Измена. Мое сердце - лёд (СИ)

Глава 20

Миша.

Миша был уверен, что еще немного и он закончится. Вообще. Совсем. Вот прямо здесь.

- Еще ускорение! - орал Ильясов. - Дайте финалочку! Проигравшие отжимаются тридцать раз.

Ой, бля. Ну уж нет.

Короткий взгляд на напарника - сегодня это Костя Быстров - передача. «Быстрый» промазал. Миша мог бы и сам, но у того позиция убойная. В итоге процент его реализованных шайб так и остался минимальным, а стопроцентно голевую передачу не засчитают, пусть даже это всего лишь тренировка.

Тренер их гоняет не просто так - Громов все понимал и терпел, сцепив зубы. Никто в команду не был против такого режима, хотя все прилично задолбались, а финальная серия еще даже не началась.

Свисток.

- Закончили! Все сюда, проигравшие начинают отжиматься и вникать, - пробасил Ильясов.

Миша принял упор лежа. Чертов Быстров, могли бы сравнять и даже отыграться. А теперь… Раз, два, три…

- Завтра у нас первая игра в финальной серии. «Звезда» - команда нам знакомая, побеждать ее можно, нужно и вполне нам по силам. Все мы знаем как они играют, но это не значит, что их тренерский штаб протирает портки на скамейке.

- Но они считаются фаворитами, - выдохнул Тихонов.

Миша усмехнулся, поднимаясь на ноги. Тридцать отжиманий! Он просто мечтал добраться до раздевалки, а сейчас придется выслушивать целую лекцию благодаря длинному языку капитана. Вот срань!

- Спасибо за напоминание, Савелий, - кивает Ренат. - Но для особо внимательных и крайне одаренных замечу, что вначале сезона «Атлант» был не просто в аутсайдерах, а еще ниже. Ниже плинтуса, товарищи. Я принял вас на воспитание, как разнузданный цирковой балаган. Скажу сразу - пришлось тяжко и до сих пор с вами, оболтусы, не сладко. Но попытка вытащить команду не просто в плей-офф, но даже довести до финала удалась, а значит вам под силу разнести «Звезду» на молекулы. В выскочек может никто не верить, но именно такие команды творят историю.

Тихонов молча кивнул, соглашаясь с тренеров, а Миша лишь усмехнулся.

- Я сказал что-то смешное, Громов?

- Нет. Просто «Звезда» не та команда, которая позволит «выскочкам» вроде нас легко прогуляться вдоль их ворот.

Ильясов хищно усмехнулся.

- Хорошо, что ты это понимаешь. Надеюсь, что каждый из вас придерживается такого же мнения? - требовательно спросил Ренат.

Парни синхронно закивали.

- Сейчас все в душ и отдыхать. Проигравшие собирают инвентарь. Сбор на игру в час дня, здесь быть в двенадцать - разберем стратегию на первую игру серии и дам установку. И постарайтесь отдохнуть, пожалуйста.

Команда потянулась в раздевалку. Миша помогал собирать шайбы, конусы, шины, поэтому покидал коробку одним из последних.

- Зайди ко мне после раздевалки, - попросил Ильясов, когда Громов проходил мимо него.

Он не мог знать наверняка о чем тренер хочет поговорить, но догадывался. Варианта всего два - игра и место Громова в команде или о маме.

Первое предпочтительнее. Миша искренне не хотел становится во второе звено и связку с Костей. У них с Быстровым коннекта не случилось от слова совсем. За пределами льда парни отлично ладили, но в игре чего-то не хватало. К тому же Быстров действительно не умел реализовывать стопроцентно забивные моменты.

За что Ильясов держал его в команде? За отличную работу в защите. Он не тафгай, но наводил на соперников страху. А его умение «разбросать» нападающих по углам стало за этот сезон почти легендарным.

Что же до отношений тренера и мамы… у них уже был такой разговор.

Громов не был слепым - он знал, что между ними что-то не заладилось и, положа руку на сердце, не возражал если так все и останется.

Маме хотелось, чтобы Миша поступил в хороший ВУЗ и получил престижную профессию. Громов собирался после школы не в лучший университет, а в тот, куда возьмут по баллам. И лучше в Москву, потому что там самые крепкие юношеские сборные при хороших клубах.

А еще он знал, что несколько скаутов посещают матчи, чтобы присмотреть свежачок.

Собственно все об этом знали, но никто не знал когда именно они приезжают и по какому принципу ведут отбор.

Но если предположить, что на него обратят внимание, то он захочет уехать, и было бы здорово, чтобы мама сделала тоже самое. Ей оставаться с бабушкой в одной квартире никак нельзя. Она там просто зачахнет. Тренер не торопиться предложить ей жить вместе - может это и хорошо, она ведь только рассталась с Глебом - года не прошло! Что ей тут делать? В Москве такие возможности для ее профессии! Вкручивай людям мозги на место, получай за это деньги.

Миша был уверен, что там мама найдет себе место и будет счастлива.

С такими мыслями он оказался у двери тренерской и постучал в нее.

- Проходи, садись.

Формально Громов уже вошел, но раз тренер просит присесть, значит разговор будет серьезным. И нет, не про маму.

Миша сделал то, что просил Ренат.

- Как играется?

Парень пожал плечами.

- В рабочем режиме.

Ильясов усмехнулся.

- Щенки. Вы про рабочие режимы слышали только из «Молодежки». Нафантазировали себя велики и непобедимыми, а теперь нос задираете, - выдал тираду, скрестил руки и уставился на парня напротив так внимательно, словно собирался разобрать его по косточкам.

Мише даже стало как-то н епо себе, хотя за последние полгода ему казалось, что он привык ко всем этим «приколам» тренера.

Он мог так вызвать и поговорить с каждым из команды. Про себя этот своеобразный жест парни величали «рандеву с дрессурой», потому что никто не возвращался после такого прежним.

Исключительно возвышенными и одухотворенными.

Или выставленными из команды.

На счет последнего Миша не переживал. Ренат, конечно, мог выкрутить какой-нибудь крендель, но вряд ли рискнет сейчас избавляться от своего главного козыря в противостоянии с Глебом. А Миша если был не «Джокером», то как минимум тузом. И сколько бы взрослый (язык у парня не поворачивался назвать того мужчину «старшим») Громов не изучал его игры, Миша знал что мог удивить.

И отравить существование своему отчиму в любой из игр.

В каждой игре.

И не только мог, но будет активно напрашиваться делать это.

- Почему перед первой игрой вы решили поговорить со мной, а не с капитаном? Разве не ему даются основные установки?

Ренат молчит и смотрит на Громова давяще. Проверяет? Нет, Миша не станет изображать из себя первую скрипку. Не в этом сезоне. Не в этой команде. Или в этой (хер знает какой частью к нему повернется фортуна), но не перед финалом.

- Ты отлично со всеми сработался, даже с Савелием.

- Это не важно. Я не собираюсь никого подсиживать.

- Думаешь он бы не стал.

- Да срать я хотел на то, что он бы стал. И если говорить на чистоту, Ренат… - зависает он, потому что они никогда (никогда! и Миша вдруг четко это осознал) не обращались к тренеру по отчеству. Фамильярность, мать ее. - Я не верю, что Тихоня подсидел бы меня, будь мы в противоположных позициях.

Ильясов кивает. Соглашается с ним.

- Ты еще неоперившийся, смотрящий на жизнь сквозь розовые очки, пацан. Но за позицию твою я тебя уважаю. Думаю, что отец тобой бы гордился.

Миша тут же взвивается на ноги и наклонившись над столом, упирая кулаки в дешевую икеевскую столешницу огрызается.

- Срать мне на Глеба. Я этого урода никогда не прощу. Хотите знать мою мотивацию на игру - опустить и его и Женю Леденцова. Натянуть на их же льду.

- Окстись, парень. Я не про Громова уж точно. Я про твоего отца, - он вбивает последнее слово словно копёр сваю в мозг Миши.

И снова тишина.

Миша молчал, потому что никогда, даже с мамой (особенно с мамой) не поднимал эту тему. Он знал, что Громов только отчим, но все свои сознательные годы считал его своим родным отцом, до того момента как произошло это предательство. Что же до первого маминого мужа… Миша тоже кое-что про него узнал.

Им в школе задали сочинение на тему кто по профессии их мама и папа. Он без труда написал о том, чем занимаются родители - один тренер хоккейной команды, а мама психолог. И когда он принес свою работу ей на проверку она расплакалась. Этот трогательный момент казался девятилетнему Мише странным, но очень горьким, поэтому он стал спрашивать маму из-за чего она так плакала и не отстал, пока не рассказала.

Его отец, Степан Николаевич Ворошилов, был мастером смены на химическом заводе. Старшим, первоклассным специалистом. Его жизнь закончилась неожиданно и трагически - автомобильная авария. Миша тогда еще даже не родился.

И хотя мама никогда не говорила про Мишиного отца напрямую она часто рассказывала ему сказку про отважного героя - его защитника, который всегда присматривает за ним. Откуда-то издалека. Он не может появиться, не может дать совет, но незримо участвует и оберегает Мишу от неверных и опрометчивых поступков.

Позже, уговорами и лестью, через бабушку Миша узнал где его папу похоронили. Он догадывался, что мама иногда ходила к нему на кладбище, даже носила цветы - всегда белые хризантемы - и решил, что тоже обязательно должен сделать это.

- Вы не знали его, - вздыхает Громов, наконец-то отвечая Ренату. - И я не знал.

- Это не важно. Я бы тоже гордился таким сыном как ты.

От неожиданности Миша даже не нашелся с ответом.

- Ладно, иди отдыхай и не вздумай сегодня лечь поздно. Я не собираюсь ставить тебя капитанов и в связку с Быстровым тоже. Не сработались - заметил. Просто эти игры для тебя будут очень личными, Миша, поэтому дам тебе совет - не ведись на слишком очевидные провокации и не провоцируй сам. Этого всего будет в избытке. Они обязательно расставлять ловушки, и постараюсь жечь напалмом. Если Громов не вслух и осознанно, то завуалированно и витиевато даст установку выбить тебя из игры любой ценой. Понимаешь? Этого допустить нельзя.

- Понимаю.

- Отлично, - Ренат улыбнулся. - Хотя не очень убедительно. Ладно, иди домой. Теперь точно все.

Миша встал на ноги, пожал тренеру руки и вышел прочь. Из кабинета, по коридору, на улицу.

Он отправился в сторону автобусной остановки, но не дойдя несколько десятков метров свернул в цветочный магазин.

Шесть белых хризантем.

Если бы кто-то спросил у Громова почему именно шесть, то он вряд ли бы ответил.

Может быть потому что первый раз, когда он собрался посетить могилу отца у него денег хватило только на это количество.

Три года назад он откладывал, копил, отказывал себе в шоколаде, коле и чипсах, чтобы накопить на цветы и транспорт и приехать туда, куда мама никогда его не брала. Миша не просился, не настаивал, но однажды он понял, что ему нужно познакомиться с отцом.

Не было цели сделать больно маме или Глебу. Он не собирался выставлять свой жест как протест или подвиг.

В самый первый раз Миша просто прогулял английский. Громов устроил ему целую лекцию о том, что занятия стоят денег, что дисциплина важнее всего, что знание языка - один из базовых навыков современного человека (сам-то он владел только русским и русским матерным, но это совсем не важно).

Мама попросила Мишу больше так не делать. Она как будто видела своего сына на сквозь и его «легенда» о том, что он просто зависал у Влада в гостях, на нее едва ли произвела впечатление. Она просто спросила все ли хорошо? Миша кивнул. Мама поверила.

Потому что все именно так и было.

У Громова не было опыта посещения кладбища до этого. К счастью к тринадцати годам жизнь оградила его от необходимости видеть смерть, не считая бесконечных сводок новостей.

И все же, зайдя на территорию кладбища, он уже тогда понял, что во всем мире вряд ли можно найти место страшнее и печальнее. Высоки деревья, безжизненная земля, узкие тропинки и правильные одинаковые квадраты, некоторые с оградами, некоторые нет.

Миша узнал у смотрителя где и как найти нужное - добрался до него минут за пять, обошел. Он только встав перед камнем понял, что на несколько секунд задержал дыхание и не сразу решился поднять глаза.

Ворошилов Степан Николаевич.

Сын. Муж. Отец.

Даты жизни.

И фото - крупный план, прямо на камне. Наверно лучший ракурс. Молодой, здоровый, красивый мужчина. Ему было… Миша посчитал, чуть больше двадцати.

Копия. Миша был копией своего отца.

Сжав в кулак хризантемы, прямо как тогда, в самый первый раз, Громов снял со шпингалета низкую дверку у оградки и сделал шаг вперед. Можно было бы и перешагнуть, но так не принято.

- Привет, папа.

Миша остановился на мгновение, потом положил свежие цветы на столик и занялся уборкой. Достал из соседнего ящика метлу, расчистил весь квадрат от грязи, веток и листьев, что остались с осени. Убрал засохший букет.

Очень старый. Наверно мама и не приходила с тех пор как… давно в общем наверно не была.

Миша не винил ее, нет. Возможно, что однажды он попросит рассказать ему какие у них были отношения. Так или иначе через ее истории, через сказки на ночь, он всегда был рядом.

Только сейчас Громов понял, что даже с приходом в их жизнь Глеба сказки не заканчивались, по крайней мере до тех пор, пока мальчик не почувствовав, что готов выбрать из-под маминого крыла попросил больше не укладывать его. «Я же не маленький», - сказал он тогда.

И чувствовал себя так же.

Это случилось после того, как Глеб взял Мишу на рыбалку. Мальчик был в восторге от предстоящего приключения, а его отец (отчим, конечно) рассказывал о том, что нужно быть тихим, сдержанным и усидчивым. И что не стоит парню его возраста (восьми лет) так надеяться на маму. Она его самый близкий человек, но характер и стержень под юбко не найти. Прозвучало грубо, но у Миши не было других примеров и авторитетов.

- Ну вот, так лучше.

Когда Громов закончил подметать и даже вынес на ближайшую стихийную свалку старые увядшие цветы - то положил свежие к изголовью, а потом присел на скамью.

- Прости, что давно не приходил, папа. Виноват, - он пожал плечами и оперся локтями в колени. - Я скучал и пытался защитить маму. Ты знаешь, она развелась с Глебом. Этот придурок изменил ей и теперь снова женат. Да, у них с той женщиной будет ребенок. - Он горько усмехнулся. Пропускать через себя эти воспоминания снова оказалось неприятно. Мамины слезы, попытки утром улыбаться после ночи рыданий, особенно когда ее лицо было настолько опухшим, что можно было бы прилечь головой и плавать как на водяном матрасе.

- Ты только не переживай, я забрал ее оттуда сразу как мы обо всем узнали. И думаю, что это к лучшему. Сейчас она работает в другой спортивной команде, и я там тоже играю. Представляешь, папа! Играю. Надающим в первом звене. Ренат иногда меня спускает во второе, но это для острастки. Говорит, что гордится мной. А сегодня сказал, что ты бы тоже мной гордился, - голос Миши дрогнул. Странно, но он, обычно никогда не сентиментальный, уравновешенный и спокойный, мог так легко растрогаться именно здесь. Сбросив все барьеры и все установки, которые в него вкладывал Глеб, спорт, общество. - А я подумал, что наверное не смог бы, если ты даже не знаешь. Пап, я теперь хоккеист, и кажется хочу заниматься этим всю жизнь. Ну знаешь, построить карьеру.

И в этом Миша сам признался себе тоже впервые.

Здесь и сейчас.

И наверно это самое важное и правильное, что он может делать. Нет у него никакого желания податься в архитекторы или инженера. Отучиться - да, но всерьез проектировать здания, оборудование, что-то еще - не его.

Лед, скорость, адреналин и тренировки. До скрежета в зубах, ломоты в суставах и боли в мышцах. А потом - победа. Такая сладкая, такая долгожданная.

Миша улыбнулся и наконец-то поднялся на ноги.

- Папа, спасибо. Спасибо за то, что ты был у мамы. Спасибо за то, что ты мой…

И Миша ушел, зная, что еще обязательно вернется, чтобы рассказать о том, что победил.