Измена. Я отыграюсь! (СИ)

Глава 48

В машину погрузились все ('Ну а вдруг опять застрянем? Кому тогда толкать?), рванули с гиканьем и улюлюканьем — будто кавказские родственники уродливой невесты за сбежавшим из-под венца женихом. И нам повезло. Я сама, первой, приметила Стаса на ближайшей заправке у дороги. Он стоял под фонарем, привалившись к высокому капоту своего джипа, курил, пил кофе из картонного стаканчика, и смотрел куда-то в пространство перед собой.

— И простите меня дуру старую, — завела было издалека как всегда боевитая и инициативная Натаха, но получила локтем в бок от мужа и замолчала.

— Здравствуйте. Нам бы объясниться, — Олечка Сергеевна подступила ближе и подала руку, представляясь: — Меня зовут Ольга Сергеевна Попова. Я бухгалтер Елены Георгиевны и, так уж получилось, невольная участница случившегося… балагана.

Стас посмотрел ей в лицо, вздохнул, но на рукопожатие ответил. А потом стоял и слушал то, что говорила Олечка Сергеевна, а следом за ней бормотал, оправдываясь, Павел при поддержке зачем-то поддакивавшей ему Юленьки.

— Простите нас, мы правда не ждали, что так выйдет. Были уверены, вы и не подумаете ехать…

— Ну пожааалуйста! А Елена Георгиевна тут вообще ни при чем. Это все мы! Честно!

— Такие дела, Станислав Дмитриевич, — подвела черту Ольга Сергеевна и отступила в сторону, взглядами призывая более молодых и куда менее трезвых сослуживцев сделать то же.

— Мне еще до звонка этого вашего, — Стас указал подбородком в сторону кучки моих подчиненных, кравшихся в сторону припаркованной машины, — охрана показала видео. Как тебя заталкивают в машину два мужика в масках. Я ж после поднял на уши полгорода…

— А потом приехал сам, — откликнулась я и пьяно шмыгнула носом, расчувствовавшись.

— Еленочка Георгиевна, вы как? С нами или?.. — прокричали мне от машины.

Я обернулась, махнула рукой и вновь посмотрела на Стаса:

— А у меня сегодня день рождения…

— Знаю и даже хотел…

— Подаришь мне ночь любви?

— Ты слишком пьяна. Опять все забудешь.

Я глянула виновато:

— Ну вот так все у меня… Простишь?

Стас повел плечами и вдруг улыбнулся, будто бы оживая, внутренне оттаивая:

— Я подумаю над этим. А ты пить бросай, а то так и будешь пропускать все самое интересное. И никогда не узнаешь всей правды.

— Я знаю главное: ты приехал.

Доро́гой, пока добирались до Москвы, я опять заснула. Уже у своего дома Стас растолкал меня, дотащил до своей квартиры, где и загнал в гостевую спальню, будто в вытрезвитель.

— Не хулиганить, не бузить, а лежать и спать… Еленочка Георгиевна!

— У меня стресс и панические атаки! — заявила ему я и ухватила за неожиданную на нем, совсем непривычную футболку, которая обнаружилась под теплой курткой.

Как ни странно, эта самая футболка ему шла — красиво очерчивала фактурные мышцы груди, обтягивала крепкие бицепсы. А главное, делала Стаса еще более молодым. И почему мне раньше это в мужчинах не нравилось?..

— Не придумывай. Какие панические атаки, если ты чудом на ногах держишься?

— Сильные. Знаешь, как я испугалась, когда эти ироды мне мешок на голову натянули?

— Да что могло?..

Я привалилась к нему и пожаловалась с облегчением, радуясь, что наконец-то могу это сделать, и меня в ответ, если и отругают, но после точно приютят… Или как там у Ипполита в «Иронии судьбы»? «Подогрели, обобрали… То есть: подобрали, обогрели…». Вот, прям про меня. Только в исполнении двух разных мужчин. Один подобрал и обогрел, а второй, сука, обобрал, а после еще и угрожал!

— Макс! Он мог!

— Так… Я не понял… — Стас будто бы заледенел.

— Он был у меня недавно. Приходил вроде как в очередной раз примирения искать. Я ему высказала про цветы, а он… Понимаешь, он мне ведь реально угрожать начал! Нес какую-то чушь. Я подумала: пустословит, а когда все случилось… Так страшно стало, что думала прямо там, в багажнике, и помру.

Стас молчал и только прижимал меня к себе крепко-крепко. Стало хорошо. Я потерлась лицом о его грудь, жалея, что между нами слой ткани. Полезла вытаскивать футболку из его плотных джинсов… И тут он отстранился, смерил меня нечитаемым взглядом, развернул и придал ускорение в сторону все-таки не своей, а гостевой кровати.

— Раздевайся и ложись. Утром все обсудим. Когда ты протрезвеешь.

Я побухтела недовольно, но смирилась. И правда нечего было так напиваться. Однако правило про сон алкоголика, который, как известно, чуток и краток, сработало и в этот раз: я проснулась окончательно, вроде как даже выспавшись, когда за окном еще было темно. Телефон подтвердил: начало шестого. Адски хотелось пить, так что пришлось, пользуясь все тем же телефоном вместо фонарика, искать кухню или ванную.

Стараясь ни стуком, ни скрипом, ни шорохом не нарушить сонную тишину темной квартиры, я двинулась по коридору, как мне показалось, в сторону прихожей, а значит, и неизбежно соседствующих с ней интересных мне помещений.

В одной из комнат, мимо которых надо было пройти, горел экран почему-то так и не заснувшего компа. Оказалось, что это кабинет. Кстати, очень подходящий его хозяину — такой… типично английский. Никакого хайтека, сплошная классика. Темное дерево шкафов, обитые кожей диван и рабочее кресло у письменного стола. Я подошла, глянула на широкий экран монитора, задумчиво поцмыкала мышью, проглядывая открытые файлы и сайты, вздохнула, качая головой, и направилась, куда изначально и метила.

Ванная сыскалась быстрее кухни, и это, пожалуй, порадовало: можно было совместить приятное с очень нужным. Пописав, я после похлебала прямо из-под крана, умылась, понюхала сама себя под мышками, скривилась и, убедившись, что чистые полотенца выложены ровными стопками на полке над полотенцесушителем, решительно потянула с себя одежду, в которой, как выяснилось, и спала.