Из дневника "Попаданца". Необычный попаданец в 1941г.

12 июля 1941 года где-то в Белоруссии (одно из укреплений УР-62)

Просыпаюсь в 4 00, где-то ранее писал о внутреннем будильнике, сразу звоню Абдиевцам, трубку поднимает сонный дежурный.

— Алло, ты кто, у телефона Каримов?

— Я дежурный Кантропович.

— Кантропович буди нафиг, Абдиева, и к телефону, бегом.

Минут через пять, в телефоне слышен заспанный голос Абдиева:

— Алло?

— Ержан брат привет как ты?

— Товарищ комиссар, вы из-за этого меня будили?

— Поднимаешь своих бойцов, и танкистов и пехоту, и вперед на деревню Ляски, там рядом с ней склад немчура организовала, мы вчера унтера пленили, и выпотрошили. И он рассказал, что боеприпасы со всей округи свозят немчики туда, там два взвода тыловиков, охраны. Пока они спят, за полчаса доедете, сразу бабах, порвите, но осторожно, потому что как бы боеприпасы не сдетонировали. Потом грузите боеприпасы и прячете в лесу, чем больше спрячете, тем лучше, остальное взорвать. Все я щас с двумя бойцами и Артуром пришлю тебе унтера, того самого. Так что поднимай бойцов и готовьтесь, как прибудут Круминьш, унтер и красноармейцы, сразу вперед, поймать немцев на неожиданности. Все Ержан выполнять.

— Есть товарищ комиссар дивизии, — и Абдиев положил трубку, а я стал будить Артураса который, спал тут, рядом с унтером.

Пяток минут, и экипировавшись и обвязав унтера веревками, Артурас, Мингбаев и еще один боец, рванули в лес к Абдиеву. А мне можно еще часик покемарить, и валюсь спать.

— Товарищ старший лейтенант, завтрак готов, — будит меня радист.

Пока завтракаю рядом, сидит, радист, и я ему диктую "зашифрованную" радиограмму:

"гурухи Абдиевро ба анбори лавозимотхои чангии немисхо фиристондем, бо фикрам то соати хашт Абдиев корро тамом мекунад. Баъд хужумро ба рохи охан ва пул мекунем". (группу Абдиева послали на склад боеприпасов немцев, думаю до 8 они управятся. Потом начнем атаку, на железнодорожный и автомобильные мосты)

И пока радист передавал сообщение, плотно и с аппетитом подкрепился. Так же подкрепляются все, нам предстоит пощекотать подмышки немцам. Правда, во сколько и какие фашисты поедут, мы не знаем (не докладывают суки), да и колонна ли по дороге это будет или состав по железке, незнаем. Да и не особо важно, пушки достанут и там и там, так, что чище мойтесь немцы перед дорогой, экономьте силы похоронным командам.

Позавтракав, все занимают свои места, и в расслабухе ждем, вдруг немцы поедут, мы им и устроим сим салабим. Бойцы лежат и сидят, лениво переговариваясь друг с другом, рассказывают историю пленения, будни в лагере, и как были освобождены. Ко мне подходит сержант артиллерист:

— Товарищ старший лейтенант, пленные просят наказать предателей.

— Какие пленные, сержант ты о чем?

— Ну, те, что у немцев боеприпасы таскали. Среди них десять немецких прихвостней, остальные их арестовали, и требуют расстрела. Что делать?

— Давай я сам пойду туда, там и разберемся что к чему. Полуэктов остаешься за старшего.

Спускаемся с сержантом в нижний каземат. Там под охраной бойцов смиренно сидят экспленные. Десяток лежит связанными, пленников мы вчера освободили (по пути, то есть не специально, так получилось), и потом руки до них не дошли, так они и сидели под охраной, после того как грузовики разгрузили. Так какую бы принять тактику, может же быть, что более активные предатели на… то есть, обманули массу, и щас предателями выставляют как раз настоящих патриотов. А мне ошибаться нельзя, я Соломон обреченный доверием (едрит лиссабон, облеченный). Опрошу я тогда ребят по одному, да наедине, и потом сделаю выводы кого расстрелять, а кого в ряды бойцов.

Часа полтора беседовал с пленниками, и таковы результаты:

Рядовой Акрамов, добровольно сдался в плен, выдал замаскировавшегося под татарина еврея Шмулевича, в плену активно содействовал охранникам, и даже выдал переодетого комиссара Василькова. Информация подтверждена тремя разными людьми, сослуживцами Акрамова, сука, кстати, тоже узбек как я, но не видать тебе ублюдок "Туркестанского легиона", да и в природе пока его не существует. Мустафа Чокай еще не вышел с предложением на Риббентропа.

Рядовой Онищук (вот сука фамилию позорит), левобережный украинец, но так же с радостным хрюканием перескочил к немчуре, прикатил им пулемет "максим" который должен был прикрывать предполье одного из ДОТов. В плену выявил хренов детектив двух лейтенантов, и донес немцам на них, выдал бедного азербайджанца за еврея, а у того документов с собой нет, расстрел, ну и потом не совсем на РККА работал.

Рядовой Стерлигов, до войны совратил девчушку из местных, был бит и осужден товарищеским судом, при появлении немцев перешел к ним, и показал склад боеприпасов, склад уничтожен, оборона расстроена.

Рядовой Юхимайтис, попал в плен честно, но там уже сломался и начал сексотить, доносить на бойцов РККА, выдал группу готовившую побег, всю группу десять человек расстреляли.

Рядовой Миронян, в плен перешел добровольно, вспомнил, что батя у него из дашнакцутюн, видимо, решил, что дашнаков немцы тоже причислят к нордической расе, и спокойно выдал группу армян патриотов. Всех его земляков семерых парней, немцы расстреляли, а Миронян и потом еще шестерил на немчуру.

Показания на каждого я перепроверил, информация подтвердилась на каждого по три и более раза. Виновны.

— Сержант, возьми десять человек, потом выведи этих, — дальше продолжаю парадным голосом, и погромче:

Именем Союза Советских Социалистических Республик, именем Рабоче Крестьянской Красной Армии, приговариваются:

Рядовой Акрамов Дилшод Маткаримович – смертная казнь через расстрел;

Рядовой Онищук Тарас Опанасович – смертная казнь через расстрел;

Рядовой Стерлигов Никифор Петрович – смертная казнь через расстрел;

Казимир Юхимайтис – смертная казнь через расстрел;

Андраник Каренович Миронян – смертная казнь через расстрел;

Приговор окончательный, сержант исполнять.

— Есть товарищ комиссар дивизии.

Писки и визги осужденных никто не слушал, предатель есть предатель, смерть им. Сержант со своим отделением ушли, и через пятнадцать минут вернулись.

— Товарищ старший лейтенант, предатели расстреляны в лесу, в округе никого не наблюдалось.

— Сержант пусть пленные (то есть остальные, которые не предатели), в случае боя, будут помогать подносить снаряды, а там будет видно.

И потом пошел наверх, в импровизированный штаб, и первым делом звоню в лес, но пока Абдиев со товарищи не вернулись. А радист сует мне радиограмму:

"Шуморо фахмидем, ба шумхо омад" (Вас поняли, удачи вам)

Осматриваю в бинокль через амбразуру окрестности, тишина, надо вылезь наружу и на верх ДОТа, осмотреться. Со мной ползет Полуэктов.

— Полуэктыч ты откель такой, со старинной русской купеческой фамилией?

— С Сергиева Посада я товарищ комиссар. И предки ни разу не купцы, ремесленники мы, пролетариат.

— Понятно, — и осматриваю окрестности, вокруг тишина, хотя нет, ого движется колонна. Всматриваюсь, а это абдиевцы едут, значит все, трындюлец немецкому складу, склад кончился, и тут вдали страшно бабахает. Что Абдиев освоил производство мин замедленного действия?

Ощупываю взглядом, через бинокль, весь горизонт как заправский локатор, нет пока тишина, что на железке, так и на шоссе, ну у нас не горит. Можно пойти потрындеть с Абдиевым, тем более колонна идет прямо к ДОТу, ну понятно не вся. Бронированные железяки отстали и рассосались по лесу, в ДОТу едут грузовики.

Выходим навстречу, машины останавливаются у главного входа, с передней колымаги спрыгивает сам Ержан и подбегая докладывает:

— Товарищ командир (отряда) склады взяты, два рейса вывезли в лес, закопали, замаскировали, один рейс привезли с собой. Остальные боеприпасы, в основном неподходящие нам калибры снарядов уничтожены. Для замедления подрыва использован бикфордов шнур, у нас потери двое убито:

Рядовой Епифанов и младший сержант Даутов.

— А у немцев, какие потери?

— Два офицера, гауптман и лейтенант, а еще 58 солдатов, раненные добиты.

— У нас раненые есть?

— Да, трое; один легко и двое тяжело, один в живот другой в бедро, всех осматривает щас санинструктор в лесу.

За это время Круминьш успел сгонять в ДОТ и выгнал оттуда свободных бойцов и освобожденных вчера пленников. И с шутками и прибаутками началась разгрузка транспорта, часть людей просто сгружала снаряды и патроны к пулеметам, а остальные затаскивали смертельный груз внутрь, в ДОТ. Минут двадцать совместного веселого труда, и все восемь грузовиков поехали в лес. Ержан получил приказ полчаса на завтрак, затем оборудовать позиции в предполье.

Прошло полчасагде-то, к ДОТУ пришли все кроме охраны, и начали готовить позиции, по три капонира каждому орудию (небельверферу тоже, хрен с тобой фашисткая железяка) ну и каждой единице бронетехники, само собой. Людей поделили по объектам и начались землеройно-кротовьи работы. Лежу на высшей точке ДОТа, осматривая окрестности, пока тишина, через примерно часик на дороге появляются грузовики пять штук, под прикрытием трех мотоциклов и ганомага. Не нежирная добыча, пусть едут, не стоят они нашего напряга, и безвозвратных потерь в боеприпасах, минут на 10 все (по моему приказу) притаились, колонна протарахтела, и скрылась, скрежет лопат начался снова.

Хороша земля в Белоруссии, у меня бы дома попробовали на глинисто-каменисткой почве вырыть капонир, фигвам и писец жирный, то есть полный. А тут не прошло и два часа, как наша феерия труда закончилась, позиции готовы, броневики (экипажи конечно) ушли за своими боевыми машинами, грузовики само собой останутся в лесу, нафиг нам тут они сдались, а пехота пошла в окопы. Сидим, ждем, угостили сигареткой, свежеотбитая, только со склада боеприпасов. Пишу радиограмму:

"Анборро забт кардем, лавозимоти чангии ки ба мо даркор гирифтем, нодаркориша кафондем" (склад захвачен, пригодные боеприпасы забрали, непригодные взорвали), — и передал бойцу, чтобы тот отнес радисту.

Сидим и тупо ждем, дорога пока пуста, первый то вал немцев прошел, теперь видимо не так сильно валят на нашу территорию, только поймали расслабуху как послышался свисток паровоза, ну вот дождались. Всматриваюсь до боли в глазах, нет отставить, бронепоезд едет и не с Польши, а совсем, наоборот, с Белоруссии в Польшу, пусть катят, они нам как собаке восемнадцатая нога. Опять отдыхаем, даем радиограмму в центр: "хамма чо чим, поида истодаем душманро" (везде тишина, ждем врага). Проходит полчасика, теперь опять паровозный гудок, всматриваюсь в оптику, охо, с нужной стороны идет поезд, ну добро пожаловатьСЯ, будет вам хлеб-соль (соль правда Бертолетова, а хлеб Нобелев, динамит то есть).

— Всем по местам, внимание, всем приготовится, — все начинают, заняв места готовиться к бою, — Осколочно-фугасным заряжай!

— Давай Полуэктов, дальше сам, свои эти "квадрат надцать прицел надцать", я в них ни в зуб ногой.

Длинный грузовой состав подползает сколопендрой гитлеровски-подлой к мосту, Полуэктов, что-то там командует, и пушки наведены, ну все фашистня, молитесь, щас вам по шесть 76 миллиметровых осколочно-фугасных круасанов будет прилетать каждые несколько секунд. Поезд вкатывается на мост, а летеха артиллерист пока молчит.

— Полуэктов, ты что заснул?

Тот пальцем призывает меня к молчанию и как только паровоз выходит из-за ферм моста, Полуэктов кричит:

— Огонь!!!

БАМС, снаряд из третьей пушки бьет в паровоз, паровоз рвется по швам, и тучи пара, поднимаясь, окутывают его. Паровоз сходит с рельсов, и заваливается на противоположную от нас сторону.

— Заряжай, огонь, заряжай, огонь! — кричит бог бога войны, и осколочные снаряды рвут и корежат вагоны, столпившиеся на мосту. Бабамс сдетонировали, какие-то гремучие грузы в шестом по порядку за паровозом вагоне, и мосту это не понравилось, пролет, на котором находился взорвавшийся вагон валиться набок. Вагоны горят, и снова раздаются и раздаются взрывы снарядов и боеприпасов из поезда, падающие вагоны тянут в реку за собой остальных своих собратьев.

Классно, фига немцы смогут починить мост, у нас в лесу еще боезапас заныкан, так что добро пожаловать на Голгофу для гитлеровцев. Все мосту кранты, лечится ему долго и безуспешно. Можно на добивку отправить, конечно, танки, но не фига светить ими, пусть пока в загашнике поваляются.

Все обстрел закончен пушкари отдыхают (заработали отдых), только снайперы постреливают, кого-то они там, у поезда покойного превращают в потери вермахта. Это вам за Брест, это вам за Минск, это вам за СССР короче, получите и распишитесь. Из лесу принесли обед, не зря же полевую кухню тащили, и все с прекрасным аппетитом поглощаем жрачку, мостик порвали, а это помощь фронту. Починить пока фигвам, мы ушами похлопывать не собираемся, короче мы суперзаноза у немцев в седалище, и долго им выковыривать придется, это вам не 22 Июня, это 12 Июля.

Пожрамши, снова лезу на крышу, и высматриваю в бинокль окрестности, пока тишина. Лежу, курю (угостили, сволочи приучивают) и обозреваю горизонт, пока тихо (только на мосту и под ним догорают остатки поезда), но вот появляются три мотоцикла на дороге. Трогать их не будем, пусть покатаются, нечего по воробушкам пушками палить, нам добыча пожирней нужна. Да это был головной разъезд, байки вернулись, и через полчасика выдвигается колонна, штук двадцать танков и десятка два грузовиков, само собой несколько ганомагов и мошкара мотоциклов. Бегу в ДОТ:

— Полуэктов, готовь артиллеристов, колонна идет и коробки и каталки, то есть до черта грузовиков и танков.

— Вас понял товарищ комиссар дивизии, — и начинает машинально вычислять, что бы уже по шоссе шарахнуть, а это же на метров сто к нам ближе, чем ЖД.

— Полуэктов, остаешься в доте за главного, три орудия стреляют по танкам, остальные три по грузовикам, я иду в предполье, поддержим сабантуй минометами, "косилками", пулеметами и немецкой шестистволкой.

— Так точно, — не дослушав его, убегаю.

Бегу в предполье, немцы минут через пять уже будут в самом сладком для нас месте, и лейтенант Воробьев который командует пехотой, зовет меня к себе.

— Воробьев, стрелять по пехоте как только посыпятся с машин, не давать им шанса, где минометчики?

— Товарищ комиссар дивизии, минометчики слева в 50 метрах от вас.

Бегу туда, нахожу недоартиллеристов и кричу:

— Навести минометы на грузовики, сразу как начнет ДОТ стрелять, завалить немцев минами, как Помпеи пеплом, не жалейте мин, у нас их много.

Затем найдя более удобное для наблюдения место в окопе, опять приклеиваюсь глазами к биноклю, вовремя. Немецкая колонна проезжает мост (дивясь на разрушенный и горящий ЖД-мост) и хвост колонны готов втянуться на мост, но тут Полуэктов считает что пора. Раздается грохот и у одного из танков (второго в колонне) сразу срывает крышу, ой башню, затем второй залп, и тут минометчики начинают гасить грузовики, там же рвутся и снаряды. У немцев ужас и тарарам, минут пять ужаса, и колонна дезориентирована, по грузовикам ударили пулеметы. А по танкам обе сорокопятки, все броневики, БТ-шки и три орудия ДОТа., немцы начинают огрызаться, но наши силы хорошо замаскированы, да и трудно сориентироваться под огнем стольких орудий (4 миномета, и почти два десятка пушек).

Продолжается грохот, и визг мин, с воем снарядов, а я рассматриваю результаты в бинокль и кайфую, так их сук так, ату их ату! Ну немцы тоже стреляют, первый испуг прошел, и они мудохают тоже не слабо, но куда им с танковой пушчонкой от Т-III, пробить стены ДОТа, да и в амбразуру хрен попасть, все равно, что попытаться камнем самолет сбить реактивный.

Да и по нам, тем, что в окопах тоже, только на дурняка попасть можно, вот и мы постреливаем из винтовок и карабинов, пистолеты и автоматы на таком расстоянии успешно могут заменить рогатки, то есть толка ни на грош. Зато мосинка шарахает классно на этом расстоянии, главное попасть. И из десятка пуль одна немца находит, а может и двадцати, это неважно, важно то, что теперь они в роли добычи. Тут колонну накрывают небельверфером, обана, вот это красавы, грузовики немецкие загораются, бензин хорошо горит, на то он и ГОРЮЧЕЕ.

Уцелевшие немцы, перебежками бегут обратно на польский берег, обласкиваемые пулеметами и минометами, блокированные танкисты противника, бросают свои коробки и тоже бегут вместе с пехотой и водителями грузовиков, наверно пора поднять бойцов в атаку.

— За Родину, За Сталина, бойцы за мной, — и махая ППШ, выскакиваю из окопа, парни бросаются за мной, из капониров выбираются БА и БТ, и впереди нас летят, постреливая курсовыми пулеметами, красота! Когда до колонны остается метров 100–150 метров, орудия ДОТа прекращают огонь, немцы, столпившись на мосту, и за ним встречают нас огнем, но тут опять ревет небельверфер и наши минометы, немцы опять в оргазме. Правда постреливают, человек десять наших тоже упали и лежат, а мы добегаем до колонны, один упертый фриц из танка поливает нас огнем пулемета. Залегли, надо обдумать, как обласкать немчуру, вдруг замечаю как один из освобожденных вчера пленных, ползет, вперед отбросив мосинку, в руках противотанковая граната. Он в мертвой зоне для пулемета фрица и тот его не видит, вот смельчак, подкравшись на метров десять, метает гранату под танк. Бумс кто-то из БА угощает немца в борт снарядом, двойной взрыв и танк превращается в утильсырье.

Все колонна наша, там и сям валяются мертвые и раненные фрицы, добиваем, они наших раненых тоже добивали, само собой, что более злые крепостники. Они гитлеровского "милосердия" нахлебались в крепости досыта. Броневики с БТ-шками рванули вперед через мост добивать остатки колонны, прикрывая друг друга. Кстати БТ классный танк, он с места рвет, так, что не всякому болиду этого времени под силу. Ох если бы 22 июня выстояли бы, танком Победы стал бы не Т-34, а его предок, БТ, он бы шороху навел со своей скоростью и маневренностью. Тем более по немецким то дорогам он летал бы со скоростью 70–80 км в час, ни один танк такую скорость не имел тогда (в 1941).

Из двадцати двух новеньких Т-III (для особо умных это Pz Kpfw III Ausf.E) в более менее нормальном состоянии остались 6–7 танков, остальные только в металлолом сдавать, и то не каждый приемщик примет. Теперь можно не спеша осмотреть остатки колонны и сладкие трофеи, хотя нет спешить надо, немцы ща за поезд и за колонну, очень захотят наказать нас. Кстати штук пять грузовиков уцелело и еще штуки пять не сильно побитых. БТ-шки остаются за мостом, для страховки, а броневики подъезжают, помогать нам крысоборствовать. Абдиев осмотрев танки рекомендовал отогнать 4 Т-III, и готовить капониры, из остальных забрать горючку и боезапас, и подорвать, что б уже не восстановили. И его мехводы, помогают отогнать трешки в капониры БТ-шек, а остальные грузят в машины все, что может пригодиться, и в темпе сруливаем оттуда.

Конечно мне Т-III как танк, чего-то не нравится, сравните чисто его максимальные 40 км по шоссе с максимальными 70–80 (на колесах) км по шоссе у БТ-7. Сразу видно сравнение не в пользу трешки, теперь по пересеченной местности Т-III может двигатся с максимальной скоростью 18 км, при том что БТ-7 имеет скорость там же в 35 км. От трешки можно блин рысцой сбежать, не ускоряясь, попробуйте от БТ сбежать, далеко добежите? Тем более 35 км/ч это по паспорту, а на Халхин – голе, и Хасане, говорят по степи, БТ разгонялся до 60–70 на гусеницах.

Ну да ладно, даренному Т-III в ТТХ не смотрят. Повоюем и немецкой техникой, тем более на базе еще остались трешки. Да, кстати, и с разбитых танков, надо будет наиболее ходовые запчасти снять, и тоже заныкать, запас же багажник не дерет. Абдиев предложил, зацепить сгоревшую (пока еще догорающую) технику тросами, и соорудить что-то типа баррикады у въезда на мост. Пусть немцы покайфуют под огнем пытаясь очистить дорогу, вот это супер хобби для немчур, а мы их встретим с неподдельным гостеприимством. Как говориться с огоньком, и огоньком.

Ну что, человек десять бойцов, Бюссинг и один Т-III под командованием Абдиева с его броневиком, пошли пошуршать к остаткам колонны, бойцы обливали водой еще горящую технику, а остальные начали цеплять тросами остовы обгорелые, и запирать ими мост.

Остальные занялись выкапыванием новых капониров и отходных путей из одного капонира в другой. Человек 10 из ДОТа Полуэктов отправил с грустным заданием: собрать погибших красноармейцев, осматриваю удевлетворенно то що натворЫлЫ, тут смотрю, мимо проходит новичок, ну который немецкий танк гранатой приголубил.

— Боец, можно тебя?

— Да товарищ старший лейтенант.

— Звание и фамилия?

— Сержант Ежуров.

— А звать как?

— Володей товарищ комиссар дивизии.

— Володя спасибо, молодец, по петлицам вижу пограничник, или гимнастерка чужая?

— Нет своя, товарищ старший лейтенант, мы 22 всей заставой встретили немчуру, но силы были неравны, задавили и 23 июня нас оставшихся троих взяли в плен. А ваше подразделение вчера освободило.

— А чего же раньше не бежал?

— Не получилось, Акрамов сука все рядом вертелся, он с Ташкента был, и по русски очень хорошо и говорил и понимал.

— Ну ладно тогда по приезду в базу, рекомендую тебя к Онищуку, в разведку, парень ты геройский, все иди, служи боец, — и Володя ушел.

Пока то, да се, настало время ужина, и я решил на ночь остаться в предполье, у пехотинцев, тут же с бывшим абверовским агентом, теперь красноармейцем-авантюристом Артуром Круминьшем. К нашему столу позвали соседних бойцов, и плотно закусив, погоняли чаи. Ну и не только чаи, но и языки капитально начесали, обсудили все, что можно. Само собой, что я базар фильтровал, а то, как начну блин "Терминатор-2" рассказывать в лицах, в жестах и эмоциях, они ж охренеют.

Ну и потом, настало время поспать, минуток шестьсот, как любили говорить во времена этой великой войны. До свидания 12 июля.