К Анечке

Глава 11. Анна Вторая

Первая новость по делу Зверева и Чупракова (так про себя назвал расследование этой истории Сергей) пришла через три дня. В среду вечером он возвращался с работы домой, когда в кармане зазвонил телефон.

– Здравствуй, Сергей Николаевич! – раздался в трубке бодрый голос директора Московского музея истории ГУЛАГа Романа Моранова. – Как, жив-здоров?

– Привет, Роман Олегович! – обрадовался старому знакомому Сергей. – Рад тебя слышать! Давненько не созванивались. Спасибо, жив и вполне здоров! Сейчас в Надыме, осенью планирую экспедицию в Ямальскую глушь. У тебя-то как дела?

– Молодец, завидую тебе, – вздохнул Моранов. – А я всё в бумагах копаюсь. Тошнит уже от них… Забери меня отсюда куда-нибудь с собой на недельку, а?

– С радостью! – рассмеялся Сергей. – Едем осенью со мной на пару недель? Нужно отыскать одно древнее поселение. По речке сплавляться будем, рыбку половим…

– Эх, не трави душу… – расстроился Моранов. – Ладно, Серёж, я тебе вот чего звоню. Прочли мы тут с коллегами дневник Василия Семёновича Зверева, что мне Владислав Михайлович переслал… Слушай, ну это просто потрясающе! Мы хотим добиться пересмотра дела о том побеге заключённых, но сначала нужно убедиться, что найденный твоими знакомыми скелет действительно принадлежит Звереву. Я разослал запросы по этому делу в ГАРФ[24] и Центральный архив МВД и сегодня получил ответ из МВД от моего хорошего знакомого, с которым наш музей давно сотрудничает. Мы ведь часто отправляем им запросы по узникам ГУЛАГа, а по этому делу я его лично просил посодействовать. Так вот, Зверев Василий Семёнович и Чупраков Николай Григорьевич согласно материалам уголовного дела были убиты в июле пятидесятого года во время ликвидации банды особо опасных преступников, совершивших побег из лагеря. Трупы всех ликвидированных бандитов тогда доставили в Салехард на опознание, а эти двое согласно документам были уничтожены при попытке уйти через болото, в котором и утонули. Мой знакомый сказал ещё интересную вещь. Если сохранился дневник, который писал Зверев, на нём могут остаться отпечатки его пальцев, которые имеются в деле, и, раз сейчас нашлись его останки, можно идентифицировать биологические следы по ДНК. Понимаешь? Но дело в том, что это экспертиза новая и дорогостоящая. Нужно сделать официальный запрос и чтобы кто-то экспертизу профинансировал. Я сумму ещё не уточнял, но обязательно на днях выясню. Деньги, думаю, найдём. Эту экспертизу нужно обязательно сделать. Что скажешь?

– Отличные новости! – обрадовался Сергей. – Спасибо тебе огромное! Узнай, пожалуйста, сумму, и скажи, что требуется с моей стороны. Я ещё хочу разыскать родственников Зверева, у него же оставалась беременная жена в Ленинграде. У моего друга есть хорошие знакомые в столичных силовых структурах, возможно, помогут. Ждём от них новостей.

– Замечательно. Искать родственников – это самое трудное в нашем деле, но, если что, мы тоже к этому делу подключимся. Как будут новости, дай знать.

– Да, конечно!

– Ну, всё, Серёж, пока!

– Пока, Ром! На связи!

После разговора с Морановым Сергей тут же набрал номер Кости и пересказал ему всё, что узнал от Романа.

– Про экспертизу я уже думал… – немного помолчав, ответил Студилин. – Если найдём родственников Зверева, нужно будет сделать ДНК-экспертизу для подтверждения биологического родства. Я хотел дождаться результатов по розыску, но теперь ждать не буду, надо обязательно сделать эту новую экспертизу. Деньги найдём. Завтра с людьми переговорю и отзвонюсь тебе по результату.

На следующий день в обед Костя позвонил с хорошими новостями.

Сергей сидел в своём кабинете, перебирал на столе рабочие бумаги и жевал бутерброд. Все сотрудники, а вернее сотрудницы, ушли на обед, в музее остался только он и вахтёр – пенсионерка Наталья Павловна.

– Ну чё, Серёга, у меня отличные новости! – раздался в телефоне возбуждённый голос Студилина. – Слушай сюда и записывай!

Сергей отложил в сторону недоеденный бутерброд, взял ручку и придвинул органайзер:

– Я весь внимание.

– По родственникам Чупракова Николая Григорьевича данных не нашлось. Церковные и домовые книги были уничтожены ещё во время революции. Имеется его собственноручная автобиография, сведения о наградах, сведения о пребывании в плену, протоколы допросов, приговор. 26 июня 1950 года побег из лагеря, 10 июля 1950 года убит при задержании. По второму интереснее. Зверев Василий Семёнович, родился 16 января 1908 года. Осужден 17 марта 1946 года, 26 июня 1950 года бежал из лагеря, 10 июля 1950 года убит при задержании. Зверева Анна Степановна – жена Василия Зверева, родилась 10 марта 1920 года, скончалась 17 марта 1995 года. Точно в дату ареста мужа умерла. Представляешь! Их дочь, в девичестве Зверева Екатерина Васильевна, родилась 3 мая 1946 года, скончалась 11 декабря 2005 года. Его внучка – Миронова Анна Андреевна, родилась 22 июля 1971 года, сейчас проживает в Санкт-Петербурге по адресу: Садовая, 27/14, квартира 12. Кстати, в этой квартире проживал и Василий Зверев со своей женой. Пиши её телефон…

Сергей с радостно бьющимся сердцем быстро записывал в блокнот полученные сведения.

– Так, теперь что касается экспертизы, – продолжал Студилин, – сегодня-завтра в надымскую милицию придёт запрос на отправку в Москву вещдоков и образцов какого-то там материала для экспертизы. Там много умных терминов, но, говоря проще, наши менты должны будут отправить дневник и образцы тканей скелета. Тут в специальной, одной из самых лучших в стране лаборатории быстро и бесплатно сделают все анализы. Ещё графологическую экспертизу проведут. В деле Зверева есть образцы его почерка. Когда всё будет готово, я тебе пришлю результаты. А ты пока пообщайся с Анной Андреевной Мироновой. Было бы отлично, если бы она смогла приехать сюда, в Москву, и сдать биоматериал для генетической ДНК-экспертизы. Да, чуть не забыл, мне сделали копии фотографий Чупракова и Зверева из их дел, я постараюсь как-нибудь переслать их тебе на электронку. У меня всё.

– Ну ты даёшь! – рассмеялся Сергей. – Красавец просто! Что за чудеса такие? Как тебе всё это удалось?!

– Не имей сто рублей, а имей сто друзей! Рассказал людям всю историю, почитали дневник, прониклись, согласились помочь. Но отблагодарить надо бы. Ты вот что, завтра-послезавтра отправь мне с московским рейсом хвостов двадцать копчёного муксуна. Я к ним тут кое-что ещё приложу, и будет добрым людям хорошее спасибо. Понял?

– Понял. Завтра же сделаю. Утром встречай рейс. Низкий поклон от меня передай добрым людям. Большое дело.

– Ну, всё, пока.

Сергей отложил телефон и несколько раз перечитал записанное. Жена Василия Зверева через два месяца после ареста мужа родила дочь, прожила семьдесят пять лет и умерла семнадцатого марта, в день ареста мужа. Она так и жила в той же квартире, а теперь там живёт его внучка. Прямо как в романе… Очень интересно узнать, как сложилась их судьба, как живут сейчас и что Анна Миронова знает про своего деда. Возможно, у неё сохранились какие-то фотографии. Сергея так и подмывало набрать номер телефона внучки Василия Зверева, но к такому серьёзному разговору нужно было подготовиться.

Кое-как дождавшись окончания рабочего дня, Сергей первым делом поехал в гараж, отобрал в морозильной камере двадцать пять крупных хвостов копчёного муксуна в вакуумной упаковке, уложил их в картонную коробку, запаковал и убрал пока обратно в морозильную камеру. Ловили, коптили и вакуумировали рыбу они вместе с Костей сами, и у обоих в гаражах имелся хороший запас. С северной белой рыбой никакая другая не сравнится, к тому же на севере это универсальная валюта – и проверяющую комиссию «подмазать», и людей за доброе дело отблагодарить, и просто хорошего человека угостить. Летом, в сезон отпусков, самолеты на Москву летали каждый день, так что завтра утром первым делом – в аэропорт.

Думая о предстоящем разговоре с внучкой Зверева, Сергей вошёл к себе в квартиру, но не успел ещё снять обувь, как позвонил Мурашкин:

– Слушай, нам тут лютая бумага из Москвы прилетела – срочно и незамедлительно отправить им все материалы по делу того покойника, за которым вы на «Трэколе» ездили, Василия Зверева, с образцами тканей останков для экспертизы. Начальство засуетилось, забегало, давай проверять что да как. Всю плешь проели. Это ты такую суету навёл?

– Да я Косте Студилину рассказал об этом деле, а он сейчас как раз в Москве, ну и попросил своих хороших знакомых сделать кое-какую экспертизу, чтобы восстановить историческую справедливость. И всё. Ничего там страшного нет. Прости, Серёж, пожалуйста, если всё это добавило тебе хлопот, но надо это дело разобрать, сам понимаешь…

– А, так это Костян через своих ГРУшников взбодрил наше начальство. Ну, всё понятно. Ладно, пойду, успокою. Будут какие новости по результатам экспертизы – набери меня. Косте привет!

Анне Мироновой Сергей позвонил, дождавшись половины одиннадцатого по местному времени. В Питере ещё половина девятого вечера, время, когда все уже успевают вернуться с работы, занимаются домашними делами и никуда не торопятся. Дожидаясь назначенного времени, он поужинал, немного прибрался в квартире и приготовил вермишелевый суп. Время от времени он поглядывал в окно на играющую во дворе детвору, высматривая, не вышла ли на прогулку Настя с маленьким Сашкой.

Недавно в местном храме Николая Чудотворца, в который каждые выходные ходил на службу Сергей, появилась новая прихожанка – стройная темноволосая, кареглазая девушка по имени Анастасия. И при первом же взгляде на неё сердце закоренелого холостяка дрогнуло. Муж Насти погиб год назад в результате несчастного случая на производстве, и она вместе с маленьким сыном переехала к родителям в Надым из небольшого посёлка Ягельный, что находился в ста тридцати километрах от Надыма. По счастливому совпадению, её родители жили в соседнем доме, и возвращаться из церкви им было по пути. Они познакомились и несколько раз уже приходили домой вместе, втроём, но пригласить Настю на свидание Сергей всё не решался. У него было мало опыта в таких делах, к тому же он был старше её на девять лет, что его очень смущало. Прошлые выходные он не был в церкви, но в эти собирался сходить обязательно.

Скоротав остаток времени за приятными размышлениями, Сергей глянул на часы, которые показывали ровно половину одиннадцатого, и набрал номер Анны Мироновой.

После нескольких гудков в телефоне раздался приятный, мелодичный голос:

– Алло, слушаю вас.

– Здравствуйте. Миронова Анна Андреевна?

– Да, это я.

– Меня зовут Сергей Николаевич Филимонов, я директор Музея истории и археологии города Надыма, Ямало-Ненецкий автономный округ. Я звоню вам вот по какому вопросу. Несколько дней назад в заброшенной лесной избе на территории нашего округа были обнаружены останки человека шестидесятилетней давности. Есть основания полагать, что останки принадлежат некоему Василию Семёновичу Звереву. Скажите, пожалуйста, вам знакомо это имя?

– Да, так звали моего деда по материнской линии. Он погиб в лагерях ГУЛАГа во время сталинских репрессий.

– Дело в том, что в той же в избе, где были обнаружены останки, также был найден дневник, в котором беглый заключённый Василий Семёнович Зверев писал письма своей жене Анечке.

В том же дневнике упоминается некая Амалия Петровна. Вам это о чём-нибудь говорит?

– Мою прабабушку звали Амалия Петровна, а бабушку Анна… – ответила Анна Андреевна после некоторой паузы. В голосе слышались удивление и растерянность.

– Сейчас дневник и образцы ДНК найденных останков отправлены в Москву на экспертизу, ждём результаты в ближайшие дни. У меня к вам два вопроса. Скажите, пожалуйста, если экспертиза подтвердит, что это действительно Василий Семёнович Зверев, сможете ли вы приехать в Москву, чтобы сдать анализ для проведения ДНК-экспертизы на установление степени биологического родства с Василием Семёновичем Зверевым? И если будет доказано, что это ваш дедушка, будете ли вы забирать останки для захоронения на родине или предпочтёте, чтобы он был похоронен здесь, в Надыме? Насчёт денег не беспокойтесь. Все расходы будут оплачены из фонда Музея истории Гулага.

– Простите, но я даже не знаю, что вам ответить… Всё это похоже на какой-то розыгрыш…

– Анна Андреевна, я понимаю, что такое не каждый день происходит. Не нужно пока ничего отвечать. Я позвонил, чтобы просто поставить вас в известность. Вы пока обдумайте то, что я вам рассказал, а когда будут готовы результаты экспертизы, мы продолжим разговор. Если вы дадите мне адрес вашей электронной почты, я вышлю вам фотографии писем из дневника, и вы сами всё прочтёте. Мне должны прислать фотографии Василия Семёновича из его личного дела, я их вам перешлю. Если у вас сохранились фотографии вашего деда, вы сможете сравнить.

– Простите, напомните мне ваше имя, – немного помолчав, попросила Анна Андреевна.

– Филимонов Сергей Николаевич, директор Музея истории и археологии города Надыма, доктор исторических наук.

– Хорошо, Сергей Николаевич, запишите адрес моей электронной почты…

Сергей записал в ежедневник адрес, вежливо попрощался, отложил телефон и с облегчением выдохнул.

Наполненный хорошими новостями день заканчивался замечательно. Разговором с Анной Мироновой он был доволен. Он сказал ей всё, что хотел сказать, и был услышан. Её удивление и растерянность от таких новостей были естественными. Любой нормальный человек реагировал бы точно так же. Теперь нужно отправить ей дневник, и остаётся только ждать новостей от Кости. Что Анна Миронова действительно внучка Василия Зверева, Сергей уже не сомневался, как и в том, что внучка заберёт останки своего деда на его родину, в Ленинград. Он пообещал Анне оплатить все расходы по этому делу и стал было прикидывать, сколько денег потребуется, но потом решил, что этот вопрос подождёт, сел за компьютер и открыл почтовый ящик. Среди рекламных рассылок и нескольких деловых писем он увидел два письма от Кости с прикреплёнными фотографиями и сразу же их открыл.

С первой фотографии на него угрюмо смотрел мужчина лет сорока. Короткая стрижка, внимательные, умные глаза, широкие скулы, чуть приплюснутый нос, крепкая шея и широкие плечи. Рядом фото в профиль. Даже не читая надпись внизу фотографии, Сергей сразу догадался, что это Николай Чупраков. На второй фотографии – Василий Зверев. На вид здесь ему лет тридцать или чуть больше. Высокий лоб, тонкие черты лица, взгляд тревожный и как будто обиженный. Худощавый, с правильной осанкой и гордой посадкой головы. Филимонов долго разглядывал фотографии, вспоминал одинокий могильный крест у озера и жёлтые кости скелета на почерневших досках в избе. Он уже решил, что обязательно посвятит в своём музее этим двоим отдельный стенд в выставочном зале истории стройки № 501 ГУЛЖДС.

Он переслал Анне Мироновой фотографии Николая и Василия и все снимки дневника, навёл порядок на рабочем столе и в прекрасном настроении отправился спать.

Следующие три дня тянулись долго. Рыбу Сергей передал Косте московским рейсом на следующий же день, и больше они не созванивались. Насти в пятницу на вечерней службе в церкви не было, а на литургии в субботу он узнал от прихожан, что она с сыном и родителями уехала в отпуск, что вернётся только в конце августа, и настроение у влюблённого историка окончательно испортилось.

Все тёплые северные месяцы Сергей обычно проводил на раскопках или в этнографических поездках по Ямалу, тратя на это свой законный отпуск, выписывая себе командировки, или просто брал дни за свой счёт. Время всегда пролетало быстро и интересно. В этом году весь май и половину июня он работал на раскопках в Тобольске, а на сентябрь у него была запланирована важная и длительная экспедиция в северную часть Ямала. И, чтобы не раздражать начальство своим очередным отсутствием в период подготовки к празднованию Дня города и не сданными в срок отчётами, он вместе со своими сотрудницами занимался рутинными делами музея, что временами повергало его в непередаваемое уныние.

В понедельник утром Сергей сидел в своём кабинете и с раздражением просматривал завышенную, по его мнению, смету на ремонт протекающей крыши в западном крыле музея, когда зазвонил мобильный телефон.

– Сергей Николаевич, здравствуйте. Это Миронова Анна, – послышался в трубке уже знакомый, только чуть отдающий в хрипотцу голос. – Вам удобно говорить?

– Да, конечно! Здравствуйте, Анна Андреевна, – обрадовался Сергей и отложил в сторону бумаги.

– Сергей Николаевич, я прочитала всё, что вы мне прислали, и сравнила фотографию с теми, что у нас в семейном альбоме. Второй день плачу. Да, это мой дедушка, Зверев Василий Семёнович. Никаких сомнений. И почерк его. Я сравнивала с его старыми письмами, что у нас хранятся. Это всё он писал… – слышно было, как дрожит её голос. – Бабушке сказали, что он бандит, сбежал из лагеря и убил много людей, а она не верила им. А он совсем не виноват, – Анна Андреевна всхлипнула.

– Да, Василий Семёнович и его друг Николай Григорьевич Чупраков не виновны в тех злодеяниях, которые устроила тогда банда сбежавших уголовников, и мы обязательно добьёмся реабилитации вашего деда и его друга.

– Скажите, что мне нужно сделать? Как я могу помочь?

– Вы могли бы приехать в Москву, чтобы сделать ДНК-тест? Деньги на билет я вам вышлю.

– Да, конечно, я приеду! Денег высылать не нужно, у меня есть. Скажите только, когда и куда нужно приехать.

– Давайте я сегодня всё уточню и сразу же вам сообщу.

– Да, хорошо, я буду ждать. Скажите, Сергей Николаевич, а когда я смогу забрать останки Василия Семёновича? Я хочу похоронить его рядом с бабушкой. Насчёт денег не беспокойтесь, – быстро добавила она, – у нас с мужем свой бизнес, деньги у нас есть, и все расходы мы оплатим сами.

– К этому делу подключились серьёзные государственные структуры. Я надеюсь, все формальности удастся быстро уладить, но точные сроки я вам пока назвать не могу.

– Да, я понимаю…

– Анна Андреевна, скажите, пожалуйста, у вас есть фотографии Василия Семёновича и Анны Степановны?

– Да, целый альбом сохранился. После того как деда арестовали, бабушка спрятала их семейный альбом и письма и потом бережно всю жизнь их хранила. Это наша семейная реликвия. Если вам интересно, я привезу альбом в Надым и всё вам покажу.

– Очень интересно! Спасибо вам большое! И меня, и моих друзей очень тронула эта история. Я бы хотел с вашего позволения сделать в нашем музее стенд, посвящённый Василию Семёновичу Звереву и Николаю Григорьевичу Чупракову.

– Да, конечно, я согласна. Спасибо огромное вам и вашим друзьям за то, что вы делаете для нас! Я даже не знаю, как вас благодарить!

– Не нужно нас благодарить, мы с вами делаем общее важное дело.

– До свидания, Сергей Николаевич, спасибо вам ещё раз! Буду ждать от вас звонка.

– До свидания, Анна Андреевна. Я обязательно вам позвоню, как только будут какие-то новости.

После разговора с Анной Мироновой Сергей, уже в приподнятом настроении, от души поругался с директором строительной организации, каким-то сомнительным образом выигравшей тендер на ремонт крыши музея, по поводу завышенной сметы, затем повоевал с городской администрацией по тому же вопросу и, как обычно, ничего не добившись, заварил себе кофе и набрал номер Студилина.

Дозвониться получилось только с четвёртого раза. Тот отдыхал на даче у кого-то из своих армейских друзей. И, судя по голосу, отдыхали они там весело и уже не первый день. Сергей пересказал другу содержание разговора с Анной и спросил, когда ей можно приехать в Москву, чтобы сдать биоматериал для ДНК-анализа.

– Ну что, не зря разбудил, новости отличные, – хриплым со сна голосом ответил Костя. – На забор материала пусть хоть завтра приезжает. Я как раз уже буду в норме. Дай ей мой номер, я её встречу и отвезу куда нужно. Скажи только, чтобы не забыла взять с собой паспорт. Нужно будет ей пропуск заказать. И пришли мне её номер.

Долго мучить разговорами мающегося похмельем друга Сергей не стал. Он тут же перезвонил Анне Мироновой, продиктовал ей номер Кости и передал его слова.

В Москву Анна в сопровождении мужа приехала на следующий же день. Костя со своим сослуживцем на машине встретил их на Ленинградском вокзале, свозил в лабораторию, и буквально через четыре часа Мироновы уехали обратно в Санкт-Петербург. Пока были в лаборатории, Костя узнал, что материалы из Надыма пришли и с ними уже работают. Результаты должны быть готовы со дня на день.

– Нужно спросить у Моранова, что делать дальше в плане реабилитации Зверева и Чупракова, – сказал Сергей, выслушав вечером отчёт Студилина. – Я думаю…

– Я уже поговорил с Романом, у меня же есть его телефон, и всё выяснил, – перебил Костя. – Существует специальная, постоянно действующая Комиссия по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте Российской Федерации. Блин, этой фразой можно проверять на трезвость! – хохотнул в трубку бывший спецназовец. – Люди, которые нам помогают, попросили своих знакомых из Следственного комитета подготовить и отправить в эту комиссию все документы по нашему делу. Комиссия по реабилитации их рассмотрит и вынесет решение. Но забрать деда из морга Анна Андреевна сможет сразу после экспертизы. Ей выдадут разрешение. Она может получить эту бумагу и у себя в Питере, но это будет дольше. Мы с ней договорились, что, как будет всё готово, я ей позвоню, они с мужем сразу приедут в Москву и мы вместе полетим в Надым.

– Правильно, возвращайся скорее, а то мне твою печень жалко! – усмехнулся Сергей.

Костя вздохнул:

– Да, она тоже домой уже просится… Ну всё. На связи.

Спустя четыре дня, утром двадцать третьего июля, Сергей стоял в аэропорту и высматривал в высыпающей из накопителя толпе прилетевших знакомую фигуру. Наконец, заметив над человеческой массой возвышающийся силуэт рослого и широкоплечего Студилина, Сергей помахал ему рукой и пошёл навстречу.

– Привет, дружище! – улыбнулся Филимонов, пожимая крепкую руку друга. – А где наши гости?

– Да вот они, – Костя обернулся назад.

От накопителя к ним шла молодая девушка и средних лет мужчина с перекинутой через плечо спортивной сумкой. Анна выглядела гораздо моложе своих тридцати девяти лет. Среднего роста, стройная, с густой копной каштановых волос и большими выразительными глазами на чуть бледном лице, она как будто сошла с картины Вильяма Бурго. Её муж Илья казался старше жены лет на пятнадцать. Он был на голову выше её, плотного телосложения, на коротко стриженной голове глубокие залысины, черты лица тонкие, правильные. Глаза, увеличенные стёклами очков в тонкой серебряной оправе, смотрели внимательно, изучающе. Последние дни Сергей много общался по телефону и с Анной, и с Ильёй, они уже называли друг друга по имени, и представляться друг другу не было необходимости.

– Здравствуйте, Сергей! – Анна протянула руку с тонкими, длинными пальцами. – Ну вот и встретились. Столько беспокойства мы вам доставляем…

– Ну что вы, Аня! – смущённо улыбнулся Филимонов. – Главное, что нам удалось разобраться в этой истории, – и, пожимая руку Илье, обратился уже к нему: – Все покупки пришлись впору?

– Всё отлично! – улыбнулся Миронов. – Спасибо за консультацию!

После того как экспертиза показала совпадение ДНК Анны Мироновой с полученным из Надыма образцом на двадцать шесть процентов, что полностью доказывало их родство во втором поколении, а отпечатки пальцев на страницах тетради совпали с отпечатками из личного дела Василия Семёновича Зверева, Анне выдали необходимые документы для захоронения деда, и они с мужем вместе с Костей тут же вылетели в Надым. Анна очень хотела побывать в избушке, где провёл свои последние дни её дед и где писал письма своей Анечке.

Сергей поговорил с Москалёвым и Левитиным, и те согласились отвезти их на место. Ещё Сергей пообещал показать Анне лагпункт «Глухариный».

Лето выдалось жаркое, и последние несколько дней солнце особенно нещадно пекло в сухом северном климате. К вечеру жара немного спадала, и тогда из травы поднимались тучи комаров, слепней и мошкары. Для поездок в это время года нужны хорошие противомоскитные костюмы, соответствующая обувь и качественные репелленты. Филимонов отправил Илье список всего, что нужно, и после консультировал его по телефону.

Получив багаж, Сергей с Костей отвезли Мироновых в гостиницу и условились, что заберут их после обеда и поедут в музей смотреть семейный фотоальбом Зверевых. Там же имелось оборудование, чтобы сделать копии фотографий для выставочного стенда.

В начале четвёртого Костя на своём свеженьком «Nissan Patrol» забрал Анну с Ильёй из гостиницы и привёз в музей. Сначала Сергей провёл гостям экскурсию по всем павильонам: познакомил их с ямальской природой, животным миром, историей и бытом кочевников и в последнюю очередь показал им выставку, посвящённую истории «Пятьсот первой» стройки. Анна и Илья с большим интересом слушали, задавали вопросы, но в последнем павильоне, глядя на орудия труда заключённых, их одежду, предметы быта, документы и прочее, заметно погрустнели. Этот павильон на всех действовал гнетуще и оставлял тяжёлое впечатление, а учитывая повод, по которому Мироновы оказались в Надыме, всё это воспринималось вдвойне тяжелее.

– Ну, что, друзья мои, мы всё посмотрели, – со вздохом развёл руками Сергей, – пройдёмте теперь в мой кабинет.

В просторном директорском кабинете они разместились за длинным столом для совещаний. Анна достала из пакета большой старый альбом из плотного серого картона с узорчатым тиснением, положила его на стол перед собой и открыла первую страницу. На ней в вырезанных в картоне уголках была вставлена большая фотография двух молодых людей. Девушка в длинном платье сидела на стуле, а рядом с ней стоял молодой человек в сером костюме.

– Это Анна Степановна и Василий Семёнович, – тихо сказала Анна.

Сергей с Костей посмотрели на фотографию, переглянулись, оба глянули на Анну и снова на фотографию. Со старого снимка на друзей смотрела сама Анна Андреевна Миронова, только в платье и туфлях старого фасона.

– Это ваша бабушка? – удивлённо спросил Костя.

– Да, – грустно улыбнулась Анна. – Мы с ней очень похожи, правда? Меня в семье даже называли Анна Вторая.

– Вы просто поразительно похожи! – восхищённо покачал головой Сергей. – Василий Семёнович здесь совсем молодой…

– Это сороковой год, они ещё только поженились. У нас с бабушкой даже профессии одинаковые: я тоже преподаю фортепиано. У нас частная музыкальная школа. Ещё веду музыкальный обучающих блог в Интернете. Илья программист, разрабатывает интернет-сайты и помогает мне вести блог. Кстати, если нужна какая-то помощь по созданию сайта или с настройкой оборудования, обращайтесь, Илюша поможет, – она посмотрела на мужа.

Тот с готовностью кивнул:

– Без проблем. Всё, что касается компьютеров, программ, сайтов, – с радостью помогу. Обращайтесь в любое время.

– Вот за это спасибо! – обрадовался Сергей. – Мы как раз пытаемся сделать сайт нашего музея, и помощь профессионала нам не помешает.

– У вас есть дети? – спросил Костя, обращаясь к Анне.

– Да, сын старший, только школу закончил, готовится поступать в институт, и дочь в шестом классе, сейчас отдыхает в туристическом лагере.

На следующем развороте было четыре фотографии. Молодая чета Зверевых была запечатлена на фоне Зимнего дворца, «Авроры», разводных мостов и у парапета набережной Невы. Молодые, красивые, они счастливо улыбались, держались за руки и радовались жизни. И со всех фотографий с разных ракурсов на Сергея и Костю смотрело лицо Анны Мироновой. Такое абсолютное, мистическое сходство действительно поражало.

Дальше на двух страницах две большие студийные фотографии. Чета Зверевых – Анна в строгом платье с длинным рукавом, Василий в костюме с бабочкой – в компании дородного пожилого мужчины в тёмном костюме и пенсне и пожилой дамы в пышном платье с пелериной.

– А это мои прадедушка и прабабушка – Семён Тихонович и Стефания Карповна. Он был профессором, преподавал в университете, она – врачом в Екатерининской больнице.

Анна перевернула страницу. Здесь было два общих снимка каких-то людей в военной форме: один – побольше, другой – поменьше, и фотография женщины в военной форме.

– Это мой прадедушка по материнской линии Степан Савельевич Грымов со своим отрядом, – Анна показала на молодцеватого вида красноармейца с лихим чубом и пышными усами в первом ряду на большой фотографии. На второй он же стоял со своим отрядом у машины с открытым верхом. – А это моя прабабушка Амалия Петровна Грымова. Та ещё командирша была…

Сергей внимательно посмотрел на снимок тёщи Василия Зверева, которую он не раз упоминает в своём дневнике. Со снимка смотрело суровое лицо неопределённого возраста с резкими чертами и тяжёлым взглядом чуть прищуренных глаз. Из-под высокой папахи выглядывали клочки коротко стриженных волос.

– Да, серьёзная женщина… – усмехнулся Сергей.

Анна со вздохом кивнула.

– Не то слово… Не любила она своего зятя. И родню его не любила. Интеллигенция же… Никогда с ними не общалась. Бабушка, Анна Степановна, всё на неё думала, что это по её указке Василия Семёновича арестовали. Сильно они ругались из-за этого. Амалия Петровна большим партийным работником была. А перед смертью бабка призналась, что через своих знакомых перехватывала и уничтожала письма, которые приходили Анне Степановне от мужа, но свою причастность к его аресту категорически отрицала.

– Теперь понятно, почему письма не доходили… – Костя с ядовитой усмешкой покачал головой. – Одно слово – тёща!

На следующем развороте альбома были две большие фотографии торжественного мероприятия: много людей в костюмах в огромном зале с флагами на сцене и растянутым под самым потолком большим транспарантом.

– А это награждение передовиков в честь какого-то праздника на работе у Василия Семёновича. Вот он, – Анна показала на улыбающегося молодого человека, прижимающего к груди грамоту. – А вот дедушка Ильи – Миронов Василий Константинович! – Анна улыбнулась и посмотрела на мужа. – Наши деды вместе работали и дружили, и родители наши дружат всю жизнь. Мама рассказывала, что Василий Константинович, уже после того как сообщили о смерти Василия Семёновича, даже ухаживал за бабушкой и делал ей предложение, но она отказала. Однолюбка была. До самой смерти не верила, что дед умер. И, что он с бандитами мог из лагеря сбежать и людей убивать, не верила. Всё твердила, что это какая-то страшная ошибка. До самой смерти ждала его. В девяносто пятом году семнадцатого марта умерла, в день ареста мужа. Сердце не выдержало.

Анна грустно вздохнула и перелистнула страницу.

– А это наши с Ильёй дедушки с друзьями на охоте и на рыбалке.

На четырёх снимках небольшие компании молодых людей с удочками на берегу какого-то водоёма и у накрытого стола возле бревенчатой избы в лесу.

– Дальше послевоенные фотографии, – Анна перевернула страницу.

Здесь было четыре фотокарточки. На одной Анна Степановна и Амалия Петровна стояли с букетами цветов у какого-то здания. Обе значительно изменились: Анна сильно похудела и выглядела гораздо старше, чем на предыдущих снимках, а Амалия Петровна превратилась совсем в старуху.

– Это они недавно вернулись из эвакуации, и бабушка устроилась работать в консерваторию. Я помню, бабушка рассказывала, что консерватория была долго закрыта на ремонт, и они ездили с концертами по области. Здесь они, наверное, после какого-то концерта.

На следующей фотографии Анна Степановна стояла на сцене у рояля, а какой-то мужчина дарил ей большую корзину цветов.

– Это дедушка бабушке цветы дарит. Он никогда не пропускал её концерты и всегда дарил большие букеты цветов, – Анна мечтательно улыбнулась. – Вот тоже с её концертов, – она показала на следующие две похожие фотографии, на которых Василий Семёнович дарил жене цветы. На всех он был снят или со спины, или в профиль, лица было почти не видно.

Анна снова перевернула страницу:

– А это последние их фотографии, уже перед арестом.

На первой Василий Семёнович стоял со своей женой на аллее в каком-то парке. Оба в длинных пальто, без головных уборов. Анна Степановна заметно поправилась и похорошела, лицо открытое, губы едва заметно улыбаются. Василий Семёнович сильно изменился. Взгляд строгий, на лбу и щеках прорезались морщины. На второй фотографии они вдвоём на прогулочном катере.

– А это их последний Новый год в нашей квартире, – Анна показала на следующие два снимка. – Мы и сейчас там живём.

На первой фотографии большая компания за новогодним столом. Василий Семёнович с супругой во главе стола, рядом с Анной Степановной сидит Амалия Петровна.

– А это не Ильи дед рядом с ними? – спросил Сергей, показывая на лысоватого мужчину с бокалом в руке, сидящего рядом с Василием Зверевым.

Анна кивнула.

– Да, он. Это всё их друзья и коллеги по работе.

На второй фотографии Анна и Василий Зверевы стоят у новогодней ёлки. Оба счастливы и улыбаются. Анна беременна, держит мужа под руку. На этом снимке уже заметен округлившийся живот.

– Ну, вот и всё. Дальше только моя мама в детстве, – Анна пролистала две следующие страницы. На снимках маленькая девочка сидит в кроватке, на полу с плюшевым мишкой, на улице с мячиком в руках, на табурете у новогодней ёлки. – Бабушка больше никогда не фотографировалась. Даже на общих семейных фотографиях её нет нигде. В сорок втором Амалию Петровну с дочерью эвакуировали на Урал. Анна Степановна тогда беременная была, в дороге сильно заболела, потеряла ребёнка. Сохранилось несколько писем дедушки и бабушки, но там по большей части признания в вечной любви и планы на будущее после победы. Дедушку тогда на фронт не пустили, а приказали остаться в Ленинграде. Он руководил строительством оборонных линий. Снова они встретились уже в сорок четвёртом. Вот и вся история. Если хотите сделать копии каких-то фотографий, пожалуйста, выбирайте, – она пододвинула альбом Филимонову.

– Замечательный альбом и замечательные люди, – сказал Сергей, немного помолчав. – Настоящие люди, крепкие духом, умеющие по-настоящему любить и хранить верность.

Пока печатались копии отобранных фотографий, Сергей угостил гостей кофе, а Костя созвонился с Москалёвым и договорился завтра утром отправиться к избушке. Места в вездеходе было не много, и Сергей Левитин, узнав, что Костя тоже хотел бы сопровождать Сергея с гостями, уступил ему место. Поездка предстояла непростая, поэтому долго засиживаться не стали. Сергей с Костей отвезли Мироновых в гостиницу и поехали в гараж, чтобы взять из своих запасов качественную тушёнку и дополнительный термос для завтрашней поездки.

Костя, почти всё время молчавший в музее, что было совсем на него не похоже, по-прежнему был замкнут и молча вёл машину.

– Какой-то ты, дружище, смурной сегодня, – глядя на друга, заметил Сергей. – Москва, что ли, так вымотала?

– Да нет, в Москве всё отлично было. Так, смотрю на Анну с Ильёй, и тоска берёт от таких поворотов судьбы. Донос ведь на Василия Зверева дед Ильи написал. Тот, что везде на фотографиях с ним рядом, Василий Константинович Миронов.

Сергей ошарашенно уставился на друга.

– Ты уверен?

Не отрываясь от дороги, Костя кивнул.

– А Илья с Анной знают об этом?

– Не думаю. Информация до сих пор засекречена.

– А ты откуда узнал?

– Просто стало интересно, спросил по-дружески. Сказали: «Донос написал его коллега по работе – Миронов Василий Константинович». А они, оказывается, ещё и друзьями были…

Сергей молчал, обдумывая услышанное. Новость действительно была ошеломительная. Пока даже не понимая, как относиться к такому крутому виражу этой истории, Сергей покачал головой:

– Нельзя им говорить об этом.

– Ни в коем случае. Это их внутрисемейные дела. Мы своё дело сделали – вот и замечательно.