Измена Германии. Шпионы и саботажники против собственного отечества

«Красная капелла»

Европейская шпионская сеть Красной армии — Харро Шульце-Бойзен, немецкий шеф. — Все просто предавалось — Роковая радиограмма из Москвы — Конец на виселице

Командование Красной армии ввиду ухудшающейся ситуации в Западной Европе активировало в 1939 году агентурную сеть, которая существовала уже много лет, и с этой целью отправило на Запад подполковника Виктора Соколова. Советский офицер разведки приехал с поддельными документами в Западную Европу и сразу взялся за работу. В 1940 году он появился в Брюсселе и Остенде с уругвайским паспортом на имя Винсента Сьерры и начал координировать уже работающих в Европе агентов советской разведки. Соколов попеременно пользовался также такими именами как Дюпуи, Лебрен, Жан Морель, Альфонсо де Барианто и Урвиц. Его официальные агентурные псевдонимы звучали как «Кент» или «Маленький шеф».

Перед ним уже в 1939 году советский обер-лейтенант авиации Михаил Макаров с фальшивыми документами, в которых он носил имя «Карлос Аламо», прибыл через Стокгольм и Копенгаген в Париж. Оттуда он через Антверпен приехал в Брюссель. У него было при себе 10 000 долларов и приказ в случае немецкого нападения на Бельгию оставаться в этой стране. Осенью 1940 года за ним последовал советский младший лейтенант Антон Данилов, который тоже прибыл через Париж, где он во время немецкой оккупации скрывался в советском посольстве.

На неприметной вилле брюссельского пригорода Моленбеек был теперь устроен штаб группы Кента. Под глазами ничего не подозревающих немецких органов безопасности — задолго до начала немецко-советской войны — советская разведка для этого возможного случая создавала смертельно опасную шпионскую сеть против Германии.

Анатолий Гуревич («Кент», в книге ошибочно назван Виктором Соколовым)

Константин Ефремов («Бордо»)

Наряду с этой группой в Бельгии работали еще две группы. Одной была группа военного инженера Красной армии капитана Константина Ефремова, агентурный псевдоним «Бордо». Паспорт Ефремова был сделан на имя финского студента Йернстрёма. Ефремов был военным химиком, специалистом по боевым отравляющим веществам. Он прибыл в Брюссель через Швейцарию 6 сентября 1941 года. Немецкий агент Коминтерна Иоганн (Йоханн) Венцель, псевдоним

«Герман», руководил другой группой и наряду с этим обучал других разведчиков-радистов, которые работали как для Кента, так и для Ефремова. В близких Нидерландах работала группа «Хильда», которой руководил голландский коммунист Антон Винтеринк. Его псевдоним был «Тибо».

Антон Винтеринк

Иоганн Венцель

В Париже уже с давних пор действовал коммунистический агент Леопольд Треппер родом из Германии, его псевдоним был «Жильбер», и он также называл себя «Отто» или «Большой шеф». Жильбер уже с 1930 года состоял на коммунистической шпионской службе и основал в 1938 году предприятие для прикрытия, комиссионную экспортно-импортную фирму «Симекс», в роли директора которой он выступал. «Симекс» находилась в Париже, на бульваре Осман, 24, и была законно зарегистрирована в торговом реестре. Она осуществляла коммерческие сделки, но только в той степени, в какой это требовалось для прикрытия ее шпионской деятельности. «Симекс» затем организовала в Брюсселе дочернюю фирму «Симексо», а также филиалы в Марселе, Праге, Осло, Стокгольме и Рауднице на Эльбе. Сразу после немецкой оккупации «Симекс» стал предоставлять свои услуги служебным инстанциям Вермахта и особенно сотрудничал с Организацией Тодта, к ее самому полному удовлетворению.

Леопольд Треппер («Жан Жильбер»)

В Швейцарии группа «Красная тройка» действовала в интересах советской военной разведки. В ней работали венгр Александр Радо, который в 1940 году устроил свой офис в Женеве на Рю де Лозанн, 113, под маскировкой фирмы

«Геопресс», немецкий коммунистический писатель Рудольф Карл Рёсслер и швейцарец доктор Ксавер Шнипер.

Но очень важная группа еще до начала войны была создана в Берлине, группа «Коро», которая в последующем поставляла порой очень важные для хода войны сообщения о военном производстве, новом оружии, передвижениях войск, планах и сроках наступления. В этой берлинской группе действовали исключительно немцы, изменническая деятельность которых только поддерживалась обученными в Москве радистами. Об этой зловещей и почти смертельно опасной сети в Германии никто и не догадывался: ни руководство Рейха, ни солдаты, сведения об атаках или операциях которых были в большинстве случаев заранее выданы командованию Красной армии непосредственно из Берлина. Разоблачение этой самой большой и самой опасной группы предателей Второй мировой войны гораздо увлекательнее любого детективного романа.

Шесть радистов из службы радиоперехвата в Кранце в Восточной Пруссии 26 июня 1941 года впервые обнаружили радиостанцию, которая вела передачу с кодовым обозначением PTX и вызывала станцию HLK. Наряду с этим они также установили, что, начиная с 15 июня, также другие таинственные радиостанции внезапно значительно увеличили свою активность. Работающая под кодовым обозначением WNA сеть за время с 15 июня по 8 июля 1941 года выросла с 20 до 78 радиостанций. Радиостанций, которые были неизвестны немецкой службе радиоконтрразведки.

Немецкая радиоконтрразведка день и ночь старалась выйти на след этих нелегальных станций. Очень скоро удалось определить, что у всех этих нелегальных радиостанций была одна цель, куда они посылали свои еще не поддающиеся расшифровке радиограммы: Москва. Так как радистов разведки на жаргоне службы радиоперехвата называли «музыкантами», таинственная сеть нелегальных радистов получила в Абвере наименование «Красная капелла».

(Традиционно принятое в русскоязычной литературе наименование. Более точный перевод был бы «Красный оркестр», как это и принято в других языках: the Red Orchestra, L’Orchestre Rouge и т. п. Под словом «капелла», как это и следует из приведенного выше объяснения, тут понимается именно оркестр, а не тип католического строения. — прим. перев.)

В центре разведслужбы Красной армии, Москва, Знаменский, 19, эти радиограммы получали и добросовестно анализировали. Генерал-полковник Фёдор Фёдорович Кузнецов был чрезвычайно заинтересован в этой информации.

25 июня 1941 радиоконтрразведка установила, что три нелегальные радиостанции осуществляли передачи в Москву из Берлина. Это вызвало оцепенение. Неужели советские шпионы сидели прямо в центре столицы Рейха?

Никто в это время не догадывался, что служба радиоперехвата напала на след Ганса Коппи, инструментальщика фирмы «Радио-Лёве», который как фанатичный коммунист занимался берлинскими радиостанциями «Красной капеллы». У Коппи было три места, откуда он вел передачи: на Шоссештрассе, на Меранер Платц в Шёнеберге и на Зебастианштрассе на юго-востоке Берлина.

Коппи еще в шестнадцатилетнем возрасте в 1932 году подвергся наказанию за коммунистическую деятельность и нарушения общественного порядка. Бывший радист императорского военно-морского флота Курт Шульце, также убежденный коммунист, как старый радист на службе советского шпионажа обучал Ганса Коппи.

7 сентября 1941 года радиоперехват определил вторую линию радиосвязи Красной капеллы, станция которой должна была находиться в Брюсселе, так как все пеленгационные лучи проходили точно через бельгийскую столицу.

После трудоемкой подготовительной работы служба радиоперехвата надеялась, что сможет нанести удар 21 октября 1941. Так как они оправданно опасались, чтобы появление солдат Вермахта в форме могло бы поставить под угрозу всю операцию, операторы станций радиоперехвата переоделись почтовыми служащими и поставили в Берлине палатки имперской почты, чтобы на месте предпринять последнее пеленгование. Палатки стояли сначала в месте пересечения Тойфельсзеешоссе с Хеерштрассе и на Байеришер Платц в Шёнеберге. Позже рядом с ратушей Шёнеберга и возле Инвалиденплатц на севере Берлина.

Скоро дом под номером 9 на площади Меранер Платц был с наибольшей уверенностью определен как одно из местонахождений нелегальных радиостанций. Но все же вся эта хлопотливая работа не привела к успеху. Ганс Коппи случайно заметил одну из палаток имперской почты и с любопытством подошел к ней. Не заходя внутрь, Коппи со стороны услышал, как один из «работников почты» сказал: «Так точно, господин лейтенант», и он узнал писк пеленгаторной установки.

Ганс Коппи

Ганс Коппи мгновенно помчался к шефу группы «Коро», который жил в аристократическом районе на западе Берлина в элегантной квартире на Альтенбургер Алее, дом 19. В этом случае он нарушил запрет посещать шефа лично, так как промедление было смертельно опасно.

«Коро» был обер-лейтенантом в имперском министерстве авиации, звали его Харро Шульце-Бойзен. По гражданской профессии он был руководителем семинара на факультете изучения иностранных государств Берлинского университета. Его жена Виктория Либертас, урожденная Хаас-Хайе, по профессии журналистка, работала сценаристкой в центре документальных фильмов имперского министерства пропаганды. Уже в студенческие годы Шульце-Бойзен стал радикальным противником национал-социализма. Его трехмесячный арест как подозреваемого в 1933, когда с ним очень грубо обращались, усилил его и без того пылкое желание вредить системе всеми средствами. Скоро Шульце-Бойзен был одним из тех, кого обычно называют салонными коммунистами. Тем не менее, в последующее время его не беспокоили, а также не следили за ним. После 1933 года он вступил в Немецкий союз авиационного спорта и позже был принят в офицерский корпус Люфтваффе. Так как его тогдашняя невеста и позже жена познакомилась с генерал-фельдмаршалом Германом Герингом в родительском поместье Либенберг князя Филиппа Ойленбурга и попросила для своего жениха о протекции, ничего не подозревавший Геринг лично помог Шульце-Бойзену получить должность в имперском министерстве авиации. В нем Шульце-Бойзен работал в отделе атташе. И отсюда Харро Шульце-Бойзен выстроил самую большую шпионскую сеть для Советов, которая работала в самом центре Германии.

Харро Шульце-Бойзен

Либертас Шульце-Бойзен

После сообщения Коппи Шульце-Бойзен тут же приостановил работу всех прежних радиостанций. Целыми днями группы радиоперехвата прилагали все силы, но больше не могли добиться результата. Они снова на ощупь бродили по Берлину как будто в полной темноте.

Радиосвязь группы «Коро» с Москвой никогда не работала безупречно. Радиограммы только с трудом принимались в Москве, и поэтому московский центр приказал, чтобы все сведения «Коро» передавались через группу Кента в Брюсселе. Харро Шульце-Бойзен с этой минуты поставлял свою информацию непосредственно советскому офицеру Соколову, в то время как Берлин полностью умолк.

Очень скоро служба радиоперехвата заметила, что нелегальный радиообмен в Брюсселе поразительно усилился. Три группы радиоконтроля теперь были направлены в Брюссель и были подчинены там капитану Пипе. Снова началась продолжительная игра. Грузовики службы радиоперехвата стояли на Пляс де ла Дюшес де Брабант, на Пляс де Кёкельберг и у церкви Сен-Жан-Баптист (Св. Иоанна Крестителя). Наконец, месторасположение радиостанции было определено: вилла в пригороде Моленбеек.

Не только управление Аусланд-Абвер (заграничная служба Абвера), но также и Главное управление имперской безопасности было привлечено к борьбе против угрожающего источника измены. Комиссар уголовной полиции Йозеф Райзер, секретарь уголовной полиции Карл Балль, секретарь уголовной полиции Отто Шваб и ассистент уголовной полиции Рольф Рихтер поехали в Бельгию и Францию и начали расследование.

Одновременно сигнал тревоги был отправлен и Тайной полевой полиции.

В туманный день 13 декабря 1941 года, в субботу, Абвер нанес удар. Точно в 16.00 два полицейских автомобиля подъехали к вилле. Выпрыгнувшие из машин полицейские с пистолетами в руках задержали двух постоянно патрулирующих на улице дозорных и с помощью отмычки проникли в дом. Если на первом этаже они нашли только одну старую женщину, то на втором этаже немецкие полицейские застали врасплох четырех мужчин и одну женщину, которые как раз осуществляли радиообмен с Москвой. Это были София Познанская, которая с криком хотела выпрыгнуть из окна, но ей помешали, оба советских офицера Михаил Макаров и Антон Данилов, а также случайно оказавшийся там связной. Вопреки внезапности обоим русским удалось бросить лежащие на столе документы в огонь открытого камина. Затем на всех надели наручники и вывели.

И снова удача была на стороне коммунистических шпионов. Один агент группы «Бордо» лишь за несколько минут до налета полицейских покинул виллу с сообщением для Ефремова.

Но он еще находился на улице, когда полицейские автомобили остановились перед домом и арестовали дозорных. Агент спокойно, как безобидный прохожий, пошел дальше, сделал большой крюк, и нашел место, откуда он мог издалека видеть все, что происходило. После того, как группу арестовали и вывели, он побежал со всех ног к Соколову, который не жил в том же месте, где стояла радиостанция. Вместе с тем удачная акция, в конце концов, оказалась неудачей. Так как шеф убежал. Кент исчез из Брюсселя и перенес свою деятельность в Южную Францию, где он продолжал работу из окрестностей Марселя.

Конечно, немецкая полиция некоторое время следила за пустым домом, все же, кроме одного мелкого сотрудника, которого не успели предупредить, никто больше не попал в сети. При этом немцы действовали настолько легкомысленно, что даже не конфисковали оборудование и другие вещи из помещения, где находилась радиостанция. Когда полицейская охрана была снята, Соколов попросил двух агентов забрать у ничего не знающей домовладелицы принадлежащие группе предметы оборудования, что они сделали совершенно спокойно.

Самое важное, однако, было то, что все еще не удалось расшифровать ни одной радиограммы «Красной капеллы».

Поэтому Абвер организовал собственную группу дешифровщиков во главе с одним преподавателем из Лейпцига. Группа состояла из берлинских студентов математики и неофилологии. До сих пор удалось лишь узнать, что код радиограмм был так называемым книжным ключом. Но, не зная о том, на основе какой именно книги был составлен этот ключ, им никак не удавалось продвинуться вперед.

Радиоконтрразведка на Маттеикирхенплатц в Берлине увеличила свою команду вдвое. Нужно было контролировать более 300 нелегальных агентурных радиостанций.

Снова прошло некоторое время, пока с помощью индивидуального и тщательного опроса старой домовладелицы не удалось определить книгу, которая дешифровщица мадемуазель София Познанская всегда держала в руках: Ги де Лесерф, «Le miracle du professeur Teramond» («Чудо профессора Терамона»).

Софию Познанскую уже нельзя было допросить: она совершила самоубийство в военной тюрьме, чтобы никого и ничего не выдать.

София Познанская

Тем не менее, эта книга бесследно исчезла из виллы. Кент хорошо сделал всю работу.

Немедленные расследования дали ответ, что эта книга была давно распродана и больше не переиздавалась. Из Берлина был вызван в Париж немецкий офицер, знающий французский язык. Он должен был обшарить все букинистические лавки французской столицы и любой ценой добыть эту книгу. После долгих и отчаянных поисков он нашел ее в лавке на Монмартре. 17 мая 1942 книга, наконец, была в Берлине. Группа дешифровки безотлагательно принялась за работу.

Тем временем, «Коро» тоже не бездельничал. Как только он узнал, что при Абвере работает группа дешифровки, он умудрился внедрить в группу дешифровщиков своего сотрудника, а именно студента Хорста Хайльмана. «Коро» вместе с тем оказался прямо в сердце своего самого опасного противника. Удача была на его стороне. Пока, по крайней мере.

В то же самое время на Восточном фронте фельдфебель Карл Ханнеман явился на немецкий передний край с советским пулеметом в руках и сообщил, что он был членом экипажа самолета эскадры «Хайдербек», и что 26 января 1942 года его самолет вылетел на разведку к востоку от Курска, но был сбит русскими. Совсем недавно он якобы уничтожил советского часового с пулеметом и в качестве доказательства принес его оружие.

Фельдфебеля Ханнемана сразу отправили в Берлин и радостно там чествовали. Он получил три недели специального отпуска, из которого он никогда больше не вернулся. На самом деле этим «Ханнеманом» был коммунистический эмигрант Альберт Хёсслер, воевавший в Испанской гражданской войне на стороне коммунистов. Он был сброшен на парашюте в районе Гомеля с советского самолета, и имел при себе документы немецкого фельдфебеля Ханнемана. У него был приказ усилить группу «Коро» в качестве хорошо обученного радиста, и Шульце-Бойзен передал его Гансу Коппи, который теперь занимался радиосвязью из меблированной комнаты на Шоссештрассе, угол Инвалиденштрассе.

В Париже нелегальный радиообмен тем временем настолько усилился, что 16 мая взвод пеленгации из роты радиоперехвата «Побережье канала» был направлен во французскую столицу. Через пять дней взвод пеленгации определил местоположение радиостанции на Монмартре. Радиостанция, между тем, снова сменила свое место работы, так что взводу пеленгации понадобилось еще двенадцать дней, чтобы найти в мансардной квартире супружескую пару Герш (Херш) и Мириам Сокол и арестовать обоих во время сеанса радиосвязи. Герш Сокол действительно выдал две другие квартиры, откуда он осуществлял радиопередачи, но он знал только то, что его шефа зовут «Жильбер». Больше от него ничего не удалось узнать.

Герш и Мира Сокол

Тогда же в Берлине на площади Виттенбергплатц фельдфебеля Ханнемана в гражданской одежде случайно увидел один офицер, который принимал участие в празднике в честь этого смелого бойца, вырвавшегося из вражеского тыла и вернувшегося к своим. Офицер этот ехал на трамвае и не смог задержать Ханнемана, который шел мимо по тротуару. Но так как он знал, что Ханнеман 15 апреля должен был вернуться в свою часть, он сообщил о нем как о дезертире. Теперь Ханнеман был объявлен в розыск и несколько позже арестован благодаря интенсивному наблюдению за окрестностями Виттенбергплатц. Снова Коппи вскоре после ареста Хёсслера, который долго все отрицал и ни в чем не признавался, заметил, что что-то было не в порядке, и сообщил «Коро» об исчезновении Хёсслера.

30 июля 1942 в руки немецких органов безопасности в Брюсселе попал «Герман». Им был агент Коминтерна Иоганн Венцель, который, оказавшись в безнадежном положении, очень скоро перешел на другую сторону и позволил себя перевербовать. Вместе с тем, наконец, немцы проникли в более узкую сеть «Красной капеллы».

В Берлине группа дешифровки в то же время планомерно расшифровывала радиограммы. Снова и снова в них появлялись три имени как отправителей сообщений с самыми важными последствиями: Кент, Жильбер, Коро.

Офицеры радиоперехвата испугались до смерти, когда они прочли первые расшифрованные радиограммы.

«Источник: Антон.

Боевые соединения Люфтваффе, которые до сих пор располагались на Крите, находятся на пути к Восточному фронту. Часть в полном составе была отправлена в Крым. Остаток распределяется на другие участки фронта».

«Источник: Коро.

Новый боевой самолет „Мессершмитт“ вооружен двумя пушками и двумя пулеметами в крыльях. Его скорость достигает 600 километров в час».

«Источник: Коро.

План III с целью Кавказ, который первоначально был предусмотрен на ноябрь, вступает в силу весной 1942. Развертывание должно быть закончено в мае. Развертывание для наступления на Кавказ: Лозовая — Балаклея — Чугуев — Белгород — Ахтырка — Красноград. Командование в Харькове. Дальнейшие подробности позже».

«Источник: Сусанна.

Линия, которая была предложена немецкой армии генеральным штабом в качестве зимней позиции и должна быть занята в начале ноября, проходит от Ростова через Изюм — Курск — Орел — Брянск — Дорогобуш — Новгород — Ленинград. Гитлер отказался также от этого предложения и отдал приказ о шестом наступлении на Москву, причем в бой будет брошено все имеющееся в распоряжении вооружение. Если этот удар не удастся, то в распоряжении у немецких войск при отступлении в настоящий момент нет никаких материальных резервов».

«Источник: Нинет.

Немцы якобы собирают в болгарских портах баркасы для Кавказской операции».

«Источник: Жак.

Немцы потеряли элиту своей армии на Восточном фронте. Русские боевые машины производят впечатление превосходства. Немецкие офицеры генерального штаба лишились мужества из-за постоянных изменений Гитлером стратегических планов и целей наступления».

И так это продолжалось, радиограмма за радиограммой, многие сотни. У офицеров перехватило дыхание. Там было выдано практически все, что можно было выдать. Генеральный штаб Красной армии часто за многие месяцы знал о немецких планах наступления. Уже в ноябре 1941 он знал, что на лето 1942

года было запланировано наступление на Кавказ. Было предано, что Ленинград не будут атаковать, а только блокировать. Ежемесячно сообщались точные цифры производства немецкой авиапромышленности, так же как ситуация с горючим в Германской империи, ежедневное производство боеприпасов, ежедневное производство танков вплоть до «Тигров», все новые модели оружия, численность войск, точные передислокации войск, названия и данные выходящих в море подводных лодок, оперативные планы генерального штаба армии и т. д., и т. п.

Это было непостижимо. Враг действительно сидел на самых важных командных инстанциях. Офицерам было совершенно ясно, что эти важные, частично решающие для хода войны сведения никак не мог бы выдать один человек. Здесь работала целая группа изменников родины. Но кто же входил в эту группу?

Еще до того, как можно было выдвинуть предположения и предпринять расследования, сама Москва предоставила потрясающее разъяснение. По причине буквально невероятного легкомыслия Москва 18 октября 1941 года по радио приказала Кенту активировать связь с «Коро», радиосвязь с которым снова и снова прерывалась. Также эта радиограмма была теперь расшифрована.

Здесь удача отвернулась от Харро Шульце-Бойзена. Случайно эту роковую радиограмму расшифровывал руководитель группы расшифровки лично, так что агенты «Коро» в его группе ничего об этом не узнали. Это вовсе не умышленное действие — ни к кому в группе не испытывали недоверия, менее всего к Хайльману — стало смертным приговором для «Красной капеллы».

Радиограмма звучала так: «KLS de RTX. 10 101 725,99 wds qbt. От Директора Кенту. Лично.

Немедленно отправляйтесь в Берлин по трем указанным адресам и выясните причины неполадок радиосвязи. Если перерывы возобновятся, возьмите на себя обеспечение передач. Работа трех берлинских групп и передача сведений имеют важнейшее значение. Адреса: Нойвестэнд, Альтенбургер аллее, 19, третий этаж справа. Коро. — Шарлоттенбург, Фредерициаштрассе, 26-а, второй этаж слева. Вольф. — Фриденау, Кайзерштрассе, 18, четвертый этаж слева. Бауэр (Адам и Грета Граухофф). Вызывайте „Ойленшпигель“. Пароль: Директор. Передайте сообщения до 20 октября. Новый план (повторяю — новый) предусмотрен для трех передатчиков. qbt. ар. KLS de RTX».

Теперь к делу подключилась Тайная государственная полиция (Гестапо). Она выяснила следующее: «Коро» — это обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен;

«Вольф» — невропатолог доктор Джон Ритмайстер; «Адам и Грета Граухофф» — это киносценарист и драматург Адам Кукхоф и его жена Грета.

На первое время этот теперь безукоризненно определенный круг изменников не был арестован. За ним установили осторожное и тщательное наблюдение. Телефоны ничего не подозревающих предателей с этой минуты прослушивались.

В конце концов, произошел еще один из тех невероятных случаев, которые в этой среде могут спасти или убить. Шульце-Бойзен и его жена устроили для своих друзей, из которых большинство были сотрудниками «Красной капеллы», в воскресенье 29 августа 1942 года маленький праздник на озере Ванзее.

Руководитель группы дешифровки, который единственный из всех его людей точно знал тайное состояние вещей, хотел теперь как можно быстрее обработать пачки радиограмм и поэтому приказал своим сотрудникам выйти на службу в эту субботу и следующее воскресенье.

Хайльман был тоже приглашен на Ванзее. Но так как он не мог прийти, он позвонил Шульце-Бойзену, чтобы попросить прощения за свое отсутствие. Но обер-лейтенанта не было дома, а его жена уже уехала на Ванзее. Хайльман, не назвав своего имени, оставил свой служебный телефон — 21 87 07 — служанке и попросил ее передать обер-лейтенанту, чтобы тот перезвонил. Хайльман в тот день был дежурным на телефоне. Поэтому Шульце-Бойзен, если бы он позвонил по этому номеру, должен был бы говорить именно с ним.

Хорст Хайльман

Все же, по воле судьбы Шульце-Бойзен вернулся домой только в воскресенье вечером и поэтому только в понедельник в первой половине дня позвонил по номеру 21 87 07. На этот раз, однако, руководитель группы расшифровки сам сидел на телефоне и испугался, когда обер-лейтенант Шульце-Бойзен назвал свое имя. Он молниеносно понял, что один из его людей должен был сотрудничать с «Коро».

В тот же день, 31 августа 1942, в пять часов вечера обер-лейтенанту Харро Шулце-Бойзену позвонили в его служебный кабинет. Чиновник уголовной полиции представился как портье подъезда III: «Господин обер-лейтенант, тут с вами срочно хотел бы поговорить один господин». «Я сейчас приду», ответил Шульце-Бойзен. Он, ничего не подозревая, побежал вниз без фуражки, без портупеи, и был задержан перед входом в имперское министерство авиации. Одновременно более 80 человек были арестованы только в одном Берлине. Удары следовали один за другим. В Берлине в течение одних суток были разоблачены четыре агентурные радиостанции, которые располагались в Фриденау, на Райхсканцлерплатц и в Нойкёлльне.

До этого мгновения немецкая «Красная капелла», однако, передала уже более 500 предательских сообщений в Москву.

Ильза Штёбе

Среди арестованных находилась также фрейлейн Ильза Штёбе из информационного отдела министерства иностранных дел. Хотя она, казалось, была достаточно изобличенной, она все еще упрямо молчала. На всякий случай в ее квартире на Виландштрассе 37 разместили для наблюдения женщину-секретаря из уголовной полиции, а из окна противоположного дома два чиновника Главного управления имперской безопасности попеременно наблюдали за входом.

Проходили дни, и ничего не происходило. Вдруг однажды в десять часов утра зазвенел дверной звонок. Молодой человек стоял перед квартирой Штёбе и неуверенно бормотал: — Я ищу одну старую знакомую.

Чиновница была в замешательстве. Она насторожилась только при словах «старая знакомая». В деле значилось, что Ильза Штёбе несла также псевдоним «Ди Альте», «старая, старуха». Но знал ли этот человек Ильзу Штёбе лично или нет?

Наудачу секретарь уголовной полиции поспешно ответила: — Вероятно, я — ваша старая знакомая.

Мужчина улыбнулся с облегчением и, не говоря ни слова, сунул ей в руку письмо. Не попрощавшись, он исчез, и прежде чем оба полицейских добежали до улицы, он скрылся.

В письме стояло сообщение: «Прибытие Кёстера, вероятно, 20 октября. Установить связь Кёстер — Шелиха». Шелиха — это имя пока еще им ни разу не попадалось.

Лихорадочно полицейские приступили к поискам и узнали, наконец, что речь могла идти только об одном человеке с фамилией «Шелиха»: советнике посольства I класса в информационном отделе министерства иностранных дел Рудольфе фон Шелиха. Быстрое наведение справок показало, что он в данный момент находился в командировке в Швейцарии.

Чиновники уголовной полиции были в ярости. Все же, на это раз они нанесли свой удар слишком рано. Аресты не были прикрыты достаточно плотно, и, по меньшей мере, эта рыбка ускользнула. Однако советник уголовной полиции Панцингер получил приказ ехать в Констанц и там подкарауливать Шелиха. Немецкие агенты в Швейцарии незаметно стали следить за советником посольства.

Секретарь уголовной полиции все еще ждала на Виландштрассе 37. На всякий случай у нее при себе был заряженный пистолет. 20 октября никто не пришел.

Рудольф фон Шелиха

Из Швейцарии агенты 24 октября сообщили: Шелиха готовится вернуться в Германию. Полицейские недоверчиво переглянулись.

В тот же самый день оба чиновника уголовной полиции из дома напротив Виландштрассе 37 заметили около пяти часов вечера мужчину в сером плаще, который вошел в дом с чемоданом. Осторожно они поспешили на улицу.

Снова зазвенел звонок в квартиру.

— Вы моя старая знакомая? — спросил незнакомец.

Чиновница, теперь гораздо увереннее, улыбнулась и спокойно ответила: — Я — старая.

Это и был упомянутый в перехваченном сообщении «Кёстер», и теперь он передал женщине чемодан, в котором находилась агентурная радиостанция.

Он коротко сказал: «Теперь я иду к папе Хюбнеру — завтра я хотел бы поговорить с Шелиха в кафе „Орел“ на Виттенбергплатц».

Секретарь уголовной полиции, у которой теперь перехватило горло, кивнула. Кёстер ушел.

Затем он был арестован 26 октября 1942 в кафе «Орел».

Им был Хайнц Кёнен, сын бывшего депутата от КПГ Вильгельма Кёнена. Он спрыгнул с парашютом с советского бомбардировщика и должен был доставить новые приказы — и деньги — для Рудольфа фон Шелиха.

Рудольф фон Шелиха не имел никакого понятия о том, что произошло в Берлине за время его командировки. Вследствие того, что Ильза Штёбе оказалась под арестом одновременно с первой группой, он не получил вестей об этом. Он был арестован советником уголовной полиции Панцингером в Констанце и сразу же признался. После его признания также Ильза прекратила все отрицать. «Папой Хюбнером» оказался пожилой мужчина с элегантной седой эспаньолкой, он действовал в качестве кассира «Красной капеллы».

Шеф охранной полиции и СД IV в своем заключительном отчете для имперского военного суда № A 2 B, 320/42g. Rs. 22 декабря 1942 года сообщал о следующих людях, частично из высших кругов общества, в том числе офицерах, которые вместе с коммунистическими интеллигентами и старыми коммунистами создали самый большой агентурный аппарат Красной армии и планомерно предавали большевистскому смертельному врагу все, что они могли предать, как об организаторах:

Доктор юридических наук и филологии Арвид Харнак, агентурный псевдоним «Арвид». Член партии, главный правительственный советник в имперском министерстве экономики, референт по вопросам приобретения валюты, позже по вопросам Америки, по главным вопросам, рассматривался как внештатный преподаватель факультета изучения иностранных государств, докладчик в Доме внешнеполитического обучения рейхсляйтера Розенберга.

Арвид Харнак с женой Милдред

Доктор философских наук Милдред Харнак, урожденная Фиш, американка, в 1931/32 лектор в университете Берлина, с 1936 преподавательница в народном университете Берлина, переводчица для немецких издательств, внештатный преподаватель иностранных языков факультета изучения иностранных государств в Берлине.

Харро Шульце-Бойзен, псевдоним «Коро» и «Георг». Обер-лейтенант в группе атташе имперского министерства авиации, руководитель семинара на факультете изучения иностранных государств в университете Берлина. Отец капитан второго ранга Шульце, сын тайного советника и штудиендиректора Георга Шульце, жена которого Ольга была сестрой гросс-адмирала А. фон Тирпица.

Шульце-Бойзен Либертас, урожденная Хаас-Хайе. Журналистка, затем киносценаристка в центре документальных фильмов в имперском министерстве пропаганды. Ее мать графиня Виктория Ойленбург снова носит свою девичью фамилию, она дочь князя Филиппа Ойленбурга.

Доктор философских наук Адам Кукхоф. Свободный писатель, автора книг

«Немец из Байенкура», «Строганы» и «Тиль Уленшпигель», режиссер Pragfilm AG, в прошлом им был снят документальный фильм «Позен, город в строительстве».

Адам Кукхоф

Маргарете (Грета) Кукхоф, урожденная Лорке, дипломированный экономист, продолжительная учеба в США. Переводчица расово-политического управления НСДАП. Перевела, среди прочего, по поручению Джеймса Морфи речи Геббельса и значительные части «Моей борьбы» Гитлера на английский язык.

Грета Кукхоф

Йоханнес Грауденц. Торговый представитель, прежде официант во Франции, Швейцарии и Англии, гид в Берлине, корреспондент United Press и New York Times в Берлине. Владелец фотопредприятия, промышленный представитель в Ирландии, Бельгии, Голландии и Франции и фирмы Electropol, Прага (изготовление изделий из легких сплавов).

Курт Шумахер, свободный скульптор, в 1923–1935 посещал институт изобразительных искусств, впоследствии стрелок ополченческого стрелкового батальона в Берлине.

Элизабет Шумахер, урожденная Хоэнэмзер, полукровка первой степени. Воспитана в лютеранской вере, посещение высшей школы для девочек в Мейнингене, школы прикладного искусства в Оффенбахе, дальнейшее профессиональное образование в объединенных государственных школах в Берлине, последнее место работы в имперском ведомстве охраны труда в Берлине. Отец — главный инженер на фирме АЭГ.

Ганс Коппи, токарь, прежде курьер, слуга, подсобный рабочий, получил среднее образование в школе-надстройке в Шарфенберге, посетитель вечерних курсов для чертежников Германского трудового фронта.

Графиня Эрика фон Брокдорфф, урожденная Шёнфельд, домработница, манекенщица, стенографистка, последнее место работы — временный работник в имперском ведомстве охраны труда.

Графиня Эрика фон Брокдорф

Ода Шоттмюллер, свободная танцовщица и скульптор, в 1924 получила аттестат зрелости.

Ода Шоттмюллер

Хорст Хайльман, студент на факультете изучения иностранных государств университета Берлина. Впоследствии оператор радиостанции в резервном батальоне связи, переводчик сообщений, как таковой откомандирует как дешифровщик для обработки английских, французских и русских радиограмм. С 1937 в Гитлерюгенде. В 1941 году стал членом НСДАП.

Альфред Тракси, вахмистр четвертого батальона связи в главном командовании сухопутных войск, в 1934–1936 на военной службе в бывшей чешской армии, посещение школы офицеров резерва в Пардубице, в 1937 получил звание младшего лейтенанта в чешской армии. В 1930 аттестат зрелости, в 1941 коммерческий служащий фирмы Concordia Spinnerei в Нешвице под Теченом и Georg Schicht AG в Ауссиге.

Вольфганг Хавеман, изучал право и национальную экономику, впоследствии судебный асессор в большом участковом суде Потсдама, с начала войны призван в военно-морской флот. Служил в управлении морскими операциями главного командования флота /у руководителя военно-морской службы разведки III, с 12. 8. 42 направлен в военно-морскую школу связи в ФленсбургМюрвике. Отец — профессор доктор Густав Хавеман, Берлин.

Герберт Гольнов, кандидат в чиновники имперской железной дороги, секретарь консульства в министерстве иностранных дел, учеба на факультете изучения иностранных государств, обер-лейтенант Люфтваффе, референт по воздушно-десантным войскам и парашютистам в отделении Абвера Верховного главнокомандования Вермахта.

Герберт Гольнов

Генрих Шеель, инспектор метеослужбы Люфтваффе при окружной комендатуре авиационной базы Рангсдорф. С 1935 учился в университете Берлина, изучал неофилологию — в 1940 году сдал государственный экзамен с отличием.

Эрвин Гертс, полковник Люфтваффе в имперском министерстве авиации, прежде автор для различных немецких газет, в 1935 в звании капитана переведен из частной профессии в Люфтваффе, 1938 обработчик в отделе Ic (разведотдел) у генерала Люфтваффе при главнокомандующем сухопутных войск. В 1939 ответственный исполнитель у инспектора летчиков-разведчиков, руководитель группы у шефа службы обучения и боевой подготовки Люфтваффе в имперском министерстве авиации.

Эрвин Гертс

Анна Краус, после бракосочетания венгерская гражданка, надомная работница и графолог; в 1935 она стала владелицей оптового магазина лаков и красок. До последнего времени работала предсказательницей.

Анна Краус

Марсель Меллианд, издатель и редактор Millan Textilberichte, ведущего немецкого специального журнала о текстильной промышленности. Руководитель производства на самой большой текстильной фабрике Билефельда. Директор большой текстильной фабрики в Романсхорне, Швейцария. Признанный первый немецкий специалист текстильной отрасли. Доклады перед органами власти и специалистами, частые научные командировки за границу.

Курт Шульце, псевдоним «Берг». Водитель, продавец, в 1916 году призван в военно-морской флот и прошел обучение на радиста, в момент ареста служащий имперской почты, водитель.

Лео Щрибчинский, фабрикант, совладелец предприятия военной промышленности Krone & Co., в Берлине (секретное производство), годовой доход 200 000 рейхсмарок. Посещение высшей торговой школы и университета Берлина.

Ганс Хеннигер, железнодорожник, в 1934 увольнение на основании § 4 закона о профессиональном чиновничестве, позже снова получил должность строительного архитектора на имперской железной дороге. С начала войны правительственный строительный инспектор при имперском министерстве авиации, отдел генераллюфтцойгмастера (генерал-инспектора, ответственного за все закупки, испытания и производство самолетов и авиационного вооружения — прим. перев.), там же референт по задачам планирования.

Филипп Шэфер, доктор философских наук, филолог, библиотекарь, впоследствии коммерческий служащий, женился на русской во время мировой войны.

Элли Лотте Шляйф, библиотечный инспектор, пожизненная чиновница в городе Берлине, центральная народная библиотека в Пренцлауэр Берг, Берлин.

Хельмут Химпель, зубной врач, изучал электротехнику в Технической высшей школе в Карлсруэ, затем изучал стоматологию во Фрайбурге и Мюнхене. Бурш (член студенческой корпорации — прим. перев.).

Мария Тервиль, стенографистка, полукровка первой степени. Отец доктор Иоганн Тервиль, последнее место работы — вице-президент верховного президиума в Штеттине, в 1934 году на основании закона о профессиональном чиновничестве отправлен в отставку.

Вальтер Хуземан, инструментальщик, сотрудник коммунистических газет в Берлине, «Berliner Morgen», «Berlin am Abend» и «Rote Fahne» («Красное знамя»). Редактор «Рабочей газеты» в Мангейме.

Карл Беренс, конструктор. Во время ареста солдат на Восточном фронте. В 1929 член СА. Вышел из СА после путча Штеннеса и перешел в «Черный фронт», позднее приверженец круга сопротивления вокруг Эрнста Никиша, после 1939 посещение берлинской вечерней гимназии.

Вальтер Кюхенмайстер, писатель и специалист по рекламным объявлениям, токарь по металлу, в 1917/18 матрос в Киле, в 1921/26 редактор.

Доктор медицинских наук Эльфрида Пауль, практикующий врач, в 1921/24 учительница, в 1924/28 руководительница городского детского дома в Гамбурге, затем изучение медицины в Гамбурге и Берлине. Младший ординатор в Институте гигиены Берлинского университета, врач-педиатр в Берлине, с 1936 собственная практика.

Доктор медицинских наук Джон Ритмайстер, невропатолог, изучал медицину в Марбурге, Киле, Гамбурге и Мюнхене. Ассистирующий врач в Цюрихе и Берне, в 1938 главный врач в клинике нервных болезней «Лесной дом» в Берлине. Руководитель поликлиники Немецкого института психологической психотерапии.

Гюнтер Вайзенборн, писатель и драматург в Театре Шиллера в Берлине. 13 семестров изучал философию и медицину в Кёльне и Бонне. Автор нескольких книг, в т. ч. «Девушка из Фанё» и «Фурия».

Гюнтер Вайзенборн

Хельмут Ролофф, изучал сначала право, затем музыку. Известный берлинский пианист, отец профессор истории Густав Ролофф, Берлин.

Адольф Гримме, прусский министр по делам образования и религии в отставке. Учился в Галле, Мюнхене и Геттингене. Заместитель директора полной средней школы, в 1925 советник по полным средним школам в провинциальной школьной коллегии Магдебурга, в 1927 министерский советник в Прусском министерстве по делам образования и религии, в 1929 вице-президент в провинциальной коллегии Берлина, с 1930 года до прихода НСДАП к власти социал-демократический министр по делам образования и религии при бывшем премьер-министре Брауне.

Адольф Гримме

Вильгельм Гуддорф, книготорговец, сын немецкого профессора в университете Гента Людвига Гуддорфа, учился в народной школе, в классической гимназии в Мейле, Голландия, в Лейденском университете, в университетах Мюнстера и Парижа, изучал восточные языки и филологию. 1928 сотрудник с постоянной оплатой газеты «Красное знамя» под псевдонимом Пауль Браун. В 1934 году арестован, три года тюрьмы, до 1939 в превентивном заключении, в 1940/41 помощник книготорговца фирмы Gsellius в Берлине.

Ева Бух, учеба в институте изучения иностранных государств в Берлине. С 1940 стипендия в размере 150 рейхсмарок ежемесячно, одновременно ассистентка в институте. Воспитание в католическом монастыре урсулинок.

Йоханнес (Джон) Зиг, родился в Америке, родители немцы, в 1912 возвращается в Германию, посещение семинара учителей в Дойч-Кроне, в 1923 снова выезд в Северную Америку, упаковщик, подсобный рабочий и автомеханик. В 1928 возвращение в Берлин. До прихода НСДАП к власти добровольный сотрудник в берлинской коммунистической газете «Rote Fahne». Подсобный рабочий на имперской железной дороге.

Ильза Штёбе, псевдоним «Альте» или «Альта». Редактор, до прихода НСДАП к власти работала в отделе пропаганды еврейского рекламного агентства Моссе, два года личный секретарь Теодора Вольфа, с 1936 зарубежная корреспондентка нескольких немецких и швейцарских газет в Варшаве, последнее место работы служащая в информационном отделе министерства иностранных дел.

Рудольф фон Шелиха, советник посольства I класса в информационном отделе министерства иностранных дел, офицер Первой мировой войны, изучение юриспруденции в Гейдельберге, атташе в министерстве иностранных дел в Гамбурге, Праге. В 1929 вице-консул, в 1932 секретарь посольства в Варшаве, в 1937 дипломатический советник I класса. С 1939 года в МИД.

Вильгельм Генрих Феллендорф, водитель. В 1933 эмиграция в Швецию, затем выезд в Советский Союз, принимает участие как офицер-танкист на стороне красных в испанской Гражданской войне. После начала войны посещение специальных школ парашютистов в Советском Союзе. В 1942 был сброшен с парашютом над Германией для агентурной работы.

Эрна Айфлер, стенографистка и клерк, в 1928 секретарь в русском торгпредстве в Берлине. 1931/33 штатная сотрудница аппарата ВВ (промышленный шпионаж — прим. перев.), подразделение химии. В 1933 эмиграция в Россию. В 1936/38 советский агент в Шанхае. В 1939 нелегальная коммунистическая партработница в Голландии. После начала войны прошла тщательную подготовку для использования в Германии в качестве агента-парашютистки.

Альберт Хёсслер, псевдонимы «Хельмут Вигнер», «Франц» и «Вальтер Штайн». Садовник. В 1933 через ЧСР, Голландию, Францию эмигрирует в Испанию. Участие в испанской Гражданской войне, вследствие ранения уехал через Париж в Советский Союз. Слесарь на Челябинском тракторном заводе, после тщательной подготовки заброшен в Германию в 1942 как агент-парашютист.

Альберт Хёсслер

Роберт Барт, псевдонимы «Вальтер Керстен» и «Бек». Наборщик. Перед приходом НСДАП к власти работал в берлинской коммунистической газете «Rote Fahne». Электрик, в 1939 призван в Вермахт. Ранение во время Западной кампании. Награжден Железным крестом II класса на Восточном фронте. В 1942 якобы русский плен, заброшен НКВД в Берлин как парашютист.

Генрих Кёнен, псевдонимы «Генрих Людвиг Кёстер», «Карл», инженер машиностроитель, Технический институт Берлина. В 1933 эмиграция через Данию и Швецию в Советский Союз. Инженер-испытатель в Москве в автотракторном институте. В 1940 получил гражданство Советского Союза. В 1941 подготовка в специальных школах парашютистов в Советском Союзе. В 1942 заброшен в Германию как агент-парашютист. Отец — депутат Рейхстага и депутат ландтага от компартии Вильгельм Кёнен.

В конце концов, общее количество арестованных, которые оказались под подозрением в активной деятельности в «Красной капелле», увеличилось до 146 человек. 86 из них были обвинены в государственной измене и измене родине в имперском военном суде. Много сот информаторов и помощников никогда не были пойманы.

Немецкая ветвь «Красной капеллы» была для осуществления своей деятельности организована в следующие группы:

Группа Коро

Ею руководил обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен, который, вероятно, уже в 1936 году пытался установить и установил контакты с советским посольством в Берлине. Он через посредника поставлял тогдашнему руководителю советской разведки в Берлине Александру Эрдбергу сведения о сражающемся в Испании Легионе «Кондор». Шульце-Бойзен был самым важным человеком «Красной капеллы» в Германии.

Его жена Либертас, псевдонимы «Вики» и «Либс», завербованная им для советской разведки, безусловно преданная своему мужу, стала его лучшей сотрудницей. Если Харро Шульце-Бойзен был душой «Красной капеллы» в Германии, то его жена Либертас была ее сердцем. Она была начальником штаба. Никто не заподозрил бы в этой очень красивой, очаровательной женщине такого опасного агента. Она была курьером, организовывала нелегальные встречи и твердо держала нити к агентам и группам информаторов в своих ухоженных руках.

К более узкой группе Коро еще принадлежали:

Полковник Эрвин Гертс, Ic в имперском министерстве авиации,

Обер-лейтенант Герберт Гольнов, отделение Абвера Верховного главнокомандования Вермахта, Лейтенант военно-морского флота Вольфганг Хавеман, военно-морская разведывательная служба III в командовании военно-морского флота, его псевдоним был «Итальянец»,

Торговый представитель Йоханнес Грауденц, псевдоним «Джон», Радист Хорст Хайльман, псевдоним «Ганс»,

Инспектор метеослужбы Люфтваффе Генрих Шеель, комендатура авиационной базы Берлин-Рангсдорф,

Фабрикант Лео Щрибчинский, строительный инспектор при министерстве авиации Ганс Герхард Хеннигер.

Наряду с ними действовало еще значительное количество посредников, в том числе:

Секретарь в имперском министерстве авиации Ханни Камински,

Художник по керамике Ян Бонтьес ван Беек, его дочь, студентка Катя, псевдоним «Като», Виктор Дубинский и его жена Ютта,

Журналист доктор Карл Хельферих, Журналист Арнольд Бауэр, Директор Тюстедт.

Из партийных коммунистов в группе Коро действовали:

скульптор Рутхильд Хане, а также Лиана Берковиц, Эрих Хайне, Вольфганг Тисс, Вильгельм Бёльтер и Клара Шаббель.

Лиана Берковиц

Также касса находилась в руках надежного коммуниста Эмиля Хюбнера, человека уже преклонного возраста, вся семья которого, прежде всего, дочь Фрида Везолек и ее муж Станислаус Везолек, была включена в «Красную капеллу».

Генеральный судья доктор Манфред Рёдер в своих, к сожалению, только кратких записях «Красная капелла» описывает роль семьи Хюбнер следующими словами:

«На северо-востоке Берлина жила семья Хюбнер. Глава семьи, старик, в то время уже восьмидесятилетний Эмиль Хюбнер, после продолжительного членства в СДПГ в 1919 году вступил в КПГ. Среди своих соседей этот старый пенсионер-инвалид считался довольно состоятельным, несколько чудаковатым мужчиной, который твердо правил в своем доме живущими вместе с ним детьми, дочерью Фридой и ее супругом Станислаусом Везолеком. Также этот его зять с его уже взрослыми сыновьями был членом КПГ с момента ее основания. В середине октября 1942 года эта семья была арестована, так как были обнаружены доказательства, что сюда неоднократно приходили русские агенты-парашюты и поддерживали связь с семьей. Обыск обнаружил целое состояние в золотой валюте, спрятанной и встроенной в ящиках для хранения угля, столах, одежных щетках — короче, во всем движимом имуществе хранились ценности. Помимо этого, были найдены предметы оснащения полностью укомплектованной мастерской для подделки паспортов. Сын и внук участвовали в этом деле, пожалуй, до начала войны, но с начала войны отец Хюбнер продолжил это „дело“ сам со своей дочерью и зятем. Долгие годы нелегальные курьеры КПГ заезжали к нему, дополняли у него документы, также получали новые документы, если старые документы больше не были достаточно „чистыми“ на случай полицейской проверки. Когда теперь после начала немецко-русской войны снова появились первые посетители из Москвы, Эмиль Хюбнер со своей семьей принимал их наилучшим образом. Здесь они прятали большие суммы в валюте, ибо наличие этих денег могло бы представлять опасность для их нелегальной работы, но они были уверены, что в случае необходимости они у отца Хюбнера, как в банке, всегда могли бы получить необходимые деньги. О том, чтобы он сам и его родные не были ущемлены, он также сам мог позаботиться. Если депонируемому счету из-за снятия денег медленно угрожало истощение, появлялись его дочь Фрида с ее супругом и давали понять агентам, что они больше не могут показываться здесь, так как об их работе и посещениях отца Хюбнера предположительно могло стать известно полиции. Таким образом, агенту не оставалось ничего другого, кроме как снова нырнуть в темноту нелегального положения и оставить кредит у отца Хюбнера».

Вспомогательными группами Коро были:

Группа Либс

Она находилась под руководством Либертас Шульце-Бойзен. Сотрудницами были:

Графиня Эрика фон Брокдорфф, Стенографистка Мария Тервиль, Журналистка Ильза Штёбе.

Группа Танцовщица

Ею руководила Ода Шоттмюллер, скульптор и танцовщица, Доктор Филипп Шэфер,

Библиотечный инспектор Элли Лотте Шляйф,

Анна Краус, графолог и предсказательница.

Деятельность последней была гротескной. Она использовала свою маскировку предсказательницы не только для приобретения информации, но и чтобы укреплять моральный дух различных сотрудников «Красной капеллы». В первую очередь полковник Гертс был очень склонен к оккультизму. Он просил Анну Краус о предсказаниях даже в служебных делах. Однако пророчества красной предсказательницы не исполнились. Она говорила полковнику Гертсу, что его путь пойдет резко вверх, и предсказывала Грауденцу, что в будущем он еще сыграет политическую роль. Она ничего не знала об их конце на виселице.

Группа Врач

Возглавлялась доктором медицинских наук Эльфридой Пауль. Сотрудниками были:

Доктор медицинских наук Джон Ритмайстер, Писатель Вальтер Кюхенмайстер.

Джон Ритмайстер

Группа Инженер

Возглавлялась инженером Паулем Шольцом. Сотрудниками были:

его жена Герта,

Директор Томфор, фирма «Loewe AG» («Лёве АГ»), которая разрабатывала и производила измерительные и радиопеленгаторные установки для Вермахта,

Инженер Ганс Хенкель, начальник отдела фирмы «Loewe AG», Инженер Карл Бёме, фирма «Telefunken»,

Главный инженер Ганс Куммеров, фирма «Auer-Werke».

Ганс Куммеров

Группа студентов

Возглавлялась Хорстом Хайльманом, студентом изучения иностранных государств.

Сотрудник:

Гюнтер Гуссов, студент изучения иностранных государств,

Вахмистр Альфред Тракси, шифровальный отдел в Верховном главнокомандовании Вермахта (OKW),

Хельмут Химпель, студент электротехники.

В наиболее тесном сотрудничестве с Коро работала Группа Арвид.

Ею руководил оберрегирунгсрат (старший правительственный советник) доктор юридических наук и философских наук Арвид Харнак.

Сотрудниками были:

Его жена доктор философских наук Милдред Харнак, Доктор философских наук Адам Кукхоф,

Его жена Грета Кукхоф, Эрнст Никиш, писатель,

Гюнтер Вайзенборн, писатель,

Доктор Адольф Гримме, бывший прусский министр по делам образования и религии,

Марсель Меллианд, издатель, Хельмут Ролофф, пианист, Карл Беренс, конструктор,

Ева Бух, университетская ассистентка, Розе Шлезингер, стенографистка,

и партийные коммунисты: Йоханнес Зиг и Вильгельм Гуддорф.

Йоханнес (Джон) Зиг

Незадолго до начала немецко-советской войны руководитель советской разведки в Берлине Александр Эрдберг сначала передал доктору Арвиду Харнаку 12 000 рейхсмарок, Кукхофу 1500 рейхсмарок и неисправную радиостанцию. Харнак заплатил Гримме 2000 рейхсмарок, Беренсу 5000 рейхсмарок, Щрибчинскому 3000 рейхсмарок и Розе Шлезингер 1000 рейхсмарок. Сам Харнак сохранил себе 1000 рейхсмарок.

То, что сотрудники «Красной капеллы» постоянно получали советские деньги, доказывали 8000 рейхсмарок, которые были при себе у советского агента Хайнца Кёнена, который 23 октября 1942 года был сброшен с парашютом близ Остероде. Эти деньги он должен был передать Шелиха. Шелиха возглавлял одну из самых интересных групп в составе «Красной капеллы», а именно

Группу Ариец.

Ею руководил советник посольства I класса Рудольф фон Шелиха. Его сотрудницей была Ильза Штёбе.

Из-за своей продолжительной задолженности в Варшаве, где он был дипломатическим советником тамошнего посольства Германии, попал в сети агента советской разведки Херрнштадта. Шелиха в то время принимал участие в Берлине в ежедневном совещании директоров в министерстве иностранных дел, где он занимал ключевую позицию. Он знал практически все о немецкой дипломатической деятельности.

Уже процитированный заключительный отчет шефа охранной полиции о

«Красной капелле» имперскому военному суду так сообщал о результатах полицейского расследования деятельности этого важного советского агента:

«28.8.1941 коротковолновая станция радиоперехвата в Праге перехватила закодированную радиограмму, которую удалось расшифровать в августе 1942, после того как арестованный в Брюсселе радист Иоганн Венцель выдал метод шифрования. В этой радиограмме московского агента Кента из Брюсселя просили посетить Ильзу Штёбе (псевдоним „Альте“) в Берлине-Шарлоттенбурге, Виландштрассе 37, и отдать ей распоряжение установить контакт с брюссельским агентурным центром. „Альте“ была названа в радиограмме важным агентом.

В 12.9.42 в ходе разгрома берлинской шпионской организации произошел арест этой Штёбе, которая была идентифицирована как Ильза Штёбе, проживающая в Берлине. После почти семинедельного отрицания Штёбе сделала признание, что она работала для разведывательной службы Советского Союза и постоянно за вознаграждение предоставляла информацию своему другу, еврею и бывшему журналисту берлинской газеты „Berliner Tageblatt“ Рудольфу Херрнштадту, в настоящее время пребывающему в Москве. Она постоянно занималась осквернением расы с Херрнштадтом и была полностью зависима от него. Работая с весны 1942 по июль 1942 в информационном отделе министерства иностранных дел в Берлине, Штёбе в соответствии с полученным через советское посольство в Берлине указанием установила связь с советником посольства I класса Рудольфа фон Шелиха и постоянно получала от него политическую информацию всякого рода, которую она передавала атташе посольства Советского Союза. Через советское посольство она передавала фон Шелиха инструкции от еврейского агента Москвы Херрнштадта, и выплатила фон Шелиха в феврале 1941 года 30 000 рейхсмарок за выполненную им работу. Фон Шелиха был арестован 29.10.1942 и уже сделал признание. Согласно этому признанию, он был завербован еще в 1937 году Херрнштадтом в Варшаве (фон Шелиха тогда провел там в общей сложности девять лет при посольстве Германии в Варшаве) для советской разведки, и в дальнейшем он постоянно передавал информацию о политических событиях немецкого посольства в Варшаве Херрнштадту за вознаграждение.

В феврале 1938 года через кредитный банк в Лионе ему были переведены 6500 долларов на банковский счет Julius Bär & Co. в Цюрихе с расчетным чеком Chase National Bank в Нью-Йорке. Это был гонорар за выполненную им разведывательную работу. Какой масштаб приобрела измена фон Шелиха, в настоящее время еще нельзя оценить. Проблемами, относительно которых он должен был по поручению Москвы занимать определенную позицию, были, например, немецко-польские отношения, результат обсуждений между польским министром иностранных дел и немецким послом в Варшаве; вступление европейских государств в Тройственный пакт и официальное отношение министерства иностранных дел к угрожающему английскому вторжению. Согласно результатам уже проведенного расследования, фон Шелиха мог получить за свои услуги агента около 50 000 рейхсмарок, благодаря которым он со своей семьей жил значительно лучше, чем позволяло его жалование».

Наряду с упомянутыми группами и людьми был еще ряд промежуточных связей с нелегальной КПГ и с кругами немецкого движения сопротивления, которые в значительной мере использовались в целях советского шпионажа.

В рамках немецкой секции «Красной капеллы» в качестве самых важных радистов действовали: как технический шеф групп радистов Ганс Коппи, его жена Хильда Коппи, Генрих Шеель, Вальтер Хуземан, Курт Шульце, Ганс Лаутеншлегер с женой Иной, Вильгельм Тевс, Фриц Тиль с женой Ханнелорой, Фриц Ремер, Герберт Андреас Рихтер, Макс Хюбнер, Хельмут Маркардт и Рихард Вайссенштайнер. Радиостанции и инструкции периодически поступали непосредственно из Москвы и передавались парашютистами, которые были высажены на территории Рейха.

Сколько всего парашютистов было сброшено для «Красной капеллы» в Германии, так никогда и не удалось определить. В общем и целом, было только известно, что более ста были выброшены с парашютом над немецкой территорией. Только небольшую часть их удалось поймать. Все парашютисты, хорошо обученные агенты из рядов эмиграции КПГ, были вооружены и защищались всеми средствами. Когда двух таких советских парашютистов попытались задержать близ Эрбаха в Оденвальде, они из своих автоматов убили нескольких полицейских, прежде чем сами были ликвидированы.

Самыми важными агентами-парашютистами были:

Альберт Хёсслер, псевдоним «Хельмут Вигнер», который называл себя также «Францем» и «Вальтером Штайном».

Роберт Барт, псевдонимы «Вальтер Керстен» и «Бек». Оба были сброшены на Восточном фронте и затем через Белосток, Варшаву и Позен приехали в Берлин.

Эрна Айфлер, псевдонимы «Герда Зоммер» и «Розита». Эта профессиональная коммунистка действовала как советский агент с 1936 по 1938 в Шанхае, в 1939 году действовала в Голландии как коммунистический функционер, затем была сброшена с парашютом над Германией.

Вильгельм Генрих Феллендорф, псевдонимы «Вилли Махвуров» и «Хельмут». В испанской Гражданской войне он был офицером-танкистом в Интернациональной бригаде.

Ойген Неспер был арестован в Штутгарте с полным комплектом радиооборудования.

Весь комплекс был передан на рассмотрение в имперский военный суд.

Процесс начался 15 декабря 1942 года в Литцензее. Основные подсудимые указали, чтобы они участвовали в деятельности «Красной капеллы» по причине ненависти к национал-социализму, и так как они были убеждены, что Германия могла существовать только в самой тесной связи с Советским Союзом и работать для большевистской Европы.

Имперский военный прокурор возразил подсудимому:

«Вы предали Германию в то самое время, когда она вела борьбу не на жизнь, а на смерть. Вы действовали из честолюбия и тщеславия, и вам для того, чтобы свергнуть правительство, не обязательно было приносить в жертву жизнь сотен тысяч немцев и вследствие этого принести скорбь в сердца еще миллионов. Наихудшее, однако, что вы сделали, состоит в том, что вы взяли за это сребреники врага, плату за предательство».

Имперский закон требовал от Верховного главнокомандования Вермахта юридической экспертизы о том, в какой степени действия подсудимых оказали воздействие в военном отношении.

Шеф Абвера адмирал Вильгельм Канарис предстал перед имперским военным судом и на соответствующий вопрос представителя имперской военной прокуратуры дал такое объяснение:

«Естественно, было бы тяжело помочь здесь с точными цифровыми данными. В особенности это касается материального ущерба. Согласно имеющимся у меня до сих пор результатам и документам, можно с уверенностью предположить, что измена „Красной капеллы“ потребовала 220–280 000 жертв».

Не все сотрудники «Красной капеллы» в полной мере понимали значение своих действий. Некоторые только по легкомыслию влипли во всю эту историю. Случай обер-лейтенанта Герберта Гольнова был особенно трагическим. Он в отделе Абвера верховного главнокомандования Вермахта как референт по воздушно-десантным войскам и парашютистам отвечал за немецкие акции саботажа на Востоке. Каким-то образом он познакомился с госпожой доктор Милдред Харнак и неоднократно получал от нее приглашения. Урожденная американка показывала несомненный интерес к обер-лейтенанту. Ее супруг, оберрегирунгсрат доктор Арвид Харнак, лишь мягко улыбался из-за этого «флирта» и, кажется, был так занят своей работой в имперском министерстве экономики, что едва ли находил время для жены. Он поощрял Гольнова проводить как можно больше времени со своей женой.

Гольнову очень нравилась вся благожелательная обстановка семьи Харак, и он очень хотел понравиться элегантной даме. Она хотела знать все о его жизни, и он рассказывал. Все же, в его жизни было не слишком много увлекательного. Наконец, легкомысленный обер-лейтенант обогащал свою беседу рассказами об авантюрных акциях тех дерзких, жаждущих свободы прибалтов, кавказцев и украинцев, которые отчаянно рисковали жизнью, чтобы уничтожить ненавистный большевизм. Однажды ночью снова был запланирован подрыв маленькой группой прибалтов и украинцев советской железной дороги в далеком советском тылу.

Гольнов увлекательно рассказывал об этом предприятии. Милдред Харнак все сильнее приближалась к нему. Она внимала его словам как очарованная. И пока она нежно прижималась к нему, обер-лейтенант Гольнов рассказал все, что знал.

Тут пришел «переработавшийся» супруг, и, естественно, любезная домашняя хозяйка должна была обсудить также с ним кое-что в соседней комнате. Но потом старший правительственный советник, к сожалению, должен был снова уйти: «Вы же понимаете, господин обер-лейтенант, служба есть служба. Если вам позволяет время, составьте моей жене компанию еще ненадолго».

Герберт Гольнов сиял.

Однако Харнак сразу известил Харро Шульце-Бойзена, и несколько позже Коппи отправил новую радиограмму. «От Коро Центру: Высадка агентов ночами с 3.11. до 7.11. на участок железной дороги Харьков — Урасов. 17 мужчин и 4 женщины. Старт: Лебедин. Тип самолета He-111».

Когда позже презирающие смерть спрыгнули в 2.40 ночи с высоты 900 метров, они прыгнули прямо к смерти. Внизу их уже ждали готовые к встрече красные палачи.

Во Франции службы Абвера, охранной полиции и СД тоже не теряли времени даром. Они нашли след Жильбера, «Большого шефа»; он вел в Севр на виллу и в еще один дом на Рю Форрюни, номер 6. Очень быстро удалось определить, что между обоими домами была телефонная связь. Полицейские в штатском теперь день и ночь следили за обоими зданиями, и один полицейский как-то раз заметил, что у приходящей прислуги, которая поддерживала виллу в порядке, из кармана выпал листок, а она этого не заметила. Листок, поднятый сотрудником службы безопасности, был рецептом на лекарства для лечения зубов, выписанным зубным врачом в центре Парижа. Его практика была поблизости от станции метро «Пирамиды».

После этого была установлена постоянная слежка и за кабинетом ничего не подозревающего зубного врача. И действительно Жильбер в пятницу этой недели появился у этого зубного врача для лечения. Как раз в тот момент, когда он сидел на зубоврачебном кресле, двое полицейских арестовали его, надели наручники и вывели. В приемной у доктора уже ждали еще двое полицейских, которые забрали Жильбера и сразу же незаметно отвезли на машине в участок. А врачу сказали, будто бы это был международный аферист, об аресте которого следует хранить самое строгое молчание.

Жильбер был настолько озадачен, что он сначала вовсе не понял по-настоящему, что с ним случилось. А потом было уже слишком поздно. Одновременно были арестованы сотрудники уже давно находящейся под наблюдением фирмы «Симекс», прежде всего, секретарь Жильбера Андре, которого на самом деле звали Франсуа Кац. Был также арестован Леон Гроссфогель, живший под именем Альфреда Корбена. В этой безнадежной ситуации Леопольд Треппер, он же Жильбер, смирился со своей участью и позволил себя «перевербовать». Теперь он работал уже на немцев. Немецкая охранная полиция обращалась с Жильбером доброжелательно, его разместили в хорошо охраняемой частной квартире, которая была полностью отрезана от внешнего мира, и в которой он и его сотрудники получали самое лучшее питание, алкоголь, табак и такой дефицитный в то время кофе в зернах.

Первой акцией Жильбера было то, что он заманил в ловушку главного советского агента Гарри, еврейского эмигранта из Франкфурта-на-Майне. Он попросил Гарри встретиться с ним на станции метро на Авеню де Сюффрен, и описал внешность Гарри сопровождающему немецкому чиновнику. Гарри действительно был арестован. После длительных допросов он сообщил, что его зовут Генрих (Анри) Сигизмунд Робинсон. У него в момент ареста были при себе несколько визитных карточек, зашифрованные пометки и записи, которые он больше не смог уничтожить ввиду внезапности ареста. На основании этого материала были найдены три нелегальные квартиры Гарри и в одной из них обнаружен сильно изношенный, ветхий портфель из воловьей кожи, который был очень тщательно спрятан. В результате компетентного исследования листков с записями и газет, которые находились в портфеле, был обнаружен ряд важных записей, а также сведений о связях этого агента. Когда портфель, наконец, был разрезан и исследован, в нем нашли также листы тонкой папиросной бумаги со следующими важными сообщениями и два развернутых заграничных паспорта.

Генрих (Генри или Анри) Робинсон, фотография сделана после его ареста Гестапо.

Теперь дело сдвинулось с места. Одним ударом «Красную капеллу» удалось ликвидировать во всей Южной Франции. Кент, он же Виктор Соколов, которого повсюду лихорадочно искали, называл себя теперь «Карло Сьерра» и с остатками своей группы уехал в Марсель-Тулон, откуда он продолжал работу. Он был задержан. Он не узнал о том, что и его подруга тоже попала в руки немцев. Группа Исидора Шпрингера была обезврежена в Лион — Сент-Этьен. Все радиостанции умолкли.

В то время как Жильбер и Гарри смирились со своей судьбой и работали теперь для немцев, Исидор Шпрингер на второй день своего ареста спрыгнул с пятого этажа тюрьмы Вермахта в Париже, когда его вели на допрос. Он умер мгновенно.

В самом Париже были задержаны Максим (на самом деле Василий — прим. перев.) Максимович и его сестра доктор медицинских наук Анна Максимович. Они работали как агенты для «Красной капеллы». Чтобы получать самую лучшую информацию, Максим Максимович завел роман с немолодой секретаршей немецкого генерального консула фрейлейн Хоффман-Шольц, обручился с ней и использовал эту ничего не подозревающую женщину, чтобы получать через нее информацию и заводить важные для советской разведки контакты.

Одновременно в сотрудничестве со службой радиоконтрразведки были ликвидированы группы передатчиков около Бордо в Шель (Париж-Восток), Л’Айле Роз (Париж-Юг), под Лиллем и близ Анси.

Случай с арестованным Виктором Соколовым, он же Кент, был трудным. Его немедленно отправили в Берлин, но Кент упрямо молчал. 3 ноября 1943 года он подписал лишь протокол со следующими строками: «Я советский офицер. Я не отрицаю, что работал против Германии, а именно там, где мне было приказано. Вы можете меня расстрелять».

На этом он остановился. Допрашивавшие чиновники, которые точно знали, что Кент наряду с Жильбером был самым важным человеком советской военной разведки в Европе, были в отчаянии. Они угрожали и давали обещания, но Кент только улыбался. Пять недель подряд. Состояние нервов у тех, кто допрашивал Кента, было гораздо хуже, чем у него самого.

Тогда белокурая красивая женщина Маргарет Барча, которая была арестована во Франции, и у которой от Кента родилась девочка, была также доставлена в Берлин. Кент надеялся, что Маргарет Барча была в безопасности в свободной Франции. Скорее случайно, чем намеренно они оба встретились, когда их вели на раздельные допросы.

Маргарет Барча

Кент, который понятия не имел, что Маргарет уже много недель была под немецким арестом, бросился к женщине и страстно ее целовал. Затем этот твердый мужчина расплакался и умоляюще просил комиссара, можно ли оставить эту женщину, которая не имела ни малейшего отношения к его работе, на свободе; он готов на все. У Кента случился настоящий нервный срыв.

Предложение было немедленно принято. В полной секретности Кент с женой и ребенком был доставлен в Веймар и размещен там в изолированном доме. С этого мгновения этот крупный агент Кремля работал на Германию.

Так как к тому времени уже удалось перевербовать важных агентов и радистов, со стороны Германии началась грандиозная игра. Теперь перевербованные советские агенты под контролем немцев отправляли радиограммы в Москву, и долгое время хитрая советская разведка принимала эту информацию за чистую монету.

На Литцензее между тем под попеременным председательством президентов сената доктора Крелля и доктора Шмаузера проходил гигантский процесс против групп «Красной капеллы». Судебными заседателями в генеральском звании были: доктор Эрнст и доктор Мантель; военными заседателями — адмирал Арпс, генерал Бертрам и генерал Муссхофф. Обвинение представлял генеральный судья доктор Рёдер.

Большинство подсудимых признали свою вину. Поэтому положение дел было ясным.

К смерти были приговорены: Харро Шульце-Бойзен, доктор Арвид Харнак, Рудольф фон Шелиха, доктор Адам Кукхоф, Коппи, Грауденц, Хайльман, Шульце, Шумахер, Гольнов, Гертс, Шэфер, Химпель, Хуземан, Кюхенмайстер, доктор Ритмайстер, Гуддорф, Феллендорф, Барт.

Из женщин были приговорены к смерти: Либертас Шульце-Бойзен, графиня Эрика фон Брокдорфф, Ильза Штёбе, доктор Милдред Харнак, Элизабет Шумахер, Ода Шоттмюллер, Анна Краус, Мария Тервиль, Эрна Айфлер, Клара Шаббель и Грета Кукхоф. Только у нее одной смертный приговор был смягчен и заменен десятью годами тюрьмы. Все остальные были казнены. В общем и целом, 41 подсудимый был казнен в связи с «Красной капеллой».

В случаях Ролоффа, Кёнена, Меллианда судебный процесс был прекращен. Альфред Тракси получил 3 года тюрьмы. Вольфганг Хавеман получил 11 месяцев тюрьмы и без лишения звания был в качестве наказания отправлен на фронт. Щрибчинский получил один год фронтовой службы на передовой (как штрафник — прим. перев.), Шляйф четыре года тюрьмы, доктор Эльфрида Пауль восемь лет тюрьмы, Вайзенборн три года тюрьмы, доктор Гримме три года тюрьмы, Ева Ритмайстер три года тюрьмы. Обвиненный Зиг совершил самоубийство в тюрьме.

Осужденные на смерть умирали спокойно, за исключением фон Шелиха. Только он падал перед палачами на колени и умолял о пощаде. Его пришлось силой тащить на виселицу.

Последними словами Харро Шульце-Бойзена были: «Я умираю как убежденный коммунист!»

В то время как ряд документов о «Красной капелле» пережили войну и крушение, сами приговоры были уничтожены в мае 1945 года при перевозке из Торгау на юг в Чехословакии.