Истребление

Глава 20

— Ну… — вздохнул Второй. — Этому миру не привыкать. У магов есть несколько действующих убежишь. Даже одно с большой стазисной камерой. Туда целая толпа влезет. Пройдёт несколько сотен лет после катастрофы и начнётся новый цикл. Четвёртый, получается?

— Нет, — мрачно возразил я, прохаживаясь вдоль комнаты. — Ничего уже не начнётся. Ксанфия уничтожит все без шансов.

Я вспомнил слова волшебницы:

«На Аримионе находятся многие машины распределения и направления энергии. Без него то, что вы называете магией, работало бы иначе. Когда Аримион упадет, все это схлопнется. Взрыв будет такой силы, что… Никакие убежища не помогут. Выгорит сама ткань реальности. Испарится время. Конец. Полный и бесповоротный».

— Не будет ни выжженных пустошей, ни ядерной зимы, — продолжили я. — Планета просто перестанет существовать. Это будет как взрыв сверхновой или даже мощнее плюс магический поражающий фактор. Не останется даже космической пыли.

— Здец. Она же отправит в другой мир не только нас троих?

— Нет. Всех близких тоже с нами. Уже обсудили.

«Я даже не знаю, что сказать…», — произнес Первый. — «Все это настолько неправильно, что просто уже нельзя оценить с точки зрения морали. Это как измерять ртутным градусником температуру действующего вулкана».

Сказать честно, но сама концепция Апокалипсиса, казалась мне лукавством. Громкое слово, яркая обёртка, за которой люди привыкли прятать фантастические или религиозные сюжеты. Конец света на самом деле не конец как таковой. Просто переход в иное состояние. Даже ядерная война далеко не факт, что истребит жизнь на Земле. Но Ксанафия… Кажется она собиралась и могла полностью уничтожить свой многострадальный мир.

«Ее, конечно, можно понять», — осторожно добавил Первый. — «Обладая таким могуществом, не иметь возможности спасти себя. Тяжело с этим смириться. Тут надо либо что-то очень хорошее перед смертью сделать, либо наоборот. Однако местных она презирает, не считая за себе подобных».

Последнее Первый говорили ещё мысленно, но в комнате уже присутствовал. Он перенесся к нам. За ним появилась Половинка, судя по глазам, напуганная до одури.

— Уже? — с некоторой грустью спросил Второй.

— Ну да, — вздохнул Первый. — У Ксанафии же не так много времени. Долгих проводов не будет.

Словно подтверждая его слова у меня в голове прозвучал уже привычный сигнал:

«Следуйте по линии, следуйте по линии».

— Так. Надо собрать всех, — произнес Второй, вставая с кровати. — Я за Ульмой.

Мне надо отыскать Рока, Арайта, всех остальных тоже. Мерцающие нити видим только мы.

Я быстро выскочил в коридор.

— Подъем, тревога! Все на выход!

За пару часов до этого мы успели собрать рюкзаки и остальных предупредить. Подробностей не говорили. Просто сказали, что срочно будем покидать храм.

— Гелла, — подозвал я суккубу. — Ты ее нашла?

— Нет, — с явным сожалением ответила девушка. — Она далеко ушла. Я могла проследовать по запаху, но хожу сейчас медленно и ты сам запретил.

— Черт! Бл#дь!

Приа. Та самая плакальщица. Она ушла куда-то в глубины храма. Там было ещё несколько выживших из ее ордена. Проклятье. Надеюсь, Ксанафия телепортирует их к нам.

Появился Второй вместе с Ульмой. Другие тоже подтягивались. Атмосфера царила немного паническая. Мы очень торопились, остальные не понимали, что происходит, но чувствовали наше мрачное настроение. В таком мире ничего хорошего от жизни не ждёшь, а тут ещё какая-то нездоровая суета.

Мы пошли по мерцающей нити. Даже не верится, что вижу стены этого храма в последний раз. Они простояли больше тысячи лет, выдержали все удары судьбы, терпели бесконечную бурю, но теперь уже обречены.

Нить привела нас в пустой зал, где я недавно разговаривал с Ксанафией и погасла.

— И че мы… — начал было Рок.

Но тут в центре зала зажглось яркое белое кольцо. Похоже, его видели все присутствующие. Половинка вжалась в Первого, держа его за руку. Остальные слегка отшатнулись.

— Внимание, — громко объявил искусственный голос какого-то заклинания. — Через десять секунд состоится перенос. Зайдите в центр круга.

— Ксанафия, подожди! — как можно громче крикнул я. — Здесь не все! Ты можешь телепортировать сюда остальных плакальщиков!

— Внимание. Пять секунд до переноса. Зайдите в центр круга.

Мы все зашли в чертов круг, оставляя обречённый храм и его обречённых обитателей. Богиня оставила их. Она не слышала нас сейчас и уже была далеко.

— Внимание. Две секунды до переноса. Оставайтесь в центре круга.

Вспомнилась Приа. Я так долго не желал узнавать ее имя, думая, что она быстро погибнет. Выжила.

Выжила, чтобы сгинуть вместе со своим храмом и всем этим несчастным миром.

Белая вспышка унесла нас туда, где мы когда-то начали свое долгое путешествие. Руины Касаара. Мы оказались прямо на площади перед зданием с куполом и шипом. Магическая игла уже потихоньку искрила. Устройство переноса живых существ сквозь бездну космоса подчинилось воле Ксанафии. Сейчас игла, тянущаяся к небесам, казалась непроницаемо-черной. Белые искры срывались с ее кончика, осыпаясь на купол здания.

Площадь вокруг него была вымощена белыми мраморными плитами, часть из которых раскололась. Кое-где виднелись кости жертв голема-охранника. Также здесь было несколько каменных выступов-обелисков из чёрного материала.

Ксанафия ждала нас у лестницы в здании с куполом. Голем-страж послушно замер подле волшебницы.

— Я не могу отправить вас туда, откуда вы пришли, — без каких-либо предисловий объявила волшебница. — Хранилище информации этого устройства слишком повреждено душерезом. Память фрагментирована. Но я отправлю вас в другой подходящий мир. Там будут вода, воздух, еда.

«И едва ли там будет хуже, чем тут», — молча усмехнулся я.

— Подождите здесь, — закончила свою речь Ксанафия.

Тело волшебницы чуть приподнялось над землей. Незримая сила утянула ее внутрь здания со шпилем. Ворота распахнулись перед ней и остались открытыми.

— Что за дерьмо здесь творится? — шипящим, яростным шепотом вопрошал Рок. — Крайт?

Я молчал. Ему ответила Ульма:

— Успокойся. От нас здесь ничего не зависит.

Время застыло словно голем, созданный Касааром. Я ощущал как смесь гнева и отвращения бурлит внутри, пытаясь достигнуть точки кипения, но обломки черного льда безысходности падают туда и варево остывает. От нас здесь ничего не зависит. Верно?

Кривые деревья вокруг, каменные громады, нетленные останки магов в стазисных гробах — все это скоро исчезнет. Стоит ли винить Ксанафию за этот акт разрушения? Возможно он лишь эвтаназия, необходимая чтобы прервать страдания обреченного мира, агонизирующего бессмысленными циклами самоуничтожения. Только вот я противник идеи эвтаназии.

— Ты ещё можешь… — начала тихо говорить мне Гелла.

Могу? Да. Хочу? Не уверен. Я боюсь потерять то немногое, что у нас осталось. Пожертвовать им ради призрачной надежды спасти искалеченный мир.

Ксанафия нестабильна. Ее решения это импульсы могущественной, но одновременно обречённой женщины… даже, скорее девушки. Такой же искалеченной и загубленной чужой волей как весь этот мир. Что если в порыве гнева она и нас уничтожит?

— Ты знаешь, чего она хочет, — продолжала Гелла.

— Разве? Ты читала ее мысли?

— Нет. Она заблокировала эту возможность, но я уже очень давно знаю вас, людей. Ты можешь ее понять. Из вас всех именно ты.

— Я…

— Если хочешь узнать наше мнение, то иди за ней, — опередил мои слова Первый.

— Да, — кивнул Второй. — Надо хоть попытаться.

Отвращение и гнев сменила тревога, но лед беспомощной обреченности треснул. У меня снова были силы что-нибудь сделать. Окинув взглядом площадь, я на мгновение представил ее в прошлом великолепии. Это была не просто фантазия. Осколок воспоминаний Касаара дал о себе знать.

Образ залитого светом пространства, устланного белым мрамором. Декоративные деревья, тонкие как кипарисы и вытянутые к голубому небу, ровными рядами по обеим сторонам. Над площадью нависал серебристый корпус прогулочного аппарата. На его борту пили, танцевали, веселились…

Прокручивая это навсегда утраченное прошлое в голове, я шагал к распахнутым дверям.

Когда-то мы шли к ним, умирая от заражения крови. Обреченные гости из иного мира.

За дверью начинался мне уже хорошо знакомый длинный коридор. Из глубин здания доносился нарастающий гул. Механизмы шипа-телепортатора готовились к работе. Воздух казался плотным и наэлектризованным.

Я постарался вспомнить дорогу к центру здания. Зашагал вперед, не обращая внимания на хрустящие под ногами осколки стекла. Немигающий свет белых магических кристаллов напоминал мне сейчас о больничных лампах.

Развилки, коридоры, двери. Я шел, ориентируясь на мрачные воспоминания. Здесь мы потеряли Третьего. Потеряли часть себя.

В соседнем коридоре раздались едва слышные шаги. Кто-то приблизился.

— Эл-Ви! — позвал я. — Это ты?

Тишина, а затем звук удаляющихся шагов. Она так и не смогла меня простить? Или скорее не смогла простить себя.

Мимо Третьего я прошел, стараясь не смотреть в его сторону. Технически он был жив. Фактически — мертв. Стоит только снять стазис как душерез разорвёт его на части.

Ну же. Осталось совсем чуть-чуть.

За следующим проходом было просторное, круглое помещение, напоминавшее то ли колдовскую лабораторию, то ли магический машинный зал. Вот я снова здесь. Добрался до машины, которая вытащила меня из родного мира и должна теперь по воли Ксанафии отправить куда-нибудь подальше.

Множество сложных конструкций из блестящего или непроницаемо-черного металла оплетали все стены. Мерцали на них символы-руны. Красные и синие светящиеся точки целыми роями парили здесь, исполняя замысловатый танец, вычерчивая в воздухе схемы и контуры, сквозь которые затем проходили разряды энергии. Древнее магическое могущество завораживало.

И Ксанафия была в центре сплетений нитей силы. Стояла, закрыв глаза и раскинув руки. Такая хрупкая, такая могущественная и совершенно обреченная.

— Зачем ты пришел? — спросила она, не открывая глаз. — Машина ещё не готова. Подожди немного, Крайт.

Ее голос звучал отрешенно, но я чувствовал скрытое за этой пеленой напряжение.

— Хотел поговорить.

— Время разговоров закончилось. Ничего уже не изменить. Ничто уже не имеет значения.

Что я должен был ей сказать? Нечто важное и правильное. Однако проблема в том, что я не просто понимал Ксанафию. Некоторая часть меня была с ней согласна.

Я молчал, когда Ксанафия собиралась стереть в пыль орден и связанные с ним города. Неужели мне есть что сказать ей сейчас?

— Слушай… — скрепя сердце начал я. — Не меня тебе подозревать в особой сентиментальности. Мой путь здесь отмечен сотнями трупов. Но…

— Я должна это закончить, Крайт, — ответила мне волшебница. — Поставить точку. Стереть. Похоронить все это. Или скорее сжечь, как сжигают зловонные трупы. Лучше не станет. Надежды нет.

— А что если есть? — спросил я.

— Не надо убеждать меня дать им еще один шанс, Крайт. Этим дикарям и мракобесам! — теперь в голосе Ксанафии звучал гнев.

Это даже хорошо. Эмоции прорвали саван безразличия. А волшебница продолжала клеймить своих потомков:

— Тысячу лет они лишь ломали, разоряли и оскверняли. Новый росток не взойдет в тени великого дерева, даже если оно мертво. Дикари продолжат паразитировать и грызться за последние крохи нашего могущества, пока не вымрут окончательно. Я не дам им ещё одного шанса. Нет.

— Я и не прошу шанса для них. Но дай шанс мне!

Эти слова застали Ксанафию врасплох. На её лице проявилось удивление. Надо было развивать успех.

— Один раз я уже справился? Что если справлюсь снова? Я попал сюда один. Без должных инструкций, без могучего оружия, практически без сил. Не знал куда идти и зачем я здесь. Душерез поломал планы Касаара, но мне удалось выжить. Найти тебя, помочь, принесте шифр. Я не дикарь. Не такой как они. Пусть меня лишь несколько человек, но с должной силой и запасом времени… кто знает? Может быть, у нас получится изменить этот мир? Уничтожить его ты успеешь. Какая разница сейчас, через тысячу лет или две тысячи? В стазисе время не имеет значения. Но, что если тебе ещё можно помочь? Дай нам шанс! Прошу!

Ксанафия ответила не сразу. Она молчала секунду, две, три. По ее лицу пробежала судорога. Я уже подумал, что это начал действовать душерез, но… волшебница заплакала.

«Ты знаешь чего она хочет», — утверждала Гелла.

Да. Знаю. Ей нужна хотя бы одна искорка надежды в бесконечной удушливой тьме надвигающейся смерти.

— Я… Я-я… — голос Ксанафии дрогнул. — Я не хочу умирать, Крайт! Это… нечестно! Те кто развязал эту войну… Я их никогда не видела! Ни разу. Почему я должна умирать за их идеалы? За их ошибки⁈ Я стала магом за два года до конца войны. Всего за два года. Я ничего не успела! Мне даже не дали шанса что-то успеть⁉

Я подошел ближе, обняв девушку. Ее тело, пусть и не имело решающего значения для существования волшебницы, но оно как зеркало отражало ее внутреннюю боль.

— Я их всех ненавижу! Этих безумных, древних идиотов. Они убили себя, это мир, меня, а я даже отомстить не могу! Никого не осталось. Я одна! Совсем одна!

Крик боли и обиды, который ждал выхода годами. Она не могла сказать все это в лицо Касаару и его союзникам. Не видела смысла кричать это обожествляющим ее дикарям. Но теперь рядом был я. Не дикарь, однако и не один из древних. Тоже по сути жертва их амбиций. Вырванный из своего мира рукой всемогущего мертвеца и отправленный страдать, сражаться, умирать.

— Я помогу. Я спасу тебя, обещаю. Даже если мне придётся выстроить этот грёбанный мир по камешку. Дай мне только время.

— Знаешь… — Ксанафия неожиданно подняла лицо и улыбнулась сквозь слезы. — А тебе поверю. Правда. Один последний раз я ещё кому-то поверю и это будешь ты. Но… у нас так мало времени.

— Просто используй стазис. С остальными мы как-нибудь справимся.

— Нет. Я должна помочь вам. У меня ещё осталось несколько минут. Шифр дал мне их.

— Хорошо. Спасибо. Ты знаешь, что это и как можно это использовать?

Я достал из кармана артефакт Скейла, который мы вырвали из логова Ас-Та-Кой-Сты.

Ксанафии хватило секунды, чтобы ответить.

— Директива. Она даёт право использовать какое-то оружие… С Аримиона. Но только вот загружать её нужно вручную. Директиву можно активировать только на Аримионе. У меня нет времени, а ты не справишься. Погибнешь. Там слишком опасно сейчас. Изоляционные поля отключены. Ветра силы разорвут твою сущность на части за несколько минут.

Проклятие. Эта штука, получается, бесполезна? Скейл лишился части памяти. Вполне возможно, что весь остаток своего жалкого существования он гонялся за вещью, которую даже нельзя использовать как следует.

— Если я хочу впасть в стазис, у меня нет времени отправляться на Аримион, — со странной улыбкой продолжала Ксанафия. — Но кое-что сделать я могу. Секунду. Где-то здесь…

Глаза волшебницы тускло мерцали. Стоило мне моргнуть, как я заметил незримые нити магии и сотни, если не тысячи точек, танцующих по ее воле вокруг нас.

— Это повреждено. Переводчик стерт. Инструкции превратились в мусор, — перечисляла девушка. — Но кое-что осталось. Дар Касааара тебе. То, что ты должен был получить сразу же по прибытию. Готовься. Это будет неприятно, но я постараюсь уменьшить боль. Лучше закрой глаза.

Я послушал её и вдруг ощутил нечто, похожее на боль от телепатической связи, только в десятки раз сильнее. Череп будто выскребали изнутри зазубренной ложечкой, а голову стянули разогретым металлом. Это продлилось… не знаю сколько. Секунду, две, час. Но затем. Это ощущение неожиданно сменила какая-то странная лёгкость.

С закрытыми глазами я по-прежнему видел нити и точки, но… Все они изменились. Из однообразных, относительно похожих друг на друга пучков иллюзорного света, они превратились в нечто невообразимо более сложное. Я различал мельчайшие оттенки и как бы ауры каждого магического объекта. Видимого или невидимого.

Я открыл глаза, но…

Ничего не исчезло. Я по-прежнему мог видеть все точки, линии, их пересечения и сплетения.

— Что это со мной? — удивился я. — Что ты изменила?

— Все, — усмехнулась волшебница, а из глаза её продолжали течь слезы.

Белая Богиня все же умела плакать. Да и немного милосердия в ней нашлось. Если не для этого мира, то для самой себя.

— Я изменила все. Ты по-прежнему уязвим. Мало что умеешь, но теперь у тебя есть время и возможность. Я даю тебе эту возможность. Полную версию. Изучи ее. Освой эту силу ради нас обоих. Я годами желала посвящения, а Касаар хотел тебе его дать прямо на старте. Теперь ты один из нас, Крайт. Из кучи мертвых царей и одной полумертвой царицы этого мира. Впервые за тысячу лет посвящение прошёл ещё один вершитель судеб.