Измена. Мое сердце - лёд (СИ)

Глава 9

Таня.

Я знала, что рано или поздно мы с Глебом снова встретимся, но никак не предполагала, что это случится на игре.

Хоккей. Снова хоккей!

Я усмехнулась собственной глупости - конечно, хоккей! Что еще ожидать, когда твой бывший муж настолько увлеченно и горячо рассказывал про магию, которая творилась на льду, показывал сам и полностью поглотил этим увлечением сына.

Мне следовало радоваться тому, что Миша не забросил спорт и продолжил развиваться в другой команде. Не все шло гладко, не все получалось, но судя по тому каким взмыленным и уставшим сын приходил домой (а если сказать точнее - приползал), Мишу это вполне устраивало.

Ильясов не выделял его среди других ребят, не относился как-то особенно из-за фамилии и причастности к Громову, или того, что он раньше играл за «Звезд». Ренат удивительно легко мог отделить что-то важное и полезное из огромного потока информации.

Он вообще бы… не таким.

Не таким как те хоккеисты, которых я знала лично и о которых слышала от Глеба.

Не таким мужчиной, с которыми я привыкла общаться.

Не таким коллегой…

Он открыто, но не очевидно настойчиво ухаживал за мной.

Всеми силами пытался вытащить меня то на чашку кофе, то прогуляться, то съездить на оптовую базу за спортивными инвентарем или методическими материалами. За свидания это принять было сложно, но подтекст его действий был очевиден.

Ильясов смотрел на меня как на женщину - плотоядно. От таких взглядов по телу разливалось тепло, а кожа покрывалась мурашками. Было приятно чувствовать себя интересной и привлекательной.

А когда он случайно (нет) прикасался пальцами то к моей руке (помогал вылезти из машины, ведь он джентльмен), то к шее (желтый лист приземлился на шарф и нужно было срочно его убрать), то к губам (во всем виноваты волосы, прилипшие к блеску) - я краснела и металась между двумя полюсами - «еще немного» и «пожалуйста, остановись!».

Все это может закончится очень плохо.

Собрав волю в кулак и откинув не самые разумные мысли в сторону, я вновь принялась за штудирование методичек - искала возможность настроить команду перед игрой.

«Звезда» и «Атлант» раньше никогда не были принципиальными соперниками, по той простой причине, что вторые не стояли на одном уровне с командой Громова - всегда в нижней части таблицы, всегда в аутсайдерах.

Сейчас все сильно изменилось и разница в очках совершенно незначительна. К тому же «Звезда» ниже, но перед этой встречей они - принимающая сторона, а значит будут рвать жилы, чтобы в родных стенах не опростофилиться.

Сами парни в команде Ильясова от игры к игре становились больше похожи на ту самую команду, которую я привыкла наблюдать на льду раньше. Сплоченный, крепкий, целенаправленный кулак, готовый разбить соперника в пух и прах. С парнями у меня сложились доверительные отношения, хотя как и большинство подростков они не ценили возможную пользу и перспективы от общения со специалистом моей направленности.

Я же свои заметки передавала Ильясову, который изучал их с интересом и применял полученные знания весьма успешно.

«Привет. Напоминаю, что выезд цирковой труппы намечен на завтра на десять утра. Подтягивайся к автобусу с Мишей. Халявный кофе и лучшие места на стадионе гарантирую», - он как будто мысли читал и узнал, что я о нем думаю.

«Я дорогу знаю, доберусь», - мне действительно было нечего делать на арене так рано.

Хотя возможно я просто не хотела видеть Глеба и Катю вместе слишком рань. Такая встреча могла испортить настроение на весь день вперед, а игра только вечером.

Мама нет-нет да приговаривала о том, что у этих двоих скоро роспись. Буквально на днях. Скорее всего она продолжает непринужденное общение с Ириной Сергеевной.

«Эй, я своей боевой подруге не позволю сунуться во вражеский шатер без прикрытия. Это - война, и потери мне не нужны!».

Едва я успела дочитать, как тут же последовал звонок.

- Слушаю, - беру трубку, улыбаясь.

Представляю как светло-синие глаза Ильясова становятся на несколько оттенков темнее, словно предгрозовое небо.

Кто-то опрометчиво обманывается его фривольным поведение и частными шуточками, но все в команде знают, что Ренат не меняет своих решений, что его слово - закон, что его метод не кнут, а скорее кувалда. Ударит один раз, зато так, что еще надолго запомнишь.

- Завтра в десять, - повторяет ранее написанные слова вслух и его тон не терпит никаких возражений. А я и не собираюсь возражать. Больше.

- Я поняла, я буду.

- О, хорошо. А то я готовился к битве, а ты уже согласилась. Даже не поломалась для приличия, - усмехнулся он, и в голосе появилась легкость и патока.

- А может я не очень приличная? - выдала и моментально поднесла ладонь ко рту.

Что это, Громова? Ты флиртуешь? Прямо сейчас, накануне такой важной игры ты решила начать флиртовать с тренером? Очень умно.

- Точно. Ты опасная женщина, которая просто мастерски шифруешься под высококлассного спортивного психолога. - Ренат, после небольшой заминки весело хохотнул, а потом добавил понизив тон и совершенно серьезно. - Завтра когда ты лоб в лоб столкнешься со своим прошлым, тебе может резко захотеться спрятаться за чью-то спину. Так вот… я как раз подходящего для этого роста.

И в этих словах не было даже намека на шутку.

Утро перед игрой выдалось суматошным.

Миша, конечно, как и полагалось ответственному спортсмену, собрал все с вечера, вот только забыл поставить будильник.

- Черт, мама, ты почему меня раньше не разбудила?

Он носился по квартире, из душа на кухню и обратно так, словно действительно опаздывал.

- Потому что сейчас половина девятого? - я развела руками, переворачивая блин на сковороде.

В это благословенное утро было только две хорошие новости. Во-первых, погода за окном намекала на теплый день (иронично, что мы полностью проведем его на ледовой закрытой арене), а во-вторых, мама внезапно очень рано уехала по своим делам и никто не мешал нам собираться в той суете, которую могли создать только мы сами.

- Я просто хотел встать в восемь.

- Зачем?

- Подготовиться, - говорит тихо.

Но я знаю сына слишком хорошо, чтобы поверить в эту нелепую ложь. Как и я - он отвратительно врет. Не знаю хорошо это или плохо, но для меня все его эмоции, страхи, сомнения написаны на лице. Для меня он - открытая книга.

- Тебя что-то беспокоит.

- Что может беспокоить меня перед игрой? - саркастично. - Я попал в заявку - это уже достижение. А дальше я итак все знаю.

Он вздыхает.

И снова. Я знаю о чем думает, знаю, что его эти мысли беспокоят точно как меня встреча с Громовым и его новой пассией.

Он решил, что на этом все остановится, потому что заявка не равно выход на лед. Именно так и поступал с ним Глеб. Раз за разом.

- Ты боишься, что не выйдешь на лед.

- Я не боюсь, просто… - голос обрывается. - Ты можешь поговорить с Ильясовым?

На секунду половник с тестом замирает в руках, несколько капель проливаются мимо на плиту.

- Чееерт, - бросаю его в кастрюльку. Этот блин безнадежно испорчен. - Миш, ты ведь знаешь, что я не стану.

- Почему? - злобно усмехается. - Ты ведь и у Глеба никогда не просила. Ладно, он типа муж, а мне типа батя. Но сейчас-то что? Ильясов на тебя слюни пускает, это всем известно, так может ты используешь эту возможность для… того, чтобы помочь сыну.

- Я тебе сейчас съезжу по роже вот этой поварешкой, что у меня в руке, сынок, - разворачиваюсь, держа в руках предмет кухонной утвари. - Вправлю твои мозги на место, чтобы на место встали!

Меня трясет от злости и обиды, которая множит бесконечную тревогу и усталость.

- Миша, ты меня сейчас очень сильно обидел

- А что я такого сказал? - нападает в ответ и поднимается во весь свой рост. - Ладно, не хочешь просить за меня, тогда расскажи как надавить на Леденцова, на случай если я все-таки на лед попаду в игру.

- Нет, - отвечаю я твердо, но с некоторой долей жалости.

- Но почему? - Миша смотрит на меня с таким выражением, будто я отказываю ему в самом важном в его жизни.

- Да потому что в этом не будет ни победы, ни ценности достижения этой самой победы. Ты предлагаешь мне воспользоваться личной информацией и вывести игрока из строя, чтобы сломить настрой всей команды, но такая победа будет иметь для тебя значение?

Миша тяжело дышит, словно разъяренный бык на старте перед корридой.

Я вижу, как он колеблется на грани агрессии и обиды. А потом что-то внутри него уже ломается, как будто он начинает понимать, что так нельзя. Он всегда это знал, просто сейчас, когда ему кажется, что это самый важный шанс, самая важная игра - выбрать путь наименьшего сопротивления проще и надежнее. Миша сжимает кулаки, бьет ладонью по затылку и вылетает из кухни.

Вот дурак. Переполненный максимализмом и гормонами, но дурак.

Надеюсь, что свою злость он направит в нужное русло.

Мне же предстояло справиться с собственными демонами и они тоже не хотели прятаться по углам стадиона «Звезды», просто потому что мне так было бы удобнее.

Автобус довез нас до места за считанные полчаса. К одиннадцати вся команда уже выгрузилась и осваивала территорию соперника.

Я же большую часть оставшегося до игры времени пребывала в прострации.

Дежавю - не иначе.

Потому что заторможенность организма и его нелогичное сопротивление действительности иначе объяснить не получалось.

Ни здание этой спортивной арены, ни стены, ни пол, ни лед, ни даже та злополучная подсобка не виноваты, но находится здесь непривычно тяжело. Даже переступить порог главного входа казалось до странного трудным.

Словно в день увольнения отсюда вышла совсем другая Таня. Тогда еще жена Громова, но теперь нет. И той меня тоже больше нет.

Пока «Атлант» занимал гостевую раздевалку, уточнял время тренировки перед игрой, тренировался и занимался всем, что нужно, я юркнула в знакомую нишу между тренерской и той самой подсобкой. Она была скрыта от глаз, идеально подходила для того, чтобы долго и безнаказанно оставаться незамеченной, совершая редкие вылазки на обед и за кофе.

Проблема была в том, что с этого места открывался отличный вид на длинный коридор, по которому сейчас шествовала Катя Леденцова. Стройная как и всегда, на таких же высоченных шпильках, как и всегда, в красивом вязанном платье, цвета мокрого асфальта, которое подчеркивало каждый изгиб ее точеной фигуры.

Вот ее кто-то окликнул, она обернулась и я увидела в этой фигуре изменения, которые впрочем сделали ее только лучше.

Небольшой, но уже округлившийся животик.

Так беременность любовницы моего бывшего мужа стала реальностью.

Катя даже не скрывала ее! Не носила свободного кроя вещи, не боялась чужих косых взглядов, или что ее не так поймут, осудят или «сглазят». Она улыбалась, о чем-то весело шутила с мамой одного из игроков «Звезды», поправляла свою и без того идеальную укладку, а я…

- Прячешься? - передо мной выросла внушительная фигура Ильясова.

Он не только перекрыл вид на Леденцову, но и своим недовольным, грозным видом вытеснил все мысли о ней. Такого строгого и требовательного взгляда в свою сторону от Рената я еще не видела. Обычно он этот прием отрабатывает на игроках и все они мгновенно встают по струнке и выполняют любую его команду.

Я все задавалась вопросом: ну как ему это удается?

Теперь понимаю - этот взгляд обещает такие неприятности, что лучше выполнить установку с первого раза и не доводить до крайностей.

Но я же не игрок, и фактически могу не подчиняться его приказам. Могу же?

- Я изучаю записи, - вздернув подбородок отвечаю резче, чем планировала.

Ильясов смотрит с интересом, но как будто уже меня раскусил.

- Угу, - он кивает, делая вид, что верит мне. - Знаешь, Громова, ты совершенно не умеешь врать.

- Не умею, - коротко ответила я.

- Тогда почему ты прячешься? - спросил Ренат. Его голос стал чуть тише, словно у заклинателя змей. Сколько ипостасей у этого мужчины? Почему в них так легко запутаться и потеряться? И почему мне так важно доверять именно ему, не теряя то, что повисло между нами.

- Здесь хорошо, - попыталась я оправдаться. - И я никому не мешаю.

Его губы слегка приподнялись в едва заметной улыбке.

- То есть ты боишься встретиться со Змей Горынычем и Бабой Ягой?

Его шутка заставила меня слегка рассмеяться и расслабиться, но я почувствовала, как внутри начинает расти что-то большее.

- Может быть.

Он шагнул еще ближе. Так близко ко мне, что я физически почувствовала тепло, которое отдавало его тело. Сегодня Ренат надел не спортивный, а строгий дорогой костюм, и выглядел не как гопник-балагур, а сошедший с обложки модного журнала миллионер, смотрящий на этот мир, словно на очередную дорогую, но бесполезную игрушку.

- Не печалься, Татьяна, - Его язык мягко спотыкается о звук «т» - глуховатый свист прорывается сквозь зубы. Он не говорит мое имя, а выдыхает его. Получается нежно, почти шёпотом. И от этого - невероятно лично. - Сегодня у тебя в распоряжении Богатырь. Помнишь, что я говорил тебе про то, что можешь за меня спрятаться?

Я кивнула. Да, помню.

Ильясов наклонился и подал мне руку. От прикосновения по телу пронесся разряд тока. Воздух между нами загустел, в ушах стоял шум, а взгляд оказался сфокусирован только на нем.

- Не думаю, чтобы среди богатырей был некто по имени Ренат.

- А я особенный, - ответил он. - Слушай, а если я тебя поцелую, ну вдруг. Ты будешь сильно против? - Улыбается. Но только губами, все лицо остается серьезным, будто застыло на грани чего-то важного.

- А тыы… попробуй. - вырывается у меня.

Голос срывается в хриплый шепот. Чужой, предательски дрожащий. Господи, неужели это я говорю?

Я чувствую, как его глаза не отрываются от моих, как будто он ищет что-то в их глубине. Ловлю себя на мысли, что я хочу этого момента, и подаюсь ближе, готовая раствориться в его присутствии, в его руках, в его…

- Таня!

Это был не Змей Горыныч и даже не Кощей Бессмертный.

Это был злой как черт Глеб Громов.