История одного полка

Глава девятая. Год 1988-й

Девятого февраля 1988 года в центральных газетах было опубликовано заявление М.С. Горбачева по Афганистану, в котором говорилось и о сроках вывода ОКСВА. Вопрос был решен, что называется окончательно и бесповоротно. С 15 мая по 15 августа были выведены 66-я мсбр и 70-я мсбр, а также наши части, располагавшиеся в Газни, Гардез, Лашкаргах, Кундуз и Файзабад. Так как Гласность и Перестройка в стране набирали обороты, естественно и афганским событиям все больше уделялось внимания в газетной прессе и телевизионных репортажах. Я, как и все Афганцы, хорошо помню журналиста военного корреспондента Центрального телевидения СССР М.Б. Лещинского. К сожалению, и тогда и сейчас далеко не все командировки представителей прессы на войну заканчивались благополучно.

Руслан Армеев, журналист, корреспондент «Известий» с 1965 по 2000 год, написал статью о фотокорреспонденте «Известий» Александре Секретареве, погибшем в Афганистане 30 лет назад.

«Редакционное задание было четким: узнать, заснять, рассказать о том, как «ограниченный контингент советских войск» готовится к выходу из Афганистана. Кто же знал, что вскоре мы, Сашкины коллеги, станем составлять про него фотоальбом под названием «Последний репортаж»?

Он хотел вернуться к 6 мая, к годовщине свадьбы с любимой женой Олей, да еще мальцам-сынишкам Ивану и Никите ‒ хотел вручить всегда ожидаемые от папки гостинцы. Погиб наш Саня на пути к перевалу Саланг за 10 дней до начала вывода войск. Выстрел гранатомета из придорожной «зеленки» угодил в их бронетранспортер и подвел черту жизни Александра. Это случилось 4 мая 1988 года. В октябре нашему товарищу должно было исполниться 30 лет.

Секретарев поначалу полагал, будто станет инженером. И стал им ‒ закончил МЭИ. В 19 женился, через год родился сын. Жена говорит: "Купим аппарат, будешь снимать каждый шаг малыша". Купили, начал снимать первого сына, потом второго… И ‒ все. Зачаровало Сашку это волшебство, эта власть над пролетающим мимо временем.

Саня как-то стремительно взлетел по карьерной фотолестнице: «МК», «Мосправда», «Комсомолка», «Известия» … Перелистываю снова и снова фотоальбом «Александр Секретарев. Последний репортаж». Мы, известинцы, совместно с издательством «Планета» выпустили альбом, как итог короткой Сашиной жизни. Туда вошел не только последний, афганский репортаж, но и многие мирные фотоработы.

Не могу оторваться от лиц его фотогероев: открытость, искренность, глубина характера. Таким был и Саня. Собирая тот альбом, мне пришлось побывать в Орехово-Зуеве, у его матери Марии Кузьминичны, пообщаться с друзьями, супругой Ольгой, одноклассниками, коллегами из других газет. Все подтверждали «цельность его человеческой натуры, ничем не испорченной»: контактный, веселый, упрямый. Ни в одном снимке, пожалуй, не найдешь следов постановки, режиссуры, то есть фотовранья. Таким был и Саша: ложь, подделку чувствовал в миллиграммах — и отвергал.

Разглядываю снимки и ощущаю теплоту, благожелательность и даже сердечность автора по отношению к тем, кого он снимает. Вот строчки последнего письма домой из воюющего Афганистана: «Афганцы в массе своей очень доброжелательны и приветливы».

Понимаю, что далеко не всегда личные качества человека влияют на результаты его труда, но у Секретарева было именно так. В объективе фотокамеры отражалась вся его цельная натура.

"Ты хочешь знать, кто такой фотокор?" ‒ спрашиваю я сегодняшнего подростка, впервые берущего в руки камеру. "Это человек, знающий возможную цену своего снимка. А цена эта — жизнь". Правда, и след от фотокора на земле остается ‒ не только в сыновьях, но и в газетах, журналах, книгах-альбомах. И даже золотом на мраморе. Как остался Александр Секретарев на мемориальной доске в Москве, в Домжуре. Там увековечены имена всех известинцев, погибших на войне».

Статья от 4 мая 2018 г.

1988 год ‒ это год, когда наша 40-я Армия сворачивала свое участие в боевых действиях и выводила свои части из Афганистана, а непримиримая оппозиция, не слыша призывы Наджибулы о примирении и создании коалиционного правительства во имя мира в Республике, наращивала и усиливала военные действия, занимая ниши (если так можно сказать) в тех провинциях, откуда уходили Шурави. В августе значительно уменьшился и наш полк. Из Шинданда были выведены в Кушку 1-й и 3-й псадн «Гиацинт», батарея управления, рота материального обеспечения, ремонтная рота и другие подразделения обеспечения. В Городке оставался тот минимум техники и личного состава, который был нужен для руководства и управления (в Шинданде и Герате еще находились «Ураганы» 11-й Кандагарской батареи полка, а в Кабуле выполняли боевые задачи 10-я и 12-я батареи «Ураган», 4-я и 6-я псабат «Гиацинт»), несения караульной службы, ремонта, подвоза и обеспечения жизнедеятельности городка. Были первопроходцы полка, были и те, кто завершал этот поход.

Февраль 1988-го. Мусакала. Слева направо: Соколов, Фурсов, Иванов, Воробцов. Внизу ‒ «Ураганы», на соседней сопке сзади ‒ батарея 2с5 (из личного архива Алексея Воробцова)

Снимок сделан 11.08.1988 г. Мы покинули полк и стоим в пустыне за автобатом (из личного архива Сергея Федорина)

Кушка, 16 августа 1988 г. Ждали распределения в Каттакурган или другое место (из личного архива Сергея Федорина)

Рядовой Виктор Таловский,10-я бат. «Ураган»:

"Моя служба в Советской Армии началась с учебки в пехоте в г. Термез. Три месяца. В основном мы находились в горном учебном центре Шерабад. Готовили автоматчиков для ведения боевых действий в горно-пустынных районах. Конкретно все знали, что дальше будет Афган. Гоняли нас там по горам, и постоянно были стрельбы, и днем и ночью из автомата, бывало, приходили со стрельбища в 4 утра, а в пять уже подъем и снова в горы. Стреляли также с СВД, АГС, с подствольных гранатометов и ручные гранаты боевые бросали.

В конце июля на самолете отправили в Афган в Шинданд. С аэродрома забрали в 28-й полк. Всем прибывшим предложили по желанию выбрать службу дальше: Кабул, Кандагар, Шинданд. Я выбрал Кабул, туда и отправили. В Кабуле попал в 4-й дивизион «Ураган», 10 батарея, номером расчета. Командир дивизиона м-р Тацкар, офицеры батареи Алексей Рукавицын, два Ивановых (Виктор и Владимир), другие как-то не отложились в памяти. Был еще Иванов третий ‒ Сергей, но не офицер, а водитель. В общем как в песне «Иванами да Марьями гордилась ты всегда…».

Был на операциях: Хост, Алихель, Баграм, Джабаль, а также на ударах возле Кабула, три командировки в Хайратон на сломанных машинах, угоняли сдавать в утиль и последняя четвертая ‒ вывод. Вышли в Термез 10 февраля 1989 г.

Не знаю как у других, а у меня почему-то многое как отрезало, куда-то просто исчезло из памяти. Все равно, то время почему-то хорошим вспоминается, хоть и было не очень-то хорошо порой. Я вот смотрю видео рассказы афганцев: и десанта, и спецназа и пехоты, жопа была у всех, но на вопрос: «Хотели бы изменить прошлое?» Все говорят: «Нет».

Так вот о поездках в Хайратон расскажу подробнее. В Кабуле пристраивались к колонне чужой, пропускной пункт проезжали и колонна уходила, а мы сами по себе ехали. Везло нам в дороге очень сильно. Колонны перед нами расстреливали, а мы 40 км в час проезжали двумя машинами.

В одной поездке после Саланга, где-то перед Доши, потеряли Виктора Иванова с двумя машинами. У нас «Урал»-бензовоз, БМ сломанная и двигатель заглох, стоим не знаем, что делать, троса нет, за горой бой идет, рядом кишлак. Уже начало смеркаться, и комендачи на БТРе подъезжают: "Что стоите? " А мы им ‒ так и так, трос нужен. У них его не было, но пообещали привезти и пропали, только сказали напоследок, что до утра, парни, вы здесь не выживете, приободрили, так сказать. Стоим и думаем, куда прятаться на ночь, слева горы, справа арык и дальше рисовое болото. И тут ‒ завелась машина. Везуха какая-то, описать невозможно! Доехали до заставы ближайшей, состояние было только спать, есть не было ничего, сухпай у Иванова, мы тогда думали, что они погибли. Нам там ночевать не разрешили, сказали, поезжайте до Пули-Хумри, на БТРе вас сопроводим, но обманули, ночью ехали одни. Мало того, так нас и в Хумри не пустили, пьяный прапор на шлагбауме бакшиш просил. Так обидно было, жрать нечего, голодные, так еще и бакшиш требуют. К вечеру следующего дня появился Иванов с двумя машинами, радости было, они где-то на заставе ночевали, тоже ломались по дороге.

Еще такое было, мы с ним в Хайратон приехали (месяц стояли на Саланге, сломались) и пошли в полк в магазин, там полковник нам попался, сильно кричал на нас: "Разлагатели дисциплины, вид х… знает какой… через пять минут не исчезнете, на губу засажу". Идем дальше с Ивановым, он давай меня подкалывать про внешний вид, а я ему говорю: "А на себя-то посмотри". Посмеялись и быстрей оттуда.

10 ноября 1988 г. батарея ушла в Джабаль-Уссардж, стояли на горе, выше пехотного полка. Потом одна БМ под командой Виктора Иванова, и я с ней, поехала в Баграм расстреливать снаряды с артсклада. Афганских сарбозов на «Ураганы» обучали два месяца возле аэродрома, за инфекционным госпиталем. 8 февраля в Джабале сделали последние залпы, расстреляв все снаряды, машины оставили братьям по оружию. Приехали «КамАЗы», мы сразу погрузились и отбыли в Союз. Личный состав 12 батареи еще раньше улетел самолетами. Несколько БМ было в Доши под руководством Алексея Рукавицына, тоже воевали до конца, их там чуть не забыли, мы по дороге забрали.

10 февраля мост через Амударью проезжали под песню «Прощайте горы вам видней…» на стихи Игоря Морозова и музыку Александра Халилова в исполнении группы «Каскад». Я первый раз ее тогда услышал, Виктор за рулем был, а я посередине сидел, и плакали все, как пацаны, а вся колонна еще на сигнал нажимала. Такие чувства охватили, что тяжело передать, а мост проехали, и никто нас не встречал. Как-то обидно стало, все ждали лучшей встречи и офицеры, и мы солдаты.

Наших офицеров раскидали кого куда, а нас в артполк, для переобучения на «Грады», а потом на стрельбы на полигон в пустыню. Тогда был слух, что нас в Термезе оставили на всякий случай, если душманы начнут провокации на границе.

Осенники-дембеля слонялись какое-то время по части, отправить домой их почему-то не могли. В марте сразу после приказа улетел домой, 30 марта был уже дома. Через год медаль «ЗА ОТВАГУ» в военкомат пришла".

Где-то на одной из застав по охране дороги: перегоняем битые и неисправные машины батареи в Хайратон. На переднем плане ‒ механик-водитель Филимонов (из личного архива Виктора Таловского)

В районе Джабаль-Уссардж. Сделали последние залпы с «Ураганов». Построение, погрузка в машины и в Союз. Откуда пришли «КамАЗы», не помню, наверное, это были наши из Кабула (из личного архива Виктора Таловского)

10 февраля 1989 г. Едем домой. Закончился наш Афган. Справа налево (кого помню): первый ‒ механик-водитель Филимонов, третий ‒ командир БМ Кулдуев, рядом с ним ‒ командир БМ Багиров (из личного архива Виктора Таловского)

Последней крупной операцией (20–29 октября 1988 г.) 5 мсд был рейд в район водохранилища Каджакай. Потери в частях дивизии составили: 9 убитых и 47 раненых. Провинция Гильменд на карте похожа на геометрическую фигуру треугольник, упершийся своей юго-западной стороной в границу с Пакистаном, а своим острым углом на северо-восток, как бы раздвигает горные хребты Гиндукуша, образуя долину, в которую сливаются с гор дюжина рек. В 80 км от населенного пункта Гиришк, на самой большой и полноводной реке, дающей название и провинции, построена плотина, образующая это водохранилище. В этой долине в местечке Муссакала (есть Там такая речка, впадающая в р. Гильменд) 30 мая 1985 г. погибли наши однополчане Сергей Воронов и Андрей Смыслов. Наверное, ирония судьбы и совпадение, но так получилось, что в конце войны незадолго до вывода 11-я батарея «Ураган» приняла участие в операции «Плотина» и дала последний прощальный салют погибшим своим товарищам из дивизиона «Ураган».

За артиллерией прочно закрепилось точное и меткое определение-словосочетание: «Артиллерия ‒ бог войны». Первым эти слова произнес начальник русской артиллерии генерал-майор Александр Кутайсов накануне Бородинского сражения, а 5 мая 1941 года на приеме в честь выпускников академии Красной Армии это изречение повторил И.В. Сталин, после чего оно крылатой фразой ушло в народ. Почему Артиллерия ‒ бог войны? Я думаю потому, что Артиллерия очень многое определяет и решает на войне, как и Бог в жизни каждого человека.

Нашим соседом по Шиндандским богам войны был 1060 артиллерийский полк, входивший в состав 5-й гвардейской Зимовниковской ордена «Кутузова» второй степени мотострелковой дивизии имени 60-летия СССР. Не помню, каким образом, но я узнал, что в нем проходит службу мой земляк киришанин сержант Юра Балуев. В одну из поездок по каким-то служебным делам в медсанбат мы с начальником ПМП Хуаном Бисенгалиевым, заехали в его родной 371 мсп, он пошел пообщаться со своими уже бывшими однополчанами, а я прошел на КПП артполка с надеждой пообщаться с Юрой. Я его знал еще по учебе в строительном ПТУ, а потом нас призвали в один день, и одной командой мы прибыли в Ашхабад. Там наши пути разошлись, он остался в Ашхабаде в учебном артполку, а я отправился в Теджен. Встретиться нам тогда не удалось, его не было в расположении полка, то ли он в это время был на одной из застав, то ли на очередной операции.

Встретились мы уже дома, на каком-то очередном военкоматовском собрании афганцев. Вернулся Юра с ДРА, с самой уважаемой еще со времен ВОВ, солдатской медалью «ЗА ОТВАГУ». Время и жизнь человеческая быстро пролетают. В 2018 г. случился у него инсульт, вторая группа инвалидности, а в 2019 г. Юры не стало. Он всегда старался приходить 15 февраля на памятные мероприятия и возложение цветов к гранитному камню с фамилиями погибших в Афгане и Чечне. На следующий 2020-й год 15 февраля в ДЕНЬ ПАМЯТИ О РОССИЯНАХ, ИСПОЛНЯВШИХ СЛУЖЕБНЫЙ ДОЛГ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ОТЕЧЕСТВА (такое официальное название с 2011 года было установлено законом РФ «О днях воинской славы и памятных датах России»), собравшимся на митинге киришанам я прочитал свое стихотворение, которое написал, размышляя о бренности жития и вспоминая, умерших за последние годы, своих афганских друзей по соцсети «Одноклассники».

На сайте «Одноклассники» я подружился и общаюсь со многими Воинами-интернационалистами, проходившими службу в различных родах войск в частях ОКСВА, в том числе и из 1060 ап. С разрешения одного такого моего друга Петра Викторовича Савина я сделал нарезку из его рассказа: «Моя короткая афганская «войнушка»» и взял ее в книгу. Сделал это, потому что почти все мои однополчане в своих рассказах ограничивались скупой и краткой информацией о том, что из себя представляет выезд и участие в боевой операции, а Петр Викторович изложил это в своем рассказе конкретно, детально и подробно. Понятно, что все выходы на боевые отличны друг от друга, о чем говорят и бойцы-старослужащие из расчета ПРП, коим капитан Петр Савин был в том рейде командиром.

Воин-интернационалист Петр Савин:

"Поскольку достаточная часть подразделений и техники Шиндандского гарнизона была разбросана по заставам и блокам в 30-ти километровой зоне вокруг места постоянной дислокации 5 мсд, в состав оперативной группы дивизии, уходящей в рейд на плотину Каджаки (пр. Гильменд), что называется «с миру по нитке», были включены рейдовые 3-й батальон 101-го мотострелкового полка из Герата, 650-й орб (отдельный разведывательный батальон), 371 мсп в составе 2 мсб и подразделений 2-й и 7-й мотострелковых рот, разведывательной роты, сводной танковой роты на Т-62, батареи самоходных гаубиц 2С1 «Акация», подразделений нашего 1060 ап (батареи Д-30, 2С3 «Гвоздики» и БМ-21 «Град»), плюс 220-мм реактивные системы залпового огня 9С-57 «Ураганы» (из Герата), а также некоторые другие подразделения: инженерно-саперный батальон (из Адраскана), отдельный противотанковый дивизион, отдельная огнеметная рота и другие части, в т. ч. и чужие. Понятно, что в этом рейде не все эти подразделения дивизии дошли до Каджаков, поскольку по мере продвижения оперативной группы дивизии поочередно выставлялись на блоки на маршруте движения и непосредственного участия в боях под Каджаками не принимали.

Для переброски грузов, кроме наших автомобильных колонн были привлечены подразделения афганской армии. Всего, по боевому приказу, для участия в марше выстроилось порядка двух тысяч автомобилей. Часть из них везла грузы в Гиришк и другие точки по ходу маршрута движения, а также Лашкаргах.

Необходимо отметить, что у нас в 1060 ап в этот рейд на плотину Каджаки рвались все бойцы, даже молодые, видимо предчувствуя, что таких крупных рейдов в преддверии окончательного вывода войск из ДРА уже не будет (всем хотелось повоевать). Да, чуть не забыл сказать, каким образом и в качестве кого мне посчастливилось участвовать в этом рейде и по-настоящему повоевать под Каджаками. В момент подготовки к уже отмененной операции на Чагчаран комвзвода разведки буар нашего артполка ст. л-т Мальнев Игорь Викторович (ЛВАКУ-86, 1987–1989), убыл в Союз в очередной отпуск. Так вот, вместо Игоря Мальнева я с его расчетом ПРП и пошел в этот рейд в качестве арткорректировщика. И теперь уже мой расчет ПРП был придан штабу артиллерии оперативной группы дивизии и находился в полном распоряжении начальника штаба РВиА дивизии подполковника Хачатурова Юрия Григорьевича.

Трое из них были уже по сути дембелями, переслуживали срок и выходили из Афгана вместе с полком (13.02.89.). Эти парни действительно тогда были БОЙЦАМИ, надеюсь таковыми по жизни и остались. Сборный расчет моего ПРП состоял из командира ПРП (по штату ст. дальномерщик) ‒ с-та Куликова Эдуарда (медаль «За БЗ», орден «Красной Звезды» за Чагчаран-87), разведчика-дальномерщика (по штату оператор-топогеодезист) ‒ ряд. Трофимова Владимира, механика-водителя («трактор») ‒ ряд. Пробейголовы Сергея (медаль «За отвагу», орден «Красной Звезды» за Мусакалу-1/2,) и прикомандированного связиста (по штату радиотелефонист) буар (ряд.?), фамилию которого пока не могу найти и вспомнить.

Итак, рано утром часов в пять 20 октября 1988 года дивизия двинулась вперед. Впереди ‒ отряд обеспечения движения (ООД «Клен»?), состоящий из саперной техники и танка с минным тралом КМТ-4. Учитывая то, что от Шинданда в сторону Кандагара, начиная где-то с 50-го километра, наших войск не было уже как пару месяцев, а стоящим на наших старых блоках и заставах сарбозовским подразделениям никто не доверял, то двигалась колонна достаточно осторожно…

Не доходя до Фарахруда, мы свернули влево, начали заполнять район ночлега дивизии. От начштабарта Хачатурова получил задачу «привязать» ПРП в стороне от основной стоянки и доложить координаты. Нет проблем ‒ работа до безобразия знакома, каждый знает свое дело, а уж тем более мой толковый расчет без лишних (моих) подсказок и ужин организовали, и обязанности по охранению распределили… и т. д. и т. п. Аналогичные мнения о подчиненном личном составе я не раз слышал от многих офицеров, например, тот же начштаба танкового батальона 371 мсп капитан Федоренко Валерий Кузьмич о своих воинах отозвался так: "Во время движения по бетонке я понял, что значит обученные экипажи, мои солдатики могли на 10-ти минутных привалах успеть вскипятить воду и заварить чай, в течение ночи заменить торсион, используя маленький заряд тротила для вышибания, каток и даже двигатель. Дальнейшее движения к кишлаку Каджаки прошло без происшествий, не считая мелких поломок и пыли, которая оседала толстым слоем на нас, особенно когда подменял уставшего механика-водителя за рычагами".

Часов в пять утра 21 октября дивизия тронулась дальше, новый участок трассы: Фарахруд — Диларам. Утром в этих местах достаточно холодно, да и на дворе все-таки конец октября, а высота над уровнем моря здесь около 1000 метров. Днем, когда солнце согреет землю ‒ тепло, просто замечательно и комфортно. До заставы «Фарахруд» долетели быстро… Весь наш маршрут движения мои бойцы мне комментировали, что проходим, какие события тут или там в то или иное время были, потери… и т. д. Везде стояли блоки сарбозов или, как их еще называли, «зеленых», неплохо вооруженных и на технике.

За бортом ПРП осталась застава «Каравангах», затем снова небольшой перевал, мост и застава «Дехтут», а за нею ‒ «Чара» («Черная»), в переводе с дари или фарси. Когда-то на этой сторожевой заставе стоял вроде как 3-й батальон 371-го мсп. Название застава получила естественно по наименованию рядом с ней возвышающейся черной горы, обозначенной на картах, как «Чара». Эта гора реально похожа на громадную тушу медведя. В свое время, проходя службу на Курилах (о. Итуруп), мишек я видел, есть с чем сравнивать. Под горой виднелись несколько полуразрушенных строений с характерной куполообразной крышей ‒ остатки одноименного кишлака. Историю его разрушения мне не довелось узнать, но догадаться совсем уж не сложно.

Затем опять долина, и справа засаженная деревьями дорога от Диларама на Фарах.

Ночь прошла спокойно. Черное небо и до безобразия ослепительные звезды. Где-то в 4–5 часов утра 22 октября снялись и тронулись по направлению Диларам ‒ Гиришк. Вот именно на этом участке маршрута пейзаж просто великолепен ‒ красота неописуемая: равнина с отдельно разбросанными скалами, а вдали на юго-восток видны снежные вершины Гиндукуша ‒ это его юго-западная оконечность.

Проехали эту красоту. Снова вдоль дороги пошла битая техника: разбитые в хлам «наливники» и «транспортники». Старожилы говорили, что все это здесь мной увиденное ‒ просто детский сад по сравнению с Кандагаром. Там нашей техники духи спалили столько, что за заставой «Элеватор» из нее целую стену построили длиною вроде как в три километра и местами высотой до трех метров. Эту стену на сленге называли «Дамба». Построили «дамбу» для того, чтобы укрыться от духов, которые выскакивали из кяризов и палили из РПГ по нашим движущимся колоннам и сразу тут же спрыгивали в колодец кяризов… Не знаю, спасла ли эта «дамба» кому-либо из наших бойцов жизнь, но данный факт имеет место быть… Я не был в Кандагаре, и мне сложно было тогда представить ту кандагарскую «дамбу», но в настоящее время благодаря интернету увидеть и понять тактику проводки наших армейских колонн в зоне ответственности ЮГ может любой желающий.

Проезжая Гиришк, я во все глаза смотрел за местным населением ‒ вроде как уже и зона рядом совсем духовская. Местные взрослые афганцы и бачата что-то восторженно орали и палили из «калашей» в воздух… Не поймешь, то ли это радость так выражали, то ли предвкушение очередной бойни ‒ трудно сказать… Понятно, что тут с местными мы естественно не общались, проскакивали Гиришк на полном ходу. Я уже знал и по рассказам старожилов, и своему опыту общения с афганцами, что с местными уши надо держать востро ‒ в лицо улыбаются, а провожают недобрым взглядом.

Уже за Гиришком на блоки (ОП) стала выставляться техника нашего артполка. Мы же, проехав вперед еще километров десять, добрались до места сосредоточения оперативной группы и стали плотно готовиться к завтрашнему дню ‒ проверили боекомплект, разложили имущество по ПРП (все должно быть под руками). А чтоб снизить высоту ПРП и слиться с БМП пехоты перекинули с башни на корму ПРП свой походный ящик, загруженный сухпаем, ОЗК и цинками боеприпасов к ПКТ и автоматам.

23 октября.

Вот и началась «СКАЗКА»… В 4.30 вновь подъем и очередной марш, но уже не по бетонке, а по пескам. Дорога, кто был в этих местах ‒ знает, представляет из себя пыль, больше похожую на цемент и слоем высотой от щиколотки и местами до колена. Именно тут я и осознал, что представлял из себя 1000 км марш моих бойцов на Чагчаран в 87-м году, о котором они (мои бойцы) за пару предыдущих дней мне все уши прожужжали… Здесь конечно был не тот «большой Чагчаран», а совсем маленький ‒ всего лишь под 80 км и без гор, от бетонки за Гиришком на северо-восток вдоль р. Гильменд, до плотины Каджаки.

Уже после г. Афганигар, где на блоке остался 2ОВ 4-й габатр под командованием комбата к-на Морозова Виктора Николаевича (КВАКУ-79, 08.87–13.02.89) и где-то на уровне к. Сангин, в отличие от ГПЗ, оперативная группа дивизии, артиллерийские подразделения и «транспортники» вышли к Каджакам правее и не в такой близости к кишлакам, лежащим вдоль русла р. Гильменд. Мой и уже почти родной ПРП, как всегда, следовал за БТРом штаба артиллерии и к часам 16.00–17.00 мы без каких-либо приключений вышли на небольшое плато между гор и встали у восточного подножья горы, что в паре километров на юго-восток от г. Гармабгар (1401). Остальная транспортная и боевая техника, свернув у к. Чайдар влево, заняла низину между гор Гармабгар (1401) и Шингар (1481).

Поскольку все ехали на броне, вся одежда и лицо мое были покрыты почти сантиметровым слоем пыли соответствующего цвета. Признаюсь, я на этом марше, как и мой механик-водитель, использовал защитные очки, и мои глаза не так страдали, как у бойцов, которые всю дорогу укрывали глаза кто, как и чем мог… Смыли с лиц корку грязи и устроили легкий ужин. Вскоре к нам подбрели трое сарбозов, их колонна также встала неподалеку от нас и юго-западнее. В отличие от наших бойцов эти трое сарбозов одеты были прикольно: почти новое обмундирование, сшитое из солдатского шинельного сукна советского производства, и новехонькие чехословацкие боты. Попросили поделиться нашим сухпаем. Нет проблем ‒ выдали им специально три банки свиной тушенки и пакетированный заспиртованный батон. Кто сказал, что им Аллах запрещает есть свинину? Бред. Взяли и еще как благодарили. Я поинтересовался, как они в рейд пошли без еды. Один из сарбозов невнятно пытался объяснить, что им продовольствие не выдают, платят афошки, а где и как еду достанешь ‒ это твои проблемы… Странный порядок продуктового довольствия был у них тут установлен.

Начштабартом Хачатуровым Юрием Григорьевичем еще с вечера мне (соответственно и я своим бойцам) был доведен приказ с нашими действиями на утро. Мотострелки немного западнее нашего месторасположения «должны были пройти около сорока-пятидесяти (?) километров, предположительно под огнем, и выставить блоки до плотины Каджаки. Также им была поставлена задача заблокировать район Каджаки ‒ кишлаки Каджаки-Суфла и Каджаки-Улиа, вывести несколько сотен автомобилей в район плотины, дождаться их разгрузки и в тот же день уйти обратно». Мы же должны были влезть на вершину горы, у подножья которой стояли и далее, уже с оборудованного за эту ночь саперами НП, при необходимости осуществлять артиллерийскую поддержку пехоты и корректировку огня. Почему «при необходимости?» Да потому, что вроде как кто-то из нашего высшего командования то ли договорился с полевым командиром этих мест муллой Насимом о беспрепятственном прохождении колонны в осажденную крепость у плотины с «племенным батальоном», то ли просто понадеялся, что никакого боестолкновения в такой близости от кишлаков, этот мулла не посмеет начать. И всем, конечно, этим планам высокого командования не суждено было сбыться и наутро пехота действительно пошла в непосредственной близости по дороге вдоль кишлаков Каджаки без единого выстрела, но потом все пошло СОВЕРШЕННО не так, но это было уже 24-го…

Весь мой расчет ПРП, за исключением механика-водителя, часов в 5–6 утра, взвалив на плечи бронежилеты и необходимый для корректировки скарб (планшет, буссоль, квантовый дальномер, телефонные аппараты и катушки с кабелем и т. д.), полезли следом за Хачатуровым Юрием Григорьевичем в гору (метров 250–300) на НП. Взобрались на вершину ‒ в ушах звон от подпрыгнувшего кровяного давления. НП был оборудован саперами на северной стороне вершины горы и даже накрыт маскировочной сетью, но такой крошечный… Вползаем на НП, начштабарт, Юрий Григорьевич, показывает рукой на север и крепость (километров в 12-ти) у плотины и говорит: "Вон там цель этого рейда, духи утром там, у крепости, обстреляли нашу колонну машин и спалили два наших танка, есть убитые и сгоревшие живьем".

На север от горы Гармабгар вдоль русла р. Гильменд до самой плотины Каджаки ‒ сплошной единый кишлак Каджаки-Суфла и Каджаки-Улия. Перед кишлаком ‒ кяриз и именно из его колодцев уже велся минометный обстрел находящихся внизу НП и отдельных БМП пехоты.

Одним словом, на НП разложились, привязались, сориентировали буссоль ПАБ-2 и понеслось ‒ п/п-к Хачатуров Юрий Григорьевич начинает с самоходами 2С3 с 1-й батареи пристреливать репер для последующего переноса огня на духовские минометы, что лупят из колодцев кяриза… И вот незадача ‒ что-то снаряды при пристрелке репера не туда ложатся… Хачатуров ставит мне задачу проверить координаты этой самой батареи самоходов 2С3. Кидаю угол с буссоли на визир машины старшего офицера батареи (СОБ) и прошу от него обратный и… все в норме. Однако снаряды основного орудия продолжают ложиться не туда. Беру карту, провожу угол от НП ‒ вот те раз ‒ чисто артиллерийская ошибка по иксу на один квадрат «пятисотки», т. е. данные СОБом (или комбатом?) координаты батареи по иксу дальше на 1 км. Быстро поменяли координаты, пристреляли репер и перенесли огонь на колодцы кяриза. Поскольку на НП даже втроем тесновато было, я, обогнув выступающий угол вершины горы слева от НП, вышел на западную ее сторону, закурил и, прислонившись к камням, стал изучать в бинокль соседнюю гору. Тут же с нее по тому пустому НП, что внизу, был пущен РС. Хотя этот РС и был одиночным (с задержкой), но приятного в этом мало. Смотрю дальше на кишлак и колодцы кяриза, к этому времени батарея 2С3 уже перенесла по ним (минометам духов) огонь. Плотность разрывов снарядов с нашей и с той стороны была такой, что у меня конкретно возникло ощущение нереальности происходящего, как будто смотрю документальные кадры о Великой Отечественной войне или о каком-нибудь локальном военном конфликте.

Одним словом, минут пять плотной стрельбы и огонь минометов из колодцев кяриза прекратился. Но тут другая напасть ‒ пока я, как в кино, наблюдал всю эту нашу стрельбу по минометам и тому духу, у подножья нашей горы рванул РС (мина?). Кто-то из моих тут же со мной перекуривающих бойцов обратил мое внимание на этот разрыв ‒ «первый звонок» (не знал я тогда, сколько таких «звонков» во все последующие дни у меня будет). Еще пару затяжек сигаретой и другой РС (мина?) уже рвется метров на 20 выше подножья нашей горы. Первый признак интеллекта ‒ понимать, с чем имеешь дело. Никакие теоретические и даже практические занятия либо учения с боевой стрельбой в Союзе не дают бойцам и офицерам такого понимания и такого опыта, что называется «…когда пули над головой свистят». В одно мгновения я осознал, что из охотников мы превратились в дичь и по нам духи начали боевую работу. У меня от осознанного круто засосало в животе, и волосы дыбом встали ‒ мой надежный советчик СТРАХ… Ну, про себя мат-перемат, бегу-ползу на НП и говорю Хачатурову, что нас пристреливают… Бойцам команда: все средства разведки и ПУО в руки и под мышки, не сворачивая и не укладывая в коробки, и… быстро вниз. Собирались почти молча. Сам кидаю себе на горб катушки кабеля, чьи-то автоматы, коробки из-под буссоли и планшета, буссоль ПАБ-2 в руки (и кто-то из бойцов ‒ ЛПР, как самое ценное — прим. Автора) и отхожу с НП в сторону, не мешая бойцам собирать броники и остальной скарб, и закончить начштабарту Хачатурову корректировку огня и сбор его причиндалов. Все забрали (похватали в руки) ‒ катимся вниз. Спустился на метров 15–20, оборачиваюсь посмотреть все ли бойцы с НП ушли…, последний кричит ‒ «НП накрыли» (сам я этого уже не видел)… Спускаемся дальше, коробки и катушки стучат по бедрам и спине, мешая удерживать равновесие, впереди меня метрах в 5-ти спускается Хачатуров. У всех на горбу какое-нибудь имущество, килограмм по 20–30 у каждого. Щебень мелкий под ногами скользит, с камня на камень прыгаем, ступни ног подворачиваются ‒ не хватало тут еще ноги сломать или вывих ступни получить. Доползли до БТР и ПРПшки, сваливаю все имущество под гусянку, и первым делом свисаю в люк и тащу свои кроссы, надеваю на ноженьки и … какое блаженство. Смотрю на БТР, а Юрий Григорьевич, сидя босым на башне, поливает водой из фляжки свои ноги, понятно чуть ли не в кровь сбитые. Распихали по коробам буссоль, дальномер и планшет, покидали броники и все другое имущество в корму ПРП и рванули следом за БТР Хачатурова.

В округе по холмам БМП снуют, на позициях обживаются и огрызаются огнем по засеченным одиночным целям. Снова привязали артиллерийский НП и разложились ‒ ПУО, буссоль, дальномер. Пошла работа у Хачатурова и у его штабных из дивизии, а я с бойцами как бы опять ни при делах. Укрылся за ПРП, присели с бойцами под гусянку ‒ курим. Погрустнели бойцы ‒ каски и броники понадевали. Тут меня приспичило…, покрутил головой и рванул за сгоревшую БМП. Тока штанцы снял и присел ‒ шелест и треск разрыва РСа ‒ строго посередке между битой БМП и пустым (пока) НП. Шорох осколков ‒ и я со страху в три секунды облегчил свой кишечник (извини, читатель, природу не обманешь ‒ и на войне на горшок ходят…).

Минут через 15 подзывает меня Юрий Григорьевич и говорит, чтобы я с двумя бойцами бежал на пустой НП, раздавал сектора наблюдения и искал эту долбанную огневую позицию духов, с которой этот плотный обстрел этого НП ведется. Что меня до этого порадовало, так это то, что духи в этом месте не вели особо плотного артогня по отдельно стоящим БМП и БТР, а посему наши чуть в стороне, но вместе под горой стоящие ПРП и БРТ штаба артиллерии, особого внимания не привлекали. Одним словом, взял я с собой разведчика Трофимова Володю и связиста (ряд.?) с рацией, добежали сначала до сгоревшей на прошлых боевых БМП и уже после очередного разрыва РСа кинулись через дорогу на НП. Разбили сектора наблюдения, сечем… Тут на НП вваливает какой-то высокий дивизионный чин в новой камуфляжке и с ним старлей-авианаводчик (фуражка с голубым околышем) и уходят в правый угол НП свою работу делать ‒ целеуказания в небо давать. Почти сразу, минут через пять, вроде как мой связист (?) говорит, что увидел «искру» от работы стартового движка РСа. Говорю, показывай, где засек? Сам гляжу в бинокль ‒ и точно, есть, засекли ‒ ровно секунду видна работа стартового движка. Духи позицию поставили в районе слияния реки Мусакала с Гильмендом (р-н к. Сангин), причем так, что огневая позиция духов на берегу Мусакалы прикрывалась естественным рельефом, метров 40–50 нависающего над рекой и кишлаком обрыва совершенно ровного плато. Вот именно поэтому мы уже полдня пожинали их плотный огонь по НП и не засекали эту ОП.

Хватаем рацию ‒ и…обрыв гибкого тросика антенны у самого штекера. Связи с Хачатуровым нет, а до него с НП метров сто будет. Говорю связисту (ряд.?) примерно следующее: "Сейчас разрывается РС, ты выскакиваешь из НП и пробегаешь метров 30 ровно до дороги и валишься в пыль, ждешь следующего разрыва и чешешь дальше…". Молодчага связист, все сделал правильно ‒ так, как я и инструктировал. Добежал. Вижу, что рукой показывает Хачатурову в направлении духовской огневой. Беру карту и смотрю из чего эту духовскую ОП достать можно. И вот облом ‒ понимаю, что с наших огневых 10-ой реабатр БМ-21 и самоходов 2С3 не достать духов ‒ горы мешают. Подзываю по-тихому авианаводчика и спрашиваю, что у него есть в небе ‒ в ответ ‒ пара «Грачей» (Су-25). Разворачиваю его карту (ууууу…1:200 000, совсем мелкая) тыкаю в место той духовской ОП и говорю ‒ наводи звено, да еще по странам света сориентируй (что такое артиллерийское «по улитке от 1 до 9» ‒ летчики не въезжают), поскольку я нашими стволами эту позицию РСов тупо из-за гор достать не могу. Он, авианаводчик, быстренько команду в небо…, а тот «чел», что в новеньком камуфляже и которому авианаводчик был придан, давай меня отчитывать за такое мое самоуправство: мол, капитан, вы кто такой? кто дал право? и т. д. Я, понятное дело, в полку без году неделя, в лицо всех высоких дивизионных чинов не знаю…, но такой постановке вопроса тут же возмутился. Короче ляпнул (со злобой в голосе), что я его не знаю, звания на погонах под броником не вижу, и мне глубоко наср@@@ на…, а кроме того, прыгать на этом НП под РСами меня уже в конец задрало, видимо также как и его.

В тот момент, когда я возмущался, на НП как раз вваливается прибежавший обратно мой связист и озвучивает приказ Хачатурова, чтоб мы на эту духовскую ОП пусковой установки РСов наводили «Грачей». Вот когда мой связист это произнес, «Грачи» (Су-25) как раз и начали свою работу… Просто море огня. Грудь мою распирало от свойственного, наверное, только зверю предвосхищения добычи, чего я до этого момента никогда в жизни не испытывал. Впервые видел подобное со всей его жестокостью и безнаказанностью, но красивее зрелища ‒ результат работы «Грачей» ФАБами ‒ в этот день я не наблюдал. Назад, к своему ПРП, мы брели с НП уже в полный рост, а на душе было такое удовлетворение от выполненной работы, что хотелось тупо орать ‒ хотя бы «УРААА!!!!!».

Понятное дело, я не описываю, как в это время работала пехота и танкисты, поскольку точечные духовские цели (минометные расчеты, безоткатные орудия) в пределах досягаемости пушек БМП и танков они крошили с завидной периодичностью.

После полудня мы еще продвинулись на север к плотине и крепости километра на два. В очередной раз привязали НП и далее работали по всему, что шевелилось либо огрызалось огнем и что досаждало нам и мотострелкам. Именно с этого времени и по утро 27-го у меня в памяти по настоящее время существует почти полный провал… Я не помню, как и куда мы перемещались, что ели и ели ли вообще, где и как спали и в какой последовательности по засеченным целям работали… Помню только отдельные эпизоды, не увязанные с текущим тогда временем. Действительно ‒ один сплошной серый, длинный и нудный день…

Эти двое суток прошли в обычной работе. Как-то перемещались в сторону плотины поближе к занимавшим там на высотках позициям 2 мсб и орб в окружении отдельных постоянно сменяющихся БМП все тех же 4, 5 мср 2 мсб и рр орб. Очередные привязки НП, засечка целей ‒ духовских пусковых установок РСов и минометных расчетов с противоположной стороны Каджаков ‒ и корректировка всего артиллерийского огня. Корректировка ‒ это я явно громко сказал… По сути все управлением огнем артподразделений вел Хачатуров Юрий Григорьевич. Я же с бойцами тока засекали цели и докладывали их координаты. Эта противоположная от нас сторона Каджаков, по сути, представляла из себя единый укрепрайон с множеством выходов-колодцев в кяризах и в большом количестве нарытых пещер в стенке обрыва противоположного плато. Пехота, в свою очередь, также все, что видела (безоткатки и минометы), оперативно поливали огнем своих скорострельных 30 мм пушек, при этом не забывая привлекать танкистов для поражения целей, до которых их пушки не доставали. Одним словом, цели засекали все, и огонь велся из всего, что могло работать на поражение. Не сказал бы, что духи вели такой же интенсивный обстрел нашего артиллерийского НП, как 24 октября, но отдельные разрывы РСов и мин с позиций из укрепрайонов на противоположной стороне кишлаков и плато в непосредственной близости от нас случались. По большому счету к систематическим обстрелам мы все уже привыкли и на свист РСов и мин, а тем более на их разрывы более чем в 50 метрах от нас, просто не обращали внимания.

Когда стояли напротив Каджаки-Улия рядом с моим ПРП пришвартовалась БМП-1 командира 4-й Гератской героической танковой бригады. Надо отметить, что эта бригада по численному составу на этих боевых соответствовала нашей мотострелковой роте. По крайней мере, лично я за все время, проведенное под Каджаками, видел только четыре их БМП-1. Что скрывается за столь громким названием «4-я Гератская героическая танковая бригада» ‒ до сих пор не знаю... Может кто из афганцев как-нибудь просвятит? С механиком-водителем этой БМП парой слов перекинулся. Оказалось, что он учился в Харьковском танковом. Не женат, поскольку денег в армии много не заработал, а жена хороший бакшиш у них стоит (от 100 тыс. афгани и выше, т.е. от 3-5 тыс.$). На мой вопрос, почему он лейтенант и только механик-водитель, а не хотя бы командир БМП, он ответил, что в отличие от командира БМП (прапорщика) он (лейтенант) не член НДПА... Одним словом, карьера военного в армии ДРА строилась по тому же принципу, что и в Советской армии, не вступил в партию ‒ звание выше капитана не получишь и военную карьеру вряд ли уже сделаешь.

27 октября.

Этот день выдался таким же напряженным, как и 24-е октября… Вокруг нас плотным кольцом стояли на высотах БМПшки 2-го мсб и разведроты орб и несколько танков. НП привязали в 1,5 км от крепости и плотины (общий с НП 371 мсп).

После полудня п/п-к Хачатуров подзывает меня и говорит, чтобы ПРП я перегнал ближе к крепости «вон на тот самый высокий холм» и оглядел с противоположной стороны водохранилища гору, поскольку с нее вроде как «Стингеры» лупят по нашим штурмовикам, у которых в этом квадрате разворот на боевой курс. Прыгаем, перемещаемся метров на 150–200. Вид открылся АбАлденный: крепость, плотина, само водохранилище и гора (г. Шаугирак (1301)) за ним, как на ладони… С башенного дальномера гляжу на эту гору и снова АбАлдеваю ‒ почти с середины восточного ее склона до самой вершины горы где-то высотой в метр выложена аккуратная каменная стена, на вершине и чуть ниже стоят два «носка» (устройство, показывающее направление и силу ветра ‒ часто используется в аэропортах), а на восточном склоне за этой каменной стеной виднеется ствол ДШК, непрерывно поливающий огнем наши штурмовики. Одним словом, классно выполненный духами укрепрайон. Из-за стены на вершине горы появляются в полный рост два духа со «Стингерами» в руках и пускают их почти одновременно. Такой наглости духов я за эти дни просто еще не видел… Докладываю Хачатурову об укрепрайоне на горе ‒ он отдает мне одну БМ 10-й реабатр. Первый же наш снаряд угодил почти в вершину горы. Духи после разрыва тут же слиняли в укрытие и продолжали запускать «Стингеры» уже не вылезая на вершину с обратного ската горы. Понятно, что без мортирной стрельбы из гаубиц их просто уже было не достать. Попробовал пристреляться БМ-21 к позиции ДШК… Высадили мы в эту гору снарядов 10, разлет снарядов у БМ большой… ‒ толку от такой стрельбы ноль. Доложился Хачатурову, что проку не будет и надо наводить штурмовики… Тут свой очередной выстрел из БМ и разрыв ее снаряда я в спешке спутал с первым разрывом ФАБ штурмовиков у подножья восточного склона горы, которые практически одновременно со мной нанесли бомбоштурмовой удар (БШУ) по этому укрепрайону духов. В итоге после такой моей ошибочной корректуры в 1-00 очередной и последний снаряд БМ ушел влево за гору и разорвался за ней в километрах трех… От Хачатурова Юрия Григорьевича естественно по радиосвязи получил втык, но сделал он это как-то уж спокойно, видимо от безнадеги… Однако стыдно мне стало так, что мама не горюй… Если «Стингеры» после БШУ штурмовиков духи прекратили запускать, то ДШК продолжал обстреливать «Грачей» как заведенный: то ли дух просто не знал, что на высоте 5000 м и более он из ДШК их уже не достанет, то ли он обкуренный был, что очень даже вероятно, потому как его злую и что-то орущую рожу я периодически наблюдал в башенные приборы… Дальность до этого духа с ДШК ‒ 5 200 м. Принимаю соломоново решение ‒ мочить ДШК из танка. Своему разведчику Володе Трофимову говорю, чтобы бежал к танку Т-62, что справа от нас в сотне метров стоял и просил танкистов пробить эту стенку, за которой ДШК работает. Наблюдаем ‒ как в копеечку пять выстрелов, аккурат не более метра перед стеной… и ВСЕ! Возвращается Трофимов и примерно так докладывает: "Ротный танкист сказал, что больше мочить по ДШК не может, у него на день боевых лимит ‒ 7 снарядов". Одним словом, штурмовикам определили другое место разворота на боевой курс, ну, а мы ‒ продолжали про себя матюкаться…

Через некоторое время из крепости на плотине заработал трассерами сарбозовский пулемет в юго-восточном направлении. Стал вглядываться ‒ кого он там поливает? Очереди он пускал с завидным упорством в противоположный от него берег небольшого заливчика. Но там все было чисто. Беру бинокль и начинаю просматривать местность дальше на восток от себя по направлению его трассеров. Картина маслом ‒ 3 чалмы на вершине холма в 3 км от нас. ПС более 15–00. Даю команду на 10-ю реабатр ‒ выстрел ‒ разрыв с перелетом метров 20 ‒ духов как ветром сдуло…

Практически в тоже время за р. Гильменд на противоположном плато в очередной раз выскакивает «Тойота» с восьмиствольной пусковой установкой РСов в кузове. «Гвоздика», что стояла у нас на НП начинает пристрелку. Первый снаряд рвется метрах в 20-ти от «Тойоты». Духи прыгают в машину и начинают сваливать с позиции, при этом даже не перевели пакет в походное положение и не прекратили стрельбу, т. е. все восемь РСов веером вылетали из пакета с уже находящейся в движении машины. Первый РС с «Тойоты», правда, полетел в направлении нашего НП, но разорвался с большим недолетом рядом с БМП, стоящей несколько ниже. «Гвоздика» вслед этой «Тойоте» еще пару снарядов высадила, но мимо…

Часов в 16.00 дозаправили ПРП с пехотного топливозаправщика. Сидим на броне, курим. Рассматриваю в бинокль Каджаки-Улия и в особенности близлежащий дувал. Из дыры в крыше одного из строений валит дым ‒ духи еду готовят. Спускаюсь к БМП, стоящей в 40 метрах от моего ПРП, и говорю сержанту: "Видишь, дым валит. С 3-х выстрелов попадешь?". Первый и второй выстрел ‒ в крышу срикошетили, третий ‒ точно в дыру угодил. Из-за дувала в тот же момент дух выставил ручонку и не целясь, вслепую начал из «калаша» поливать очередями в нашу сторону, но такой его огонь при дальности до нас в 1000 метров, как мертвому припарка. Надо было, конечно, четвертый выстрел по этой ручонке с «калашом» сделать, но у всех нас уже было состояние до безобразия заторможенное…

Ближе к вечеру, часам к 18.00 засек в семи километрах справа от ПРП (в тылу всей нашей позиции) духа с четырьмя гружеными ишаками, взбирающимися по крутой тропе в горы. «Градом» его не достать (нужна мортирная стрельба), а «Гвоздика» с НП уже ушла в тыл. Доложился о цели Хачатурову, а про себя подумал ‒ вот очередные РСы на нашу голову с утра с тыла посыплются. Накаркал…

Уже почти в сумерках переместился с ПРП на НП к Хачатурову. Встали в небольшой лощинке, так, чтобы в башенные приборы был виден кишлак. Привязались. Поставил задачу бойцам на охранение. Банка напитка «Si-Si» и опять сигарета… Я даже не помню, чтоб мы все эти дни как-то питались, если тока вечером какой кусок холодной тушенки с галетой в рот бросишь… Хм, и совсем не помню, чтобы за эти дни кто-то из нас зубки перед сном почистил… Представляю, какой аромат был тогда вокруг наших потных тел…

Стемнело. В тылу, по БМП разведбата(?), с близлежащей горы ударил духовский РПГ (или миномет?). Пехота со всех стволов начала поливать позицию духа. Тут и мой командир ПРП Куликов Эдуард подскочил ‒ «надо помочь пехоте» ‒ кинулся в башню и давай ее разворачивать (стрелок емаеее). Сажусь с ним рядом в башню и пытаюсь убедить, что до позиции духа с километр будет и из ПКТ в темноте ты ничего ему не сделаешь, а кроме того, у нас на корме привязан ящик с имуществом и судя по углу высоты мы тупо сейчас этот ящик и покрошим. Однако, посмотрев с каким остервенением мой сержант башню разворачивал, настаивать на отмене огня я не стал. Во-первых, я испытал гордость за своих бойцов, готовых оказать любую помощь своим собратьям по оружию (это своего рода корпоративная солидарность), а во-вторых, реально захотелось показать ему несостоятельность принятого им решения, что мне в конечном итоге и удалось. Итак, результатом произведенных моим сержантом двух очередей из ПКТ в кромешной темноте, что мы наблюдали в башенные приборы, явился развороченный угол нашего походного ящика для перевозки сухпая и другого армейского имущества. И благо, что в этом углу ящика, после того как мы его открыли, находился именно сухпай, а не ОЗК и цинки с боезапасом для ПКТ и автоматов. Одним словом, «каша» ‒ все консервные банки с тушенкой и кашей были простреляны в хлам.

Кстати, надо отметить, что подобное пожелание духами нам «спокойной ночи», стрельба из гранатометов или минометов в нашем тылу с гор, происходило каждый день нашего противостояния здесь под Каджаками. И если бы таких ночных обстрелов не было, мы, пожалуй, не смогли бы и уснуть.

В этот день нашими военноначальниками было принято решение о полном выводе «племенного батальона» из крепости на плотине Каджаки. Вот так и началась систематическая сдача моджахедам позиций в южных провинциях Афганистана.

28 октября.

Честно признаться, вывод «племенного батальона», отхода от плотины и крепости все наших подразделений я с расчетом ПРП тупо проспал. И так, проспав вывод из крепости афганского «племенного батальона» с их семьями и с их скарбом, отход с позиций мотострелков и штаба артиллерии во главе с Хачатуровым, я с расчетом ПРП был разбужен диким стуком в броню.

Однако, катимся дальше. Поравнялись с нашим старым НП, на котором 24-го всем РСам кланялись, впереди на пригорке метрах 150 стоит новехонький «ЗИЛ-131», брошенный сарбозами. По какой причине его бросили, непонятно. С прострелянного бензобака капает топливо, аккумулятор снят, других явных повреждений у машины я не видел. Бойцы мои кидаются в кузов и начинают ворошить поклажу, тащат в башню ПРПшки новенькие матрасы, одеяла… Это не мародерство! Сарбозы сами все кинули, а посему не грех было бойцам поживиться, тем более что в полку им спать приходилось порой на таких матрасах, от которых осталось одно только название и которые я бы по-хорошему давно списал. Ну, да ладно, один трофей ‒ толстое верблюжье одеяло с атласной окантовкой ‒ до сих пор мне исправно служит. Три минуты этой остановки и катим дальше на ОП 10-й реабатр. Подъезжаем к 6-й БМ, спрашиваю у Олега Пилипенко, чего он тут еще стоит, и есть ли сухпай, а то последние четверо суток мы практически на воде, да еще свой запас сухпая вчера в транспортном ящике расстреляли и есть реально хочется. Он в ответ примерно: "Работаем по плановым целям, прикрываем отход всех, а за едой ‒ едь на первую". Объезжаем позицию и КШМ дивизиона с начштабом 4-го дивизиона майором Кравцовым Юрием Васильевичем (СВАКУ-75, 03.87–02.89), подкатываем к 1-ой на ОП БМ, бойцы которой поделились с нами сухпаем. Костер и горячий завтрак под «стон» БМ и шорох духовских РСов.

Во время этого нашего завтрака впервые за эти дни РС разорвался в 40 м сзади от КШМ на огневой позиции 10-й реабатр (перелет метров 80 за ПРП — прим. Автора). Я еще тогда своим бойцам сдуру сказал, что если бы был духовским корректировщиком, то довернул бы вправо на 0-01… и точно в КШМ. НАКАРКАЛ… Когда второй РС упал в том же месте, скомандовал бойцам «на броню!» и мы на ПРП и зампотех с водилой на «Урале» и ТК (тягач колесный) ушли на юг (влево от БМ) на 100 м под прикрытие небольшой горы.

За эти дни боев у меня на духовские РСы появилось просто звериное чутье ‒ я приближение их разрывов уже тупо начал чувствовать своей задницей. Однако вынужден и обязан отметить, что боевая работа на огневых позициях (а иногда и НП) несет в себе определенную степень фатализма ‒ до последнего не знаешь, когда и где разорвутся снаряды противника, а посему стоять расчетам на местах и выполнять боевую задачу чаще всего приходится до первого рокового разрыва, а в отдельных случаях и под огнем противника.

Когда мы за горой укрылись ‒ место нашего этого завтрака накрыл РС. Дым рассеялся ‒ жуть: БМ-21 накренилась, стоит без лобовых стекол с изрешеченной осколками кабиной, вокруг нее командир БМ раненый в ногу кругами бегает. С огневой позиции 10-я реабатр снялась с превышением норматива… Тут же одновременно к БМ подлетели две ТЗМ… Тела погибших двух бойцов фельдшер дивизиона пр-к Соя Николай Иванович (в ДРА с 87 по13.02.89) и ряд. Бадешко Александр (в н.в. прож. в г. Киев) загрузили в кузов ТЗМ и до следующего разрыва РСа успели покинуть огневую. Зампотех Зарубицкий Валерий Андреевич на ТК Александра Кононенко также рванули за подбитой БМ, цепанули ее на крюк тягача и вытащили к нашему ПРП. Жуткая картина, от которой у меня и моих бойцов пару секунд было замороженное состояние. Полный шандец ‒ стекла выбиты, левый бок кабины и радиатор как решето, колеса передние пробиты, весь капот кабины БМ в пятнах крови вперемешку с кусками мозга, волосами и песком. Не отошли бы мы за горку, и, возможно, наш ПРП точно также был бы в остатках нашей плоти и крови. Однако «тормозить» было некогда. Сам кинулся к приводам, вручную пакет в походное положение стал приводить, тут и бойцы подключились поворотный привод крутить и кабину БМ подчищать. Результат разрыва этого злосчастного РСа: снесло полчерепной коробки водителю БМ рядовому Чебанову Николаю, а наводчику из другого расчета рядовому Бухарову Андрею ‒ вырвало полбока. (Ряд. Бухаров Андрей случайно оказался в этом месте, он был из другого расчета. После того, как он получил в машине взвода обеспечения сухпай, то шел к 1-ой БМ передать расчету часть сухпайка. Во время начавшегося обстрела ОП он заскочил в укрытие у 1-й БМ к Николаю Чебанову, куда и попал этот злополучный РС (по информации, полученной от Белоусова (Татару) Юрия ‒ водителя-заряжающего 3-й БМ, командира 3-й БМ ‒ Палика Кирилла) — прим. Автора). Оба погибших бойца ‒ Чебанов Николай и Бухаров Андрей были в брониках и касках в укрытии из снарядных ящиков в отличие от командира БМ только в ногу раненого и сидевшего без бронника и каски. (Командир 1-й на огневой БМ был прикомандированным на эти боевые из 11-ой реабатр, поскольку в 10-й реабатр из-за эпидемии тифа и гепатита тогда не хватало штатного л. с… Фамилию этого прикомандированного сержанта из 11-й реабатр я у него тогда не спросил, и лишь в результате мобилизации и усиленных поисков в настоящее время в течение последнего года он был доподлинно установлен: Егоров Сергей Николаевич, прож. в Альметьевском р-не Республики Татарстан — прим. Автора.). Минуты через две Олег Пилипенко подвез на «Урале» (ТЗМ) раненого в ногу прикомандированного из 11-й реабатр сержанта ‒ командира 1-й БМ, и я забрал его себе на броню ПРП, подстелив под него новенький сарбозовский матрасик (пригодились трофеи). За Олега я тогда изрядно поволновался ‒ он мне своего бойца с рук на руки передал, а сам на ТЗМ обратно под обстрел на ОП поехал искать под слоем песка засыпанные разрывом РСа автоматы погибших бойцов и собирать пластины от броников. Это «железо» же не спишешь, пока не представишь его остатки. У меня волосы шевелились и мороз по коже…, думал, не дай бог, что с ним…, как его жене сказать, что из-за куска железяки…

Мы на ПРП и зампотех на ТК с подбитой БМ под прикрытием гор отошли на юг километра на четыре, срезав при этом хороший крюк дороги, по которой выходила из соседней низины колонна наших «Уралов», БМП и другой техники. Я с расчетом ПРП встал на краю небольшого уступа плато (справа от гусянки валялся кем-то потерянный реактивный снаряд от БМ-21). Пропускаем колонну. Бойцы сидят на башне в недоумении, я им (примерно): "Ищите в колонне Пилипенко, пока лично его не увижу, не тронусь с места, а то и назад пойдем". Увидел в колонне Олега минут через 5–7 ‒ помахали друг другу рукой (обошлось) и я «трактору» стук по шлемофону ‒ «вперед». Спуск крутой, под 50 градусов и 15 метров вниз. ПРП носом клюнул ‒ не знаю, за что там цеплялись мои бойцы, сидящие на башне, но усидели все. Потом, уже когда до места сосредоточения добрались, мои бойцы рассказали, что как только ПРП вниз покатился, в месте нашей остановки рванул РС. Я, честно признаться, сидя за механиком-водителем ничего этого уже не видел, да и не слышал разрыва РСа в реве колонны, идущей параллельно с нами в 15 метрах.

Однако далее… Пройдя километров пять, «врезались» в колонну. Впереди г. Афганигар. Треск стоит от рвущихся РСов ‒ очередной духовский обстрел из района кишлаков, расположенных на востоке от г. Афганигар. Здесь еще 23 октября на блок встал 2-й огневой взвод 4-й габатр нашего артполка во главе с комбатом капитаном Морозовым Виктором Николаевичем (КВАКУ-79, 08.87–13.02.89). Причем встали Д-30 на огневую позицию (еще 24 октября) прямо напротив этой горы, да так, что проход между подножьем горы и орудиями был метров 60, не более. И вот в эту узкую щель под обстрелом и ломилась в колонну по одному вся наша техника. Раненого в ногу сержанта накрыли целиком своими брониками. Своему расчету крикнул, чтоб все в башню прыгали и люки задраили. Сам же, поскольку весь полик был завален каким-то имуществом, с горем пополам и кое-как втиснулся в «броню», захлопнул люк и обнаружил, что свой АКС74У оставил сверху на броне. Крутанул люк вправо, смотрю в командирский прибор ‒ рядом с раненым бойцом телепается мой автомат по броне, зацепившись ремнем за болт на люке. Подумал, во будет попадалово, если в тряске он скатится под гусянки… Глянул внутрь башни ‒ в ней, в пустой-то вдвоем тесно, а тут трое моих бойцов с горем пополам полулежа втиснулись в позах буквы Z (зю), т. к. весь полик и сидушки башни были, конечно же, завалены нашими трофеями ‒ одеялами и матрасами, которые собрали с брошенного сарбозами «ЗИЛа». Правда, люки они задраили только когда я с перекошенной от злости рожей с трехэтажным матом погрозил кулаком… Поравнялись с горой Афганигар, кручу люк влево и смотрю через приборы на наши Д-30. РСы духов с характерным шелестом и треском рвутся вокруг ОП ‒ орудия к этому моменту уже лупят беглым в ответ. Все в дыму и пыли, толком ничего не видно и откуда духи РСы пускают тоже непонятно… Вся колонна рвалась вперед, чтоб быстрее проскочить это узкое место в зоне обстрела. Пыль просто столбом стояла. Механик-водитель Серега Пробейголова ПРП вел вслепую и чуть не столкнулся с впереди идущим «Уралом» (ТЗМ), который лично я совсем в приборы не видел. Мат-перемат…, люки настежь. Проскочили зону обстрела. Следовавшая чуть позже за нами 1-я сабатр 2С3, подойдя к этой зоне обстрела у г. Афганигар и ОП 4-й батареи, тут же с ходу развернулась и огнем прямой наводкой стала уничтожать духовские пусковые установки РСов.

Когда из этой горловины мы на ПРП выскочили, колонна рассыпалась по песчаной равнине на несколько «ниток». Я сначала, чтоб не дышать колонной пылью, хотел влево за сарбозовским «КамАЗом» и той БМП (547 из роты Магерамова А.) по их следу рвануть. Уже и команду «трактору» Сереге дал, и проехали метров 40…, но когда произошел подрыв БМП (колея БМП шире, чем у «КамАЗа» ‒ он прошел, а БМП на мину гусянкой наскочила) ‒ понял, что там минное поле и ушел вправо в основной строй колонны. Мы видели, как бойцы из БМП выбирались, механика своего вытаскивали и отбегали, как начинал рваться боекомплект (первые снарядики подлетали вверх как сигнальные ракеты). Бойцов этих потом своя пехота подобрала.

Мы добрались до района сбора у «бетонки», недалеко от поворота на Лашкаргах. Подкатили к медсанбату. Сержанта раненого (как уже сейчас установлено ‒ Егорова Сергея Николаевича — прим. Автора) на носилки переложили, несем в палатку, а он тут же в слезы… Всю дорогу молчал, а тут прорвало… Спрашиваю его: "В чем дело? " Он в ответ: "Я же с ним (? похоже с Бухаровым) жил на одной улице…"

Настроение ‒ НИКАКОЕ ‒ просто вынос мозга… На душе от этих дней ‒ неприятный осадок: вроде бы и боевую задачу выполнили, но с каким трудом и какой ценой? Не было ни физических и ни моральных сил о чем-либо говорить. Остаток дня и вечер провели, практически молча, за обычными после марша делами, лишь про себя в мыслях вспоминая все произошедшее за эти дни, при этом у всех моих бойцов с уст периодически срывалось: "Вот это ПОЛНАЯ @ОПА".

Весь вечер и ночь наводчик 5-го расчета 10-й реабатр ряд. Щербатюк Николай «колдовал» над радиатором и движком той «убитой» БМ. С утра восстановленная машина заняла свое место в батарейной колонне и на подкачке колес своим ходом пошла в ППД в Шинданд. В последующем Николай Щербатюк так и остался водителем этой БМ-21 и за эти боевые был представлен к ордену «Красной Звезды».

29 октября.

Колонна дивизии с утра тронулась обратно в ППД Шинданд. Как обычно ПРП занял свое место в колонне за БТР штаба артиллерии. Катим по бетонке, впереди справа-слева впритык к дороге возвышаются метра на 3–4 два холма ‒ сижу про себя думаю: "Вот сейчас дух с РПГ встанет ‒ и выстрел по нам! Куда прыгать будем?!" (Реально нехорошее место ‒ оно есть на некоторых фотографиях, выложенных в настоящее время в Инете — прим. Автора.). Проехали мимо этих двух холмиков, дальше мост через р. Гильменд. Слева, вниз по течению реки, несколько ханум в парандже с чуть задранными подолами, стоя по колено в воде полощут белье. У них жизнь своим чередом идет. Катимся по Гиришку. Местных не видно ‒ как будто вымерли: ни взрослых, ни бачат. Только рев наших движков и лязг гусянок. До Диларама добрались достаточно быстро. Очередное место ночного отдыха.

30 октября.

С утра подъем и снова марш. Добрались до Фарахруда. Как всегда в стороне от основной группы машин привязали ПРП и доложили в штаб артиллерии свои координаты.

Погода была замечательная и все немного повеселели. Разложили костерок, бойцы мои раздобыли у соседей тушенку и кашу. Понемногу стемнело. Я достал свою заветную фляжку с самогоном, именно для такого случая припасенную. Плеснул всему расчету по 50 капель в кружки, ‒ выпили, помянув погибших. И тут моих бойцов прорвало ‒ дембеля начали вспоминать свои прежние боевые, сравнивая их с этими, и в один голос уверяли, что такого с ними еще не случалось ни в рейдах на Чагчаран, ни на Мусакалу, и что здесь, под Каджаками, мы точно попали в ПОЛНУЮ @ОПУ. Потери нашего 1060 артполка под Каджаками в один день 28.10.1988 составили четыре человека. Такие потери, как говорили старожилы, полк за всю историю пребывания в ДРА понес впервые. Утром 31-го мы вернулись в Шинданд, где нас встречал музыкой оркестр.

21 октября 1988. После марша, причем пока лишь по «бетонке»… Только-только стащил с себя шлемофон и пропыленную робу

Штатный расчет ПРП (слева направо): механик-водитель ПРП ‒ ряд. Пробейголова. Сергей, командир ПРП ‒ сержант Куликов Эдуард, разведчик-дальномерщик ПРП ‒ ряд. Трофимов Владимир

Р.S.

19 ноября 88-го в качестве ответственного от артполка (на День РВиА ‒ 19 ноября) я приехал на заставу «Юпитер» к Олегу Гиюку. И то ли в этот день, то ли на следующий поступило целеуказание на близлежащий кишлак… Стреляли по нему с 3-х застав (Д-30 и наша БМ-21). Этим залпом (2 заставы с Д-30 ‒ по 4 снаряда беглый, БМ ‒ 8 снарядов беглый) накрыли малую джиргу (совет) духовских командиров и с ними 4-х пиндосовских советников.

После этого обстрела духовской джирги и подтверждения его результатов ХАДовским (афганское МГБ) осведомителем, всем заставам тут же по радиосвязи объявили благодарность. На радостях Олег Гиюк и я, взяв бойцов на БТР и в «Урал», рванули в поле на противоположную сторону хребта. В полутора километре от заставы подъехали к отаре овец. Пастух-дехканин по- серьезному испугался, увидев такую ораву (человек 15) «шурави». Одним словом ‒ взяли двух баранов, оставив ему взамен две пачки соли стоимостью по 6 копеек. Наши узбеки пытались объяснить ему этот change (ченч) и что такое соль, но за всю свою жизнь он, похоже, так ее ни разу и не пробовал, хотя свой хлеб в своей жизни добывал потом и этой самой солью. Язык у этого дехканина, кстати, был подрезан… Сурова жизнь в Афганистане… Вечером у наших бойцов на заставе был небольшой «праздник живота»".

По дорогое «Бетонка» полк пришел в Афганистан выполнять Приказ Родины, по ней большая часть подразделений полка и уходила, выполнив этот Приказ. На ней произошла первая потеря полка (Виктор Леонтьев), на ней ‒ и последняя. Юрий Задорожный отслужил и был в числе других увольняемых в запас отправлен в Шинданд для оформления всех документов и отправки домой с Шиндандского аэродрома. Юрий родом с Донбасса, родился и проживал в городе Славянск. Совпадение или нет, но есть у меня стихотворение «Славянский вальс», наверное, эти строки и о нем.

759 человек ‒ сыновей и дочерей ‒ таков итог потерь этого года для нашей Родины. Будут назначены и поедут в скорбную командировку проводить в последний путь однополчан представители и от нашего полка.

Один офицер-афганец рассказал мне свою историю такой командировки в Союз, и я написал стихотворение.

Винокуров Андрей Николаевич, рядовой, номер расчета орудия.

Род. 13.8.1968 г. в г. Яранск Кировской, обл. Русский. Окончил СПТУ-3 в г. Вильнюс Литовской ССР. В ВС СССР призван 2.11.86 г. Ленинским РВК Вильнюса.

В ДРА с февраля 1987 г.. Неоднократно принимал участие в боевых операциях. 3.01.1988 г. в провинции Фарах во время выполнения боевой задачи был смертельно ранен. За мужество и отвагу награжден орденом «Красной Звезды» (посмертно). Похоронен на Елшанском кладбище в г. Саратов 3 января 1988 г.

Рядовой Винокуров Андрей Николаевич ‒ 28-й аап, погиб в бою в провинции Фарах (информация из «Всесоюзной Книги Памяти» и Списка Эдуарда Береснева).

Царенко Олег Петрович, мл. сержант, ст. радиотелеграфист.

Род. 25.04.1969 г. в г. Ирпень Киевской обл. УССР. Украинец. В ВС СССР призван 10.06.87 г. Ивано-Франковским РВК.

В ДРА с декабря 1987 г.. Умер 26.02.1988 г. от ран, полученных при обстреле противником пункта дислокации полка. Похоронен на Лесном кладбище в г. Киев.

26 февраля 1988 г. младший сержант Царенко Олег Петрович ‒ 11-я реабатр 4-го реадн 28-го аап погиб в результате несчастного случая в районе кишлака Мусакала провинции Гильменд (информация из «Всесоюзной Книги Памяти» и Списка Эдуарда Береснева).

Горбунов Андрей Дмитриевич, рядовой, механик-водитель САО.

Родился 18.06.1969 г. в г. Полевской Свердловской области. Русский. В родном городе окончил среднюю школу № 13. В 1986 году поступил в профтехучилище № 47. После учебы работал на Северском трубном заводе. В ВС СССР призван 24.06.1987 г. Полевским ГВК Свердловской обл.

В ДРА с декабря 1987 г.. Выполняя боевое задание 04.05.1988 г., тяжело заболел и умер. Похоронен в г. Полевской. На школе № 13 установлена мемориальная доска.

В армию Андрей был призван в июне 1987 года. Прошел учебное подразделение в г. Острогожске, Воронежской области (в/ч 20115). В ноябре того же года его направили в Афганистан. Служил механиком-водителем в 10-й реабатр 4-го реадн 28-го аап (в/ч п/п 85615, Кабул). Во время боевых действий под Джелалабадом тяжело заболел и 4 мая 1988 года, через два дня после эвакуации из района боевых действий, рядовой Андрей Горбунов умер в Кабульском госпитале. Похоронен на кладбище города Полевского. Родители, Вера Владимировна и Дмитрий Иванович, проживают в Полевском (информация из «Всесоюзной Книги Памяти и Списка» Эдуарда Береснева).

Из воспоминаний классного руководителя Андрея В.К. Саратовой:

“…Мне надо было сажать картофель. У сына болела рука. Я тоже чувствовала себя неважно. И вдруг утром приходит Андрей в рабочей одежде — собрался с нами на огород… И так всегда, любому он был готов помочь… На призывной комиссии в военкомате он сам изъявил желание служить в Афганистане… Когда провожали в армию, около военкомата он был тихий, необычный, не такой, как всегда. Сердце сжималось от боли, так как мозг постоянно сверлила мысль: “Только не Афганистан”. Так и расстались… Навсегда!”

Друг детства Андрея вспоминает:

“…Я помню, еще в школе он решил, что пойдет служить в Афганистан. Но тогда мы не придали этому должного внимания. Нам казалось, что он шутит…”.

Ст. сержант Игорь Шардаков:

“ Андрей наш хорошо рисовал и брейк танцевал. Умер от отравления, только не в Кабуле, а при выводе из Ассадобада. Бача жвачку вроде бы отравленную дал. Он мало прослужил“.

Завгородний Юрий Викторович, рядовой, водитель БТР.

Родился 10.04.1968 в г. Славянск Донецкой обл. УССР. Украинец. Работал слесарем-инструментальщиком на з-де «Строймаш». В ВС СССР призван 27.06.86 г. Славянским ГВК.

В ДРА с ноября 1986 г.. Неоднократно в составе подразделения обеспечивал безопасность движения автомобильных колонн и участвовал в боевых операциях. 12.5.1988 г. во время обстрела колонны его боевая машина получила повреждение и остановилась. 3авгородний быстро занял оборону и открыл огонь из автомата. Метким огнем подавил огневую точку. В ходе боя был тяжело ранен в голову и умер на поле боя. За мужество и отвагу награжден орденом «Красной Звезды» (посмертно). Похоронен на Центральном городском кладбище Славянска.

12 мая 1988 г. рядовой Завгородний Юрий Викторович ‒ 11-я реабатр 4-го реадн 28-го аап погиб в результате обстрела колонны в г. Кандагар (информация из «Всесоюзной Книги Памяти» и Списка Эдуарда Береснева).

Рядовой Евгений Чхартишвили:

“Юра сел ко мне. На выезде из Кандагара есть кусок дороги в несколько километров, вдоль которой хорошая «зеленка» тянется. Называется это место «Черная площадь». Вот там Юрку и убили. Возможно, это была разрывная пуля, потому что грохот в кабине был в то время, когда Юра погиб… Я думал граната где-то взорвалась, оглушило даже немного. Ему пуля в шею попала и полголовы снесло. В машине рядом с дверью с пассажирской стороны дырку нашли потом. Погиб он моментально. Я после того, как громыхнуло, спрашиваю его: “Как думаешь, что это было? “ А сам на педали жму ‒ проверяю, все работает или нет. На приборы смотрю ‒ вроде все в порядке ‒ едем дальше. Юрка молчит. Смотрю на него, а он уже ничего не думает. Жутко. Доехал кое-как эти несколько километров, больше в этот день не смог за руль сесть. Юру на первой же остановке выгрузили и назад в Кандагар увезли. Вот так“.

Из всех однополчан самой легендарной личностью нашего полка считаю Алексея Рукавицына. Сибиряк из простой рабочей семьи. Родился 24 февраля 1966 года. (Прямо знамение какое-то, рок судьбы! Читателю ничего не напоминает дата 24 февраля?). В 1983 закончил десятилетку и поступил в ЛВАКУ (Ленинградское высшее артиллерийское командное училище). По окончании был отправлен в ТуркВО в/ч 71212 ‒ Батальон резерва офицерского состава 40-й армии. С 1987 по 1989 служба в 28-м аап в/ч 85615, лейтенант, командир взвода 10-й бат. дивизион «Ураган». После вывода с 1989 по 1992 служил в в/ч 01451 «Выстрел» полк ОУП. С 1992 по 1995 в/ч 41599. С 1995 по 1998 в/ч 29483 — 503 мсп. С 1999 по 2003 в/ч 3656. С 2005 по 2008 в/ч 29483. За этими цифрами календаря и цифрами номеров воинских частей ‒ военная биография русского офицера, Афганистан, две Чеченские войны, на парадном кителе подполковника ‒ две нашивки за ранения и иконостас из орденов и медалей. И сейчас (в 2024 году) Алексей снова в строю, воюет на СВО, за Правду, за Веру, за Россию, за Настоящее и Будущее нашей Страны. У Алексея счастливый брак, маленькая дочь и любимая жена переживают и ждут его дома и дай Бог, чтобы он к ним вернулся живым.

Москва Златоглавая (из личного архива Алексея Рукавицына)

Январь 1988 года, Кабул, «Теплый стан», расположение 10-й батареи (из личного архива Алексея Рукавицына)

До вывода считанные дни, февраль 1989 года, район Саланга, операция «Тайфун» (из личного архива Алексея Рукавицына)

Карта целей в районе Баглан, февраль 1989 года, обеспечение вывода войск (из личного архива Алексея Рукавицына)

Карта целей в районе Пули-Хумри, февраль 1989 года, обеспечение вывода войск (из личного архива Алексея Рукавицына)

Один из последних залпов 12-й реактивной батареи 4-го реактивного дивизиона 28 РеАП, февраль 1989 года, район кишлака Баладури II (провинция Баглан). Выпустили 15 снарядов по укрепрайону духов ‒ 90 убитых, 30 раненых. Командир БМ с-т Кушнаренко, наводчик рядовой Бондаренко, водитель рядовой Баранников (из личного архива Алексея Рукавицына)