ДЕВЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

В воздухе витает приятный аромат, смесь специй и ванили. С потолка свисают старомодные люстры, делая обстановку изысканной и уютной. У меня создаётся впечатление, что попала не в ресторан, а в другой мир — роскошный и красивый. Внимание к деталям прослеживается во всём: от льняных скатертей, зеркал в латунных рамах до официантов, снующих между столиками и готовых выполнить любую просьбу — даже самую безумную или нереальную.

Опасно. Неправильно.

И всё же я закрываю глаза и загадываю желание: раствориться и появиться снова как можно дальше от этого места.

И от него.

Конечно, это не срабатывает.

Когда открываю глаза, я всё ещё в Сиэтле, пальцы моего спутника прижаты к моей пояснице, а его дыхание касается моей шеи. Я вздрагиваю, но иду вперёд.

Нас приветствует мужчина с сединой в волосах. Судя по опрятному виду и сияющей улыбке, должно быть, метрдотель.

— Добро пожаловать в Da Toscano. Чем я могу вам помочь?

Мой спутник едва приподнимает подбородок.

— Мы пришли поужинать.

— Конечно. На какое имя вы заказали столик?

— Я не заказывал столик.

«Я никогда не бронирую столик», — мысленно опережаю я.

— Я никогда не бронирую столик, но уверен, узнав о моём визите, мистер Тоскано захочет найти мне место.

Говоря это, он протягивает свою визитку. Метрдотель несколько мгновений смотрит на карточку, не решаясь, брать или нет. Я видела эту сцену десятки раз; та маленькая вспышка недоумения, которая отделяет инстинкт от разума.

Сжимаю кулаки, стараясь сдержаться.

«Не поддаваться».

Именно так теряется душа: по одному компромиссу за раз. Сначала делаешь что-то незначительное, например, принимаешь визитку или комплимент. Затем что-то более значительное, например, устанавливаешь в зал дополнительный стол или идёшь на свидание.

Всё в порядке, говоришь себе.

Ты не делаешь ничего плохого.

Но это чувство всегда присутствует.

А потом, внезапно, оно перестаёт быть просто чувством.

Это становится твоей новой реальностью.

Я дрожу, пока его рука ласкает мою спину. Меня укрывает густой мех, и я даже не должна чувствовать прикосновения. Но это не так.

Моё тело напрягается, как по команде.

— Пойдём, Цветочек. Наш стол готов.

Кроме того, что метрдотель отодвигает для меня стул, он предлагает отнести наши пальто в гардеробную. Я бросаю умоляющий взгляд на Иноуэ-сама, заклиная пощадить меня. Жестоко улыбнувшись, он предлагает мне избавиться от шубы.

Дрожащими пальцами я снимаю мех. Платье, в которое одета, не соответствует элегантности этого места. Оно короткое, с глубоким до неприличия вырезом. Голую спину обдувает кондиционер, отчего соски набухают, выступая на гладкой ткани. Может, мне кажется, но в клубе воцаряется странная тишина. С моими светлыми волосами, в кричащем платье, на высоких каблуках и с губами цвета крови я не остаюсь незамеченной.

Мне хочется прикрыться, сесть или убежать.

Но я остаюсь неподвижной.

Это платье для меня выбрал Иноуэ-сама.

«Чтобы показать меня».

Он улыбается, довольный вызванной реакцией.

А я дрожу от ужаса, что он сделает со мной сегодня ночью.

Для окружающих меня мужчин ужин в таком месте — это праздник. Для него это прелюдия. Он наслаждается, выставляя меня, наблюдая, как смотрят на меня мужчины, и зная, что никто не сможет прикоснуться ко мне.

Никто, кроме него.

Наконец, жестом предлагает мне сесть.

Мои щёки пылают, в горле ком.

— Ты прекрасна.

Его голос нежно скользит по моей горящей коже, смешиваясь с гармоничными нотами, что пронизывают зал.

От смущения у меня ноет под ложечкой.

Мне не нравится находиться здесь.

С ним.

— Разве она не великолепна?

Мэтр отвечает не сразу, испытывая видимую нерешительность.

— Она… чарующая.

Губы Иноуэ-сама раскрываются в хищной улыбке.

— Да уж. Чарующая.

«Чарующая и его собственность», — мысленно дополняю я.

Уверена, он хочет это сказать. И скажет. Более того, он заставит меня прокричать это после того, как сорвёт с меня это платье и оставит свои отпечатки на всём моём теле.

— Что… — Метрдотель прочищает горло, восстанавливая контроль. — Что я могу вам предложить?

Как всегда, я молчу. Позволяю Иноуэ-сама заказывать для меня, и не потому, что он знает мои вкусы или блюда ресторана, а потому, что ему нравится контролировать каждый аспект моей жизни. Когда замечаю, что убрали мой бокал для вина, меня охватывает приступ паники.

— Извините, произошла ошибка. Я…

— Глория.

Я замираю, поражённая суровостью его тона.

Аура тьмы и опасности, что сопровождает его, почти осязаема. Это пугает, и не только потому, что Иноуэ-сама один из самых влиятельных мужчин, которых я когда-либо встречала, но и потому, что знаю, на что он способен. Он протягивает руку к моей. Касается легонько, как это сделал бы заботливый любовник. Когда-то, помимо того, что он был жестоким и одержимым мужчиной, он был ещё и этим.

Моим любовником.

«А теперь вместо этого…»

— Цветочек, я уже заказал для тебя.

Ненавижу его, но улыбаюсь в ответ.

— Я всегда выпиваю бокал вина.

— Сегодня никакого вина.

Я шокировано смотрю на него.

— Никакого вина?

— Правильно, Глория. Никакого вина для тебя.

Словно подчёркивая разницу между мной и ним, как только один из официантов ставит на стол то, что заказал — вино ему, воду мне — он заставляет рубиновую жидкость внутри бокала покачиваться. Нюхает, прежде чем медленно попробовать на вкус и прочувствовать каждую ноту.

Я стискиваю зубы, стараясь не показаться слишком раздражённой или нуждающейся.

— Почему я не могу выпить?

Мне хочется крикнуть это, но произношу шёпотом.

Последний год выпивка спасала меня от кошмара, в который он меня вверг. Люди, что смотрят на нас, видят красивую блондинку, сидящую в компании богатого бизнесмена с восточными чертами лица. Они видят, как мы разговариваем, как я улыбаюсь. Но я не счастлива.

Я в ужасе.

Вооружённые люди следят за мной днём и ночью. Они прослушивают мои телефонные разговоры, фиксируют мои передвижения. В панике полгода назад я сбежала и обратилась в полицию. Как только вышла из участка, ко мне подошли три типа, устрашающего вида, схватили и отвели к нему. Иноуэ-сама орал на меня почти час, размахивая перед моим лицом заявлением со своим именем, потом разорвал его на тысячу кусочков, а затем избил меня так сильно, что я потеряла сознание.

Когда пришла в себя, он извинился и поклялся, что такого больше не повторится.

Я не поверила ему ни на секунду.

Но я улыбнулась.

Он начал меня раздевать, и я не сопротивлялась. Я позволила ему изнасиловать меня, овладеть мной. Как только Иноуэ-сама уснул, я впилась зубами в подушку и закричала во весь голос. И тогда я поклялась себе, что найду способ сбежать, но правда в том, что я до сих пор здесь.

Теперь я живу с ним.

Одеваюсь так, как хочет он.

Я улыбаюсь так, как ему нравится.

Позволяю ему трахать меня.

И я молюсь.

Молюсь, чтобы не понял, что я его обманываю, чтобы он не узнал, что я попросила свою лучшую подругу достать мне фальшивые документы и билет в один конец в Европу.

«Три дня», — напоминаю себе.

Мне нужно продержаться ещё три дня, а потом я смогу оставить этот кошмар позади и начать всё сначала.

Его пальцы невесомо касаются моей руки. Я улыбаюсь в ответ, стараясь казаться любящей и беззаботной. Возможно, если я угожу, он перестанет отказывать мне в том, что я ценю больше всего. И предложит мне не просто бокал вина, а целую бутылку. Он позволит мне напиться настолько, чтобы хотя бы на несколько часов позабыть о том, что я больше не властна ни над чем, даже над своим дыханием.

— Жаль, что ты так рассеянна, мой Цветочек. — Царапая, его пальцы сжимаются на моей коже. В его тёмных глазах вспыхивает жестокая искра, настораживая меня. — Потому что это необычный ужин… — Он облизывает губы, удерживая меня в напряжении. — Событие праздничное.

Моё сердце начинает биться быстрее, ускоряясь с каждой секундой.

— Что мы празднуем?

Его взгляд останавливается на моей руке, на пальцах, что сжимают крепко. Его губы растягиваются в улыбку.

Настоящую улыбку.

— Ты беременна, любимая.

Сердце пропускает удар. И падает, всё ниже и ниже. Мои глаза наполняются слезами чистого отчаяния, но я улыбаюсь.

Я должна.

— Это замечательно.

Иноуэ-сама наклоняется вперёд, приближая губы к моей руке. Когда он целует, его губы остаются прижатыми к моей коже слишком долго.

В его глазах вспыхивает зловещий, опасный огонёк.

— Особые новости заслуживают особых подарков. Что скажешь?

Хочу ответить ему, заговорить.

Но я расстроена.

«Беременна».

Даже в самых страшных кошмарах я не могла представить себе такую ужасную ситуацию. До конца ужина я не произношу ни слова. Улыбаюсь, потому как знаю, что ему нравится, когда я улыбаюсь. Я киваю. Ем. После десерта он заставляет меня встать и пройтись между столиками ради единственного удовольствия — привлечь ещё больше взглядов.

Я так потрясена, что пошатываюсь. Вместо того чтобы поддержать меня, он собственническим жестом притягивает к себе. Иноуэ-сама ухмыляется, возможно, думая, что я споткнулась, чтобы оказаться ближе к нему.

— Немного терпения, Цветочек. — Он зарывается носом в мои волосы, вдыхая запах. — Есть одно последнее место, куда нам нужно заглянуть, прежде чем мы вернёмся домой, в нашу кровать.

Словно предвосхищая момент, он хватает меня за попу.

Из его горла вырывается хриплый, возбуждённый звук.

— Это будет стоить того, поверь мне.

Мне не нравится, как улыбается Иноуэ-сама.

С тех пор как мы вышли из ресторана, он ни на секунду не перестаёт смотреть на меня и ухмыляться. Хотя я спрашивала, он не сказал, куда мы направляемся и что это за «особый подарок», о котором он говорил в ресторане.

Я волнуюсь.

Беспокоюсь.

За окном с бешеной скоростью проносятся огни.

Мои мысли тоже летят быстро.

Но не так быстро, как у него.

— Сиэтл прекрасен ночью. Правда?

Я согласно склоняю голову.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь его покинуть. А ты? — Его взгляд скользит по моему телу, наблюдая. — Ты сможешь когда-нибудь уехать?

По спине пробегает холодная дрожь. На самом деле я не просто думаю об отъезде: я его планирую.

Но он не должен догадаться об этом.

«Или может?»

— Что-то не так, Цветочек? — Двумя пальцами он ослабляет узел на галстуке и стягивает его с шеи. — По-моему, ты побледнела.

Я улыбаюсь, хотя внутри схожу с ума.

— Всё в порядке. Просто интересно, куда ты собираешься меня отвезти.

— Скоро узнаешь. Но сейчас мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

— Что?

Лёгкими движениями пальцев он разглаживает шёлк.

— Закрой глаза, Цветочек.

Я сжимаю кулаки, но подчиняюсь. Позволяю завязать мне глаза галстуком, который стягивается на затылке крепким узлом. Иноуэ-сама уже лишал меня одного из чувств — иногда даже двух, — но в этот раз всё иначе. Мы находимся не дома и не в маленькой комнате, заказанной по случаю. Пространство внутри салона невелико, его парфюм пьянит. Автомобиль в движении. Я пытаюсь уследить за поворотами, за светофорами. Но быстро сдаюсь. Мне кажется, что мы едем по кругу; видимо, он хочет меня запутать.

Неожиданно я чувствую на шее влажное прикосновение.

Это он. Его рот.

— Всё это тебя заводит, я прав?

Крепко сжимаю губы.

Я не возбуждена. Я напугана до смерти.

Последний поворот, и машина останавливается. Когда Иноуэ-сама открывает дверь, я стараюсь впитать как можно больше информации. Электричество в воздухе. Визг шин по асфальту, стук каблуков по тротуару. Неподалёку слышна музыка.

Здесь должен быть клуб, а может, и не один.

Сильные руки хватают меня, вытаскивая из машины.

— Осторожнее, ступенька.

Я инстинктивно поднимаю ноги, спотыкаюсь, но не падаю. Мы входим в большое помещение, где кто-то нажимает на кнопку. Больше одного раза. Мы останавливаемся и ждём. Затем я снова иду вперёд.

Пол трясётся, пока мы поднимаемся.

Лифт.

Мысленно я пытаюсь сосчитать этажи, но это непросто.

— Мы почти приехали, Цветочек.

Слышу, как в замок вставляют ключ, звук открывающейся двери. Атмосфера становится тяжёлой. В ванной комнате открыт душ. Вода бежит быстро, но я не слышу, чтобы кто-то пел. Как только Иноуэ-сама снимает повязку с моих глаз, я оглядываюсь по сторонам.

И бледнею.

Он привёз меня в дом Бет, моей лучшей подруги. У меня в горле сжимается комок, когда на столе в центре гостиной я вижу стопку документов, из которой торчат уголки паспорта — возможно, того самого, который я просила её достать.

Когда Иноуэ-сама делает шаг вперёд, я задерживаю дыхание.

Он не поворачивается, чтобы посмотреть документы, он не видит среди них паспорт.

Потому что смотрит на меня.

— Цветочек, ты вся покраснела.

Я обмахиваюсь одной рукой.

— Здесь жарко.

Собираюсь снять мех, но Иноуэ-сама останавливает меня.

— Мы останемся ненадолго. Пора подарить тебе мой подарок.

Я смотрю на него в замешательстве, не в силах понять.

Он подходит к двери ванной и приглашает подойти к нему.

Мне не хочется, но я подчиняюсь.

— Помнишь, что я сказал тебе в нашу первую встречу?

Я тяжело сглатываю, опасаясь худшего. Каждый раз, когда он просит меня рассказать ему эту историю, происходит что-то плохое.

Мой голос дрожит, срываясь.

— Что я твой маленький цветочек.

Иноуэ удовлетворённо кивает.

— Маленький невинный цветок, оказавшийся во власти слишком тёмного мира. — Нет. Это неправда. Не мир тёмный и хочет украсть невинность цветка, а он сам. — Я поклялся, что буду защищать тебя любой ценой, и я это сделал. Я взял тебя в свой дом, осыпал подарками, любил тебя…

Я улыбаюсь, хотя в сердце у меня смерть.

Любовь не упрекает и не требует.

Любовь не держит в клетке и не пугает.

Бойцы, которые последовали за нами, стоят у двери, готовые выполнить любой приказ. Иноуэ-сама жёстко хватает меня за лицо, заставляя посмотреть на него.

— Ты подарила мне величайший подарок, о котором только может мечтать мужчина: сына. — Я инстинктивно прикасаюсь к животу и морщусь. — Я бы не чувствовал себя в мире с самим собой, если бы не сделал тебе столь же драгоценный подарок.

Он заставляет меня развернуться, и открывает ногой дверь в ванную. Твёрдым телом Иноуэ-сама прижимается к моей спине, толкая вперёд. Мы продвигаемся вместе, а шум душа становится всё громче. Нас окутывает пар, затуманивая моё зрение. Я несколько раз моргаю, пока не различаю очертания пустой кабины и силуэт моей лучшей подруги. Бет лежит на полу. Голая.

От приступа паники не могу нормально дышать. Глаза подруги расширены, зрачки настолько малы, что почти исчезли. Я вижу жгут на предплечье, пустой шприц в руке. Я в шоке.

Мне нужно что-то сказать. Кричать. Бежать…

Но я не могу.

Он позади меня.

Целует основание моей шеи, а затем поднимается к уху. Тёплое дыхание мягко касается меня. Сладкое. Смертельное.

— Теперь ты свободна, любимая. Это мой подарок тебе: жизнь шлюхи, которая хотела отнять тебя у меня. Но ты бы никогда этого не сделала, правда? — Одной рукой он сжимает мою шею, а другой скользит по шубе под платье. — Ты бы никогда не сбежала, забрав у меня сына.

Отрицательно качаю головой, не в силах говорить. Он касается моего живота, затем с хриплым вздохом проводит рукой вниз. Стягивает с меня трусики и входит пальцем. Я настолько сухая, что ему приходится плюнуть на палец, прежде чем засунуть тот обратно между моих бёдер.

Меня сотрясает рыдание:

— Прости меня.

Он заставляет меня раздвинуть ноги, трахая пальцами.

— Тебе правда жаль?

Горькие слёзы заливают лицо.

— Да.

Но не потому, что я пыталась убежать от него.

А потому что не смогла.

И потому что Бет заплатила за мою ошибку.

Неправильно истолковав мои слова, Иноуэ-сама поворачивает меня к себе. Нажимая на плечо и зажав мой подбородок между пальцами, он заставляет меня встать на колени. Под невозмутимым взглядом двух мужчин, охраняющих нас, расстёгивает брюки и проводит членом по моему лицу.

— Покажи мне, как тебе жаль, Цветочек.

Приближает член к моим губам, и я вбираю его в себя.

У Иноуэ вырывается стон, потрясая меня до глубины души.

Иноуэ-сама поднимает мой подбородок так, что я вынуждена смотреть на него. Он несколько раз двигает бёдрами, пока не находит идеальный угол. Горло сжимается, заставляя его наслаждаться ещё больше.

— Да, вот так.

Я упираюсь руками в его бёдра, пытаясь оттолкнуть. Бесполезно, он сильнее и решительнее меня. Я кашляю, когда он входит слишком глубоко. Умоляю его глазами, но он не останавливается. Он прижимается к моим щекам, тянет меня за волосы. Увеличивает ритм и силу своих толчков. Он снова стонет, громче.

И кончает — мне в рот, на моё лицо.

Оргазм, что его сотрясает такой неистовый, мне кажется, он никогда не закончится.

Придя в себя, Иноуэ-сама застёгивает брюки и помогает мне встать. Носовым платком вытирает моё лицо, бормоча слова благодарности. Мой паспорт до сих пор там, на столе. Мысленно я представляю, как хватаю его, ускользаю от наблюдающих за нами мужчин и убегаю как можно дальше.

Я должна это сделать.

Но я не двигаюсь ни на миллиметр.

«Потому что не могу».

Пальцы Иноуэ-сама переплетены с моими.

Как и наши судьбы.

Он целует мой висок, лицо. Убирает от лица мои волосы.

— Не плачь, мой Цветочек. Я здесь, с тобой. Я никому не позволю причинить тебе боль или отнять тебя у меня.

Его язык пробует мои губы на вкус. Неспешно раздвигает их, пока не погружается в мой рот, делая своё обещание ещё более реальным.

Неважно, как сильно я стараюсь. Неважно у кого прошу о помощи.

Он не отпустит меня.

Никогда.