Измена. Мое сердце - лёд (СИ)

Глава 5

Таня.

Зрители гурьбой покидали трибуны и спорткомплекс, но я задержалась в холле и изучала стенд с официальной информацией для тех, кто здесь занимался или для тех, кто только хочет начать свой путь в фигурном катании, хоккее и даже… кёрлинге? Серьезно?

Здесь также была информация о вакансиях для тех, кто ищет работу. Срочно требовались бухгалтер, подсобный рабочий и буфетчица.

- Татьяна Григорьевна, - не вопрос, утверждение.

Я оборачиваюсь на сто восемьдесят градусов, чтобы упереться носом в широченную грудь с номером «23», выбитыми синими цифрами на черно-белом полотне его худи.

- А вы… - приходиться отойти на два шага, чтобы не сильно задирать голову, разглядывая его.

- Ренат Ильясов, - он хватает меня под локоток и бесцеремонно уводит меня за широкую колонну, там где поток людей не такой сбивающий с ног. - Главный тренер и по совместительству массовик-затейник этой цирковой труппы.

- Догадалась, - бросаю в ответ.

На меня типично напирал типичный хоккеист. Широкие плечи, мощные руки, и поза альфа-самца, призванная показать кто тут главный.

Вот только… глаза у него светлые, и такие прозрачные, как лед на Байкале в феврале. Русые кудри торчат во все стороны из-под бейсболки, а переносицу рассекает шрам - тонкая ниточка, словно кто-то провел карандашом и забыл стереть.

- Изучаете вакансии спорткомплекса?

- Нет. Сына жду.

- А я думал вакансии изучаете. Есть что-то подходящее для вас?

Вопрос странный, но я молча отрицательно качаю головой.

- Я вот слышал, что вы, Татьяна Григорьевна, по образованию психолог. Может быть все-таки соблазнитесь на открытую вакансию?

Я ухмыляюсь.

- Буфетчицы?

- Нет, же. На работу с пубертантными тестостероновыми подростками, которые раскатывают на железках по льду и с палками в руках. - Он забрался в карман и достал пластинку жвачки, пока я пыталась понять, к чему идет разговор. - Им всей этой атрибутикой охото размахивать и драться, а потом скулить из-за каждой пропущенной шайбы. Мне нужен человек, который во время кризисов их неокрепших личностей будет оперативно вставлять мозги на место, а в промежутках настраивать на нужный лад. Психолог, короче, нужен. Прям позарез.

И смотрит на меня. Пытливо. Выжидательно.

Словно я прямо сейчас должна или могла бы дать ответ. Положительный.

У меня внутри все ухнуло вниз от волнения. Ладошки вспотели.

Эта работа непростая, нервная, не поддающаяся понятному графику, но такая моя.

- Вы… предлагаете мне должность? Это в вашей компетенции? - я нахмурилась. - Если это шутка, то…

Ренат рассмеялся. Вокруг глаз появилась паутинка морщинок, но суровый профиль стал словно чуточку мягче.

- Шутки у меня другие, если хотите может спросить мою цирковую бригаду, как именно я люблю развлекаться. А это - деловое предложение.

Предложение звучало отлично, вот только были свои «но». Да так много, что можно было записывать стройным списком и первым был бы мой сын. Что он скажет? Что подумает?

- А Миша? - спрашиваю я.

Ильясов лишь пожал плечами, все еще перебирая между пальцами серебристую пластинку.

- Ему шестнадцать и насколько я понял, что за вашу юбку он держаться не привык. Похвальное качество для мужчины. Захочет - пусть приходит на тренировку. Места в команде не обещаю, как уж себя покажет.

- Будто заброшенной сегодня шайбы недостаточно.

- Недостаточно, Татьяна. Но знаете, я парней в команду за уши не тяну, особенно тех у кого в конкурентах отец.

Это он сказал Мише, когда тормознул перед выходом его на лед? Грубо. Действенно. Он уверен, что ему нужен штатный психолог? Кажется он с настроем игроков и сам прекрасно справляется. Я смотрела на мужчину напротив, ища подвох, но за синевой глаз и ямочками на щеках ничего не могла разобрать.

И ответ дать так и не успела.

Из раздевалки в холл вывалила ватага подростков, бурно обсуждающих прошедший матч. Среди них был Миша, спорящий с одним из игроков команды.

- Я подумаю, Ренат… - я ведь не знала его отчества.

- Просто Ренат, - подмигнул он, засунув блистер жвачки обратно в карман. - Жду в понедельник, к девяти. И постарайтесь не опаздывать.

Он развернулся и пошел в противоположную от выхода сторону.

- Мам, домой?

- Конечно, - улыбнулась сыну, уже потеряв Ильясова из виду.

От стадиона до нашей квартиры идти было не так уж и долго. Вечер был прекрасным, так что мы решили прогуляться пешком. Я ожидала, что Миша будет делиться впечатлениями от игры и заброшенной шайбы, но он был молчалив. На два моих вопроса ответил настолько невпопад, что я не стала тянуть из него информацию клещами.

И все было хорошо. Все было прекрасно до тех пор, пока мы не пришли домой, потому что уже с порога я услышала голос Глеба, который что-то весьма бодро рассказывал моей маме, а та заливисто хохотала во весь голос.

Голоса сливались в какофонию, смех пробирал до нутра. Сердце ухнуло вниз, оставив после себя ледяную пустоту. Я не могла поверить, что все это происходит на самом деле.

Здесь.

С нами.

Миша тоже заметно напрягся, готовый не просто выступить вперед, но и наломать дров. Ему шестнадцать, а уже вон как желваки ходят, руки сжались в кулаки-кувалды.

- Зачем он здесь? - рычит сын.

- Сейчас узнаем, - отвечаю сипло.

Соберись, Тань! Ради сына, соберись!

Расправляю плечи, поднимаю голову и делаю шаг на кухню. Сын остается позади, но лучше так, чем он сразу кинется на отца…

«На Громова», - поправляю себя. Пора отвыкать. Не родной он ему, хотя Глеб усыновил Мишаню официально, и фамилию свою дал.

Мама суетится вокруг, подливает кипятку в кружку моему мужу.

Вот-вот бывшему.

Тот сидит расслабленно, лениво ожидая, когда его обслужат, выслушают, посмеются над шуткой и попотчеют горячими пирожками с картошкой и грибами. Как будто ничего не произошло. Как будто не он нас предал.

- Наконец-то, а мы только вас и ждали, - пробасил он. - Где вы ходите так поздно?

Чувствую как плечо Миши выдвигается вперед. Примирительно сжимаю его кулак, чтобы не ляпнул лишнего. Не нужно сейчас Громову знать где именно мы были.

- Гуляли. Ты что здесь забыл?

- Таня! - укоризненно возмутилась мама. - Что за манеры? Глеб решил принести вещи, которые вы забыли дома.

Она показывает на сумку, которую мы сразу и не заметили в прихожей.

- А ты его адвокат?!

- Не хами маме, - Громов медленно и картинно поднялся с места на ноги и развернулся ко мне лицом.

- Тогда сам ответь, что ты здесь забыл? Принес документы на развод? Не терпиться снова жениться?

- Вообще-то, я пришел узнать как ваши дела. Как вы устроились, как у Миши в новой школе, все ли хорошо? Я хочу участвовать в его жизни, не чужой человек. И может быть вам нужна какая-то помощь?

Тогда я почувствовала это - сын вышел из-за моей спины и встал передо мной. Все еще ниже ростом, чем Глеб, пришлось задрать голову, но за ним, как за стеной, я почувствовала себя спокойнее и уверенней.

- Слышь ты, помогатор! Трынц-трынц! - Он щелкает пальцами перед глазами Громова. - Я Фиксиков закончил смотреть десять лет назад, и Папус Масю ни на каких других гаек не разменивал, свой болтик ни в какие шайбы не запихивал, - саркастично выпалил Миша. - Три недели не звонил, а теперь вдруг про «сына» вспомнил.

Я смотрела на него и понимала - именно Глеб стал тем спусковым крючком, который превращал мого спокойного мальчика в этого злого, въедливого, колючего подростка.

- Мишенька, ну зачем ты-то так… - мама кажется от тона внука едва не впадает в истерику.

Меня передернуло. Она до сих пор на его стороне, как будто он ничего не сделал. Не растоптал наш брак, не унизил меня перед десятками людей, не завел любовницу, чтобы та родила ему сына. Своего. Собственного.

- Проваливай. Здесь тебе не рады, - Миша не повышает голос, просто рычит.

В этот момент Глеб будто опомнился и схватил сына за шиворот кофты.

- Ты как со мной разговариваешь, щенок? Я тебя растил, кормил, одевал. Даже эта тряпка куплена на…

- Хватит! - я встреваю в этот никчемный балаган.

Врезаюсь ногтями в запястье Громова. Он шипит, но убирает руку.

- Миша, марш в комнату!

- Но он…

- Живо, - требую, бескомпромиссно и яростно смотря ему в глаза.

Давай, мой хороший, сейчас тебе это не нужно. Ты умеешь сражаться, и ты замечательно это делаешь, но оставь свой пыл для тренировок, для хоккея. Пускай от этого гнева плавиться лед, а не башка одного недалекого имбицила.

И Миша молча уходит. Зло хлопает дверью, так что та возможно почти слетела с петель.

- Засранец!

- Ты тоже - пошел вон, - говорю уже Глебу.

Он качает головой.

- Нам поговорить нужно.

- Не сейчас, - рявкаю так, как сама от себя не ожидала.

Выталкиваю не сопротивляющегося мужика в прихожую, жду пока обувается, снимает с вешалки куртку и выходит. Закрываю за ним дверь на оба замка и «собачку», словно этот черт может вот-вот вернуться и вырвать все это с корнем. А потом уже устало прислоняюсь к ней спиной.

Эта схватка выиграна, но она отняла слишком много сил.

Мама несмело выглядывает из кухни.

- И зачем ты его пустила! - не спрашиваю, а обвиняю.

- А ты зачем выгнала? Он же с миром пришел, дурочка. Переживает мужик…

- Ага, трах*я Катюху переживает. Развод оформляет и переживает. Испереживался весь!

Мама опускает глаза в пол и скрывается за аркой. Крыть ей нечем.

Слышу как открывается вода и она моет посуду, а я пытаюсь прийти в себя еще около получаса. Когда стрелка на часах перевалила за начало одиннадцатого я решилась поговорить с Мишей, вот только заглянув в комнату обнаружила, что он уже уснул.

Мой защитник. Мой уже такой взрослый и смелый мальчик.

Я не стала его будить, только погасила экран монитора, где в поисковике было набрано имя «Ильясов Ренат». Улыбнулась мысли о том, что если он изучает историю и опыт тренера, значит рассматривает возможность играть за «Атлант».

Выйдя из комнаты я и сама хотела уточнить несколько моментов относительно этого «массовика-затейника», вот только обнаружила сообщение: «Ты скоро?»

Писал Глеб.

Выглянув в окно я увидела, что во дворе стоит наша… то есть его машина, а он как неприкаянный ходит вокруг да около. И не уедет, пока не скажет то, что собрался сказать.

Вздыхаю и быстро одеваюсь, чтобы не нарваться на наставления мамы и инструкции из ряда «Будь ласковой, он же сам пришел».

На улице заметно похолодало, стылый воздух обжег легкие, но я подхожу к нему.

- Я на минуту, Глеб. Скажи уже, зачем ты на самом деле пришел?

- Давай не на улице. Может кофе?

- Я потом не усну, - огрызаюсь и ежусь от порыва ветра.

Теперь ночи все холодными будут, осень как никак. Она полноценно захватила город - и деревья оголились, и под ногами уже не желто-красный ковер, а все больше серое месиво.

- Тогда в машину прыгай, я печку включу.

Киваю, потому что заболеть не хочу.

Внутри его дорогого премиального внедорожника пахнет чем-то знакомым - кожа, парфюм с нотками абсента и древесина. А еще кем-то чужим - сладким и немного восточным. Морщусь. Правильно, теперь с ним рядом катается другая, даже сиденье отрегулировано под нее. Чуть дальше, чем я привыкла - ровно на разницу в росте.

- Зачем ты приехал?

Не знаю почему, но ответ на этот вопрос - честный ответ - мог бы многое решить сегодня.

Суд по разводу назначен через неделю, и он больше формальность. Делить с Громовым мне нечего - квартира его, машина его, а вот Мишка - мой. С чем пришла в эти отношения, с тем и ухожу.

Хотя, нет. Вру, конечно.

Глеб дал нам с сыном щедрые отступные, которые я могу использовать как первоначальный взнос за квартиру. Он даже предложил помочь с выбором, чтобы мне было проще. Видимо привык, что без него я и шагу сделать не могу.

Но я отказалась.

Кроме этого попросил не «суетиться с алиментами». Юрист подготовил двустороннее соглашение, по которому он обязуется выделять сумму на ребенка. Это больше, чем я могла бы получить от его официальной зарплаты и это было… унизительно.

В какой-то момент мне даже пришла в голову шальная мысль отказаться от такой помощи, но сидеть на шее у матери и выпрашивать деньги на еду и одежду для Миши - еще хуже.

- Я беспокоился о тебе и сыне, - наконец-то отвечает и нервно постукивает пальцами по рулю. Дорогая кожа глухо отзывается от этих прикосновений.

- Не надо. Мы… живем дальше.

- Да вижу я как живете. Мама тебя наверно изводит. А Миша? Он совсем потерял форму, исхудал! Он вообще ест? Занимается? Ему не нужно было уходить из школы и из команды. Все это твоя блажь? Знаешь, он должен вернуться и делать то, что положено.

- Что? Сидеть на скамейке запасных? - усмехаюсь, ядовито выплевывая слова.

- Добиваться шанса быть в основе! - настаивает Глеб.

- Или твоего одобрения? Кажется он перерос все те обещания, которые ты ему когда-то давал, - бросаю зло, не смотря на мужа, но знаю, что это заденет его сильнее чем любые оскорбления, потому что… он обещал.

Тринадцать лет назад, через несколько дней после нового года я схватился своего малыша на руки и с грохотом хлопнув дверью выбежала на улицу.

Я помню тот вечер до мельчайших деталей.

Снег падает, небольшой морозец, никакого ветра, я унимаю свои слезы и хотя обида душит - стараюсь не раскисать. Это все мама виновата. Опять она со своими нравоучениями, что я еще молодая, что одна с ребенком, а нужно личную жизнь устраивать.

- Найди себе мужика, Тань! Три года прошло! Ты себя схоронить решила? Так и легла бы рядом со Степкой, прям там в землю!

Моего мужа не стало после автомобильной аварии. Все оказалось до банального просто и вместе с тем страшно. Он ехал с ночной смены - ливень стеной, водитель встречной машины не справилась с управлением. Только там был огромный джип на жестком каркасе, а у нас старенький Логан.

Когда узнала - думала умру в тот же миг, но под почти замершим моим сердцем уже билось Мишино. Ради него все выдержала. Опознание, похороны, поминки, девять дней, сорок дней, роды, пневмонию и три месяца в реанимации. Первый день рождение, нотации мамы и сочувственные, липкие, «понимающие» взгляды всех знакомых. Замужних, одиноких, учащихся подруг, которые изредка вспоминали обо мне сообщениями в социальных сетях: «Как дела?».

Потом все устаканилось, кроме маминого желания найти мне пару. Сегодня просто был очередной взрыв и я свалила из дома.

Ноги сами привели меня в парк на каток. Здесь неспешно катались дети с родителями, парочки, одиночки. В кармане денег оказалось немного, поэтому я взяла коньки в прокат на полчаса только для Миши. Мы уже не первый раз оказывались здесь, и несмотря на падения сын обожал лед.

- Маааа! Смаатли! - он смешно растопыривал руки и пальчики, делал маленькие шаги и, конечно шмякался на лед. - Он такой твелдый! И прозрачный. Как стеклыфко! - Мишаня подпрыгивал от восторга и надувал порозовевшие от мороза щеки.

- Иди сюда, чемпион, - смеялась я, протягивая ему руки, помогая продвинуться чуть больше чем на десять сантиметров без полета пятой точкой вниз. - Стой на ногах, пожалуйста. Не разводи их в стороны.

- Да кто ж так учит кататься-то?! - до меня донесся грубый, возмущенный, нравоучительный голос со скамейки за бортиком. Там сидел мужчина в темной куртке и штанах, засунув руки в карманы. На ногах коньки, лицо хмурое. Сидел один, словно отшельник или маньяк. То ли жертву ищет, то ли уединения - странный в общем тип.

Делаю с Мишей еще один круг, игнорируя его замечание, но едва мы вновь пересекаем траекторию в зоне видимости и досягаемости незнакомца, как он встает на ноги, выходит на каток и, схватив сына за шкирку, приподнимает надо льдом и катится прочь от меня. По окружности катка.

- Эй, вы куда?! Вернитесь! - ору как ненормальная.

Возвращается через секунд двадцать, пока я ошарашенно смотрю на это «шоу», хлопая глазами и ртом как выброшенная на берег рыбка.

Ребенок мой, довольный до безумия, глядит на этого самаритянина как на божество, а я подтаскиваю его за руку к себе, чтобы создать видимость контроля ситуации

- Ну что, чемпион, понравилось? - незнакомец меня игнорирует, медленно присаживается и опирается одним коленом на лед.

Лицо искажается - кажется ему больно.

- Да!!! - с восторгом подпрыгивает Мишаня. Они дают друг другу «пять».

Прокашливаюсь.

- Я могла бы заявить на вас в полицию за похищение, - дерзко смотрю в красивые темные глаза. Его бровь приподнимается. - За кратковременное похищение, - поправляюсь я тут же.

- Что ж, справедливо. Но тогда вам нужно знать мое имя, так будет проще.

Киваю.

- Тогда представьтесь уже.

Какое глупое знакомство. И какая глупая я.

- Глеб Громов, - тянет руку, снимая варежку. И я тяну в ответ, а он неожиданно разворачивает ладонью вверх и целует. Холодной кожей чувствую его горячие губы и трехдневную щетину. - Готов понести наказание за свою выходку - научить этого чемпиона кататься как профи, например.

- Правда? - сын воодушевленно смотрит снизу вверх.

- Правда, - кивает Глеб. Уже совсем не хмурый и не страшный. - Если твоя мама разрешит и представиться наконец-то, а то у меня заканчиваются идеи как выведать ее имя.

Я смеюсь. Так это был подкат? Буквально.

- Таня. Меня зовут Таня, а это - Миша, и лучше вам не давать обещаний, которые не под силу сдержать.

- Я всегда держу свое слово, Тань, - подмигнул он.

С тех пор прошло тринадцать лет. Глеб много чего наобещал нам и даже кое-что выполнил. Стал Мише отцом, а мне - мужем. Научил сына кататься как профи и взял в свою команду. Делал меня самой счастливой женщиной на свете, но… до тех пор пока считал это необходимым.

Просто идеальный механизм дал сбой, а я не могла ему дать то, что когда-то обещала. Не родила сына.

Скинув морок воспоминаний смотрю на Громова. Он изменился с того вечера тринадцатилетней давности. И я тоже.

- Глеб, ты больше не приходи, - прошу его.

- Я имею право. И сказал тогда глупость про Мишу. Прости меня. Он поймет и остынет, а потом я с ним как с мужиком поговорю.

- Я так не думаю, - отвечаю честно. - Дело не только в твоих словах, ты же знаешь.

Он ворчит себе что-то под нос и качает головой.

- Уезжай, тебя невеста ждет, - открываю дверь, впуская в салон холодный воздух. - И, прощай.

Не дожидаясь ответа убегаю в подъезд, стараясь дышать, хотя сердце стонет и так гулко колотится в груди, что кажется барабанные перепонки лопнут. Больно. Очень больно.

Но теперь я точно знаю, что могу двигаться дальше.