Иван Федоров

ОТЪЕЗД ИЗ МОСКВЫ

Второй книгой, напечатанной на Московском печатном дворе, стал Часовник, вышедший в свет 29 сентября 1565 года. Часовник (Часослов) — богослужебная книга, содержащая тексты богослужений, совершаемых в определенное время суток. Но с давних времен Часовники использовались не только в церкви во время богослужения, их охотно читали дома, по Часовникам дети обучались грамоте. Потребность в этой книге была столь велика, что еще до выхода первого издания Иван Федоров начал печатать второе, вышедшее 29 октября того же года.

Вероятно, в это время первопечатник овдовел и сложил с себя дьяконский сан. По церковным правилам овдовевший священник или дьякон должен был отказаться от сана или постричься в монахи, хотя в XVI веке это правило соблюдалось не особенно строго. Так или иначе, в дальнейшем Иван Федоров во всех документах именуется уже не дьяконом, а печатником, типографом или друкарем.

Печатный двор исправно работал, но над Москвой и над всей Россией уже сгущались черные тучи.

В начале декабря 1564 года Иван Грозный неожиданно поднялся и со всей семьей уехал в свое подмосковное село Коломенское. Царя сопровождали его новая жена, черкесская княжна Мария Темрюковна, дети и немногие «служилые люди». Летописец отмечает, что это не был обычный выезд в подмосковную усадьбу: «Подъем же его не тако был, яко же прежде того езживал <…>, и платье и деньги и всю свою казну повелел взяти с собою». Несмотря на зимнюю пору, погода была необыкновенно теплой: целыми днями шли проливные дожди, реки вскрылись, дороги стали непроезжими. Царь две недели провел в Коломенском «для непогодия и беспуты», а затем отправился за сто с лишним верст от Москвы — в Александрову слободу. Месяц спустя в Москву пришла грамота, в которой царь перечислял обиды, якобы нанесенные ему боярами и духовенством, и далее объявлял: «Вследствие чего, не хотя терпеть ваших измен, мы от великой жалости сердца оставили Государство и поехали, куда Бог укажет нам путь».

Царская грамота повергла москвичей в ужас. По словам Карамзина: «Безначалие казалось всем еще страшнее тиранства». Москвичи снарядили депутацию в Александрову слободу, чтобы умолить царя вернуться на царство. Иван Грозный милостиво согласился, но выставил условие: «учинити ему в своем государстве опричнину». Царским указом страна была разделена на две части — земщину и опричнину, и в то время, когда на Печатном дворе печатался Часовник, по Москве уже гуляли опричники — начиналась страшная и бессмысленная война царя против собственного народа.

Опричнина была создана в январе 1565 года. Ее название образовано от слова «опричь» — «кроме». В опричнину входили земли и учреждения, находившиеся не в государственном («земском»), а в личном владении царя. Хотя царь заверил москвичей, что его гнев направлен лишь на изменников, невиновным же нечего опасаться, очень скоро, как писал Карамзин, стало ясно, что «Иоанн предает всю Россию в жертву своим опричным». Отличительным знаком опричников стали привязанные к седлам собачья голова и метла, символизирующие «выгрызание» и «выметание» измены. Пользуясь своим исключительным положением, опричники чинили всевозможные насилия над «земством» — и оставались безнаказанными. В народе опричников с горьким юмором прозвали «кромешниками»[7].

В опричнину царь набирал молодых людей из числа «детей боярских», отличавшихся «удальством» и беспринципностью. Встречались среди опричников и иностранные авантюристы.

Москвичи — от знатнейшего боярина до последнего бедняка-ремесленника жили в постоянном страхе, ежедневно и ежечасно опасались за свою свободу и жизнь. Из уст в уста передавались известия о страшных расправах, учиняемых без суда и следствия по приказу царя, а то и лично им самим, над ни в чем не повинными людьми.

Выход в свет Часовника — последнее документально подтвержденное событие московской жизни первопечатника. Следующее упоминание о нем появилось лишь два с половиной года спустя — 8 июля 1568 года. В тот день Иван Федоров и Петр Мстиславец начали печатать новую книгу — Учительное Евангелие. Но это событие произошло уже не в Москве, а в небольшом городке Заблудове, в Великом княжестве Литовском.

О том, что заставило первопечатника покинуть родину и погнало в чужие края, можно только догадываться. Несомненно, Ивану Федорову пришлось пережить нелегкое время, сделать непростой выбор. Сам Иван Федоров глухо и туманно писал о начавшихся против него гонениях «от многих начальников, и священноначальников, и учителей, которые зависти ради на нас многие ереси умышляли, хотяче благое во зло преврати™ и Божие дело вконец погубити <…> Сии нас от земли и отечества и от рода нашего изгна и в иные страны незнаемые пресели».

О том, чья злая воля вмешалась в жизнь первопечатника в период с 29 октября 1565 года по 8 июля 1568 года, существует несколько гипотез, ни одна из которых не может считаться единственно верной. Долгое время бытовало мнение, что противниками Ивана Федорова были переписчики книг, видевшие в книгопечатании конец своего ремесла. Однако маловероятно, что их недовольство могло поколебать дело, находившееся под покровительством самого государя.

В начале XIX века известный библиограф Василий Степанович Сопиков предположил, что над первопечатником нависло одно из самых страшных в то время обвинений — обвинение в ереси. В. С. Сопиков пишет, что церковные власти почитали печатные книги «диавольским наваждением», поэтому «отправлять по ним божественную службу казалось тогда делом богопротивным». Но этой гипотезе противоречит то, что возникновению печатного дела активно способствовал высший иерарх — митрополит Макарий.

E. Л. Немировский видит причины отъезда Ивана Федорова в исторических событиях, происходивших тогда в Москве и во всей России. Начатый Иваном Грозным террор коснулся и ближайшего окружения Ивана Федорова. Митрополит Афанасий — преемник Макария, так же как и он, покровительствовавший книгопечатанию, хорошо знавший Сильвестра и Ивана Федорова, не имея возможности повлиять на творящиеся бесчинства, тяжко заболел и в мае 1566 года добровольно ушел с митрополичьего престола. Поп Амос, под началом которого служил Иван Федоров в храме Николы Гостунского, был казнен по царскому приказу. Иван Грозный своей рукой вычеркнул его имя из Лицевого летописного свода, где рассказывалось о крещении царевича Едигера Магмета.

Приблизительно в это же время была сожжена типография Сильвестра. В литературе об Иване Федорове часто встречается упоминание о том, что недоброжелатели первопечатника сожгли Печатный двор. Впервые об этом сообщил Джильс Флетчер — английский посол, побывавший в Москве в 1588 году. Но если бы сгорел действительно Печатный двор, то погибло бы все типографское оборудование. Однако и шрифты, и гравировальные доски, созданные Иваном Федоровым, еще долгое время использовались и им самим, и его преемниками. По мнению современных исследователей, иностранец, плохо знакомый с московскими делами, перепутал Печатный двор с типографией Сильвестра. Позже очевидец писал, что на месте Сильвестрова дома — «Избы у Благовещенья» «ныне полое место межу палат».

Всем известная близость первопечатника к опальному Сильвестру делала его положение угрожающим. Возможно, отъезд Ивана Федорова из Москвы был бегством ради спасения жизни. Однако такому предположению противоречит свобода, с которой Иван Федоров пересек границу России. Известно, как быстро и безжалостно расправлялся царь со всеми, вызывавшими у него хоть малейшее подозрение. Беглеца задержали бы еще у Московской заставы, тем более что первопечатник уезжал не один, а с Петром Мстиславцем, с малолетним сыном Иваном и увозил с собой значительную часть типографского оборудования.

Это породило еще одну гипотезу, будто бы первопечатник уехал с ведома или даже по поручению Ивана Грозного, чтобы при помощи книгопечатания укреплять и поддерживать православную веру в Великом княжестве Литовском. Такой гипотезы придерживался академик М. Н. Тихомиров. Но ее опровергает сам Иван Федоров, недвусмысленно называющий свой отъезд «в иные незнаемые земли» изгнанием. Кроме того, в Московской типографии, продолжавшей работать под царским покровительством и после отъезда Ивана Федорова, имя первопечатника было явно под запретом. Ученики Ивана Федорова Никифор Тарасиев и Невежа Тимофеев в послесловии к напечатанной ими Псалтыри называют стоящим у истоков «дела печатных книг» Ивана Грозного, но ни единым словом не поминают своего учителя.

Еще одна красноречивая деталь, указывающая на поспешный и вынужденный отъезд, — Иван Федоров увез с собой экземпляр «Апостола», предназначенный для поднесения Ивану Грозному. Вероятно, печатники сочли за благо не показываться лишний раз на глаза грозному царю.