Измена. К черту любовь

32

Рома

Выбегаю из больницы и запрыгиваю в машину. Холод весеннего утра сразу пробирает до костей, но я даже не думаю прогревать двигатель. Времени нет. Рус один дома с Ирой, и судя по его звонку, ситуация серьёзная.

Когда он звонил, голос дрожал так, что срывался, хотя ломка у него закончилась год назад.

— Пап, что делать? Маме плохо, она потеряла сознание!

Пришлось взять себя в руки и говорить чётко, чтобы он не паниковал ещё сильнее:

— Вызывай скорую. Немедленно!

— Но…

— Немедленно, Руслан! И оставайся с ней, пока я не приеду.

Руки дрожат от холода и напряжения, когда я хватаюсь за ледяной руль и выжимаю педаль газа. Машина срывается с места, вылетая на дорогу. В голове крутятся мысли: почему она сознание потеряла? Какого чёрта? Нельзя было оставлять её одну.

Набираю Руса, пока несусь по почти пустым улицам.

— Рус, что там?

— Пап, она очнулась, — голос всё ещё неуверенный, но без паники. — Только… она говорит, что всё в порядке. Ехать в больницу отказывается.

— Вот ещё, — рычу, вжимая телефон в ухо. — Ты объяснил ей, что это не обсуждается?

— Я пытался, но она… — Рус замолкает на мгновение. — Она сказала, что не хочет.

— Какое к чёрту не хочет?! — кричу, чувствуя, как в груди нарастает злость, смешанная с тревогой. — Скажи ей, что в её состоянии это не шутки. Скорая уже приехала?

— Нет, но диспетчер сказал, что будут скоро.

— Хорошо. Держи её в поле зрения и не позволяй отказываться от госпитализации. Всё понял?

— Да, понял, — отвечает он, но я слышу в его голосе растерянность.

— Не паникуй, сын. Я уже в пути.

Бросаю трубку и ещё сильнее давлю на газ, обгоняя редкие машины. Колёса гудят, сердце колотится, мысли одна мрачнее другой. Надеюсь, когда приеду, всё будет не так плохо, как рисует моё воображение.

Почему Ира не хочет ехать в больницу? Это упрямство или страх? Чёрт бы побрал её гордость, если она готова рисковать здоровьем ради того, чтобы показать, какая она сильная.

С трудом вписываюсь в поворот, чувствуя, как колеса чуть не срываются с дороги. Пальцы почти сведены от холода и напряжения. Надеюсь, Рус держится, хотя по голосу было понятно, что он напуган. Мальчишка только-только начал привыкать к возвращению матери, а тут такое.

У подъезда торможу так резко, что машина слегка заносит. Вылетаю наружу, даже не закрывая дверь, и мчусь вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки.

В квартире царит напряженная тишина. В гостиной вижу Руса — он стоит рядом с диваном, где лежит Ира, бледная как мел.

— Мам, папа пришел, — говорит Рус, оборачиваясь ко мне.

Подхожу ближе, наклоняюсь к Ире. Она открывает глаза, но взгляд мутный, явно не в себе.

— Ты что творишь, Ира? — шиплю, стараясь сдержаться. — Почему не хочешь в больницу?

— Это… ничего страшного, — голос слабый, едва слышный. — Просто голова закружилась. Уже лучше.

— Лучше? — повторяю раздраженно, глядя на её бледное лицо и дрожащие руки. — Ты не в том состоянии, чтобы решать, что лучше.

Рус смотрит на нас с тревогой, переминаясь с ноги на ногу.

— Скорая ещё не приехала? — спрашиваю его.

— Нет, — отвечает он, отводя взгляд. — Но я им снова звонил, сказали, что будут через пять минут.

— Отлично, — говорю, выпрямляясь. — Ира, я не позволю тебе рисковать. Едешь в больницу, точка.

Она пытается слабо возразить, но я смотрю на неё так, что все слова застревают у неё в горле.

— Рус, помоги маме собрать вещи, — добавляю, разминая сведённые пальцы. — Если она опять вздумает сопротивляться, зови меня.

Рус кивает и тут же принимается за дело, а я прохожу в кухню, чтобы на минуту прийти в себя. Облокотившись о раковину, слышу, как подъезжает скорая.

Дверной звонок резко вырывает нас из напряжённой тишины. Рус кидается открывать, а через несколько секунд на пороге появляются двое медиков с чемоданами.

— Пациентка? — уточняет один из них.

— Здесь, — машу рукой, уступая место.

Они сразу переходят к делу: меряют давление, проверяют пульс, берут кровь на экспресс-анализ. Всё молча, с профессиональной чёткостью. Рус стоит в стороне, сжимая руки в кулаки.

— Ничего серьёзного? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Симптомы достаточно тревожные, — отвечает один из врачей, глядя на свои записи. — Давление очень низкое, слабость очевидная. В её состоянии нужно быть под постоянным медицинским наблюдением.

— Её нужно госпитализировать?

— Да, — кивает врач. — Мы отвезём её в стационар для стабилизации состояния.

Ира пытается что-то возразить, но я перехватываю её взгляд.

— Даже не начинай, — говорю твёрдо. — Мы едем в больницу.

Она вздыхает и кивает, понимая, что спорить бесполезно.

Когда медики выводят её на носилках, Рус буквально прижимается ко мне плечом. Его лицо испуганное, глаза блестят.

— С ней всё будет хорошо? — спрашивает он, не глядя на меня.

— Будет, — отвечаю, стараясь звучать уверенно, хотя сам переживаю не меньше.

Рус молчит, а я обнимаю его за плечи.

— Ты справился, Рус. Ты молодец.

Он кивает, но я чувствую, как он напряжён. Мы стоим у двери, пока машина скорой не уезжает с нашего двора, оставляя нас наедине с тишиной.