит!

— Просто делай, как я…

Раздался свист, и стеклянная дверь справа от нее взорвалась. Миша снова закричала, прикрыв голову руками. Она смотрела на дверь — или на то место, где она раньше была — и пыталась понять, что произошло. Но прежде чем она успела повернуться к Талю, взорвалась другая стеклянная дверь. Потом окно.

Стрельба. Стекло разбили пули.

Едва Миша это осознала, как вокруг разразился ад. Закричав, она пригнулась, когда по фасаду здания открыли огонь.

Она не была уверена, как долго так простояла, прежде чем ее кто-то схватил. Таль едва ли не закинул ее на себя. Он затащил ее в машину и запихал на заднее сиденье, после чего снова сел за руль. Машина дергалась, когда он мчался по улице.

— Ты в порядке!? — прокричал он.

Раздался звон, и Миша поняла, что по машине стреляют.

— НИХРЕНА Я НЕ В ПОРЯДКЕ! — крикнула она ему, протискиваясь между передним и задним сиденьями, чтобы сесть на пол.

— Я имел в виду, ты ранена? В тебя попали?! — спросил он, просунув руку между сиденьями и потянувшись к ней.

Она оттолкнула его руку.

— Нет! Я не ранена! В нас стреляют! — продолжала визжать она.

— Не волнуйся, машина пуленепробиваемая.

— ПОЧЕМУ, БЛ*ТЬ, ТВОЯ МАШИНА ПУЛЕНЕПРОБИВАЕМАЯ!?

Таль больше не отвечал на вопросы, как бы она ни кричала. Машина мчалась вперед, и Миша была почти уверена, что в какой-то момент они взмыли в воздух. Она вцепилась в сиденье перед собой, крича и молясь, чтобы все закончилось.

Что происходит!? Как я перешла от поцелуев к тому, чтобы в меня стреляли!?

Они ехали на бешеной скорости около десяти минут. Затем вырвались из города. Сидя на полу, Миша могла видеть за окном мелькающие верхушки деревьев. Но по-прежнему отказывалась вставать. Даже когда машина остановилась. Даже когда Таль сказал ей, что опасность миновала. Даже когда он подошел к ее стороне и открыл дверцу.

— Давай, Миша, ты должна мне немножко помочь, — проворчал он, сжимая ее руки и дергая.

Она по-прежнему не шевелилась.

В конце концов, ему удалось оторвать ее от сиденья и вынести из машины. Она слышала, как хрустит гравий под его ногами. Затем ощутила толчок, когда ему пришлось задействовать одну из своих рук. Минуту спустя они оказались внутри здания. Миша, наконец, открыла глаза, но ничего не увидела.

— Где мы? — спросила она, нервничая из-за окружающей их темноты.

— У меня дома.

Включился свет, и Миша огляделась. Они были в доме. По всему помещению открытой планировки лежали большие, разномастные ковры. Перед ними была просторная гостиная, из которой несколько ступеней вели в спальню. Рядом располагалась еще одна комната, но в ней было темно, а слева кухня, словно перенесшаяся прямиком из 80-х.

Это точно его дом.

— Опусти меня, — проворчала она, толкая его в грудь.

Когда она встала на ноги, то поняла, что потеряла одну туфлю. Скинув вторую, она спустилась в гостиную. Там стояли два дивана, параллельно друг другу, а между ними столик. Ни кресел, ни журнальных столиков. Только ковры.

— Извини, тут грязно, — сказал Таль позади нее.

Миша медленно повернулась к нему, вскинув руки вверх. Он лишь посмотрел на нее, скрестив руки на груди. Она была в растерянности. Они целовались. Потом в них стреляли. Теперь они стояли у него дома.

— Какого ХРЕНА происходит, Таль!? — спросила она.

— Тебе нужно расслабиться. Иди приляг, я принесу тебе что-нибудь…

— НЕ ХОЧУ Я, БЛ*ТЬ, ЛЕЖАТЬ, МНЕ НУЖНЫ ОТВЕТЫ!

Почти устроив борцовский поединок, Таль уложил ее в кровать. Миша лежала на одеяле, свернувшись калачиком на подушках, а он пошел на кухню. Когда он вернулся, она кинула на него убийственный взгляд, но взяла кружку, которую он ей протягивал. Когда она сделала глоток жидкости, то закашлялась и чуть не выплюнула ее.

— Пиво!? — воскликнула она.

— Извини, было только пиво или чай. Воду мне кипятить не хотелось.

Она допила остатки.

— Ладно. Я расслабилась. Я чертовски спокойна. А теперь, пожалуйста, расскажи мне, что случилось? — выдохнула она, вытирая пиво с подбородка.

Таль глубоко вздохнул и провел ладонями по лицу.

— Это был террористический акт, — сказал он ровным голосом, будто объяснял причину задержки автобуса.

— Прости. Я, видимо, отупела. Тебе придется быть немного более конкретным. Это было что?

— Сейчас совершаются всякие грязные сделки, оружие доставляется через Сирию, где оно остается, в основном, незамеченным из-за происходящих там беспорядков. Оружие, ракетные установки, боеприпасы, много чего, включая информацию, течет рекой. Но это вроде телефонной линии, понимаешь? Турция связывается с террористами в Сирии, и это был лишь вопрос времени, когда они сделают ответный звонок. И, привет, группировки «Аль-Каида» и ИГИЛ. Иногда дерьмо обрушивается вам на голову, — объяснил Таль.

Миша была ошеломлена. Конечно, она знала о проблемах в Сирии, но ее заверили, что Стамбул далеко от них. Что она будет в безопасности. В документах, которые она подписала перед тем, как согласиться на командировку, не было пункта «эй, вас могут пристрелить по дороге на работу».

— Мое офисное здание обстреляли… террористы… — она даже не могла нормально озвучить свою мысль. Наверное, потому что была не в состоянии нормально думать, и точка.

— Да.

— Почему?

— Потому что террористы — мудаки.

Миша засмеялась так сильно, что выронила кружку. Таль усмехнулся и поднял ее.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила она, размахивая рукой перед лицом.

— У меня есть друзья, которые держат меня в курсе, — небрежно ответил он.

— Друзья, которые знают о готовящихся терактах, вот так просто звонят тебе и сообщают о них? — попыталась она уточнить.

Таль вздохнул и уселся на кровать, прислонившись к подушкам рядом с ней.

— Слушай… я не могу тебе сейчас все объяснить, ладно? Я знаю кое-кого, кто в курсе некоторых вещей. Я знал, что в районе твоего офиса возможен теракт. А сегодня утром мне позвонили и сказали, что эта возможность стала фактом.

— Ты знал о возможности и позволил мне пойти туда!?

— Эй, я пытался отговорить тебя не ходить на работу. Долгое время.

— Да, но ни разу не было сказано «эй, тебя могут подстрелить!» Меня было бы легче убедить, если бы ты упомянул об этом! — рявкнула она.

— Я не мог этого сказать, детка, — вздохнул он.

— Почему!?

— Я не могу объяснить.

Миша почувствовала, что начинает злиться. Она попыталась встать с кровати, ворча себе под нос:

— Меня, черт возьми, уже тошнит от этого ответа.

— Я знаю. И обещаю, я…

— И от этого тоже. Я слишком часто его слышу. Когда настанет подходящее время, Таль!? Господи, ты террорист?! — внезапно выдохнула она, глядя на него широко распахнутыми глазами.

Он расхохотался.

— Нет, я не террорист. Успокойся, — фыркнул он, схватив ее за запястье и потянув обратно на кровать.

— Почему ты ничего не можешь мне рассказать? Я думала, мы вместе в этом, — она сменила тактику, смягчив голос и хлопая ресницами.

Таль нахмурился.

— Мы вместе. Слушай, день выдался тяжелый. Ты выглядишь измученной. Почему бы тебе не расслабиться и не вздремнуть. Я сделаю несколько телефонных звонков. Когда ты проснешься, обещаю — обещаю — я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, — предложил он.

Хм. Миша была так взбудоражена, в ней бушевало столько адреналина, что казалось, она могла бы пробежать марафон. Сон был не вариантом. Но она также очень хотела задать много вопросов, и было ясно, что Талю нужно время, чтобы собраться с мыслями и ответить на них. Она вздохнула.

— Могу я принять душ?

— Хм?

Она хотела дать ему пространство и вытащить из волос осколки стекла, так что он провел ее в ванную. В душе она не торопилась, позволяя горячей воде проникнуть в ее напряженные мышцы. Когда пришло время выходить, она смогла вымыть голову только шампунем, потому что у глупого мужчины был только он. О миссис Канаан беспокоиться точно не стоило — женщине не обойтись без кондиционера. Она обернула большое, грубое на ощупь полотенце вокруг тела и вышла в гостиную.

— Где ты? — крикнула она, вытирая волосы полотенцем поменьше.

— Здесь!

Миша направилась в спальню. Она была маленькой, скорее, большой уголок, чем комната, большую часть которого занимала кровать. Вдоль обеих стен тянулись маленькие книжные полки, перед одной из которых стоял Таль, держа в руках большой альбом.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Просматриваю старые фотографии.

Она встала рядом с ним и заглянула в альбом. Затем рассмеялась. На открытой странице была куча фотографий времен его армейской службы.

— Ты очаровательный! — проворковала она.

Он хмыкнул.

— Замолчи.

— «Очаровательный», наверное, — неподходящее слово, но «чертовски сексуальный» — самое то.

На фотографии Таль был молод, лет восемнадцати или девятнадцати. Такой же загорелый, даже с той же темной щетиной. Вокруг лба повязана бандана, или флаг, или что-то еще, волосы откинуты назад, а из уголка губ свисала сигарета, и он дерзко и лукаво ухмылялся в камеру.

Однако когда Миша опустила взгляд ниже, фотография несколько потеряла свою очаровательность. Таль был одет в полную военную экипировку: камуфляжные штаны, такая же куртка, поверх нее — бронежилет. В руках он держал устрашающего вида винтовку, — М16 или как там ее называли, — а другое оружие было пристегнуто к его поясу.

— Где это было снято? — спросила Миша, проводя пальцами по фото.

— На военной базе. Биранит, неподалеку от Галилеи, — сказал он с сильным акцентом, чего она никогда раньше от него не слышала. Он говорил по-итальянски с таким явным американским акцентом, что даже она могла его распознать, а она даже не говорила по-итальянски.

— Ты умеешь говорить… — она попыталась вспомнить, какой язык в Израиле, — …на иврите?

— Да, разговаривал на нем чуть ли не с самых пеленок, и на арабском, и на английском. Выучил итальянский, когда мы переехали в Америку.

— Ты не говоришь по-турецки?

— Очень бегло.

Миша снова посмотрела на фотографию. Сосредоточилась на винтовке. Такая маленькая часть фотографии, но такая значимая. Она попыталась представить Таля, стреляющего из оружия, с его непринужденностью и широкой улыбкой. Но опять же, он выглядел довольно устрашающе, когда столкнулся с Руизом в Риме. Вероятно, он тоже выглядел бы довольно устрашающе с оружием в руках. Жаль, что у него не было такой винтовки, когда в них стреляли, но потом эта мысль заставила ее осознать кое-что еще.

— Боже, а что, если бы тебя сегодня подстрелили!? — воскликнула она, впервые подумав об этом.

Таль закатил глаза и отложил альбом.

— Меня сегодня не подстрелили, — заверил он ее.

— Но могли бы, — заметила она, вспомнив, как он носился вокруг машины, чтобы забрать ее.

— Да, но я в порядке. У меня больше шансов получить пулю, пока я жду поезд на станции метро в Нью-Йорке, — отметил он.

Она схватила его за руку и прижала к своей груди.

— Я бы умерла, если бы с тобой что-нибудь случилось, — прошептала она. Он усмехнулся.

— Поверь мне, я прошел через гораздо худшее. Чтобы избавиться от меня, потребуется гораздо больше, — поддразнил он, повернувшись так, что она прижалась к его груди.

Кто этот мужчина?

Миша опустила руки к его талии, затем сунула их ему под футболку. Толкала и тянула, пока не вынудила его снять ее. Она провела пальцами по его груди, скользя глазам по коже. Коже, которую она знала всего месяц, но ей казалось, что она уже принадлежит ей. Имущество, которое она никогда не хотела потерять, никогда не хотела, чтобы кто-то его повредил.

Она встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Даже она удивилась свирепости своего поцелуя, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла терять с ним ни секунды. Что, если завтра он выйдет за дверь и не вернется!?

Миша расстегнула его штаны, а он сдернул с нее полотенце. Бушевавший в ней адреналин, должно быть, передался и ему, потому что руки Таля начали двигаться так же быстро, как и ее. Он грубо толкнул Мишу на кровать, затем спустил штаны и последовал за ней, улегшись на нее сверху.

— Не верится, что побывала в перестрелке, а моя первая реакция — заняться сексом, — выдохнула она, когда его язык уделял ее груди пристальное внимание.

— Не в перестрелке. Чтобы это была перестрелка, нам надо было открыть ответный огонь, — поправил он. — И чрезвычайные ситуации иногда могут вызвать подавляющую эмоциональную реакцию.

Миша толкнула его в плечо, заставляя перевернуться на спину, и оседлала его талию.

— Ну, сейчас я чувствую себя чертовски подавленной, — заверила она его, проводя языком по его груди.

Она была так расстроена, так напугана, а он оставался таким спокойным. Защитил ее. Мгновенно отреагировал. Она хотела выказать ему свою признательность, поэтому ее язык продолжил спускаться ниже. Еще ниже. Достаточно, чтобы облизать вокруг основания члена, твердого как скала и устремленного вверх.

— Бл*ть, — прошипел он, когда Миша обхватила губами головку.

Минет никогда не был для Миши ее «фишкой», скорее обязанностью. Она уделяла ему минимум времени. Но не с Талем. Ей всегда хотелось возбудить его так, как это делал он с ней, поэтому выложилась на полную катушку. Прижавшись языком к чувствительной нижней части головки, провела им по всей длине и обратно до самого верха.

Он был слишком большим для нее, чтобы сходить с ума, и она не была королевой глубокой глотки, но выкладывалась по полной. Зажав его между губами, она двигалась вверх и вниз, насколько было возможно. Помогала себе рукой, пока языком уделяла внимание его мошонке. Затем вернулась к головке. Обхватив ее губами, а руками член, она двигала ими в унисон, как одно целое, ее рука компенсировала то, чего не мог достичь ее рот.

Таль снова выругался, и его рука погрузилась в ее волосы. Его пальцы накручивали мокрые локоны, щипали и тянули, но он не отстранил ее. Умолял продолжать. Умолял никогда не останавливаться.

Миша хотела заставить его кончить, ей нравилось, когда удавалось сделать это своим ртом, но потом он изменил свое решение и осторожно отстранил ее за волосы. Она начала было спрашивать, в чем дело, но Таль быстро наклонился и поцеловал ее. Обжигающим и лишающим дыхания поцелуем, где доминировал язык. Затем он перекатил их, чтобы Миша оказалась под ним.

— Боже, да, пожалуйста, вот так, — умоляла она, когда два его пальца проникли внутрь нее.

Со времен Позитано секс был нежным, сладким и ванильным. Красивым. Что-то иное казалось ей… низким после всего, что произошло. У нее разбито сердце, она не должна заниматься многократным безумным животным сексом. Конечно, это не имело смысла, но так работал ее мозг.

Но теперь она чувствовала чертовски первобытное желание. Его пальцы едва успели скользнуть внутрь нее, как тут же исчезли, и куда более крупный объект потребовал входа. Она подняла колени выше, и Таль схватился за одно, подтянув ее ногу так, что икра уперлась ему в плечо.

— Бл*ть, ты насквозь промокла. Нам следует почаще сталкиваться с «чрезвычайными ситуациями», — прорычал он, приближаясь к ней бедрами.

— Не смешно, — огрызнулась она. За этим последовал крик, когда он вонзился в нее членом.

— Как приятно. С тобой всегда так приятно, Миша, — простонал он, сильно и быстро вколачиваясь в нее.

Ответить она не могла. Лишь накрыла ладонями груди и сжала. Он выбивал из нее кислород. Ей это нравилось. Ей этого не хватало.

Как только она почувствовала приближение чудовищного оргазма, Таль вышел из нее. Она захныкала и тут же потянулась между ними, пытаясь найти часть тела, которая должна ее трахать до перехода в другое эмоциональное состояние. Но Таль попятился от нее, затем грубо схватил за ноги и перевернул на живот. Она низко застонала, почти замурлыкала, и ее даже не нужно было просить — она сама задрала попку в воздух.

— Ох, бл*ть. Мне это нравится. Я это люблю, — закричала она, когда его бедра, наконец, встретились с ее задницей.

— Тогда скажи это, — приказал он позади нее.

— Что сказать? Я люблю это. Я чертовски это люблю, Таль. Пожалуйста, трахни меня, боже, сильнее, как ты только хочешь, — умоляла она.

Он усмехнулся и подчинился, врезаясь в нее так сильно, что каждый раз она визжала.

— Что ты любишь в этом, Миша? — потребовал он подробностей.

— Я люблю, как ты меня трахаешь.

— И?

— И какой ты жесткий и большой. Такой ох*енно большой…

— И?

— И… — она задалась вопросом, возможно ли трахаться так сильно, чтобы получить повреждение мозга. — Как ты хорош. Ты очень хорош.

— Не тот ответ, который мне нужен, — вздохнул он.

Она почувствовала его руку на своей заднице, и он резко шлепнул ее по правой ягодице. Она отплатила ему тем, что сжала его член, зафиксировав его на месте. В этот раз она услышала его «ох». Затем он еще раз шлепнул ее по правой ягодице, прежде чем схватить ее задницу обеими руками.

— Я так близко, милый. Очень близко, — захныкала она.

— Люблю, когда ты такая. Чертовски жарко слышать, как ты говоришь, что хочешь, — прорычал он, лаская ее попку и опускаясь ниже. Он раздвинул ее, и ей хотелось спросить, что он пытается сделать, но говорить было трудно.

— Что… ты… делаешь? — все же удалось ей сказать, она лежала на груди, но сумела повернуть голову, чтобы посмотреть.

— У тебя такая красивая киска, Миша. Я собираюсь доставить ей удовольствие, которого она заслуживает, — сказал он почти нежно, замедляя толчки и почти полностью выйдя из нее.

— Думаю, ты уже…, БЛ*ТЬ!

Оба больших пальца. Мужчина держал оба больших пальца по обе стороны своего члена. Когда он начал проталкиваться в нее, она сначала почувствовала давление, а потом поняла, что происходит. Он погрузился обратно очень медленно, но его большие пальцы и член вошли в нее. Пронзили, черт возьми. Полностью. До конца. Заполняя каждый последний дюйм ее тела.

Она с криком кончила, фактически продрав ногтями дыру в простыне. Обычно Таль был джентльменом, дожидался, пока она переживала свой оргазм. Но не сейчас. Она была захвачена взрывом, произошедшим всего около трех секунд назад, когда его руки вернулись к ее бедрам, и он снова начал ее жестко трахать. На самом деле жестче. Жестче, чем когда-либо, впиваясь пальцами в ее бедра, когда он притягивал ее к себе.

Это было безумие. Ее оргазм перестроился и усилился, распространяясь дальше. Все тело сотрясали спазмы, и Миша ничего не могла поделать, не могла трахнуть его в ответ. Могла только пытаться дышать и благоговеть перед множественными оргазмами, которые она испытывала. Никогда раньше с ней такого не случалось. Ни с одним из ее бывших парней, ни с Майком. Даже не с собой.

Человек многих талантов, мистер Канаан.

Она думала, что вот-вот потеряет сознание, так долго продолжались оргазмы. Наконец Таль кончил с криком, и она почувствовала, как он пульсирует внутри нее. Она хватала ртом воздух, умоляла его остановиться, не в силах больше продолжать. Ее ноги выскользнули из-под нее, и Таль последовал за ней, не разрывая их связи.

— Бл*ть. Ох*еть, Таль. Бл*ть.

— Спасибо? — усмехнулся он, целуя ее спину в перерывах между вдохами.

— Спасибо. Боже, если раньше я не была уверена в том, что люблю тебя, то теперь чертовски в этом уверена, — пошутила она.

Он вдруг лег плашмя, обрушившись на нее всем весом.

— А, вот и ответ, который я ждал, — выдохнул он.

Миша улыбнулась. Она думала, что это просто грязные разговорчики, а он, оказывается, искал романтики.

— Я очень люблю тебя, — прошептала она.

— Вполовину меньше, чем я тебя, — прошептал он в ответ.