Измена. Мое сердце - лёд (СИ)

Глава 4

Миша Громов.

Он шел домой под дождем и, кажется, промок до нитки.

- Вот, срань! - выругался, свернув в ближайшую арку, чтобы переждать внезапный ливень. Первый в этом сентябре.

Мимо шла группа одноклассников, от которых он и старался побыстрее убежать. Позорно и непривычно. В своей школе все было иначе. В своей школе он был центром веселья и зависти. Друзья. Лайтовые преподы. Идеальная семья, любимые и любящие его родители. И пусть отец слишком строг на тренировках, зато во всем остальном - лучше не найти.

Как же быстро все это закончилось.

Миша пнул валявшийся на земле красочный флаер носком своих кроссовок, тех, что Глеб привез из командировки в Турцию. Точно такой же он выкинул дома в ведро.

- Эй, «Тучка», в хоккей играют клюшкой, а не кроссами. Или решил футболистом заделаться? - гоготал Савва, и все его подпевалы. И там не только парни из класса, а частично состав «Атланта».

Да, он знал про эту команду. Смотрел с отцом одну или две игры и вдоволь прошелся по всем их болевым точкам. Отсутствие координации, взаимосвязи между звеньями и игроками в частности, старая форма, старый инвентарь, крошечный стадион, который казалось чудом еще стоит и не рассыпается на кирпичи. И главное - постоянные просёры.

«Атлант» словно разминка для каждого клуба в лиге - груша, чтобы поставить удар. Тренировочка.

- Иди на хер, Тихий. Лучше читайте молитвы Скандинавским богам, а то «Викинги» вас на дыбе вздернут и даже не вспотеют.

Миша умел язвить, а здесь хотелось опустить этого придурка также жестко, как он сам отхватывал.

Каждый день.

Каждый чертов день в этой дебильной школе.

- Ты, бл*ть, нарываешься, - идиот кинулся в его сторону, но парни его остановили, со словами, что перед игрой не стоит.

Жаль. А то кулаки так и чесались.

Сам он не мог, а нарываться как следует еще не научился. Но Миша был близок к цели как никогда. А впереди целый учебный год, который просто придется перетерпеть.

Правда было и то, что волновало его сильнее, чем стремительно схлопнувшееся детство и потеря привычного круга общения.

Мама. Она плакала и переживала. Переживала и плакала. И так постоянно на протяжении всех дней, едва они пересекли порог бабушкиной квартиры. Миша и понятия не имел, что баба Таня такая. Нетерпеливая, нетерпимая, прямая и жестокая. Не к нему - нет. К своей дочери. И он не знал как помочь маме, а этого ему сейчас хотелось больше всего.

Дождь закончился и Миша быстро добежал до дома, молча скинул рюкзак и сменку в прихожей, чтобы забраться к себе и потупить в телефоне еще часик до того как начать учить уроки, но в комнате его ждали.

- Привет, мам, - он непроизвольно улыбнулся.

- Привет, Миш. Я тут… - она без долгих вступлений и молча протянула ему флаер, - билеты купила на игру.

Ха! Они на это ледовое поЗорище еще и билеты продают?

- Зачем?

- Ну как же? Сходим, посмотрим. Понаблюдаешь за игрой как зритель, расскажешь свои впечатления.

- Да я итак могу тебе все рассказать, что это не команда, а… - Миша осекся, потому что мама, которая только что улыбалась (чего давно не было замечено) и была полна энтузиазма провести с ним время, сразу поникла, как цветок лишенный солнца.

- Мы могли бы сходить вместе. Как раньше.

Нет, он не настолько конченый, чтобы отказать ей в единственном, о чем она его попросила за последний месяц.

Не мог. Не имел права.

- Я не скучаю по тем временам, - Миша старался, чтобы его голос звучал уверенно и вместе с тем равнодушно, - но если хочешь, выведу тебя на хоккей, а потом пойдем в бургерную и отметим это дело.

Уже в субботу вечером, накинув худи с глубоким капюшоном, он входил на стадион, чтобы занять место сразу за скамейкой «Атланта». Мама кажется была довольна и лишь с некоторым интересом посматривала на него. Считывала реакцию, смотрела как он будет себя вести.

Это у нее, конечно, профессиональное.

Главное не выдать свое раздражение и… ностальгию.

Стадион, как он и ожидал, оказался маленьким, кресла давно стоило заменить, атрибутику обновить, а выкаченные на лед ворота кажется в некоторых местах проржавели (!) - просто без комментариев. Кто вообще инспектировал и допускал их в лигу?!

И все же…

При виде коробки и команд на раскатке - сердце Миши гулко ёкнуло.

И этот типично стадионный запах проник в легкие, заставляя дышать еще глубже - лед, пот, металл и дерево. Как бы было неприятно это вспоминать - он скучал. И по тяжести формы, и по тому как клюшка лежала в руке, и по заброшенным шайбам, пусть даже не в игре, а лишь на тренировках.

Миша любил хоккей. Любил и одновременно ненавидел, потому что…

- Смотрите, «Тучка» вышла из своего укрытия! Прости чувак, у нас запасных хватает! - Громов услышал голос Савелия Тихонова и нестройный гогот команды.

Миша поднял руку и показал средний палец своему однокласснику, который не оставлял сомнений в том, куда тому стоит сходить со своим гнилым языком.

Мама рядом тут же напряглась, но до того как на успела вставить свой комментарий они оба услышали мужской жесткий окрик.

- Савелий, я не понял?! Ты у нас второй Буре или первый Овечкин?! Марш в раздевалку, игра через десять минут!

Миша видел только сине-черную бейсболку, но понимал, что так со своими игроками может разговаривать только главный тренер.

Он даже разглядывать того не стал. По фиг!

Главное продержаться три периода, а потом объяснить маме, что в плане хоккея у него больше никаких ни планов ни иллюзий не осталось. Больно убедительно отец… то есть Глеб, все ему разъяснил.

А когда наконец закончили заливку льда и представление команд, раздался стартовый свисток.

Игра началась.

Миша не ожидал от «Атланта» высоких результатов. Да и откуда им взяться, если в каждом звене есть просадки. Не хоккей - цирк какой-то. Вот защитник третьего звена, Гололобов, крутит головой по сторонам. Его тут же обокрали, и нападающий «Викингов» уже забросил шайбу в ворота.

- Проще, чем у ребенка отобрать конфетку, - усмехнулся он вслух, комментируя игру для мамы, чтобы она тоже понимала, что именно происходит.

- Кажется, что номер «Восемь» просто не сосредоточен на игре, - ответила она.

Миша закатил глаза.

Он словно и забыл, что Татьяна Громова работала вместе с отцом последние лет десять и знала про хоккей не меньше, чем он сам. Плюс она могла без особых проблем прочитать моральный настрой игрока, и для этого ей не нужно было даже с ним разговаривать. От этого иногда становилось жутко и неуютно.

Миша тут же дал себе мысленный подзатыльник. Какой отец?

Глеб - не родной, никогда им не был и не будет. Скорей бы уже были подписаны все документы, может тогда его мама сможет спокойно жить дальше.

Пока он думал об этом прозвучал свисток. Первый период закончился со счетом 0:2 не в пользу «Атланта». Команда уходила под трибуны, а вслед им летели колкие фразы тренера.

«Если бы я хотел посмотреть на фигурное катание, то купил бы билет на шоу Плющенко!»

«Гололобов, ты защитник или декорация? Давай тебе на шлем бантик повесим, чтобы ты смог соответствовать!»

Он продолжал сыпать этими едкими оскорблениями в адрес своих игроков, а сидящие на ближних трибунах зрители всё слышали и хихикали.

- Хам! - возмутилась мама. - Кто так разговаривает с ребятами, да еще и вне раздевалки?

Мише было все равно, потому что они действительно заслужили это, и результат на табло - лучшее тому подтверждение. Да и Тихонов перестал выставлять зубы на просушку.

Второй период прошел ровнее.

«Атлант» сравнял счет, а их тренер, на спине которого красовалась надпись «Ильясов» и номер «23» продолжал раздавать комментарии, которые могли даже тихоню довести до нервного срыва.

А еще он смотрел на них.

На него, Мишу, и на его маму. Допустим он мог узнать парня, но в прошлом столкновении со «Звездой» эту команду выводил другой тренер. Но зачем на маму-то так зыркать? За такие взгляды можно и зыркалок лишиться!

К тому же… Ильясов Ренат не был для Громова младшего него фигурой неизвестной. Несколько раз он всплывал в разговорах Глеба, и его папа, то есть бывший тренер, всегда относился к нему с раздражением, даже презрением. Называл выскочкой и неуравновешенным, эксцентричным идиотом.

Второй период закончился со счетом «2:2», а в третьем «Атлант» все-таки смог навязать свою игру выдохшимся «Викингам» и вырвал победу. Шайбу на предпоследней минуте забросил Савелий Тихонов и теперь вел себя как горилла, празднуя это достижение.

Миша запыхтел от досады.

- Пойдем? - он хотел уйти сразу после свистка.

- Подожди, - попросила мама. - Кажется еще не все, смотри что-то происходит.

«Друзья! Не расходимся! - объявил стадионный комментатор. - Сейчас будет любимая часть программы для всех, кто пришел на игру и поддержал нашу команду. Игроки выберут счастливчика, который может попытать счастье и забросить шайбу в ворота. Если попытка будет удачной - мы подарим ему ценный приз, если нет - что ж, это будет отличное воспоминание!»

Трибуны погрузились во мрак, в затем замелькали прожектора. Синий, желтый, красный. Бесконечный калейдоскоп огней, который резал по глазам. Команда на льду совещалась, затем они показали какой-то жест тренеру и во мраке один единственный прожектор загорелся над Мишей.

Тишину тут же сменили восторженные перешептывания и аплодисменты поддержки.

Миша знал, что его выбрали не случайно и отказаться, сбежать, встать и уйти, положив на этот сраный вызов было бы лучше всего, но… он не мог. Мама вцепилась в его колено и даже сквозь джинсы он чувствовал какая холодная у неё ладонь.

- Ты не обязан, - шепнула она.

- Ерунда какая, - усмехнулся он, встал на ноги и двинулся вниз, хотя внутри все рвалось на части от необходимости идти на лед вот так, по принуждению.

Он всегда стремился туда - в коробку, но Глеб держал его на скамейке, а теперь когда поставил на хоккее крест - от него ждут… провал! Чтобы с фанфарами и треском. Чтобы унижение катилось за ним еще несколько месяцев к ряду.

- Привет, чемпион. Размер коньков? - уточнил второй тренер, пожимая ему руку.

- Сорок второй.

Выдали нужную пару. Потребовалось минуты три, чтобы как следует зашнуроваться. Пальцы привычно и быстро справились с задачей.

- А знаешь почему твой отец не выпускал тебя на лед, Громов? - неожиданно спросил у него Ильясов, до того как будто не замечавший, кого именно вызвали бить шайбу. И не дожидаясь ответа Миши, добавил. - Боялся, что ты будешь играть лучше, чем он.

Трибуны стихли, все игроки, кроме вратаря покинули коробку. Шайба на центральной точке вбрасывания, клюшка в руках, шлем на голове и слова, которые набатом бьют по ушам.

«Лучше, чем он. Лучше, чем он. Лучше…»

- Тучка, давай! Только не плачь потом горючими слезами, - громогласно простебал Тихонов.

- Лучше, чем он, - шепнул Миша сам себе.

Лед звонко хрустнул под коньками, когда Громов сорвался с места. Несколько шагов для разгона, ложный выпад, замах и шайба летит ровно туда, куда он даже не смотрел. В девятку.

Вот так!

Стадион взорвался аплодисментами и криками, ведущий поздравлял и объявлял «ценный» приз - годовой абонемент на посещение матчей. Игроки «Атланта» смотрели на него с толикой пренебрежительного одобрения. «Неплохой бросок», «Захаров устал просто», «Вот тебе и запасной!». Даже Тихонов усмехнулся и показал два больших пальца вверх: типа «классно», а затем два средних, за что тут же отхватил от Ильясова по шее.

Миша нашел глазами маму. Она улыбалась, хлопала в ладоши и смотрела на него как на героя!

И кажется впервые за последние недели была по-настоящему счастлива.