Измена. Мое сердце - лёд (СИ)

Глава 14

Глеб.

В раздевалке стало тихо.

Не как после игры, или шумного обсуждения прошедшей тренировки взмыленных парней. Не так, как после хорошей отповеди тренера, когда он был недоволен результатами матча или наоборот сдержанно, но хлестко хвалил своих ребят.

Было тихо словно… никого и не было.

А ведь они только что все вышли, сдержанно поздравив Громова с женитьбой и вручив конверт - скромный подарок, который они собрали тренеру в такой важный день. Жени на тренировке не было. На росписи, кстати, тоже.

Глеб оскалился и глянул на себя в ростовое зеркало, с остервенением ослабляя галстук, затянувшийся на шее словно удавка.

Леденцов пропустил тренировку, потому что слег с гриппом, врач команды посоветовал не нагружать парня.

- Ну, поздравляю тебя, Глеб Викторович. Счастья, здоровья, деток побольше, - невесело проговорил он, смотря на свое отражение.

Постарел, бл*ть, осунулся.

Два последних месяца дались так тяжело, что казалось и конца и края им не настанет.

Игру команды пришлось перестраивать заново - потому что каждая победа давалась невероятным усилием над собой. Проблема, которую он пытался игнорировать и не замечать назрела словно чирий, а ее источником оказался никто иной как Женя.

Глеб сморщился.

Он никак не мог найти общий язык с сыном Кати после того, как Леденцовы переехали к нему.

Нет, этого пацана он усыновлять не собирался, более того никто об этом не вел и речи, но их отношения как игрока и тренера испортились практически сразу как стало известно о том, что у него и его мамы будет ребенок.

Катя защищала сына, Громов злился, его мать постоянно лезла со своими советами то к нему самому, то к будущей невестке, что у последней вызывало еще больше раздражения и претензий.

- А вот с Таней все было по-другому, - в конце концов бросила мама пару дней назад.

Громов и сам это знал, но Таня ушла. Точнее это он сам ее спровадил. Её и сына.

Он обещал себе, что выкинет из головы всю эту глупость. У него вот-вот появится его ребенок, его сын, долгожданный и такой желанный. Нельзя было в жизни получить все и сразу, и он бы не посмел бросить своего родного ребенка безотцовщиной. А Миша уже взрослый, все итак поймет. Через пару лет, когда тому исполнится восемнадцать они вместе будут вспоминать эту «происшествие» без глупого налета трагизма, в котором ситуация плавает прямо сейчас.

В ЗАГСе Катя выглядела хорошо. Идеальный брючный костюм, молочного оттенка, шпильки, широкий пиджак, который скрывает едва заметный животик и почти никого из приглашенных ими немногочисленных гостей.

- Почему твоя мама не пришла? И почему нет никого из клуба?

- Ребята на занятиях, а мама…

- Она меня ненавидит, - шипела Леденцова и ее красивые губы изогнулись в уродивый оскал.

Он механически повторял нужный текст в нужных местах. Сказал «Согласен» ровно тогда, когда нужно. Надел новоиспеченной жене кольцо, о котором она так мечтала - Cartier. И Катя наконец-то улыбнулась, как будто даже по-настоящему.

Телефон в руке Глеба оживает, но смотрит он на него словно на ядовитую лягушку. На экране высвечивается номер Шефера, отца их основного защитника. Илларион Маркович владелец небольшого мебельного производства и огромных надежд на светлое будущее своего сына в большом хоккее.

- Слушаю.

- Глеб Викторович, Слава сказал, что у вас случилось знаменательное событие. Можно вас поздравить?

- Поздравляю вас и молодую супругу. Вы так быстро приняли решение жениться вновь после расставания с Татьяной Григорьевной, - тут же замечает он, не то с восклицанием, не то с вопросом. Глебу стало противно, что его личную жизнь теперь обсуждают в доме каждого члена команды.

- Спасибо, - поблагодарил он сдержанно.

- Да не за что, не за что. Мы ожидаем, что в этом году, как и в прошлом команда не только выйдет в плей-офф, но и выиграет турнир. Я знаю, что скауты клубов начинают присматриваться к молодым и перспективным, и в первую очередь они смотрят на лучшие команды, вы же понимаете?

- Знаю не хуже вашего.

- Я хочу, чтобы Слава играл в первом, самое крайнее во втором звене. Ему нужен хороший старт и лучше всего это делать на виду у всех. Кстати, - не унимался Шефер-старший, - вы не нашли на замену бывшей жены психолога в команду? Кажется, что нет. Может быть вам помощь нужна. Слышал, что у ребят есть проблемы, которые остаются без внимания. Возраст, взрывной характер, гормоны и… сами понимаете…

Громов скрипнул зубами и сжал кулаки. Точно так же ему пришлось сжать тисками свое эго и гордость, чтобы не послать этого ушлепка куда подальше.

Его сын отличный защитник, но папашу Глеб считал просто куском говна, от которого, к сожалению, в команду поступали слишком хорошие деньги.

- Мы займемся этим вопросом в ближайшее время.

- Правильно, займитесь. Ну, всех благ, - он прощается, Глеб - нет.

Наконец, когда разговор был окончен и можно было выдохнуть, смартфон зазвонил снова. Подавив стон Громов взглянул на экран. Мама.

Черт.

- Привет, - все же он нашел в себе силы быть с ней вежливым.

- Глеб, сынок, приезжай срочно. Катя в больнице, потеряла сознание дома, на скорой увезли во вторую городскую.

По спине пробежал знакомый ледяной холод. Глеб сорвался с места. Это не могло случиться снова.

Стены в больнице тошнотворного цвета. Не то оранжевые, не то поносные.

Громов не любил больницы, как и практически любой спортсмен ассоциируя их с травмами и диагнозами, которые могут навсегда загубить карьеру. Рано или поздно почти каждый хоккеист ломается. Физически, а затем и морально.

Тяжело, когда кость раздроблена и собрана заново, двигаться словно ничего не случилось.

Не доверяешь ни себе, ни команде, ни льду, который под ногами. Даже клюшке в руках не доверяешь, потому что все это - боль. Но отказаться от хоккея невозможно и заменить чем-то еще - тоже. Находишь утешение тренируя ребят, снова наращиваешь броню, амбиции. Потом складывается что-то вроде команды и группа заинтересованных родителей начинает вкладывать в это средства.

Так появляется «Звезда». Не хоккей в чистом виде, но что-то, что хочется развивать, во главе чего хочется быть всегда.

И сделать частью команды свою семью, своих детей.

Глеб влетает в приемный покой, но там пустота. Тишина. Она пугает.

Громов уже был здесь, когда забирал Таню после всех… больничных. Она всегда молча шла к нему навстречу по коридору. Сама. Не терпела помощи, не просила. Он забирал из рук сумку с больничными вещами, те, что всегда были наготове для такого случая и отвозил ее домой. Там она плаказал. Долго. Тихо. Думая, что он не слышит и не замечает. Но Глеб все слышал, пропускал через себя и не трогал бывшую жену до тех пор, пока она не приходила в себя. Ему казалось, что так лучше.

Сейчас он сам спешил вглубь больницы,но понятия не имел куда именно повернуть, чтобы найти нужное отделение. Этаж? Корпус? Коридор?

- Бахилы, мужчина! - прикрикивает на него невысокая полная бабуля, протягивая обязательный больничный атрибут. - Я только намыла! Господи, что за люди! Только грязь разводит ьмогут…

Она причитала и двинулась дальше, а Громову пришлось присесть на скамью, чтобы подчиниться и натянуть синий тонкий рвущийся полиэтилен на ботинки.

Как раз в этот момент из-за угла вышла мама.

- Глеб! Наконец-то! - осуждающе.

За что? Ничего он плохого не сделал.

- Где Катя? С ней все в порядке?

- Да, в порядке. Она просто переутомилась, - заверила его мама, присаживаясь рядом.

Женщина тяжело вздохнула и положила голову сыну на плечо. Громов не ожидал. Его общение с мамой было сведено к минимуму с семнадцати лет, с тех пор как его с выпускной скамьи школы, сразу после сдачи экзаменов увезли в Швецию. Один из местных клубов предложил начать карьеру у них.

И у Громова все получилось! Не сразу, но он нарабатывал свою игру, находил свой стиль и уже к середине сезона прочно закрепился во втором звене молодежного состава. Через год его перевели во взрослый, еще через год ему предложили играть в Канаде. Мечта! Все его мечты сбывались одна за другой. Маме он только отправлял деньги - она была довольна суммами и, кажется, искренне рада за сына.

А потом Глеб вернулся - истерзанный, покалеченный и сломленный.

Им было не о чем говорить. Мама не знала слов, которые бы вылечили его раненую душу и гордость, не могла (хотя очень старалась) придумать занятие для сына, единственным стремлением которого был лед.

Таня и Миша стали мостиком в их отношениях.

Но мост рухнул, а новый возвести не удавалось.

- Злиться, что я ушел после росписи на тренировку? Поэтому ей стало плохо?

- Не знаю. Врач ее осмотрел, сказал, что это переутомление и нервы, - мама говорила ровно и спокойно. Она, конечно, понимала как для сына важен этот ребенок.

Громов же понимал, что Катя никогда для его мамы не заменит Таню. А для него?

На этот вопрос он ответить не мог, или отчаянно боялся ответа.

- Я зайду к ней, хорошо? Ты подожди, отвезу тебя домой потом.

Мама кивнула.

- Палата восемь. Она платная.

Громов встал и пожал плечами. Ничего страшного - главное, чтобы его жене и ребенку было хорошо. Страх, который не отпускал его все время, пока он мчался к больнице стал потихоньку отступать.

В палате цвет стен был зеленым. Не таким страшным и отталкивающим. Его жена сидела на кровати и листала ленту в смартфоне. Выглядела скучающей, уставшей и недовольной.

- Привет.

- Пришел, - недовольно. Остро и укоризненно. - Тренировка закончилась?

- Катя, ты не справедлива. Я не знал, что…

- Что в день свадьбы желательно провести время с женой? - режет. Справедливо, черт возьми, но почему-то Громов вины не чувствовал от слова совсем.

Оправдываться он не собирался, выгораживать себя тоже. Работа есть работа. От ее результата зависит их уровень жизни, его доход и, в конце концов то, сможет ли он заплатить за эту палату, купить ей в случае необходимости лекарства, витамины, все необходимое. Ребенку будут нужны коляска и кроватка, а зная Катю она уже планирует ремонт в детской. Все это стоит денег. Все в жизни стоит денег.

- Я здесь.

- Ну, конечно, - все еще обижается и снова залипает в смартфон.

Глеб обходит ее кушетку, садиться на краешек кровати.

Катя у него красивая. Несмотря на то, что без косметики и с морщинкой между бровями от злости. Хмурится, но с таким кукольным личиком это выглядит не слишком грозно. Ей тридцать два, но он лично пару раз слышал как кассиры спрашивали паспорт, а она задорно качала головой и показывала на парня рядом - на Женю - мол, вот мой сын.

- Как ты? - спрашивает Громов серьезно. - Что говорят врачи?

Леденцова вздыхает.

На ее карте, которая лежит рядом все еще написана эта фамилия, а не та, за которую Катя расписалась в ЗАГСе.

- Все не так страшно. У меня закружилась голова и перед глазами потемнело. Хорошо, что Ирина Сергеевна к нам зашла. Жени не было, так и бы и лежала сейчас наверно посреди квартиры, - быстро проговаривает его жена. - Одна. - Добавляет словно каплю яда. - Врачи просят для перестраховки полежать неделю на сохранении.

- Значит нужно остаться, - соглашается Громов.

Его руки тянутся к записям на тумбочке. Он берет карту. Не из праздного любопытства, не ради приличий, Глебу действительно важно знать, что происходит с его женой и его ребенком.

Его… девочкой.