Измена. Мое сердце - лёд (СИ)

Глава 2

Мысли о том, что Людмила Ивановна и Катя Леденцова мило общались в женской консультации никак не выходили из головы еще несколько дней до самого праздника.

С одной стороны в этом не было ничего странного, с другой, меня не покидало тревожное и навязчивое чувство. И более того, я словно испытала то самое пресловутое дежавю. Потому что однажды уже переживала его.

Только когда… и при каких обстоятельствах?

Я пыталась поймать это неуловимое ощущение тревоги, чтобы разобраться в причинах и выкинуть его наконец-то из головы, пока не вспомнила.

Триггером стал сын.

- Мам, тебе помочь? Я все упаковал, скоро выезжаем? - Миша заглянул на кухню, когда я заканчивала освобождать посудомойку, широко улыбнулся и двинулся на меня всем своим внушительным телосложением, чтобы обнять.

Ему шестнадцать и он уже выше меня на полголовы. Постоянные тренировки не сделали его Халком, но выносливости и силы ему не занимать.

К сожалению Глеб не дает ему реального шанса проявить себя на льду, и в «боевые» связки на игры ставит только в случае острой необходимости.

Знаю, что Мишаня из-за этого сильно расстраивается, но больше всего его бесит, когда отец сравнивает его с Женей Леденцовым.

Точно! Вот оно!

Тревога, которая одолевала меня все эти дни связана с ним, с Катей и тем днем, когда я еще была счастливой беременной женщиной, а мальчишки уезжали в летний тренировочный лагерь. Собралась вся команда, родители, директор нашего спортивного комплекса, медперсонал. Мы провожали их у автобуса, прощались и давали наставления.

- Черт, - Миша похлопал по карманам своей ветровки, - забыл наушники! Дома забыл! - посмотрел на часы - Пап, может еще успеем метнуться? Почти час до отправления.

- Нет. Здесь есть точка, где продают гаджеты. Вот, купи себе пока подменные, - Глеб достает свою карту и пихает Мише в руку.

- Но я хочу свои! - настаивает Миша.

- Не гунди, как малое дитя. Тебе исполнилось шестнадцать, пора вести себя соответствующе. Посмотри на Женька! Подружись с ним и бери пример! - наставлял Глеб. Слишком уж яростно и бескомпромиссно предлагая в друзья нашему сыну Леденцова.

Как штатный психолог команды я знала, что они не сойдутся. Глеб тоже это понимал, но считал, что таким образом взрастит в Мише здоровую тягу к борьбе и жестокой конкуренции. Мы спорили и ругались из-за этого. Я была уверена, что и без этого наш сын мог проявить себя во время игры, ему просто не хватает шанса и времени, но муж был главным тренером и мое мнение в этом вопросе не ставил в приоритет.

- Привет, Глеб! Чуть не опоздали, да? - как раз в этот момент перед нами нарисовались Катя Леденцова и ее сын Женя. Она задорно поздоровалась с моим мужем и даже провела ладонью по его спине, словно… словно не в первый раз. Глеб дернулся вперед и влево, точно ошпаренный, зато тогда она заметила меня. - О, Танюш, привет. Как ты? Как самочувствие?

О моем положении в команде уже узнали, животик под легкой летней одеждой было не скрыть.

То, что Катя так неформально обращалась с моим мужем мне не понравилось, но устраивать разборки прямо здесь и сейчас смысла не было.

Команда и весь персонал вовремя погрузились в автобус и отбыли в сторону области, обещая звонить, писать и вообще не забывать родителей. Мы так и стояли втроем.

Неловко все это.

- Что ж, я вызову такси. Моя машина сегодня отказалась заводиться, мы поэтому немного припозднились, - щебетала Леденцова перекидывая свои на другое плечо, пока доставала из сумки смартфон.

Она выглядела слишком роскошно для женщины, которая одна, без мужа, без помощи родителей и кого-то еще подняла сына. Словно Женя был ее младший брат. Словно ей это вообще не стоило никаких усилий. Идеальная фигура, кожа, волосы. Её укладка всегда была безупречной, в то время как мои пышные кудри требовали постоянной борьбы, в которой я позорно проигрывала.

Неожиданно для самой себя я сказала:

- Мы тебя подвезем. Можем ведь, Глеб?

Муж молча кивнул и мы втроем пошли на парковку.

Уже подойдя к машине Катя оказалась чуть впереди меня и открыла дверь пассажирского сиденья. Того, что рядом с водительским. От неожиданности мы все замерли.

- Я просто открыла ее для тебя, Тань. Хотела помочь, - она беспечно пожала плечами, но всю дорогу, пока мы ехали сначала до дома Кати, а потом до нашего меня не покидало ощущение, что жест этот был каким-то… привычным для нее. Словно эту дверь, в эту машину, она открывала уже не раз и даже не два.

С интуицией у меня все было хорошо и я не привыкла пропускать такие сигналы. Весь вечер посматривала на мужа. И хотя он вел себя как обычно - смотрел запись последней игры, читал новости, ужинал и даже помог убрать со стола, что-то было не так. Словно над нами повисло немное напряжение.

Уже в постели я решилась и спросила у него, не хочет ли он мне что-то сказать.

- Нет, Тань. Я устал. Давай обо всем поговорим завтра, - ответил он и поцеловал. Страстно и горячо, так что все мысли вмиг вылетели у меня из головы.

И вот все снова вернулось.

Дежавю.

Тревога, напряжение и предчувствие надвигающегося хаоса. До начала праздника оставался всего час, так что мы погрузили все сумки в машину и отправились в сторону спорткомплекса где тренировались «Звезды».

Сразу после событий пролога.

В подсобке на мгновение повисла тишина, а потом все резко пришло в движение.

Я сделала шаг назад, Глеб отвернулся ко мне спиной подтягивая свои трусы и спортивки на место, а Катя выпрямилась во весь рост, поправив платье и прическу.

- Тань, я все…

- Нет. Это я - все, - выпала и вылетела вон. Муж дернулся за мной, но я на ходу и со всего размаха захлопнула дверь. Услышала рык, но… плевать!

Прочь. Мне нужно было срочно выбраться на улицу, потом домой и потом уже начинать думать и анализировать то, что сейчас увидела.

Пролетаю по коридору в сторону раздевалки, нахожу рюкзак мужа и без зазрения совести забираюсь внутрь, чтобы выудить ключи от его новенького китайца.

Только оказавшись за рулем и выезжая с парковки я подумала, что возможно в моем состоянии было не лучшим решением уезжать домой так, не на такси. Но как и муж я не привыкла менять уже принятые решения или отступать.

Руки дрожали, в ушах стоял гул, а в горле - ком, от подкатывающих слез. Перед глазами раз за разом появлялась одна и та же картинка, которую я теперь долго не смогу забыть. Пришлось сжимать зубы, чтобы не взвыть от боли.

До нашего дома я, к счастью, добралась без происшествий и даже смогла относительно спокойно припарковаться. Не помню как поднялась на этаж, но зато помню, что ключ в замке не проворачивался, а значит у нас дома была Ирина Сергеевна.

- Танюш, а что же вы так рано?

Она улыбнулась поначалу мягко и тепло, но едва посмотрела на меня все это растворилось.

Я рухнула на банкетку и горько заплакала. Горько, громко и некрасиво заплакала, пока свекровь, не задав ни единого вопроса гладила меня по голове. Кожа ее ладоней ощущалась холодной и шершавой, а движения привычными, но не ласковыми.

- Все будет хорошо, Танечка. Ты не переживай, милая. Все у вас будет хорошо, обязательно, - говорила она, словно повторяя заранее приготовленный и отрепетированный текст. Голос звучал ровно, правильно, как запись диктофона. Без единой запинки. Так… подготовлено.

Она знала.

- Вы знали, да? - спрашиваю и хочу услышать «нет», но, конечно, этого ответа не последовало.

Она знала о том, что Глеб мне изменяет. Знала с кем именно изменяет.

Как будто все, что я раньше считала просто глупым совпадением и игрой воображения, оказалось уродливой реальностью. Это ведь к Кате Глеб спускался тогда ночью?! И наверняка она не просто так прикасалась к нему, полезла на переднее сиденье машины.

Как же долго у них все продолжалось.

- Танюш, ты пойми, я не могла тебе сказать. Глебушка сам должен.

- Не могли? Почему же, Ирина Сергеевна? Почему вы допустили все это. Вы же меня дочкой называли!

Я скинула с себя ее руки, которые больше не успокаивали и не грели. Они вдруг показались мне тяжелее пудовых гирь и давили тошнотворным обманом.

- Давай мы сейчас успокоимся. Я заварила чай, пока вас ждала.

- Обойдусь.

Встаю на ноги, наконец-то скидываю уличную обувь и иду в нашу спальню. Закрываю за собой дверь впервые жалея, что в нее не врезан замок. Прислоняюсь спиной, чтобы она не ввалилась следом за мной, и, конечно, слышу шаркающие по ламинату шаги.

Свекровь, ожидаемо оказывается по ту сторону дверного полотна, потому что в такие моменты ей чуждо понятие «личного пространства» и она хочет быть в гуще событий и все надалить. Вникнуть в каждую деталь, как будто незаметно и деликатно, но достаточно глубоко и навязчиво.

- Таня, пожалуйста, не закрывайся от меня и не глупи, доченька. Все ведь поправимо.

Её «доченька» сильно режет и хочется попросить больше никогда так ко мне не обращаться.

- Поправимо? - горько передразнила я. - Вы бы выпили сами своего успокаивающего чаю, мама. Может тогда осознаете, что говорите.

И она бы так и стояла там за дверью, действуя мне на нервы и провоцируя злость к себе, словно оттягивая внимание от настоящей катастрофы, если бы в прихожей все не пришло в движение.

- Ба, а вот и мы, - пробасил Мишка, счастливый и довольный тем, что праздник прошел хорошо. Может Глеб наконец-то пообещал поставить его в одно из звеньев? Это будет очень низкий прием. - А мама где? Уехала рано.

- Спит она, Мишутка. Устала после вашей шумихи, - быстро находится Ирина Сергеевна.

Глеба не слышно.

Я тихо забираюсь на не разобранную постель, подтягивая колени к подбородку. Не снимаю одежду - нет ни сил, ни желания. За пределами комнаты происходит жизнь, а я тут медленно умираю в ожидании, когда сын угомониться и муж зайдет в комнату.

Спустя час так и происходит.

Дверь открывается. Глеб заходит внутрь и обойдя кровать без сомнений садиться рядом.

- Думаю, что нам нужно поговорить, Тань.

- Давай поговорим. - Отвечаю ему. - Рассказывай, как давно ты трахаешься с другой женщиной?

- Не так давно, как ты себе навоображала.

Его спокойный, холодный тон выбивает из меня дух. На то, чтобы закатить скандал нет ни моральных, ни физических сил, и если прислушаться к себе, то сейчас мне хочется просто остаться одной.

Вот до той секунды как он пересек порог этой комнаты все как будто было не плохо.

Прокрастинировать в данном случае не самое правильное решение, и как психолог я это знаю, но иногда отложить решение проблемы, которая неминуемо приведет к катастрофе полезно.

- И все же? - настаиваю я, чтобы содрать чертов пластырь да побольнее.

- Пару месяцев.

Ложь.

- Еще одна попытка, Глеб. Как давно ты спишь с Леденцовой? Или вы только по углам и кладовкам сношаетесь?

Он подбирается и встает на ноги, отходит от меня к окну и занимает оборонительную позицию. Руки сложены, сам встал спиной.

- Ладно, поймала! Легче тебе от этого будет, Тань? С начала года и каждый раз я хотел остановиться, бл*ть. Это была история не о любви, пойми. Просто я взорвался и она оказалась под рукой. Ясно?

Нет. Ничего не ясно. Особенно его тон.

- Я не хочу тебя видеть, Глеб. Уходи!

Эти слова словно выводят его из каматоза. Он снова бросается ко мне и хватает своими руками за плечи.

- Пойми же ты, Таня! Пойми, меня, маленькая моя. Я тебя люблю, и всегда буду любить, но… Черт… - хватается за голову, тяжело вздыхает. - Катя беременна. Сын у меня будет, понимаешь? Сын, о котором я так давно мечтал. О котором мы так давно мечтали!

Говорят, что дорогу осилит идущий, но кажется, что меня намеренно ведут прямо в ад. Это шутка? Он должно быть насмехается надо мной.

Фигура у Леденцовой такая, что позавидуют эскортницы, и если я все правильно поняла - срок там совсем небольшой.

- То есть пока я восстанавливать в больнице после выкидыша ты решил попробовать «план Б»?

- Не было никакого плана!

- Гондон порвался? Или при очередной случке его не оказалось под рукой? - шиплю я. - Ты вообще думал о том, что тащил все это потом в нашу постель!

- Да мы сто лет с тобой не…

Осекается, замолкает.

Действительно, мы давно не занимались сексом. После операции, которая оставила несколько неприятных последствий и нескольких недель в больнице врач настоятельно просила воздержаться от близости.

- Понятно.

- Ничего тебе не понятно! - огрызается, снова бросаясь в нападение. - Сын у меня будет, и я не могу его подвести. Он должен расти в полноценной семье.

- У тебя уже есть сын, - Глеб.

Я наконец-то нахожу в себе силы подняться на ноги и посмотреть на него. Ничего особенного. Муж как и всегда выглядит хорошо. Никаких признаков слабости - плечи развернуты, взгляд прямой и упрямый, на ногах стоит твердо. Вот только у меня перед глазами все плывет.

- Мы оба знаем, что он мне не родной и…

- И что? - от неожиданности мы оба резко поворачиваемся в сторону двери.

Там стоит Миша. Как давно? Как много он слышал?

- Выйди, это разговор взрослых людей! - чеканит Глеб, но уже не так уверенно, как несколькими минутами раньше осаживал меня.

- Правда, а я думал, что какой-то моральный урод объясняет моей маме почему кувыркался с какой-то шмарой.

Кажется это первый раз, когда Миша пошел на открытую конфронтацию с отцом. Дома не было необходимости соблюдать субординацию тренер-игрок, но Глеб в его глазах всегда был непререкаемым авторитетом и примером. Так жаль, что идеалы и ориентиры сына рухнули всего за несколько секунд.

Не сказал ни слова Глеб вылетает прочь. Я слышу как в прихожей что-то причитает Ирина Сергеевна, как муж огрызается на мать, как громко хлопает входная дверь.

На секунду все замирает, а потом Миша подходит ко мне, сжимает холодные пальцы крепко-крепко.

- Тебе помочь? - спрашивает мягко, словно боится спугнуть.

- О чем ты?

- Вещи, мам. Нужно собрать вещи. Мы уходим.