Из боя в бой

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Во второй половине 1943 года сводки от Советского информбюро радовали и вдохновляли нас, еще выше поднимали боевой дух и настроение партизан. Войска Калининского фронта, сокрушая вражескую оборону, упорно продвигались на запад. Близился час освобождения Россонского района.

Уставшими возвращались однажды разведчики с очередного задания на свою базу в лесной лагерь Закладье. Там нас встретил комиссар отряда И. Ф. Коваленко приятным сообщением:

— Наши освободили Невель!

Мы не могли скрыть своей радости. Наиболее темпераментные кричали «Ура!», подбрасывали вверх фуражки. Комиссар батальона Ф. С. Гусев по этому поводу собрал людей. Митинг был кратким. Каждый из нас испытывал прилив необыкновенной бодрости, пропала усталость. Хотелось совершить что-то необыкновенное. Все мысли, решения, поступки определяло теперь одно — как можно скорее уйти на задание, чтобы помочь Красной Армии быстрее освободить занятую врагом территорию. До фронта от нас оставалось не более 35 километров.

Для связи с советскими частями вечером к фронту отправилась разведгруппа из отряда имени К. Е. Ворошилова под командованием начальника штаба И. А. Оськова. Вернулась на следующий день. По одному виду разведчиков я понял: произошло что-то непредвиденное. Лица их были мрачными, осунувшимися, посеревшими. И я не ошибся.

— Что случилось, Иван? — спросил Р. Е. Королев.

Оськов поправил фуражку и, глубоко вздохнув, доложил:

— Гитлеровцы подтянули резервы. Все подступы к фронту забиты их войсками. Пройти через боевые порядки по удалось. Нас несколько раз обстреляли. Пришлось вернуться, а на подходе к Дриссе наскочили на засаду…

— Это дудчинский комендант испытывает наши нервы! — завозмущался Ф. С. Гусев. — Пора с ним кончать, комбат, поставить точку в этом поединке.

Чтобы открыть себе путь к фронту, в ночь на 10 октября 1943 года партизаны отрядов имени В. П. Чкалова и имени К. Е. Ворошилова разгромили вражеский гарнизон в Дудчино. Убили 35 вражеских солдат, остальные во главе с комендантом, воспользовавшись темнотой и запасным выходом, бежали в соседний гарнизон. В бою мы потеряли одного из активнейших партизан нашего отряда, помощника командира взвода Павла Тихоновича Ващенко.

Операция не принесла желаемого результата. Уже через двое суток гитлеровцы восстановили в Дудчино гарнизон, значительно усилив его огневыми средствами и живой силой. Прежний комендант гарнизона снова занял свой пост и развил лихорадочную деятельность, требуя от подчиненных стойкости и упорства в борьбе с партизанами.

Гарнизон надо было разгромить основательно во что бы то ни стало. Откладывать новую операцию нельзя. Иначе не имело смысла нападать на него раньше и нести потери. Засевшие там фашисты продолжали сковывать действия отрядов, доставляли немало хлопот разведывательным и диверсионным группам, закрывали доступ к «железке».

Помню, особенно горячими выдались деньки, когда наш батальон готовился к этой операции. В разработке плана разгрома гарнизона принимали участие не только командиры, но и рядовые бойцы — разведчики и подрывники. Обговорили все детали. Перебрали десятки вариантов. Обсуждали, прикидывали, спорили до хрипоты. Возникало много сомнений. Вновь и вновь разведчики уточняли систему обороны, огневых точек, наличие вооружения, численность солдат и офицеров в гарнизоне. Командование батальона дотошно прикидывало все плюсы и минусы, все во имя того, чтобы избежать излишних потерь с нашей стороны и выполнить поставленную задачу. Именно такая дотошность дала возможность выработать правильный и четкий план предстоящей операции, от которого зависело многое.

Осуществить этот план намечалось силами отрядов имени В. П. Чкалова, имени К. Е. Ворошилова и одним отрядом из 7-й Калининской бригады. Общее руководство операцией командование бригады возложило на Р. Е. Королева. Успех замысла зависел от скрытности подхода к гарнизону, внезапности и стремительности атаки, меткости огня.

— Ворвавшись в гарнизон, дорогу себе прокладывайте огнем и гранатами. Вслед за разрывами их поднимайтесь и вперед, не давайте врагу опомниться. Это наши главные козыри, — напутствовал партизан Королев на заключительном этапе подготовки к операции. — Сумеем так сделать — добьемся успеха. А если не сумеем хотя бы скрытно подойти кгарнизону — случится непоправимое. Малейшая оплошность или недоучет чего-нибудь существенного в бою могут обойтись очень дорого.

Словом, к проведению операции в основном все было готово. Оставалось уточнить некоторые детали. Наше командование полагало, что все случайности учтены. Но случайности, как известно, не подвластны человеку. Они возникают сами собой. Провести намеченную на 20 октября 1943 года операцию помешал роковой случай, о котором мне хочется рассказать подробнее.

Утро 19 октября выдалось погожим. Несмотря на позднюю осень, небо пронизывала синева. Четко, как нарисованные, зеленели кроны сосен и елей. В лесу тихо. Алым цветом пылали спелые кисти рябин и гроздья калины. С берез, кленов и осин с легким шуршанием слетали на землю последние желтые листья. Природа готовилась к зиме.

Подъехав к реке, мы спешились и молча стали расседлывать коней. Они терпеливо ждали, когда мы пустим их пастись на осеннюю, жестковатую, прихваченную первыми заморозками траву. Только у разведчика отряда имени К. Е. Ворошилова Егора Траскова конь вел себя непонятно: беспокойно переступал с ноги на ногу, фыркал, шумно обнюхивал хозяина, мешал расседлыванию.

— Плохая примета, ребята, — заволновался Егор. — Я где-то слышал, что конь обнюхивает хозяина перед его близкой смертью. Значит, и мне суждено скоро погибнуть.

— Перестань чудить. Конь принюхивается и тянется к хлебу, который ты носишь в кармане, — заметил мой напарник Владимир Сандовский.

— Какой там хлеб! — воскликнул Егор. — Одни крошки остались. Но все равно что-то тяжко на душе, ребята.

В тот день разведгруппа была сборной, из трех отрядов. Мы шли по лесной дороге, на которой то и дело выступали из земли узловатые, крепкие смолистые корни. Определив места для размещения партизанских засад и проследив за действиями гитлеровцев на невельском направлении, во второй половине дня мы вышли на опушку леса к деревне Перевоз. Лес настороженно молчал.

— Хлопцы, я к вашему приходу пригоню коней на переправу, — неожиданно предложил Егор Трасков, не ожидая разрешения старшего, и быстрым шагом почти побежал к реке.

Вскоре его фигура скрылась за деревьями. Идти становилось тяжелее. Я ощущал неимоверную усталость. Каждый шаг давался с большим усилием. Тело казалось каким-то обмякшим, а ноги — ватными, чужими. Охватывало неясное беспокойство. С чего бы это?

Может, у человека есть такой скрытый орган, способный сигнализировать о приближении опасности. Не знаю. Не берусь судить, но чувство тревоги нарастало. Мы шли и не знали тогда, что до беды по расстоянию оставались считанные шаги, по времени не часы, а минуты.

Внезапно, словно вихрь, стеганули но нас пулеметные струн свинца. Они мигом смахнули нас с дороги. Мы оказались в бывших картофельных ямах. Огонь был плотным. Пули впивались в деревья, рикошетили, с треском лопались разрывные, срезали вокруг ям стебли сухой травы. Я звал своих, надеясь связаться с товарищами, но голос мой никто не слышал в шуме стрельбы. Эхо выстрелов многократно повторялось вокруг. Сквозь огонь иногда доносились выкрики врагов:

— Сдавайсь! Сдавайсь! Всем капут!

Мы отбивались изо всех сил, пустили в ход даже гранаты.

Умолк карабин Гришутки, разведчика из 7-й Калининской бригады, молодого паренька небольшого роста. Пуля сразила его. Каждый из нас понимал, что он может оказаться следующим. Роковой исход для всех приближался. Что делать?

Но обстоятельства на войне переменчивы. Мы неожиданно почувствовали облегчение, услышав, как в трескотню вражеских пулеметов и автоматов вплелись короткие очереди ППШ. Оказалось, что параллельно с нашей группой домой возвращались разведчики отряда имени К. Е. Ворошилова Иван и Василий Ступаковы, Павел Баранов, Михаил Бозылев, Александр Баранов, Василий Краснов, Николай Баранов и другие ребята. Они и пришли нам на помощь, ударив во фланг противнику. За рекой наши тоже догадались, что к чему, и снаряды сорокапятки легли в самую гущу вражеской засады. Торопливо застучал с обрыва наш станковый пулемет.

Неожиданная помощь дала нам возможность вырваться из этого ада и унести с собой тело Гришутки. Не выдержав удара наших артиллеристов, пулеметчиков и автоматчиков, гитлеровцы подобрали своих раненых и убитых и скрылись в лесу.

Мы пришли к своим. Настроение скверное: погиб Гришутка, на переправе не оказалось Траскова. Пулеметчики пояснили, что настил он не переходил. Мы терялись в догадках: что с ним случилось, где он? Во время боя его никто из наших тоже не видел.

— Пойдем поищем его, — предложил я Владимиру Сандовскому.

Раз за разом прослеживаем путь Траскова из леса, но нигде никаких следов.

— Давай осмотрим место засады, — догадался Сандовский.

Вскоре мы рассмотрели в высокой траве след человека, а через несколько метров наткнулись на автомат Траскова. Диск был пустой.

— Видно, здорово досталось фашистам от его огня, — предположил Сандовский. — Ах, Егорка, Егорка! И зачем тебя сюда занесло?

У болота след оборвался. Трава примята, придавлена, в крови.

— Уж не попал ли Егор в лапы фашистам? — тревожно прошептал Сандовский.

Но спрашивать было не у кого. Убитые горем, мы вернулись на переправу. Конь Траскова, подняв голову, смотрел за реку, все еще ожидая своего хозяина. При виде осиротевшего коня тоскливо заныло сердце, недоброе предчувствие сдавило горло.

Поздно вечером от старика И. И. Пахомова стало известно, что Егора Траскова, тяжело раненного в неравном бою в руку и ноги, истекавшего кровью, захватили гитлеровцы и доставили в Дудчино.

Эта весть просто ошеломила нас, придавила, как каменной глыбой.

В гарнизоне комендант распорядился согнать на открытое место народ. Собранная толпа жителей оказалась редкой: женщины с детьми да старики. Среди них стоял и Иван Иванович Пахомов, ставший свидетелем трагедии партизанского разведчика.

Принесли на носилках Траскова, перевязанного бинтами. Полусидя, он ощупывал пояс левой рукой, видимо, тянулся к заветной гранате «для себя», но ее не было. Комендант начал свою традиционную «речь», разыгрывая фарс «гуманного» обращении е раненым партизаном. Но ожидаемого эффекта не получилось. Толпа угрюмо молчала. Вскоре ее разогнали. Траскова под усиленным конвоем отправили в туричинский гарнизон.

О том, как Трасков попал в руки врагов, можно только догадываться. Очевидно, на подходе к реке, услышав стрельбу за спиной и поняв, что это наша группа попала в засаду, бросился на помощь. Но на пути оказалась вторая засада.

Случай этот оставил тяжелый осадок в сердцах разведчиков, Траскова ждали мучительные пытки и смерть. Операцию по разгрому вражеского гарнизона командование отложило на два дня.

На следующее утро разведчиков вызвали в штаб батальона. Возле часового, стоявшего у грибка, прохаживался Р. Е. Королев с пилоткой в руке. Комбат был хмур и неприветлив. Временами он останавливался возле разведчиков и внимательно вглядывался в наши лица, а потом, повернувшись, шел обратно. Королев мучительно переживал вчерашний случай в разведке. Хватит ли у Траскова сил и мужества, чтобы выдержать пытки, не выдать места базирования партизан и наши планы? Эта мысль сверлила мозг и каждому из нас.

Двое суток партизаны пытались установить место содержания Траскова под стражей, чтобы принять меры к его освобождению, но тщетно. Мы так и не знаем, где его могила… Но, судя по всему, он стойко выдержал пытки на допросах, ибо плохих последствий для партизан не наступило.

Двое суток партизаны батальона ждали команды на штурм гарнизона в Дудчино. Накануне на левый берег Дриссы в боевое охранение скрытно выдвинули стрелковый взвод из отряда имени К. Е. Ворошилова под командованием младшего лейтенанта Н. И. Лобанова с задачей прикрыть подступы к переправе. Чтобы не допустить подброски подкреплений и для уничтожения вражеских групп, которые попытаются вырваться из Дудчино, все дороги, ведущие в гарнизон, блокировали партизанскими засадами. Стрелковый взвод под командованием Н. Ф. Грибовского перекрыл дорогу с невельского направления. Отряд, имени К. Е. Ворошилова — от гарнизонов в Рубанкове и Стайках.　

Все, что можно заранее продумать и предусмотреть, чтобы исключить любые случайности, которые могли бы помешать осуществлению операции, сделали.　

К вечеру 22 октября 1943 года партизаны сосредоточились в лесу на правом берегу Дриссы. Наступила осенняя ночь, длинная, глухая, с остылой землей. Беспокоила мысль: удастся ли нам, разведчикам, скрытно провести штурмовые группы к воротам вражеского гарнизона? Как сложится бой?　

— Тишина какая вокруг! — заметил Д. И. Дерябин.　

(С марта 1943 года он командовал отрядом имени К. Е. Ворошилова.)　

Чуткий слух улавливал доносившуюся с востока артиллерийскую канонаду, в темном небе мы видели отблески иссиня-белых лучей прожекторов, мелькание вспышек разрывов зенитных снарядов. Это было дыхание фронта. Там наши, и недалек тот час, когда мы соединимся с ними.　

Р. Е. Королев тихо переговаривался с начальником штаба батальона Н. А. Масилевичем и нетерпеливо посматривал на часы: вот-вот должны вернуться разведчики отряда имени К. Е. Ворошилова. Точно в срок последовал доклад:　

— В гарнизоне тихо!　

И сразу лес ожил. Послышались приглушенные голоса. Фигуры партизан замелькали между деревьями. Несколько минут спустя движение прекратилось. Штурмовые группы построились. Туда вошли наиболее смелые, обладавшие необходимыми физическими данными партизаны. Многие из них владели приемами рукопашного боя. Ребята разговаривали вполголоса. На их лицах заметно волнение и нетерпение: каждый хочет достойно выполнить поставленную задачу и в то же время остаться в живых. Об этом думали и мы, разведчики.　

— Когда ворвемся в гарнизон, атаковать стремительно, пока противник не опомнился. Если упустим момент, тогда все пропало, — еще раз уточнил комбат задачи штурмовых групп.　

Р. Е. Королев проверил свои гранаты, пистолет, привычным жестом поправил пилотку и сказал:　

— Обеспечить в пути следования полную тишину, чтобы ничто не стукнуло и не звякнуло. Разведчики, вперед!　

Мы бесшумно, как тени, заскользили вниз к реке. За нами штурмовые группы, шаркая подошвами своей обуви по деревянному настилу переправы. Недалеко от гарнизона сделали короткую остановку. Комбат прошелся вдоль колонны, предупредил:　

— Гарнизон близко. Будьте осторожны.　

И снова колонна двинулась в путь… На исходный рубеж батальон вышел точно в установленный срок. Впереди в темноте настороженно затаился гарнизон в Дудчино, ни огонька: ни в окнах, ни от папиросы. А там около 200 вражеских солдат и офицеров, два орудия, минометы, пулеметы… Разгромить гарнизон будет нелегко.　

Услужливое воображение рисовало картину: траншеи, окопы, блиндажи, дзоты… Я почти воочию видел гитлеровцев, стволы их пулеметов и автоматов, готовых в любую минуту перекрыть огнем все подходы к воротам.　

Чем меньше времени оставалось до броска, тем тревожнее на сердце. Навязчивые мысли вихрем проносились в голове, терзали мучительные думы: удастся ли бесшумно подобраться к воротам? Как одолеть врага?　

Тишина. Все в ожидании команды, за которой последует бросок к воротам гарнизона. Партизаны перешептывались. В их шепоте напряжение. Афанасьев лежал рядом со мной, бережно прикрывая оптический прицел. Мне хотелось, чтобы он закончил спор с Петром Штыковым, примостившимся на пригнутой ольхе, спор, начатый еще вечером, о предстоящем бое и его исходе.　

— Слушай, — шепчет мне Афанасьев, но в эту минуту по цепи пронеслась тихая команда «Приготовиться!».　

Оставались последние минуты перед броском — последние минуты тишины, а там… жизнь или смерть, победа или поражение.　

— Вперед! — последовала негромкая команда.　

Вот и пришло оно, это мгновение. Серыми тенями мы поползли к колючей проволоке. Ползли тихо, безмолвно, почти незаметно, примеряясь к местности. Ползли навстречу огненному свинцу, который вот-вот должен полоснуть из темноты.　

Приближаемся к воротам. Они закрыты рогатками из колючей проволоки. Всего каких-нибудь десяток метров осталось до врага. Теперь надо быть предельно осторожными. Опасность того, что противник может преждевременно обнаружить штурмовые группы, с каждой минутой возрастала. Достаточно одного неловкого движения, неосторожного лязга оружия, и тут же вспыхнут ракеты и на смельчаков обрушится шквал огня.　

Послышался неясный шорох. К рогаткам по-пластунски двинулись разведчики отряда имени К. Е. Ворошилова. В темноте различил Михаила Бозылева, Павла Иванова, Василия Баранова, Василия Краснова, Ивана Бовтенка — специалиста по по снятию часовых. Но кого-то не хватает. Нет среди них Кирилла Божьяволи — погиб 3 сентября. Отсутствует и Иван Захватаев — лежит в санчасти с тяжелой контузией.　

Неожиданно над притихшим гарнизоном взметнулся крик вражеского часового, которого свалили разведчики.　

— Закройте ему рот! Что возитесь там?! — недовольно пробасил из темноты Иван Оськов.　

Предсмертный крик часового послужил сигналом для атаки. Откинув рогатки, штурмовые группы дружно бросились вперед, охватывая все большее пространство. Вначале все шло по плану: успех предопределили внезапность, (на что и рассчитывали), знание нами системы обороны противника. Но вот враг проснулся. В гарнизоне поднялась беспорядочная стрельба. Треск наших и вражеских пулеметов и винтовок, разрывы гранат, крики, команды, «Ура!» слышались со всех сторон.　

Атака партизан получились стремительной. Они бежали навстречу рвущим воздух пулям. Впереди партизаны отряда имени К. Е. Ворошилова Михаил Сухарев, Виктор Прохоренко, Семен Гореликов, Сергей Шедов, Иван Гочаков, Сергей Грибовский.　

Дружно атакует и наш отряд. Слева от меня — Илья Платонов, Василий Петраченко и Владимир Афанасьев, справа — Петр Штыков, Илья Снотов, Сергей Самуйлов и Владимир Никуленко.　

В изорванном белье, с карабином в руке на нас устремился гитлеровец. «Свихнулся от страха», — промелькнула у меня мысль, а у Афанасьева вырвался смешок. И вдруг фашист куда-то исчез, по нему даже не успели выстрелить. Призрак какой-то! Но задерживаться нам некогда.　

Гарнизон не сдавался. Чем ближе подходили штурмовые группы к комендатуре, тем ожесточеннее становилось сопротивление гитлеровцев. Продвижение наших групп замедлилось, каждый метр вперед теперь давался с трудом. Басовито стучали вражеские пулеметы. Огненные нитки трассирующих пуль пронизывали ночь, неслись навстречу атакующим. Часто строчили и наши пулеметы, а также автоматы, били винтовки.　

Комбат, конечно, не мог видеть всех действий штурмовых групп. Это непросто и днем, не то что ночью. Но, слыша упорное сопротивление врага в центре, подал команду:　

— Принять левее!　

Чуть-чуть сменив направление атаки, мы снова устремились вперед. Стреляли. Падали. Меняли автоматные диски и магазины СВТ. И опять бежали и стреляли.　

Гитлеровцы яростно отбивались. Автоматная очередь сразила Илью Платонова, моряка, старшину 2-й статьи. Пуля угодила в лоб. Илья упал на дорогу, широко раскинув руки, и по земле покатилась ого бескозырка — символ романтической профессии моряка.　

Платонов стал партизаном в июле 1943 года после побега из лагеря военнопленных. Был он высок ростом, строен, красив, отличался храбростью, веселым характером, легко сходился с людьми.　

В наших рядах произошла заминка.　

— Раскатать по бревнам бандитское логово! — распорядился командир батальона, раздосадованный задержкой атаки.　

— Не останавливаться! Вперед! — послышалась команда Н. В. Комарова.　

Партизанские пули находили цели. В эти минуты закончил свой жизненный путь комендант дудчинского гарнизона.　

Бой распался на отдельные очаги. Шаг за шагом штурмовые группы очищали деревню от фашистов. Во главе с помощником комиссара батальона по комсомолу Дмитрием Кравцовым быстро и решительно действовали Ефим Ковалев, Петр Емельянов, Григорий Беседин, Егор Лазаренко, Ануфрий Маслов. Сломив сопротивление вражеских артиллеристов, они захватили полевое орудие, другим овладели ребята из 7-й Калининской бригады. Группа атакующих в составе Николая Румянцева, Николая Баранова, Алексея Максименко, Александра Баранова, Михаила Кузьмина, Ивана Лазаренко и других во главе с командиром отряда имени К. Е. Ворошилова Дмитрием Ивановичем Дерябиным отбила у врага станковый пулемет и повернула его против гитлеровцев. Тщетно пытались　

вражеские офицеры остановить своих вояк. Они бежали в темноту. Одну из таких групп перехватили на засаде партизаны под командованием Николая Грибовского и пленили.　

Прямо передо мной выросла фигура гитлеровца с автоматом. Палец привычно нажал на спусковой крючок, но… выстрела не последовало. В горячке боя я не заметил, что в магазине моего полуавтомата кончились патроны. Нервным холодком передернуло плечи, замерло сердце, мелькнула мысль: «Все теперь…» По гитлеровец, словно с разбегу наткнувшись на невидимое препятствие, дернулся и со стоном повалился на землю. Его прошила очередь из автомата.　

— Юноша, не зевай! — раздался за спиной голос моего спасителя Ивана Оськова.　

Подхватив трофейный автомат, он подал его мне и, пустив впереди себя короткую очередь, побежал дальше, туда, где рвались гранаты, дробно стучали пулеметы.　

Вскоре утихла стрельба, крики. Все кончено. Победа! Уничтожено 40 гитлеровцев, 14 взято в плен. Захвачены богатые трофеи — оружие, склады, гардероб коменданта гарнизона с его парадным мундиром и всеми регалиями, личное оружие…　

— Здорово мы их, душегубов, разделали! — торжествовал разгоряченный боем Гореликов.　

— Повезло нам, Семен! — Ефим Ковалев обнял друга.　

— Надо же, расколошматили все-таки этот гарнизон!　

Нашелся гитлеровец, ускользнувший от нас во время атаки. Он лежал в канаве, не стрелял и весь дрожал.　

Выхватив у него карабин, Афанасьев засмеялся:　

— Ну что ты дрожишь? Я же тебя не бью.　

Оказалось, что гитлеровец страдал куриной слепотой, в панике бежал в противоположную сторону, наскочил на колючую проволоку, в клочья изорвал нательное белье.　

В благополучном исходе операции по разгрому гарнизона решающую роль сыграли внезапность и дружный напор штурмовых групп.　

Через два дня в отряде появился боевой листок, клеймивший позором фашистского вояку, с карикатурой на коменданта гарнизона. На листке был изображен пригорок, лес, конопля и комендант в фуражке с высокой тульей и железным крестом на френче в гневном порыве. Карикатура сопровождалась стихами:　

Внизу был нарисован пенек осины, рядом — могила с крестом, на кресте продырявленная пулями каска, а на ней ворона. Дружный смех поднялся в лагере, когда партизаны увидели боевой листок. Рисунки выполнил Ч. В. Кукуладзе. Партизанскому художнику всегда поручали оформление боевых листков и плакатов на злобу дня. В них говорилось о неизбежном крахе фашизма.　

Кроме рисунков и плакатов Кукуладзе писал и портреты наиболее отличившихся в боях партизан. В трудных партизанских буднях ярче раскрывались человеческие характеры народных бойцов — людей долга и верности Отчизне. Ч. В. Кукуладзе создал целую партизанскую галерею.　

Едва успел поесть подогретые поваром Прохором Студенковым щи, как в столовую заглянул командир отряда Н. В. Комаров и приказал:　

— Садись на своего иноходца и скачи в Горелицу. Разузнай обстановку.　

Я поспешил к коновязи. Конь поднял голову от травы и радостно фыркнул. Он был приручен мной, охотно отзывался на голос и свист, отличался машистой иноходью и во время галопа мчался большими прыжками.　

Вскочив в седло, я во весь опор помчался к Дриссе. В Горелице находился наш секрет. На правом берегу Дриссы в окопе с ручным пулеметом сидели Александр Ширяков и Леонид Федотенко. Вдоль левого берега — большак, а за ним — «нейтралка». Отсюда по прямой до вражеского гарнизона на станции Клястицы — рукой подать.　

Уже при подъезде к реке почувствовал неладное. Послышался приглушенный рокот мотора, но непонятно было, откуда он доносился. Я стал вглядываться в небо, высматривая «раму». И ошибся. Гул слышался из-за реки. Я насторожился, конь тоже беспокойно стриг ушами. Что бы это могло значить? И тут произошло непостижимое: впереди за рекой, я даже глазам своим не поверил, из леса вырвался крытый грузовик и бойко покатился по большаку в сторону Краснополья. Чертовщина какая-то! Дорога на всем протяжении заминирована. Шагу ступить нельзя И вдруг — грузовик!　

— Невероятно, — пробормотал я.　

А между тем грузовик докатился до разобранного мостика и остановился. Ударил пулемет Александра Ширякова. Бронебойно-зажигательные пули прошили грузовик. Он съехал в кювет и зачадил. Прямо вверх, в небо, поднялся черный столб дыма. Из машины раздались крики и ругательства на немецком языке и внезапно оборвались. Спрыгнув с седла, я побежал к пулеметчикам.　

— Леонид, быстрей в лодку! — предложил я Федотенко.　

— Выхватите из машины что-нибудь ценное, — закричал нам вслед Ширяков.　

Лодка находилась под обрывом. Через несколько минут мы с Леонидом Федотенко были у машины. С опаской заглянули в кабину. Она пуста, гитлеровцы сбежали. Кровавый след вел в кусты и далее в лес. «А если в кузове боеприпасы? Взлетим же на воздух», — промелькнула мысль. Поборов страх, залезли в кузов и стали выбрасывать оттуда горевшие армейские одеяла.　

Из-под них возле кабины извлекли две радиостанции с запасом батарей. Бережно опустили на землю. Одна рация обгорела, а другой огонь не коснулся. Больше ценностей не оказалось.　

Спустя двое суток разведчик Владимир Сандовский докладывал командиру отряда:　

— Машина шла из Клястиц в Дретунь. Фельдфебель с водителем, раненные пулеметчиками, бежали в гарнизон. Однако фельдфебель не дошел, скончался от ран. Труп лежит на болоте за деревней Мачулище.　

Трофейная радиостанция пригодилась в отряде. Радист Бойко (имя, к сожалению, забыл), прибывший из штаба бригады, настроил ее, закрепил динамик с усилителем на сосне. В установленные часы включал на полную мощность. Торжественно-победный голос Левитана, передававшего «0 т Советского информбюро», гремел на весь лес.　

К концу октября 1943 года каратели подтянули свои войска к партизанской зоне и начали карательную операцию под кодовым названием «Генрих». Разгорелись жаркие бои. Гитлеровцы всей мощью обрушились на партизан. Их подразделения поддерживали артиллерия, танки, авиация. Воздушные пираты поднимали самолеты с Полоцкого аэродрома и ежедневно методически бомбили и обстреливали из пулеметов боевые порядки партизан и населенные пункты. Фашисты наносили удар за ударом, стремясь всеми средствами расчленить партизанскую зону и уничтожить наши формирования по частям. Медленно, с тяжелыми боями отходила бригада имени И. В. Сталина в восточном направлении, уводя с собой местных жителей с их имуществом и скотом. Три-пять километров своей земли теряли мы ежедневно.　

Отряды имени В. П. Чкалова и имени К. Е. Ворошилова, находясь на рубеже Перевоз — Червоная Лука — Ножницы — Пухово — Краснополье, прикрывали подступы к партизанской зоне с северо-восточной и юго-восточной сторон, одновременно вели разведку на Невельском направлении с целью нащупать брешь в обороне противника, чтобы через нее соединиться с частями Красной Армии и заодно вывести в советский тыл местных жителей из захваченных фашистами населенных пунктов.　

Разведка велась круглосуточно. В штабе 2-го батальона часто раздавались телефонные звонки: командование бригады осведомлялось о результатах разведки. Однако утешительного ответа никто пока дать не мог. 1 ноября в штаб батальона с разведчиком Константином Стуровым приехал командир соседнего отряда имени И. В. Сталина Анатолии Яковлевич Ольков — сибиряк, волевой, бесстрашный командир, никогда не терявшийся в самые критические минуты боя. Усталым от бессонных ночей голосом спросил:　

— Что слышно у вас, товарищ комбат? Поверьте, сил уже нет у людей держаться. Патроны кончаются. Что делать будем?　

— Держитесь, друзья, — ответил Р. Е. Королев. — Еще день-два, не больше, и мы соединимся с нашей армией. Мы все уверены в этом.　

В мельчайших подробностях запечатлелся в моей памяти день 3 ноября 1943 года. Противнику удалось разрезать территорию партизанского края с севера на юг, выйти на линию Дретунъ — озеро Нещердо — Пустошка. В который уже раз Иван Оськов уводил разведчиков отряда имени К. Е. Ворошилова к фронту. Перед ним стояла задача: не ввязываясь в схватки с противником, просочиться через его боевые порядки, доложить командованию передовых частей Красной Армии о сложившейся обстановке в партизанском крае, о том, что смерть угрожает народным бойцам и тысячам местных жителей. Поручалось также передать просьбу Россонского подпольного райкома партии и командования бригады имени И. В. Сталина прийти на помощь партизанам. С чем вернутся разведчики сейчас, с какими результатами? Продержатся ли наши отряды день-два на занимаемых позициях? А что будет потом? Эти вопросы волновали каждого — и командира, и бойца, не давали покоя.　

Разведгруппа нашего отряда действовала в эти дни под Клястицами и Дретунью. Отсюда грозила опасность захода карателей в тыл партизанским формированиям и захвата восточной части района. В полдень мы подошли к деревне Уклеенка, вернее, бывшей деревне, так как от нее остался только сарай, прижавшийся к лесу, да полуразрушенный скипидарный заводик. Вдруг дверь сарая со скрипом отодвинулась в сторону. В проеме показались трое эсэсовцев с дымящимися котелками в руках.　

— Только их еще тут не хватало, — охнул Илья Снотов.　

Прогремели наши выстрелы, и эсэсовцы упали замертво. Мы перенесли огонь на сарай. Однако гитлеровцы находились не только в сарае. Много их расположилось на берегу озера и возле скипидарного заводика. Они обедали. Наше нападение на них явилось полной неожиданностью. После небольшой заминки гитлеровцы подняли стрельбу по опушке леса. Пришлось спешно уходить к Дриссе.　

Обстановка на участке нашего отряда, занимавшего оборону в районе Краснополья, час от часу усложнялась. Мы дважды натыкались на эсэсовские заслоны на левом берегу Дриссы. По дороге на Дретунь в лесу обнаружили замаскированные танки противника. Едва мы успели переправиться через реку, как отряд вступил в бой, Гитлеровцы крупными силами шли к переправе. Случилось то, чего наше командование опасалось: немецко-фашистские войска заходили в тыл партизанам. Н. В. Комаров послал меня в штаб батальона с донесением.　

— Конь у тебя больно хорош — лети!　

Я умчался в лесной лагерь. Возле землянки штаба батальона увидел радостные, просветленные лица партизан отряда имели К. Е. Ворошилова.　

— Наши пришли, соединились! — слышались восторженные возгласы партизан.　

Этого дня, этого часа мы ждали долго. Ждали не только партизаны, но и все жители партизанского края. Ждали и верили! Знали и верили! Не сомневались. И вот он пришел, этот день. Свершилось то, о чем мечтали. Нашей радости не было границ. Соединились разведчики отряда имени К. Е. Ворошилова с передовыми частями Красной Армии на станции Железница Невельского района. Преодолев мощную оборону противника, наши войска вышли на территорию восточной части партизанского края, который удерживался Россонской бригадой имени И. В. Сталина　

— А где комбат? — спросил я у ребят.　

— Уехал с комиссаром в Рожново, в штаб корпуса, — ответили мне.　

Вскочив в седло, я пустился вскачь в Перевоз, догонять комбата. А позади, у Краснополья, гремел бой. Отряд имени В. П. Чкалова отбивал атаку карателей…　

Когда солнце скрылось за вершинами деревьев, через нашу переправу, теперь значительно расширенную, в партизанскую зону хлынул поток людей, военной техники и машин. Шли танки, артиллерия — конная и на механической тяге, автомашины, брички и бойцы-пехотинцы.　

Освободителей народ встретил с ликованием.　

Бои на россонской земле в ноябрьские дни сорок третьего продолжались. Они велись с большим упорством. Мужественно и стойко партизаны четырех батальонов бригады имени И. В. Сталина во взаимодействии с подразделениями 219-й стрелковой дивизии и 101-й отдельной казахской стрелковой бригады освобождали пядь за пядью свою землю.　

Ожесточенный бой разгорелся утром 7 ноября за населенные пункты Городище, Триполье и Харлаши. В нем участвовали отряды имени И. В. Сталина (командир А. Я. Ольков), имени В. И. Чапаева (командир А. М. Бобров), имени С. М. Кирова (командир Г. Д. Дроздов). В бою пример мужества и отваги показали комиссар 3-го батальона Г. И. Калинкин, начальник штаба 1-го батальона П. В. Бельский, комиссар отряда имени С. М. Кирова С. А. Клоков и начальник штаба отряда имени И. В. Сталина К. Т. Бурносенко, возглавившие атаку бойцов.　

Командир отряда имени В. И. Чапаева старший лейтенант А. М. Бобров в критический момент боя поднял бойцов в атаку. В ходе ее Анатолий Михаилович уничтожил более десяти вражеских солдат и офицеров, но и сам получил смертельное ранение. Смелостью и выносливостью отличилась медсестра Мария Бичанина. Она вынесла на своих плечах с поля боя не одного раненого. Здесь же погибла партизанка Валентина Рыхлова.　

Бой закончился победой партизан. Было уничтожено свыше 100 гитлеровцев, 30 вражеских солдат сдались в плен. Партизанам достались трофеи: штабной автобус с радиостанцией и ценными документами, которые потом передали представителю Красной Армии полковнику Сорокину, зенитное орудие, 5 автомашин с боеприпасами и разным имуществом.　

2-й батальон занимал оборону у населенных пунктов Воронино и Антоново. Плечом к плечу с нами сражались против врагов партизаны 4-го батальона под командованием Г. П. Мезенцева. В те горячие дни отличились молодые партизаны отряда имени Г. К. Жукова — два Сергея, Печенкин и Бородкин, семнадцатилетние черноволосые крепыши. Они были смекалистыми и храбрыми. Огнем своего «максима» наводили страх на фашистов. Не один десяток зарвавшихся гитлеровцев нашли себе могилу от их метких пуль. С почерневшими от порохового дыма лицами, они не теряли, однако, бодрости и жизнерадостности.　

11 ноября пять раз поднимались фашисты в атаку на гребень лесной высотки и каждый раз откатывались назад, встреченные дружным огнем партизан. Готовится шестая атака. Гитлеровцы накапливались в лощине. Их артиллерия и минометы обрабатывали наш передний край. Потом артогонь внезапно оборвался. Враг поднялся в шестую атаку.　

— Подпустить вплотную и бить наверняка! — прозвучала команда А. И. Никитина, командира отряда имени Г. К. Жукова.　

Цепь фашистов приближалась. Ожила партизанская оборона. Раздались дружные выстрелы винтовок и автоматов. Их заглушал голос «максима», за которым лежал Сергей Печенкин. Он короткими, меткими очередями прижимал фашистов к земле.　

Фашисты яростно наседали на отделение, которым командовал Иван Альхименко, лезли в нашу траншею. Редели ряды партизан. Разбит пулемет, погибли Сергей Печенкин и командир отделения Иван Альхименко, ранен комиссар отряда Иван Петрович Субач. Тогда во главе отделения стал Никанор Бузицкий.　

— За мной, друзья, вперед! — и бросился на врагов врукопашную.　

За ним дружно поднялось все отделение. Враг не прошел, откатился назад.　

Ведя бои с противником, отбивая его атаки, партизаны делали все возможное, чтобы спасти от гибели местных жителей, оказавшихся во вражеской прифронтовой полосе. Мужество и стойкость у народных бойцов всегда сочетались с находчивостью, умением выйти из, казалось бы, безвыходных положений.　

Эти качества проявили разведчики Константин Стуров, Василий Новицкий, Михаил Миненок, Анатолий Плеханов, Федор Ващенко, Виктор Ванидовский и другие партизаны. Они смело проникали через боевые порядки врага, хитростью вводили его в заблуждение, находили верные пути для вывода жителей на освобожденную территорию. До 19 ноября 1943 года партизаны бригады вывели из вражеского тыла десятки тысяч жителей Россонского, Полоцкого, Идрицкого и Себежского районов, перегнали через линию фронта сотни голов крупного рогатого скота.　

Нелегко это давалось.　

На переправе у деревни Залабавицы слышались крики людей, лошадиное ржание, гул моторов. Воздушные пираты противника бомбили и обстреливали местных жителей. Партизаны, прикрывавшие переправу, били по самолетам из пулеметов и винтовок. Один «юнкерс» загорелся, неуклюже клюнул носом и, надрывно ревя моторами, пошел к земле. Из него вывалились два парашютиста. Партизаны бросились к ним. Один летчик погиб, а другого взяли в плен. Фашиста привели к командиру батальона Р. Е. Королеву. П. А. Иванов бойко переводил вопросы и ответы. Однако ничего толкового пленный рассказать не мог. Показания фашиста поразили нас духовным опустошением его личности, обработанной в духе человеконенавистнической идеологии нацизма.　

В последних боях, как и ранее, партизаны не жалели своих сил и жизней во имя освобождения Родины от гитлеровских захватчиков. Они делали все, что могли, чтобы скорее приблизить день окончательной победы.　

21 ноября 1943 года. Широкая, слегка припорошенная снегом поляна возле деревни Червоная Лука. Через нее ровной лентой бежал большак. На поляне, перед трибуной, украшенной зелеными гирляндами вереска и елки, застыли ряды партизанских батальонов Россонской бригады имени И. В. Сталина. Во главе их стояли комбаты М. М. Лутковский, Р. Е. Королев, А. Т. Евдокимов, Г. П. Мезенцев.　

С неба летел редкий снежок. Как белые мотыльки кружились над строем партизан легкие снежинки. На трибуне член Военного совета 4-й ударной армии, он же первый секретарь Витебского обкома партии И. А. Стулов, командир 23-го гвардейского стрелкового корпуса генерал А. Н. Ермаков, первый секретарь Витебского обкома комсомола В. И. Лузгин, комбриг Р. А. Охотин, секретарь райкома партии, он же комиссар бригады Е. П. Василевич, заместитель командира бригады П. Е. Рубис, начальник штаба бригады Л. Ф. Рябинин.　

Митинг, посвященный окончанию партизанской деятельности бригады и вступлению народных бойцов в ряды Красной Армии, открыл Е. П. Василевич.　

— Боевой путь наших партизанских отрядов законен, — взволнованно говорил Ефрем Петрович. — Был он нелегким. Боевая деятельность партизанских отрядов Россонского района на всех этапах войны подчинялась главной задаче — всемерно помочь Красной Армии, защищать жизнь и имущество советских людей, оказавшихся на временно оккупированной фашистами территории. Сегодня мы вливаемся в ряды Красной Армии, но если Родина и партия прикажут пойти дальше в тыл врага, мы пойдем и оправдаем доверие.　

Комбриг полковник Р. А. Охотнн рассказал о боевом пути, пройденном бригадой в тылу врага. Комиссар отряда имени М. В. Фрунзе В. Б. Гавриленко заверил партию и правительство, что и в рядах Красной Армии народные бойцы сохранят свои боевые традиции и с удвоенной энергией будут бить фашистских захватчиков до полного изгнания их с нашей земли.　

С кратким приветственным словом выступил генерал А. Н. Ермаков. Он поздравил партизан с вступлением в ряды Красной Армии. Гром пушечных залпов партизанского артиллерийского дивизиона прогремел в честь Красной Армии — освободительницы. Звонкое эхо далеко разнесло его в прилегающем лесу и рощах.　

— Честь и слава вам, сыновья и дочери Белоруссии, Российской Федерации, Латвии, Литвы и других наших республик, отстоявшие братский партизанский край, — сказал И. А. Стулов. — Родина не забудет ваш подвиг. Отныне вы — воины доблестной Красной Армии, фронтовики. Так вперед же, на запад, на врага, к победе, бойцы Первого Прибалтийского фронта!　

Прогремел салют, послышалось «Ура!». Передо мною зримо встали картины пройденного нами нелегкого пути, минувших боев, подвигов народных бойцов. Перед трибуной прошли отряды. Лица партизан светились счастливыми улыбками. Мы испытывали ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения от того, что приказ Родины выполнили. Вопреки всем трудностям — выстояли!　

А впереди нас ждали фронтовые пути-дороги, много дорог и боев…　

В первой половине декабря 1943 года военная судьба привела меня и многих моих сверстников, бывших партизан Россонской бригады имени И. В. Сталина, на фронт, в 262-й стрелковый полк, действовавший на витебском направлении. Все мы, бывшие партизаны, ставшие воинами Красной Армии, горели желанием как можно быстрее освободить родную Белоруссию от фашистского ига. На фронте в те дни шли сильные бои. Фашистское командование делало все возможное, чтобы задержать советские войска на ближних подступах к Витебску, любой ценой удержать районный центр Городок, прикрывавший стратегически важный областной центр Белоруссии. Опираясь на мощную оборонительную систему, подготовленную на местности, где были реки, озера и большие овраги с возвышающимися над ними высотами, гитлеровцы яростно сопротивлялись. Однако в ночь на 24 декабря войска 1-го Прибалтийского фронта сломили сопротивление гитлеровцев и освободили Городок.　

После зимних боев войска нашего фронта перешли к обороне. В это время мы не только оборонялись, но и учились воевать.　

Пришел особо памятный для нас день 23 июня 1944 года. Рано утром громыхнули мощные залпы нашей артиллерии и бомбовые удары авиации. Наши войска перешли в решительное наступление. Началась великая битва за освобождение Белоруссии под кодовым названием «Багратион». Так было решено в Ставке Верховного Главнокомандования, но гвардейцы-фронтовики назвали эту операцию по-своему — «Разящий меч Багратиона».　

Накануне наступления в нашем полку состоялся короткий митинг. Память сохранила полные негодования слова моего земляка Александра Баранова.　

— Зимой 1943 года фашистские палачи зверски замучили моих родителей и других жителей деревни, — с болью в голосе говорил Александр. — Я до конца жизни не забуду этого и сделаю все возможное, чтобы покарать фашистских извергов за смерть невинных людей. К этому я призываю всех товарищей по оружию.　

В самый разгар боя за освобождение Витебска командир нашего полка подполковник Воронин вызвал на КП полка, размещавшийся в конторе кирпичного завода, группу автоматчиков под командованием лейтенанта Серова. На КП находились заместитель командира полка подполковник Лукутин и начальник штаба полка майор Пастернак. Нам была поставлена задача: пробиться к зданиям, занимаемым СД, другими фашистскими учреждениями, вызвать в стане гитлеровцев панику, сорвать планомерную эвакуацию этих учреждений, захватить важные документы. Л самое главное — освободить советских патриотов, томящихся в фашистских застенках.　

— Есть опасность того, что гитлеровцы могут расправиться с ними в последнюю минуту, — озабоченно говорил командир полка. — Поэтому как можно быстрее пробивайтесь к указанным объектам.　

Автоматчики ринулись в прорыв. Сражались напористо и дерзко. Втроем, вместе со старшиной роты сержантом Бабичем и командиром отделения младшим сержантом Дорониным, мы скатились с обрыва к речке Витьба, пересекавшей город. На подручных средствах форсировали ее и стали карабкаться вверх по обрывистому берегу. Преодолев крутизну, очутились на немецком кладбище, густо утыканном березовыми крестами. За кладбищем были здания вражеского госпиталя и отдельно стоявший особняк — наша цель. От подъезда особняка отошел грузовик с солдатами. У входа в здание маячил гитлеровец.　

— Удирают фашисты. Как бы не опоздать! — забеспокоился Бабич.　

Гитлеровец в это время скрылся в подъезде. Мы переглянулись и рывком метнулись к зданию. Прикладами автоматов выбили подвальное окно и очутились в кухне. На плите стояли кастрюли и сковороды, что-то варилось и жарилось. Повар, увидев нас, кинулся к автомату, висевшему на стене. Доронин сбил его с ног… Неожиданно в приоткрытую дверь заглянул офицер с пухлым портфелем в руке. Бабич сразил его короткой очередью. На лестнице послышался топот ног бегущих вниз гитлеровцев.　

— Хлопцы, гранаты! — подал команду Бабич.　

Мы с Дорониным бросили гранаты под лестницу, а Бабич толчком захлопнул кухонную дверь. Мы упали на пол. Гранаты взорвались с обвальным грохотом. Лестница рухнула вниз вместе с убитыми офицерами. Взрывом вышибло кухонную дверь, с плиты слетели кастрюли. Всю кухню заволокло паром. По обломкам лестницы взобрались на третий этаж, где находились кабинеты чинов СД. Вывезти важные документы гитлеровцы не успели. Их попытки отбить здание не удались. Мы продержались до подхода главных сил.　

Вскоре Витебск стал свободным.