Изоляция

Глава 9

— По моему виду настолько понятно, что я ваш клиент, как работодателя? — вежливо интересуюсь в ответ.

Важна любая обратная связь по теме.

Теоретические предварительные расчёты — это всегда очень правильно, но даже в самый идеальный анализ и план хорошо бы время от времени вносить коррективы.

Или прилипнешь, как «дядя» и водитель по дороге в Хайбер Патунхва, не добравшись даже до границы.

— У Борисовны в аптеке ты работаешь курьером. Платит она по-любому гроши, которых такому здоровенному лбу, как ты, не хватит даже на еду. Сам — детина, как из гвардии, даром что рост у тебя не самый большой. Не бухаешь, морда почти чистая, даже бреешься каждый день. — Поясняет собственную логику потенциальный работодатель.

— Ещё умываюсь и зубы чищу. И, не поверите, руки мою с мылом… — бормочу, подходя к нему.

Даже одежду стираю каждый вечер в рукомойниках туалетов аэропорта. Потом жду там же, пока просохнет на пневматической сушилке: если повесить рубашку на один поток теплого воздуха, а трусы — на другой, то буквально через четверть часа можно наслаждаться нормами гигиены. Пока сохнет, влажные штаны на голое тело потерпеть.

Параллельно — «космический» душ. Бумажные полотенца отрываю от настенного рулона (бесплатно, лимита нет) и тщательно удаляю ими с тела пот и грязь, смочив их в горячей воде и мыле.

Редкие пассажиры, конечно, косятся, но никаких законов я не нарушаю. А время для санитарных процедур специально выбираю такое, чтобы не было рейсов на вылет: если подгадать примерно с двух ночи до пяти утра, то из терминала внутренних рейсов в эти часы ничего не летит. Пустое расписание и хоть один из ярусов практически пустой.

Соответственно, полсотни квадратных метров рукомойников и кафеля на третьем (как правило) этаже здания — в моём распоряжении.

Так, зайдёт в лучшем случае пара человек в час, но я уже отморозился и не стесняюсь чужих взглядов. Тем более что они меня видят первый и последний раз в жизни, как и я их.

— Вот я и смотрю, — соглашается мужик. — Явно ищешь, чем бы заняться. Так что, по рукам?

— Пойдёмте сперва поглядим на ваше хозяйство.

— Не соглашаешься, пока не убедишься? — ржёт он. — Переборчивый? Ну пойдём, поглядим, раз ты такой… своеобразный.

В принципе, чего-то подобного я ожидал. Когда ты пару дней мелькаешь по одному и тому же району в разное время суток, добросовестно при этом раскланиваешься и здороваешься с теми лицами, которые повторяются — подобные варианты просто обязаны появиться.

Не могут не появиться, повторял я про себя мысленно.

Сработало.

Вход за железными дверями так сильно кое-что напоминает, что я чуть не спотыкаюсь от приступа ностальгии.

— М-да. Стесняюсь спросить, что вы тут делаете, — говорю, оглядевшись по сторонам внутри.

— Даю работу почти двум десяткам таких, как ты, — флегматично пожимает плечами бородатый детина весом хорошо за сотню, но ростом едва ли под метр шестьдесят.

Эдакий вариант гнома (или скорее штангиста-легковеса на пенсии, разменявшего пятый десяток и габаритами ширины сравнявшийся с собственной высотой).

— И между прочим, очередь персонала, желающего здесь работать, больше, чем у меня вакансий. По крайней мере, на добрые полгода в году, — замечает он. — Особенно летом, в сезон. А делаем мы обеды в офис, меню из восемнадцати позиций. Когда тепло, как сейчас — ещё шашлык и колбаски. Готовим недорого и не из органика, но более-менее качественно. Получается реально вкусно и очень дёшево. Всё, экскурсия и краткий инструктаж окончены.

На удивление, работа внутри действительно кипит, несмотря на позднее время. Причём сразу за несколькими рабочими столами.

— Я — Коля. Это — вечерняя смена, — штангист на пенсии небрежно кивает в сторону ближайших работниц. — Утром для мясорубки буду вызывать сервис или как-то иначе выкручусь. Но сейчас на утреннюю отгрузку нужно вручную перекрутить вон тот холодильник. Ты — тип здоровый, а мои девки не справятся. Так что, интересно?

В моём положении подобное предложение — разновидность манны небесной, хотя ради него и придётся пропустить сегодняшние банные и прачечные процедуры.

Последний автобус в аэропорт отходит в двадцать три — пятнадцать. А пешком полсотни кэмэ я, конечно, хотя и пройду, но ровно к тому времени, когда оно уже утратит свою актуальность (на утро есть заказы из аптеки).

Ладно. Не в моём положении сейчас отказываться, тем более что с питанием последние двое суток напряжёнка. Проходить ногами при этом приходится как бы не по два десятка кэмэ натощак (с учётом курьерских подработок в других местах, которые время от времени удаётся получать через терминал аптеки с разрешения хозяйки).

Правда, денег на еду я пока не накопил: на данном этапе стараюсь преимущественно за опыт, репутацию и баллы потенциального работника в Системе.

— Хочу, но у меня нет санкнижки. Она на вашем пищевом производстве требуется.

— А-а-а-га-га, смешно! — Коля весело хлопает по плечу. — Я заценил!

Пол под ногами — п*ц. Да и общий интерьер тоже. В принципе, становится понятно, почему санкнижки здесь не актуальны.

— Так, мясорубка вон, — работодатель указывает моё будущее рабочее место. — Закончишь работу — разберёшь, помоешь. И чеснок этот тоже закинешь!

Он стремительной молнией бросается к центральному разделочному столу и возвращается с упомянутым тазиком чеснока.

— Мясорубку вижу. По мясу-чесноку тоже понятно. Куда складывать фарш?

— Вон, берёшь ту чашку и крутишь в неё. Как наполняется — высыпаешь в этот казан.

— Э-э-э, какую чашку взять?..

Через пару секунд выясняется, что чашкой здесь зовут миску из нержавейки. Именно такую мне выдаёт бородатая акула бизнеса по имени Коля, выбросив из неё набитую наполовину сырую колбаску на разделочную доску женщинам.

Век живи, век учись. Хотя, насколько знаю, родная мать отца звала этот вид посуды точно также. Какой-нибудь забайкальский диалект, где миски не в ходу? По крайней мере моя бабка была именно оттуда.

И ведь не спросишь, поскольку тут Забайкальем и не пахнет, я старательно изучил карты этого мира на мониторах аэропорта (после помывки, с четырёх до примерно шести утра, делать бывает категорически нечего).

Первую ночь я провёл, как и собирался, в собственноручно отрытой яме под кучей шлакоблока. На следующее утро снаружи терминала столкнулся с тем самым габаритным армейским джентльменом, к которому меня отвели пограничники в первый день.

Он и посоветовал не маяться дурью, а спокойно себе спать в зале ожидания, на креслах: вполне законно, выгляжу пристойно, конкретно в моём случае менты возражать не будут (по крайней мере, ещё неделю или даже пару, особенно с учётом того, что я бреюсь-моюсь).

— Подвинься! Эта мойка — для овощей! — Марина специально двинула бедром новенького возле крана.

Парень старательно намывал ручную мясорубку «прощай, молодость» после того, как закончил работать.

— Тысяча извинений, ваше высочество! — удивился тот, делая шаг влево и перемещаясь в соседнюю раковину вместе со всем своим инструментарием. — На них не написано, для чего они. А протелепатировать я пока не в состоянии.

— Про-телепа-что? — заинтересовалась она незнакомым словом.

— Эээ, телепатия. Ну, угадывать мысли.

— Никогда не слышала, — удивилась самая молодая из поваров.

— Ну-у, я вот тоже в тридцатник впервые увидел, как металлическую миску из нержавейки чашкой называют. Бывает, — хохотнул блондин.

— Тебя как зовут? — она специально подгадала время, когда с ним можно заговорить невзначай.

Парень был стройным, ухоженным, старательно выбритым.

Одежда на нём хотя и напоминала внешне непонятную армейскую форму вперемешку с чем-то гражданским, но была аккуратной и чистой. Сам он на удивление (она специально пару раз незаметно принюхалась) не пах ни бухлом, ни куревом.

— Я — Витя. Ты? — после едва уловимой заминки спросил он.

Чёрт, досадно. Выглядит так, как будто её именем он поинтересовался исключительно из вежливости. Неужели она ему совсем не понравилась?!

В отличие от прочих коллег и даже сверстниц, двадцатисемилетняя несостоявшаяся шеф-повар следила за весом, аккуратно бегала по утрам (когда позволяло время) и даже откладывала на первоначальный взнос по ипотеке. Последнее — пока безуспешно, но какие её годы.

— Марина, — со вздохом ответила она. — Ладно, не парься. Неважно…

— Что такое? — мгновенно напрягся новенький. — Я тебя чем-то обидел?

— Я тебе не нравлюсь, — абсолютно спокойно констатировала девушка. — Не цепляю. Не залетаю тебе. Из вежливости делать одолжений не нужно.

— Какое нетривиальное начало беседы! — изумился Витя. — Много в жизни видел, н чтоб такое! Слушай, мать, а у тебя точно никаких серьёзных проблем нет?

— Не поняла? — она вопросительно изогнула бровь. — Обидеть собрался?

— Эээ. Стоп! — блондин бросил мясорубку в раковину и поднял вверх мокрые пустые ладони. — Давай заново. Смотри, как с моей стороны это всё выглядит. К бомжу, это я о себе, на разовой работе подходит офигенная девка. Блондинка, голубые глаза, рост хоть и не баскетбольный, но уже почти модельный.

— Прикольно начинаешь, — хихикнула она, против воли улыбаясь. — Продолжай.

— Продолжаю. Декольте у этой девушки такое, что видно даже сквозь халат. Как и спина, та, которая ниже талии… На глаз всё упругое, твёрдое и аппетитное. Несмотря на стереотип, что поварихи так себе.

— Ты меня разглядывал? — она искренне восхитилась. — А на вид со стороны ты как будто только мясо и крутил! Не глядя по сторонам.

— Пф-ф, ещё как глядя. Да, я тебя разглядывал. Ну а куда бы я тут пару часов таращился?! — неподдельно удивился новенький, затем резко понизил громкость и зашептал ей на ухо. — Девять человек пашет в ночную смену, все женщины. Четверо — хорошо за сорок. Двое — за пятьдесят и ещё пара даже старше. Одна-единственная молодая, симпатичная девчонка в коллективе, это ты. На кого, по-твоему, я должен был смотреть? На бабушек? Конечно, разглядывал. Но незаметно.

— Ты просто на вопрос как тебя зовут так ответил, словно я тебе не нравлюсь, — напомнила она. — При том, что у тебя явно не лучшие времена. Раз ты у Коли на почасовку согласился, ещё и в ночь.

— А причём тут мои не лучшие времена — и мой потенциальный интимный интерес в твой адрес? — повторно удивился Витя.

— Ну, мужики, когда на мели, всегда к девке с работой приклеиться норовят, — пояснила она. — Если девчонка ещё и красивая, то вообще. По правде, я ожидала, что ты более радостно на меня отреагируешь.

— Ну давай откровенно, если так хочешь. Да, у меня сейчас далеко не самые лучшие времена. Негде жить, нечего жрать, очень туманные перспективы. Я сейчас не жалуюсь! — перебил он её, не давая вставить слова. — Просто поясняю. Допустим, ты мне нравишься. Вот поболтали мы сейчас, а потом что? Ну, по твоей схеме? Ты же как-то себе представляла развитие этого разговора?

— Обычно мужики пытаются технично выяснить, к тебе или ко мне поедем, — она ухмыльнулась. — Особенно если девка сама подкатила и есть варианты, что всё не просто так.

— Ко мне даже не обсуждается, — он натуральным образом заржал, только что бесшумно. — По целому ряду причин, которые я сейчас не готов обсуждать. Извини… А к тебе я и сам не пойду, причём по тем же причинам.

— Оп-па-а, прико-о-ольно, — она присвистнула. — Слушай, я не набиваюсь, но уже даже интересно: чё за ботва? Так меня ещё никто не сбривал. Вот я сейчас понимаю, что где-то за*б, но не могу сообразить, к чему ты клонишь.

— Это потому, что ты искренне веришь: каждый мужчина, который хочет тебя натянуть, обязательно тебя и натянет. Если только ты позволишь.

— Ну да. А что, есть такие, которые откажутся?

— Конечно, есть, — он странно покосился в её сторону. — Ты ещё не поняла? Я например.

— Ты псих? — она подумала и добавила уже тише. — Об ориентации даже не спрашиваю, мужики таких вопросов не любят.

Новенький снова ухмыльнулся:

— С ориентацией у меня как раз всё благополучно. Скажу больше: ты мне весьма вставляешь и при других обстоятельствах, к-хм, такую фигуру я бы… ты поняла. Но хотеть — это одно, а трахнуть на практике — это уже совсем другое. Не всегда оно в реале пересекается.

— Мужики никогда не отказываются потрахаться, если подворачивается возможность, — твёрдо покачала головой Марина. — Особенно если девчонка им нравится. Ты или что-то темнишь, или держишь меня за идиотку.

— Вот ты зануда! — а улыбка у этого новенького оказалась на удивление нормальной.

Эхх.

— Почему это? Целку из себя корчишь ты, а зануда я? При том, что ты мужик?

— Давай с моей стороны поглядим, а не с твоей. Сейчас буду задавать вопросы, обещаешь отвечать правду?

— Нет, конечно! — фыркнула она. — Я что, идиотка?!

— Да там нормальные вопросы будут. Ладно, не хочешь — не отвечай, но тогда и не проси меня объяснить.

— Спрашивай, — моментально выпалила самая молодая повар смены.

— Выбери один из пары вариантов. Просто перепихнуться — ну там классный физиологический контакт, буря оргазма, мачо-партнёр. Релакс, одним словом… Либо вот: поиск постоянного в перспективе партнёра, а всё прочее — инструменты и средства. Перепихнуться — в том числе. Что из этого про тебя правда, первое или второе?

— Поиск постоянного, конечно, — откровенно вздохнула девушка. — Мне двадцать семь, бешенством матки не страдаю. Работа сам видишь, какая. Какой в пи*де релакс? Времени поср*ть утром порой не хватает: за собой следить, по магазинам пробежаться, смена то первая, то вторая… Но ты прав.

— В чём?

— Иногда всё так остоелозит, что срываешься на этот твой первый вариант. Особенно по пьянке, когда более-менее нормальный мужик подворачивается.

Она хотела добавить, что мечтать о семье в двадцать семь нормально, но почему-то удержалась.

— А я тебе больше скажу. Думаю, по статистике девять десятых классных и неустроенных девчонок твоего плана срываются на этот первый вариант. Но посмотри на всё с моей стороны…

— А тебе-то что?! — не в первый раз за эту беседу взвилась она. — В стандартном варианте — вставил, вынул, побежал дальше! Что тебе-то терять?!

— … и допустим, просыпаемся мы утром, — перебил он её. — Я смотрю — рядом классная тёлка, тело как у богини, голубые глаза, всё такое.

— Полезешь чпокаться ещё раз. Утром для мужика — самое оно. Стояк даже больше, чем ночью, особенно после такой смены, как у нас.

— Именно. А твои глаза мне и говорят поутру, тут как тут: ты ожидаешь любви, — закончил он. — А меня кроме как чпокаться в принципе ничего не интересует. И что будет дальше?

На минуту её выбило из колеи. Она даже не нашлась, что здесь можно сказать.

— Марин, по тебе видно, что тебе нужны именно отношения. Перепихон — это твоя паразитная трасса, а не основная.

— Это ты как определил?

— Понятно же и по человеку, и по лицу. Ну, по тебе по крайней мере понятно. Это парню нормально — перепихон, а тебе этого будет мало. И того типа рядом с собой утром ты будешь просто ненавидеть, если он свалит.

— Когда он свалит, — закусила губу она, опуская взгляд. — Не если. Да. Именно так. Странно, что ты это понимаешь.

— Да все это понимают! — отмахнулся новенький, придирчиво осматривая мясорубку на свет. — Просто некоторым пофиг, что будешь чувствовать именно ты. Главное, чтобы он сам кончил… А некоторым будет неприятно делать горько и больно хорошему человеку. Тебе, которой на самом деле нужно гораздо больше, чем просто, как ты говоришь, почпокаться. Возвращаясь к началу беседы: был бы готов любой другой на моём месте — ибо девушка ты красивая, сказал уже.

— Ты странный. — Отстраненно констатировала повар, усаживаясь и откидываясь на спинку мягкого уголка.

— Не-а. Я реальный. Просто кому-то на чужие слёзы наплевать, а кому-то неприятно. Спорим, если бы я свалил, как ты рассказывала только что, ты бы потом ещё полчаса ревела?

Она немного помолчала, затем нехотя сказала:

— Со мной первый раз такое, чтобы меня сбрили даже до того, как.

— Я тебя не сбриваю! — поморщился новенький. — Просто поясняю, почему между нами речь о сексе идти не может.

— Ещё не пояснил. Так, намеками обозначил. Загадочно и туманно. У меня уже прямо дух противоречия просыпается — хоть самой за хобот тебя хватай. Недотрога.

— Своему духу противоречия скомандуй отставить.

— Оригинально. Никто ещё так не говорил.

— Всё когда-нибудь случается в первый раз, — беззаботно хохотнул Витя. — У нас с тобой просто несовпадение интересов на старте и я это понимаю.

— М-да уж… Кому рассказать, о чём мы тут трём.

— Ты ж подсознательно ждёшь серьёзного. Именно серьёзные отношения тебе и нужны — а меньшее будет жёстким разочарованием. Каждый раз, когда ты будешь утром просыпаться по такому сценарию, будешь разочаровываться, только что обсудили и ты подтвердила. А я не хочу быть причиной твоей ненависти к самой себе.

— А тебе серьёзные отношения буквально против шерсти? — с вызовом бросила девушка, выплёскивая невесть откуда взявшееся раздражение.

— Нет. Но есть целых четыре резона, по которым мы с тобой об этом говорить не можем и сейчас не будем.

— Что за резоны? — она решила не сдерживаться в этом разговоре. — И кстати, ты не слишком ли много о себе возомнил?

— Да я бомж! — новенький удивлённо поднял брови почти на лоб. — Без копейки в кармане, живу в яме, моюсь в туалете аэропорта! Я отлично понимаю своё положение. Как бы тут сказать поделикатнее. О завышенной самооценке с моей стороны речь точно не идёт.

— Ух ты, — она присвистнула опять. — А на вид и не скажешь.

— Мы ушли в сторону. Люди делятся на тех, которые ради своего кайфа готовы…

— … засадить мне и перед сном, и поутру. И начхать им на то, как ты говоришь, чего любой бабе в мои годы на самом деле надо. Поняла. А ты буквально ангел? И не такой, как они?

— А я очень не люблю, когда другие плачут, — серьёзно ответил блондин. — И полюбить тебя я тоже не смогу, несмотря на все твои объективные и серьёзные достоинства.

— Почему?! — Марина уже не чувствовала грусти, только интерес.

Минутная слабость улетучилась, словно её и не было.

— Тебе правду или то, что ты хочешь услышать? — весело улыбнулся новенький.

— Хэзэ. С тобой уже даже не знаю, что и выбрать.

— Тогда правда. У меня есть мечта, мой идеал женщины. Ты от него просто отличаешься.

— Повариха? Ишачу, как проигранная? Не имею своего жилья, кочую по съёмным квартирам? Из простой семьи, в университет не пошла?

— С ума сошла? — удивился Виктор. — При чём тут твой имущественный статус? Мой идеал сексуальной партнерши — азиатка!

— Ух ты. Необычно, — Марина поймала себя на том, что свистеть во время разговора с ним у неё входит в привычку. — Прико-ольно. Даже не обидно стало.

— Потому что правда. Ты классная и, если отбросить принципы, то для кого-то идеальная, в том числе для первого перепихона по одному твоему знаку. Твоему будущему мужу очень с тобой повезёт. Не спорь, я вижу.

— Но…?

— Но мне чисто физиологически не залетают, как ты говоришь, темнокожие женщины, раз.

— Я не негритянка.

— Также я очень сдержан с европейками — потому что мой самый большой стояк, твоими словами, на азиаток.

— Зачёт, — она без затей хлопнула его по заднице, уважительно кивнув. — Даже нечего возразить.

— Но мы можем быть друзьями, — серьёзно предложил новенький.

— Да?

— Да. Я бы не отказался. Забегая вперёд: ни на какие материальные моменты с твоей стороны не то что не претендую, а и даже копейки не возьму.

— КАК УГАДАЛ?

— Так русские женщины всегда сердобольно норовят обогреть сирого и убогого, — весело ответил Витя. — Если бы мне кто-то сказал назвать самую главную черту этнопсихологии наших женщин, я бы не колебался.

— Хренасе ты слова знаешь. И какая это была бы черта? — Марина с удивлением обнаружила, что от её обычной депрессии не осталось и следа.

Настроение было хорошим, где-то хотелось даже танцевать. С чего бы? В ночную-то смену?

— Из болота тащить бегемота, — ухмыльнулся парень. — Взять на буксир кого-нибудь козла и старательно тащить его вверх по социальной иерархии. Безуспешно, как правило. В итоге.

— На тебя бабы штабелями вешаться будут, — уверенно кивнула она. — Особенно после того, как ты хоть капельку поднимешься.

— Думаешь? — он подмигнул, принимаясь за винты и ножи.

— Не материшься, хорошо пахнешь, говоришь, как профессор. Не бухаешь, не куришь. Это при том, что сейчас бомж.

— Будем надеяться, — вздохнул он. — От удачи точно не откажусь. Имею в виду, хоть капельку подняться.

— Если хочешь, могу поговорить с девками. — После минуты молчания предложила Марина. — Мы на четверых снимаем трёхкомнатную. В том месяце у Витки её брат двоюродный жил две недели. Могу сказать, что ты — мой кузен. А что, оба белобрысые, лицами тоже похожи. Какое-то время перекантуешься.

— Спасибо большое. Я подумаю и, если сам не справлюсь, обязательно обращусь.

Она неожиданно для себя наклонилась и поцеловала его в щёку:

— Спасибо.

— За что?

Повар с удовлетворением отметила, что он слегка опешил:

— Иногда бывает нужно услышать очевидные вещи со стороны. Спасибо, что не стал трахать, а просто поговорил.

— Пхы-хы-хы… Не за что, — легко бросил новый товарищ. — Поговорить — это бесплатно. И лично мне ничего не стоит, особенно с блондинкой модельной внешности.

На новой ночной подработке не по своей инициативе неожиданно знакомлюсь с Мариной.

Первый блин общения едва не выходит комом, но в итоге приходим к компромиссу.

Ночью мне идти особенно некогда, поскольку последний автобус на аэропорт уехал. Под её влиянием соглашаюсь остаться до пяти утра, чтобы проводить её домой: босс Коля тихо похрапывает в своём кабинете, будить его почему-то не хочется.

— О, куроёбы пришли, — буднично замечает моя новая друг.

Двое парней без единого слова опустошают один из холодильников в большую ванну. Затем заливают кипятком несколько десятков замороженных курей в полиэтилене.

— Кипятком размораживать нельзя, — тихо комментирует блондинка (но далеко не дура), видя мой интерес к происходящему.

— Почему?

— Часть может протухнуть до утра. Ну, не совсем, но запах точно будет.

— А как правильно?

— Хотя бы холодной водой. Так, зелень порезал?

— Да. — Чтобы чем-то себя занять, помогаю ей в её операциях.

— Давай сюда.

Парни, которых она назвала таким интересным словом, тем временем принимаются за курей из другой ванны.

Сдирают полиэтиленовую плёнку, раскладывают на разделочной доске, достают остатки каких-то внутренностей.

Всё это происходит в полной тишине, без единого слова.

Затем щедрой рукой они обмазывают каждую курицу странным составом.

Когда я шёпотом интересуюсь, Марина мне объясняет:

— Фритюрное масло, уже отработанное. Видишь, тянется как смола?

— Да.

— Ну вот. Два или три цикла жарки. По-хорошему, если бы не было гриля, надо выбрасывать.

— А так? — надеюсь, эмоций на моём лице сейчас не видно.

— А так используется как маринад. Соль, чеснок, перец, специи — перемешать — и намазывают курицу снаружи и изнутри. Потом в холодильник, до утра как раз пропитается. Плюс вкусная солёная корочка, народ-то не знает, чем его кормят.

— Хренасе. Нельзя же, канцероген?

— Потому я их куроёбами и зову. И ты ещё не видел, как колбаски готовят в соседней комнате.

С колбасками оказывается даже интереснее. Мясо и соя закладываются один к одному, но это ладно. Параллельно пара женщин распечатывают пачки бумажных салфеток с надписью «Карина».

Я вначале не понимаю, к чему, пока их не начинают заливать водой.

Моё смутное подозрение подтверждается буквально через пару минут: после того, как бумага набухает, салфетки вслед за соей и мясом отправляются в мясорубку.

— Коля говорит, бумажные салфетки в воде даже вкус и консистенцию улучшают, — тихо шепчет Марина, комментируя происходящее. — Говорит и сам верит. Типа, клетчатка, целлюлоза, вреда нет. У тебя сейчас такое лицо прикольное.

— Я просто не предполагал, что «колбаса из туалетной бумаги» — это не шутка.

— А ты по вкусу бумагу и не определишь, — серьёзно замечает блондинка. — И бумага далеко не туалетная. Нормальные салфетки. Кстати, я эти колбаски тоже ем…

В пять утра, переполненный впечатлениями до глубины души, будить Колю иду сам.

— О! Ты что, ждал всё это время? — изумляется босс. — Надо было меня раньше поднять.

— Он мне помогал, не просто так сидел, — подаёт из-за спины голос Марина.

— Сброшу на час больше, чем договаривались, — благородно кивает владелец такого интересного пищевого производства. — Дай палец.

Через четверть минуты манипуляций в окошке его смартфона вижу полторы тысячи единиц на своём счету.

Примерно десять буханок хлеба или двадцать проездов в общественном транспорте, если бы мне надо было за него платить.

— Подтверждаю? — уточняет Коля, занося палец над кнопкой. — И с налогами сам разбирайся?

— Да было б с чем. А какая альтернатива?

— Живыми деньгами. Если что, мне удобнее.

— А почему удобнее наличные? Я недавно в городе, ещё не в курсе.

— Так социальные отчисления за тебя не делать. Тебе, правда, тоже социальный рейтинг не растёт, — он испытывающе смотрит на меня. — Но почти десять процентов разницы по итогу.

— Да бог с ним, с рейтингом. Одноразовая подработка ничего в глобальном плане не решает. — Я уже успел мысленно прикинуть плюсы и минусы. — Наличные. — Через пару секунд, приняв купюры, киваю. — Спасибо, что поддержали.

Сейчас реально не до жиру. Пока ещё удастся дождаться выдачи местных документов из этого центра обслуживания населения (по процедуре — до пяти рабочих дней).

А еда, вода — они вот, если иметь наличные. Без документов не получится открыть операционный счёт в банке. А без этого счёта электронные платежи совершать или принимать не могу, только копить поступления на транзитном счёте.

— Кстати. Сейчас тебе платёж отправить-отменить нажимал, тебе уведомление в личный кабинет пришло! — Коля разворачивается и вместо своего кабинета приближается ко мне. — Посмотреть?

Своего гаджета у меня нет, он в курсе.

— А вы можете?

— Легко, как твой работодатель. Если пальцем здесь подтвердишь.

Делаю, как предложено.

— Уведомление из аэропорта. — Отставной штангист удивляется вместе со мной. — Ух ты.

— Точно? Никакой ошибки?

Написано именно так, как он говорит, но странно.

— А есть ещё кто-то с твоими отпечатками пальцев? Аэропорт это. Спрашивают, ты свой багаж почему не забрал.

— Там что, тоже на биометрию?

— Ты не местный? — веселится он и долго смеётся над собственной шуткой.