Измена Германии. Шпионы и саботажники против собственного отечества

Секретная служба Рикмана

Подрывная пропаганда из Швеции — Неудачный подрыв поставок руды — Письмо Иммануэля Бирнбаума

Весной 1939 года один весьма заинтересованный британский джентльмен посетил Швецию и изучал там главным образом рудники. Это был мистер Альфред Фредерик Рикман. У этого визита была особая причина. Шведский экспорт руды в Германскую империю в особенности для Великобритании был бельмом на глазу. Ведь первые военные действия между Германией и Англией в Норвегии были исключительно акциями с целью обеспечения надежных поставок шведской руды, которая отправлялась морем в Нарвик. Уже давно англичане строили далеко идущие планы с целью остановить поставки шведской руды в доменные печи Рура.

Заинтересованный мистер Рикман должен был здесь существенно помочь британскому ведению войны.

Чтобы скрыть свой слишком очевидный интерес научной маскировкой, Рикман написал книгу о шведских рудах «The Swedish Iron Ore» («Шведская железная руда»). Но еще до выхода этого своего труда Рикман вернулся в Швецию и приобрел с помощью подставного лица фирму «AB Dentalmaterial». Но сделки на этой фирме не осуществлялись. Все же мистер Рикман основал торговое акционерное общество «Skandham». Также здесь воздерживались от реальной коммерческой деятельности. Все же это позволило создать условия для маскировки истинной деятельности мистера Рикмана.

18 сентября 1939 года он взял к себе на должность секретаря шведку Эльзу Йоханссон, которая, в конце концов, стала не только его любовницей, но и соучастницей в его авантюрных предприятиях. С британской стороны Рикмана поддерживал мистер Эрнест Биггс. Он получал свои приказы от мистера Ингрэма Фрейзера, который постоянно перемещался между Англией и Швецией.

Первым приказом, который получил мистер Рикман, была организация подрывной пропаганды против Германии. Нужно было сочинить соответствующие листовки, вложить их в конверты с заранее написанными на них адресами и позже как багаж контрабандой ввозить их в Германию. Доверенные агенты британцев должны были принести эти письма на почту в Германии, отправить их, и вызвать тем самым замешательство и неуверенность в немецком населении.

Мистер Ингрэм Фрейзер порекомендовал Рикману в первую очередь трех немецких эмигрантов, которые в это время пребывали в Швеции. Ими были Арно Бериш, Берман-Фишер и Иммануэль Бирнбаум. Особенно Бериш, как думал мистер Фрейзер, хорошо подходил для активной работы.

В последующем Арно Бериш доставил примерно 30 000 нелегальных писем немецким адресатам в Копенгаген, откуда моряки-коммунисты затем привозили их в Бремен и Гамбург. Некоего Туре Нермана удалось привлечь к тому, чтобы за плату печатать нелегальные листовки и другой материал на немецком языке, а Арно Бериш завербовал Эмиля Мальмборга, который печатал пропагандистский материал Рикмана в типографии газеты «Arbetaren». Позже шведская полиция во время домашнего обыска у мистера Рикмана смогла конфисковать еще 4800 почтовых марок по 12 пфеннигов и все виды списков с немецкими адресами, которые были классифицированы в соответствии со специальностями. Мистер Рикман занимался, например, 804 сапожниками в Эссене, 607 столярами, 528 мясниками и 1000 пекарями в Бреслау, 8840 парикмахерами, 750 мясниками и 590 хозяевами ресторанов в Дрездене.

В ходе этого домашнего обыска была также конфискована записка на английском языке с датой 11 марта 1940, у которой был следующий дословный текст:

«Я поручил П. A. в Стокгольме изготовить новый тираж в 10 000 экземпляров о концентрационных лагерях Гитлера с расходами в размере 4800 крон. Я передал аванс наличными в размере 1000 крон. Этель объяснила, что Немо нуждается и в оставшейся сумме в размере 3800 крон. Я предложил, чтобы Этель заплатила эти деньги сама. П. A. надеялся, что получит на эти расходы согласие правительства».

Шведская полиция выяснила, что П. A. был псевдонимом английского прессатташе в Стокгольме, Этель — псевдонимом мистера Рикмана, а Немо — Туре Нермана.

Всё же, тогда до этого дело еще не дошло. Деятельность мистера Рикмана развивалась очень быстро, и скоро оказалось, что он получал также другие поручения кроме ведения только британской военной пропаганды против Германии. В ноябре 1939 года мистер Ингрэм Фрейзер снова приехал из Лондона с визитом в Швецию и передал во время этого посещения мистеру Рикману ящик с мощной взрывчаткой. Он научил Рикмана, как, добавив подходящую дозу серной кислоты к смеси хлората калия и сахара, можно получить огонь и таким образом зажечь запальные шнуры. Поразительно, что это частично были те же методы осуществления взрывов, которые применялись также коммунистической организацией «Бернхард».

В окрестностях Стокгольма мистер Рикман по ночам забирал несколько ящиков из машины, которые внешне были неотличимы от ящиков для перевозки книг из Англии с надписью «Books — keep dry» («Книги — хранить в сухом месте»). Ящики эти ввозились в Швецию как дипломатический курьерский багаж. В них находились 64,5 килограмма гексогена, 412 дистанционных взрывателей, 327 магниевых факелов или зажигательных бомб, 8 морских мин, 24 бомбы в форме авторучек, наряду с примерно одним килограммом карборунда, 48 сигаретами или ампулами с серной кислотой, а также запальный шнур, капсюли и т. д.

160 шашек взрывчатки общим весом нетто 35,9 килограмма были упакованы в четыре наплечные сумки из серой ткани.

Теперь мистер Рикман посвятил в это дело Арно Бериша и сообщил ему, что у него есть приказ насильственным путем помешать доставке по морю шведской руды в Германию. Сначала нужно было взорвать подъемные краны в Укселёсунде. Бериш согласился, и 4 февраля 1940 года мистер Рикман, Бериш и Эльза Йоханссон поехали в Укселёсунд, чтобы разведать ситуацию на месте. Все трое взяли с собой лыжи, чтобы меньше привлекать к себе внимание. Они поехали к острову, откуда хорошо можно было рассмотреть территорию порта. Был сделан набросок плана и установлено, что диверсию можно осуществить без больших трудностей.

Двумя днями позже диверсанты вернулись с динамитом, но к своему разочарованию увидели, что на набережной идут работы. Они отложили операцию.

Но и через две недели у британских подрывников не было подходящего случая: там снова шли работы. У Арно Бериша теперь возникли серьезные сомнения. Он взял Статистический ежегодник Германской империи и посчитал, какой ущерб такой подрыв в Укселёсунде мог бы причинить Германии. Он пришел к выводу, что этот план не будет иметь большого значения.

Мистер Рикман выступил против этой точки зрения и объяснил, это его дело не заниматься политикой, а повиноваться.

Кроме того, 11 апреля 1940 года мистер Рикман получил телеграмму, в которой ему в зашифрованном виде было приказано провести операцию в Укселёсунде незамедлительно. Мистер Бигг привел для этого трех молодых англичан: Сэйса, Инуорда и Мартина.

12 апреля четыре британца на своей набитой динамитом машине снова приехали в Укселёсунд. Однако также на этот раз они потерпели неудачу. Мистер Рикман от волнения съехал с дороги в придорожную канаву. Сначала машину нужно было отбуксировать, и поэтому подрыв не произошел.

Эльза Йоханссон сразу отправилась в Лудвику и арендовала там домик, очевидно, чтобы использовать его как склад для взрывчатки.

Но к тому времени шведская полиция обратила внимание на круг вокруг мистера Рикмана.

Как раз 8 февраля 1940 года на почте в Стокгольме задержали и проверили письмо, адресованное некоему господину Э. Куцнеру, Берлин, NW 40, почтовый ящик номер 23. У этого письма было следующее таинственное содержание:

«Дорогой господин Куцнер!

Я очень рад вечному перу, которое привез от вас Хорст. Я пользуюсь им впервые и надеюсь, что вы будете довольны его использованием. До сих пор связь с моим дядей Рихардом, о котором вы слышали, не принесла мне большой пользы, но на будущее я считаю ее многообещающей. Старик — очень недоверчивый человек, и со своей стороны не должен ожидать многого от связи со мной. Но я надеюсь, что войду в более близкую связь с его семьей, и вследствие этого ожидаю, что смогу также завоевать и его доверие. Хотя он еще не владеет шведским языком, здесь он чувствует себя очень хорошо дома и всегда интересно наблюдать за таким человеком как он, когда он делает свою работу, так как из этого можно извлечь только пользу. Он работает в сфере торговли, насколько я могу понять, и вообще имеет дело не с официальными властями, а только с частными лицами, но достиг определенного прогресса для начинающего. Естественно, война вызвала много помех также в этой отрасли, но с чем-то в этом роде следует попробовать справиться. В материальном отношении дела здесь идут у меня не так хорошо, как в начале, так как я должен тратить очень много времени на разные побочные занятия только для того, чтобы сблизиться с настоящими источниками, но это, пожалуй, только временно. Естественно, здесь страдают немного из-за плохой почтовой связи. Из-за войны, например, бывают задержки с информацией о ледовой обстановке и т. д. Меня интересовало бы, попадет ли это письмо в ваши руки и когда именно. В остальном, я надеюсь, что скоро получу от вас известие. Ведь человек радуется каждому слову, которое он получает с родины, а мы радуемся даже в двойной мере. Что вы скажете о моих возможных планах переезда? Я еще и сам не знаю, выполнимы ли они, но ваш совет был бы в любом случае важен для меня. На сегодня просто много сердечных приветов. Верный вам Кант».

Это письмо подверглось химическому исследованию, и теперь шведская полиция смогла прочесть секретный текст. Он звучал так:

«После длительных усилий мне удалось определить прежнее представительство Секретной службы. Чтобы достигнуть этого, я обратился к одному давнему знакомому, эмигранту в Лондоне. Мое предположение, что этот человек завязал похожие связи в Англии, оказалось правильным. Я связался с ним через курьера (английского) и позже постепенно вышел на некоего господина Рикмана, который занимался исследованиями о шведской руде и написал книгу об этом. Этот человек подчиняется моему мистеру Уилсону, знакомство с которым я не смог завести. Сам он попеременно бывает здесь и в Норвегии, и он руководит недавно созданным отделением английской пропаганды в Швеции, которое начало вести абсолютно новую деятельность, пытаясь вести пропаганду против Рейха. Он устроил так, что на этот пропагандистский материал здесь наклеивают немецкие почтовые марки, чтобы позже отправлять его по почте в Рейхе. Качество скверное, судя по выборочным проверкам. У меня есть знакомый в этой сфере деятельности, благодаря которому я могу кое-что узнать о ситуации. Рикман боится шведских властей и скрывает все. Его интерес теперь концентрируется на Мальмё. В моих донесениях о нем я впредь буду называть его дядей Рихардом. Вероятно, я благодаря ему и его людям получу возможность приехать в Англию, где я мобилизую теперь другие знакомства (пресса, Форин офис). Вы получите от меня дальнейшие сообщения об этом. Верный вам Кант».

Шведская полиция столкнулась с загадкой. Она сама уже довольно долгое время следила за группой Мистера Рикмана, теперь она заинтересовалась еще больше: Кто же написал это письмо?

Загадка была решена благодаря псевдониму «Кант». Именем знаменитого философа из Кёнигсберга было, как известно, Иммануил. В картотеках шведской охранной полиции было обнаружено, что 16 октября 1939 года в Швецию въехал тезка великого философа — журналист Иммануэль Бирнбаум с немецким паспортом.

12 апреля 1940 года Иммануэль Бирнбаум был арестован. Он рьяно отрицал, что написал это письмо. Все же, когда при домашнем обыске в его квартире в запертом ящике письменного стола нашли бутылку с желтой жидкостью точно того же вида, что и использованная для тайнописи в данном письме, и другой материал, он признался.

Швед Пер Меурлинг написал книгу «Spionage och Sabotage i Sverige» («Шпионаж и саботаж в Швеции»). Она вышла в 1954 году в Кристианстаде. В этой книге Пер Меурлинг подробно пишет о показаниях, данных Бирнбаумом шведской полиции и суду. Согласно этой книге, Бирнбаум заявил, что он отослал это письмо господину Куцнеру, потому что он «как немец, хотя и пострадал от несправедливости, был возмущен тем, что кто-то посчитал, будто бы его можно побудить заняться пропагандой против Германии».

Иммануэль Бирнбаум

Пер Меурлинг пишет, что Иммануэль Бирнбаум рассказал шведской полиции следующее:

«Он — старый социал-демократический главный редактор, который покинул Рейх при Гитлере, не только по политическим, но и по расовым причинам: он полуеврей. Перед Второй мировой войной он проживал в Польше, где он и его семья зарабатывали на жизнь, сотрудничая с несколькими европейскими газетами и журналами. Он работал также как экономический эксперт в польском отделении Шведского спичечного общества, из-за чего он был хорошо знаком с видными шведами в Польше. Когда в августе 1939 года был подписан немецко-советский пакт, он понял, что дело плохо, и быстро покинул Польшу. Он с семьей сбежал от войны и ее бедствий в Латвию, где поселился неподалеку от Риги. Здесь Бирнбаум обычно бывал летом, чтобы отдохнуть.

Из Латвии он уехал в Финляндию, но страх перед войной погнал его в октябре 1939 году оттуда дальше в Швецию, где он остановился в Стокгольме. Здесь в один прекрасный день Бирнбаума посетил незнакомый ему человек, который представился как господин Харман. В действительности это был активно работающий в лиге Рикмана англичанин Эрнест Джон Биггс, но Бирнбаум об этом не знал, пока его личность не удалось установить с помощью полиции. Господину Харману было поручено установить контакт с Бирнбаумом через одного эмигранта в Лондоне, бывшего редактора газеты „Oberschlesischer Kurier“ Йоханнеса К. Майера.

Лига Рикмана хотела, чтобы Бирнбаум принял участие в нелегальной пропаганде против Германии, которую они как раз собирались организовать. Но после того как Харман-Биггс начал игру, сам Рикман взял работу на себя. Он посетил Бирнбаума и попросил его оценить пропагандистский материал, который они подготовили.

Бирнбаум утверждал на допросах в полиции и во время судебного процесса, что он назвал тексты листовок плохими. По его мнению, они не годились для того, чтобы влиять на немецкое общественное мнение. Но Рикман спорил с этим, вероятно, с полным основанием. Бирнбаум не дистанцировался от пропагандистского материала.

Листовки Рикмана были прорезинены на обратной стороне, чтобы их в Германии можно было легко клеить на фонарные столбы, доски объявлений и т. п.

Причина того, что здесь следовало бы скорее поверить Рикману относительно оценки Бирнбаумом листовок в разговоре с ним, состоит в том, что Бирнбаум, как доказано, работал на немецкую контрразведку, следовательно, он был совсем не заинтересован в том, чтобы оттолкнуть от себя англичанина своим слишком резким неприятием. Бирнбаум действительно работал на немцев. При этом он руководствовался, как он сам утверждал, вовсе не симпатиями к гитлеровскому режиму, от которого он дистанцировался, а своим общим патриотизмом как немецкого соотечественника.

Бирнбаум сообщил, что в ноябре 1939 года его посетил немец по имени Вольфганг Хорст, который сказал ему, что он представляет Берлинское газетное информационное бюро, предприятие, на которое работал также и Бирнбаум. Во время посещения оперного бара Вольфганг Хорст завербовал Бирнбаума для немецкой контрразведки и позже передал ему вечное перо и бутылку с невидимыми чернилами».

Иммануэль Бирнбаум в письме мне от 25 февраля 1963 года оспаривал это описание событий Пером Меурлингом и писал там, среди прочего: «Но корректировать Меурлинга я никогда не считал необходимым, так как его и без того почти единодушно отвергают в Швеции. Мое участие в разоблачении аферы Рикмана — это объективный факт, но я пришел к этому скорее по воле случая, без каких-то больших усилий с моей стороны».

22 февраля 1946 Бирнбаум опубликовал в стокгольмской газете «Aftonbladet» свою версию событий со следующими словами:

«Полицейские досье по моему делу 1940 года дают частично превратно истолковывающую картину. Тогда я был вынужден как раз скрывать антинацистский характер информационного бюро, в котором адресат моего письма был редактором, а именно из-за его и его друзей очень заметного положения в Берлине. Адресат и все его сотрудники находились в оппозиции к Гитлеру, и целью письма было способствовать контакту между этим кругом и английской пропагандой, для которой Рикман тогда работал в Стокгольме. Формулировка и маскировка письма должны были защитить адресата от подозрений немецких властей. О том, что в Швеции была почтовая цензура, я вообще не знал.

Когда я был освобожден в 1941 году, я предоставил материал о моем деле одному доверенному лицу немецких эмигрантов в Делегации немецких профсоюзов в Нью-Йорке. Эта делегация исследовала вопрос по поручению американских властей, допрашивала других найденных за границей контактных лиц той же берлинской редакции, проверяла прочие доказательства и пришла к выводу, что с меня нужно снять все обвинения в каких-либо намерениях способствовать интересам Третьего Рейха.

Этот результат был позже подтвержден тем, что немецкие власти в 1942 году арестовали всех находящихся в их досягаемости сотрудников упомянутой редакции, среди них также адресата моего письма без какой-либо связи с моим случаем. По немецким данным, он умер в полицейской тюрьме, в то время как несколько других были повешены, как редактор Штубе и советник посольства Шелиха».

В этой таинственной афере с письмами отражается вся запутанность той эпохи.

Во всяком случае, Иммануэль Бирнбаум 15 мая 1940 года был приговорен судом в Стокгольме к восьми месяцам тюрьмы за недозволенную передачу информации.

13 апреля был арестован Бирнбаум.

19 апреля были задержаны мистер Альфред Фредерик Рикман и Эльза Йоханссон. Сразу после этого та же судьба постигла мистера Бигга. 23 апреля был арестован Арно Бериш.

Альфред Фредерик Рикман, фотографии сделаны после его ареста шведской полицией.

Вместе с тем была разоблачена первая группа агентов британской Секретной службы на шведской земле во время Второй мировой войны. Ее члены в июне 1940 года предстали перед пятой палатой суда ратуши в Стокгольме. Рикман получил 8 лет, Биггс 5 лет, Эльза Йоханссон и Арно Бериш получили по 3 года и 6 месяцев принудительного труда. Их усилия помешать поставкам немецкой руды в Германию окончились неудачей.