Вы напрасно негодуете на неумеренный тон некоторых нападений на «Мертвые души». Это имеет свою хорошую сторону. Иногда нужно иметь противу себя озлобленных. Кто увлечен красотами, тот не видит недостатков и прощает все; но кто озлоблен, тот постарается выкопать в нас всю дрянь и выставить ее так ярко наружу, что поневоле ее увидишь. Истину так редко приходится слышать, что уже за одну крупицу ее можно простить всякий оскорбительный голос, с каким бы она ни произносилась… Я бы желал, однако ж, побольше критик не со стороны литераторов, но со стороны людей, занятых делом самой жизни, со стороны практических людей…
Вот если бы ты, вместо того чтобы предлагать мне пустые запросы (которыми напичкал половину письма своего и которые ни к чему не ведут, кроме удовлетворения какого-то праздного любопытства), да собрал бы вместо того дельные замечания на мою книгу, как свои, так и других умных людей, занятых, подобно тебе, жизнью опытною и дельною, да присоединил бы к этому множество событий и анекдотов, какие ни случались в околотке вашем и во всей губернии, в подтвержденье или в опроверженье всякого дела в моей книге, которых можно бы десятками прибрать на всякую страницу, — тогда бы ты сделал доброе дело, и я бы сказал тебе мое крепкое спасибо. Как бы от этого раздвинулся мой кругозор! Как бы освежилась моя голова и как бы успешней пошло мое дело!
В какой-то момент жизни писателя, когда он уже привык писать и даже немного (или много) публиковаться, обнаруживается, что публичная активность литературным творчеством не ограничивается, хотите вы этого или нет. Обозначившись в пространстве слова как действующее лицо, автор, вы оказываетесь под давлением «окололитературной необходимости» общения с игроками литературного рынка — редакторами, читателями, критиками, другими писателями, журналистами, блогерами и прочими реальными и мнимыми экспертами по той жизни, что отразится в вашем творчестве.
Это значит, что вам пора освоить два последних жанра из обязательной программы литератора — литературное письмо и эссе. Им и будет посвящена эта, последняя глава нашей книги. Я поставила эти жанры в конец, ибо нелепо становиться эссеистом, рассуждающим о своем творческом процессе, или автором писем, призывающим к публикации ваших шедевров, пока самих шедевров и связного процесса их производства еще нет и в помине. Все-таки сначала надо что-то толковое написать, а потом уже рефлексировать об этом, публично убеждать публику присоединиться к вашему восторгу или требовать анализа своих шедевров от занятых людей для СМИ.
И еще нелепо думать, что, будучи писателем, вы сможете сохранить в тайне «личную» переписку с издателем, тем более в наше время электронной связи. И, конечно, вы уже догадались, что, издав эссе в печати, вы услышите «Ну, конечно, это камень в мой огород!» от человека, которого вы даже не знаете и уж точно не имели в виду. В общем, у писателей всегда все личное становится публичным, а все публичное — частным.
Кроме того, написание писем и эссе в финале этой книги заземлит нас с вами, поможет спуститься с горних высот творчества на землю каждодневного писательского усилия по тому, чтобы созданные нами шедевры было кому читать. Ибо, как вы помните из самой первой главы этой книги, именно странное желание быть прочитанным приятно отличает писателя от графомана. А еще писателю важно, чтобы те, кто прочел его и решил высказаться, не разрушили бы жизнь автора, как критик Латунский — психику Мастера.
Вас всех остановит неприемлемость романа, так я думаю. Между тем только неприемлемое и надо печатать. Все приемлемое давно написано и напечатано.
Там написано так, что все. Понимаешь. Все!.. Я думаю, что я написал вещь, равную по рангу и Рабле, и Сервантесу, и Свифту, думаю я. Но могу и ошибаться же…
Начнем с простого. Литературное письмо писателя адресуется редакторам, которых он убеждает себя опубликовать, критикам, которые его бичуют или хвалят, а также друзьям, которые, как он надеется, ищут истину — и потому скажут ему правду о его произведениях. Всем этим очень разным людям стоит писать письма, от которых обеим сторонам — и вам, и им — будет толк. Как это сделать, мы сейчас и проясним.
Начнем с редакторов журналов и издательств, их рецензентов и главных редакторов, а также прочих влиятельных экспертов и официальных лиц, по долгу службы способных и заинтересованных продвинуть хороший текст к публикации. Все они люди опытные в отборе пригодного для их изданий от непубликабельного, имеющие свои вкусы и пристрастия, — и занятые своими (а не вашими) разнообразными и нужными им делами.
Посему дайте им нужную информацию, не критикуйте их взгляды и сделайте это кратко и живо, в духе талантливого писателя малых форм, уважающего время, личное достоинство, потребность в комфорте и иные интересы собеседника. Делается это так:
1. Текст. Журнал обычно хочет видеть текст рассказа, подборки стихотворений или повести полностью. Издательства предпочитают синопсис (краткое описание содержания) и первую главу, по которой редакторы и эксперты могут оценить ваш профессионализм в целом и уместность данного конкретного текста в их издательских планах. В случае журнала отлично, если вы предложите свой текст в его уже существующий раздел, а в случае книги будет славно, если вы опишете ее целевую аудиторию, дадите сравнительный анализ книг своего сегмента и обозначите преимущества своего текста. А также укажете серию или категорию книг издательства, в которую хотите попасть. В любом случае прочтите на сайте издательства или издания, что они принимают и по каким каналам (электронной почтой, обычной почтой, на какие адреса, в каком формате), — и сделайте то, что они просят, так, как они просят. Это элементарное уважение к людям, ниже которого ваше общение с ними все равно толком не произойдет.
2. «Текст-драйв». Если текст книги не закончен и вы шлете первую главу, то напишите дедлайн, к которому вы планируете завершить ваш шедевр. Также надо приложить рабочее оглавление с кратким описанием содержания каждой из глав примерно на абзац. По этой книге, например, я показала издательству подробное оглавление — главы и параграфы, что позволило моему рекомендателю составить представление о будущем тексте и сказать — да, это интересно. Посему постарайтесь, чтобы в первой главе было ощущение, что сказанное вами — это информация «из первых рук». Вы там были, вы знаете материал глубже и шире, чем открывшийся читателю клочок текста, — и материал этот «горячий», значимый, волнующий. Первая глава — ваше показательное выступление для редактора. Напишите ее наилучшим образом. Кстати, это заставит вас не спускаться ниже ее уровня и дальше — а значит, вся книга будет блестящей. То же самое с текстом для журнала, только там вас оценят по первой странице, а не первой главе. Так выдайте на этой странице гейзер вашего таланта, ибо эта страница вас продает!
3. Внешний вид. Есть только один шанс произвести первое впечатление. Пришлите своим респондентам текст в виде, который приятно читать. Печатная версия — на чистой бумаге, с четкими буквами, в удобном для чтения форматировании и читабельных шрифтах, с вашими данными на первых страницах, сквозной нумерацией — и все это в пристойной папочке. Электронная версия — тоже в читабельном формате общеупотребимого текстового редактора, причем файлом разумного размера, который получатель не устанет качать. Помните, что грамотность текста в наше время — это элементарная вежливость. Проверьте ваш текст перед отправкой, вычитайте его. Отвратительно видеть профессора, пишущего «карабли» — неграмотное слово буквально «кидается» в глаза и иногда после этого даже хороший текст неприятно читать. Известно, что даже у больших писателей орфография порой хромает, но когда впервые видишь рукопись с этим «караблем», то впечатление все равно испорчено. Штампы, избыточность и невнятность тоже быстро утомляют.
4. Четче! Заявки на издание должны быть четко структурированы, поэтому разделите на внятные части текст своего обращения — сопроводительное письмо редактору, демонстрационная глава, синопсис, рабочее оглавление, ваше резюме и пресс-кит, рекомендательные письма и прочие материалы, демонстрирующие достоинства вас как автора и сам текст. Все это надо озаглавить и включить в единый пакет материалов в таком виде, чтобы занятой и незаинтересованный редактор или эксперт легко отличил, что есть что. Ваше позиционирование должно быть узнаваемо и относимо к известной категории, либо очень четко и «вкусно» описано как инновационное предложение. Формат подачи должен быть известен и понятен издательству и его сотрудникам. Когда вы присылаете свой тест в общем потоке, вы должны выделиться за счет превышения их ожиданий в рамках привычных форматов, а не за счет неудобств, которые вы им доставите при получении, чтении и обработке вашей заявки. И, кстати, если в ваша рукопись использует фотографии, иллюстрации, документы или материалы из других печатных изданий, обозначьте, как в отношении чужих материалов соблюдены все авторские права и на каких условиях у вас есть разрешение на их использование в вашем тексте.
5. Адресней! Изучите журналы и издательства, печатающие тексты вашего жанра, направления, профиля. Пролистайте сайт, поймите, как здесь пишут аннотации к текстам и книгам, какие стили и жанры поддерживают. Найдите близкие, смежные с вашей книги или тексты, прочтите их в Сети или на полках ближайшего книжного. Сходите на презентацию авторов, с которыми чувствуете близость, или тех, кого издательство или журнал очевидно продвигает. Поглядите, как они общаются с людьми, как подают и «продают» себя. Примерьтесь, нравится ли вам такой стиль общения и отношения к себе, и если да, как вы будете выглядеть в таком «коммуникативном костюме». Поглядите на новостную линейку журнала, издательства — и сходите на ближайшую презентацию, книжную ярмарку, издательскую конференцию или иное событие, где будут выступать и общаться с публикой его редакторы и спикеры. Послушайте, в чем они заинтересованы, поглядите, как себя ведут, поговорите с ними, по мере возможности, о взаимовыгодном сотрудничестве в рамках их планов и интересов.
6. Резюме, рекомендации, пресс-кит и прочие «доказательства жизни». Издателю, редактору, рекомендателю важно знать, что вы уже сделали как автор и что вы сделали в областях, которые могут помочь вам быть хорошим автором. Включите в свое сопроводительное письмо список приложенных материалов. Обозначьте в кратком резюме свой авторский опыт: где, что и в каких объемах вы уже публиковали, какие у вас есть награды или знаки читательского признания, что писала о вас пресса, какой опыт и образование помогают вам развивать писательские навыки и т. д.
В Сети полно описаний того, как писать резюме, я не стану тратить здесь на это время. Просто помните, что ваша автобиография и прочие «продающие» материалы — это все сублитературные истории малой формы. Как сказал мне один мой работодатель, «я позвал вас, потому что ваше резюме захватило меня как хороший роман». Пишите свои резюме так же.
7. Продающие контакты. Одно из самых больших достоинств автора в глазах издателя — это готовая аудитория. Если вы бизнес-тренер или консультант и можете порекомендовать ваши книги клиентам, это вдохновляет. Если вы поэт, читающий на вечеринках, где купят ваш сборник, — дивно. Если вы можете разместить новость о своей публикации в журнале, газете, в радиопередаче или на сайте, окучивающем целевую аудиторию текста, — очень хорошо. Если вы способны напечатать новеллу из серии, отрывок из поэмы, фрагмент из повести, заманивая читателей купить полный текст, — классно. У вас есть журналисты, готовые взять интервью в связи с планируемой публикацией, — великолепно. Знакомый критик или эксперт планирует написать статью с упоминанием или разбором — замечательно. А если вы публичная персона, выступающая по ТВ, и сами расскажете миллионам о том, что написали шедевр, — просто прекрасно.
Сейчас прочел «Вечера близ Диканьки». Они изумили меня. Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. И местами какая поэзия! какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился. Мне сказывали, что когда издатель вошел в типографию, где печатались «Вечера», то наборщики начали прыскать и фыркать, зажимая рот рукою. Фактор объяснил их веселость, признавшись ему, что наборщики помирали со смеху, набирая его книгу. Мольер и Фильдинг, вероятно, были бы рады рассмешить своих наборщиков. Поздравляю публику с истинно веселою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов. Ради бога, возьмите его сторону, если журналисты, по своему обыкновению, нападут на неприличие его выражений, на дурной тон и проч. Пора, пора нам осмеять les précieuses ridicules нашей словесности, людей, толкующих вечно о прекрасных читательницах, которых у них не бывало, о высшем обществе, куда их не просят, и все это слогом камердинера профессора Тредьяковского.
Главные вопросы для составления литературного письма просты:
1. Что вы сообщаете? О чем письмо, его главные сообщения, тезисы.
2. Кому? Кто получатель, и каковы ваши взаимные интересы.
3. Зачем? Цель письма, что же вы предлагаете и какого отклика ждете.
4. Как? Стиль и тон обращения, позволяющие вам достучаться до собеседника.
Структура письма включает шапку (дата, логотип учреждения, реквизиты отправителя), если документ официальный — например, рекомендация. Затем идет обращение к адресату, собственно текст письма, с четким разбиением на абзацы по числу тезисов послания, — и любезное завершающее обращение с вашей подписью. Тело письма пишется единым шрифтом, в идеале отформатированным по левому краю или по ширине страницы. Это тоже важно — страшно неудобно читать плохо отформатированный текст.
Для облегчения восприятия рекомендуется сохранять общую структуру письма в каждом пункте. При этом избегайте повторения слов в начале каждого пункта. Перечисления, требующие пояснений или длинных фраз, выделяйте отточиями или номерами и выносите в отдельные абзацы. Нумерованным перечислением пользоваться в случае, когда пункты проранжированы и их последовательность принципиальна. Пункты, помеченные отточиями или цифрами со скобками, надо начинать со строчной буквы, нумерованные пункты с точкой после номера начинаются с прописной (заглавной) буквы.
В длинных письмах и перечислениях рекомендовано введение заголовков, выделенных толстым шрифтом, как это сделано в этой книге, являющейся, в своем роде, письмом к вам, уважаемый читатель.
Конечно, когда отношения становятся менее формальными, письма также приобретают более художественный и неформальный вид. В 1831 году Плетнев познакомил Гоголя с Пушкиным, те подружились, встречались, вели переписку, и в дальнейшем Пушкин с живейшим интересом следил за творческими успехами Гоголя. История про наборщиков в эпиграфе данного параграфа — это пересказ только что полученного Пушкиным в тот момент письма от Гоголя.
Само письмо — это рекомендация личная, включающая отзывы широкой публики, достойные Мольера, предупредительный выпад в сторону критики со стороны журналистов или писателей, могущих повредить автору. Кстати, предположение Пушкина оправдалось. В общем хоре восторженных отзывов о «Вечерах на хуторе близ Диканьки» прозвучали резким диссонансом выступления некоторых критиков, например Н. Полевого, напечатавшего в «Московском телеграфе» статью, обвиняющую Гоголя в «желании. подделаться под малоруссизм» и «скудости изобретения», в «отступлении от устава вкуса и законов изящного» и «ошибках против правописания». Пушкин, будучи опытным дуэлянтом, отразил это нападение до его начала, отпозиционировав критика как смешную жеманницу («Les Précieuses ridicules») из одноименной комедии Мольера.
Чтобы не уподобиться г-ну Полевому, в литературных письмах, куда бы вы их ни посылали — в журнал или на сайт, редактору или другу, вам нужно следовать карте литературного письма, а именно:
1. Обозначить задачи письма, в числе которых могут быть поддержание или развитие отношений (поздравление, выражение поддержки — «в связи с юбилеем Вашего издательства…»), информирование о ходе событий или запрос о таковой информации («хотел бы узнать о сроках обещанной публикации…»), просьба или отказ («при всем уважении к Вам перенос моей статьи в следующий номер считаю недопустимым, ибо…»), ответ на вопросы или отчет («по Вашему запросу сообщаю…»), побуждение к действию или его остановке («в связи с интересом читателей к предстоящей книжной ярмарке прошу…»), мотивация к изменению поведения, с предложением вариантов решений («убедительно прошу принять во внимание… и рассмотреть…»), и пр.
2. Сквозная тема и идея письма: четко сформулируйте ваше основное предложение по решению задачи письма. Оно должно вписываться в ваш бренд, разработанный в задании к главе 9. И помните — если в коммуникации вас уже обозвали смешной жеманницей, не интересной дамам и не допущенной в высшее общество, укол надо парировать в самом начале вашего ответа. Иначе вы так и будете зазря топтаться на остроумно предложенном вам клоунском ковре.
3. Тезисы: обозначьте главные утверждения, которые вы хотите донести до читателя в сюжетной последовательности, эффектно убеждающей его принять вашу сторону, принять ваше предложение и совместно с вами, обоюдовыгодно, решать предложенную задачу — например, публикации и поддержки вашего шедевра. Вспомните главу 3 о построении сюжета, — и будьте кратки и неотразимы. Краткость — вообще признак победителей. Обмен самыми лаконичными письмами произошел между Виктором Мари Гюго и его издателями Херстом и Блакеттом в 1862 году. Писатель был на отдыхе, но ему не терпелось узнать, как продается его роман «Отверженные». Он написал: «?». Ответ был: «!».
4. Центральные события и аргументы: приведите ключевые факты, логические (рациональные) и ценностные (эмоциональные) аргументы письма, позволяющие выразить сквозную идею и решить задачу письма. Избегайте многозаходности: выдавайте каждый аргумент единожды, группируя вокруг него подчиненные соображения. И будьте логичны.
5. Стиль: все перечисленное выше может быть выражено преимущественно рационально, в виде системы аргументов и шагов, или иррационально, в виде эмоционально цепляющей «героический» истории в духе главы 4. Но в любом случае стиль должен заставить читателя обоими полушариями мозга склониться в вашу сторону, как героя предложенной истории. И принять предлагаемые вами решения ко всеобщей радости и пользе. Ключевые правила стильного литературного письма просты. Избегайте подобострастия, двусмысленности и повторов. Используйте активный залог, простые предложения, прямой порядок слов, разнообразие приемов письма и прочие рекомендации главы 5. Балансируйте официальную четкость обращения к собеседнику эмоциональным пониманием его интересов и сдержанным чувством юмора в отношении себя.
И что бы вам ни ответили, приватно или публично, на страницах печати или в кулуарах, помните: критики способны заставить мир обратить внимание на очень посредственного писателя; мир может сходить с ума по писателю вовсе недостойному, но в обоих случаях это не может продолжаться долго. Это сказал Сомерсет Моэм, а он знал, что говорит. Поэтому делайте что должно, и будь что будет.
Содержание моей книги — я сам. Это искренняя книга, читатель. Она с самого начала предуведомляет тебя, что я не ставил себе никаких иных целей, кроме семейных и частных. Я нисколько не помышлял ни о твоей пользе, ни о своей славе. Силы мои недостаточны для подобной задачи. Назначение этой книги — доставить своеобразное удовольствие моей родне и друзьям: потеряв меня (а это произойдет в близком будущем), они смогут разыскать в ней кое-какие следы моего характера и мыслей, и благодаря этому, восполнить и оживить то представление, которое создалось обо мне.
Взгляд художника на явления внешней и внутренней жизни отличается от обыкновенного: он более холоден и более страстен… Поэта рождает не дар творческого вымысла, а дар одухотворения… Искусство — самый прекрасный, самый строгий, самый радостный и благой символ извечного, не подвластного рассудку стремления человека к добру, к истине и совершенству… Совершенство приносит большую радость…
Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна. Вцепившись в воздух, она его не отпускает.
Делая, что должно, и продавая свои шедевры редакторам и публике, вы так или иначе окажетесь в поле публичной дискуссии. А значит, кроме литературных писем всех сортов начнете писать эссе, ибо орудие писателя — это текст, как бы вы ни любили ТВ или радио. Слово «эссе» в дословном переводе означает «попытка, проба, очерк». Форматы его включают философское и публицистическое эссе «о природе вещей», упоминавшийся в главе 6 литературный очерк. В эссеистический жанр вписывается открытое письмо, подобное тому, что написал Пушкин о «Вечерах на хуторе…», и частное литературное послание вашему редактору, а также открытое или тайное завещание и наконец, современные авторские формы постмодернистских текстов нашего времени, включая блоги.
Эссеистический стиль восходит к античным временам. В его истории — декламации Лукиана, диалоги Платона, трактаты об ораторском искусстве Марка Тулия Цицерона. Эссе зиждется на личностном отношении человека к миру. «Человек — мера всех вещей», — утверждал Пифагор еще в V веке до н. э. И с тех пор ощущение своего «я» в мире, внимание к своим мыслям и желание самовыразиться неистребимо.
Ввиду разнообразия этого самовыражения эссе принадлежит к слабо структурированным жанрам, которые не предполагают четких контуров. Его самые общие характеристики — космополитический, всеобщий, универсальный текст… Авторское «я» эссеиста соединяет жизненное и философское осмысление проблемы «я и мир» в особом ракурсе. Композиция эссе — свободная. Оно соединяет эпохи, культуры, весь человеческий опыт и знания. И сам жанр — это модель «заимствований у других» того, что «повышает ценность… изложения» (М. Монтень). Сегодня все это называется «интертекстуальность» и обозначает постмодернистское «заимствование у других», неизбежное в мире, где так много уже написано, сказано и сделано.
Общая возвышенная тональность — главная примета эссеистического стиля. Она поднимает эссеистические произведения над всеми остальными жанрами, придавая ему патетику и элемент горней загадочности. Эссе как жанр обозначило себя четко в 1580 году, когда Мишель Монтень опубликовал во Франции книгу «Опыты», цитата из которой стоит эпиграфом к этому параграфу.
Создавая эссе, нужно учесть три главные его компоненты:
• Смысл и послание. В эссе могут соединяться эпохи и судьбы отдельных людей, философские концепции и повседневные дела, факты и мнения. В идеале ваше эссе должно нести читателю сквозную мысль, имеющую не просто прикладной смысл, как в письме, но смысл широкий, философский и жизненный. Факты, комментарии, стилевая подача — все должно выстроиться вокруг одной центральной идеи эссе. Это верно для открытого письма в прессу и пресс-релиза, литературного завещания и философского труда. Чем ближе вы к последнему, тем более высокое и обобщающее послание должно проявиться для читателя сквозь текст.
• Композиция и речь. Жанровая свобода позволяет вам все: от исторической эпики до интимной лирики, от сложных абстракций до простейшей конкретики. Но обязывает к внятной композиции и единому стилю, которые и объединяют использованное разнообразие литературных техник в единый гармонический текст.
• Стилистическая модель. Автор пропускает через себя весь мир на глазах у читателя. Для этого годятся все приемы речи: рассказывание реальных и вымышленных историй, описание внешности и сути вещей, рассуждение и комментирование, смешение жанров. Писатель может затеять длинный монолог или провести самоанализ, ввязаться в диалог с реальным или воображаемым оппонентом, пуститься в воспоминания или ассоциативные игры, использовать афоризмы или философскую логику. Главное, чтобы в итоге возникло эссе — жанровое объединение авторской мысли и образа.
В написании эссе важны самоирония и понимание своего небольшого — при любом уровне авторского величия — места в жизни, о которых мы говорили в параграфах о литературном письме. Но если в письмах самоирония и отсутствие мании величия нужны для контакта с отдельным адресатом, то в эссеистике — для того, чтобы ваш публицистический голос не портил небесных звуков, проводником коих вы являетесь как писатель. Опасность сорваться в дурное проповедничество и перепутать себя с Богом для писателя всегда велика.
Лучшая прививка от этой опасности — пример гениев, у которых философская глубина и самоирония сочетаются лучше всех, посему далее я приведу из Александра Сергеевича Пушкина. А вы по предложенным выше схемам уже сами разберетесь, что там к чему.
Мне нечего декларировать, кроме моего гения.
Плох тот писатель, которому не верят на слово.
Автор сам себе царь и Бог до тех пор, пока не получит первый гонорар.
Ну, хорошо, вы написали письмо с предложением о публикации вашего текста. Дополнили его автобиографией и отзывами прессы, рекомендациями экспертов и прочими мотивирующими материалами. Теперь главный вопрос — сработает ли все это? Купят ли ваш текст, примут ли его к публикации, т. е. — зацепит ли он ваших опытных читателей — редакторов, издателей, критиков? Воспримут ли его они его «мозжечком», как говорит Алексей Варламов? Воспримут, если ваши тексты будут продающими.
Вся эта книга посвящена тому, как написать хороший художественный текст и прожить хорошую писательскую жизнь. Этот параграф мы посвятим продающим текстам, перекидывающим мостик от написания хорошей литературы к ее не менее блестящему продвижению в печать. А потом я покажу вам, что хороший художественный текст — также продающий. Только «продает» он не товар, продукт или услугу, а новую картину мира и новое поведение читателя, принявшего эту картину умом и сердцем.
Прозу и поэзию написать гораздо сложнее, чем эффективное продающее письмо, ибо задачи ее намного выше, чем мотивация к покупке. Однако научившись делать текст продающим, вы сможете использовать этот ингредиент писательской кухни везде, где будет необходимо.
В первую очередь умение продавать понадобится в письмах и эссе, призывающих редакторов и издателей прочесть и напечатать ваши тексты, чтобы их купили и прочли ваши потенциальные читатели. Итак, давайте научимся убеждать людей технологично. Общая схема такова: «определить целевую аудиторию и ее главные потребности, которые ваш «продукт» удовлетворяет; привлечь внимание людей; заинтересовать их; нарисовать образ цели; рассказать увлекательную историю; указать причины и привести доказательства в пользу вашего предложения; отмести возражения и дать гарантии; призвать к немедленному действию и дать напоминание, что будет, если «нет», и что — если «да» прямо сейчас».
Теперь эту схему я дам в подробностях. А вы возьмите свой шедевр (текст, который хотите опубликовать в журнале или ИД, писательскую карьеру, идею литературного проекта и пр.) — и создайте для него продающий текст, ответив на следующие вопросы:
1. Кто ваш клиент и как его мотивировать? У вас два типа клиентов — дистрибуторы (редактор, издатель, эксперт конкурса, руководитель сайта или проекта, критик и пр.) и собственно читатели. Первых надо заинтересовать прибыльной продаваемостью вашего шедевра, вторых — собственно текстом. Прибыль дистрибутора зависит от того, кто вас будет читать. Поэтому первое, что следует описать в продающем письме, — кому нужен ваш текст? Социально-демографический портрет и сегментацию целевой аудитории малой прозы и поэзии я привела в главе 10. Если вы пишете для менее трепетной и более широкой аудитории, прибавьте еще ту ее часть общей читательской массы, которую я описала в главе 9. Когда портретная галерея читателей устроится в вашем сознании, подумайте о том, как они устроены, т. е. чего они хотят и чего боятся? Страх и желание — это два основных мотиватора, и вам надо понять, чем «пугать» и к чему привлекать ваших читателей. Сделать это надо так же, как в главе 4 вы заставляли героев совершать подвиги. То есть по пирамиде Маслоу.
Перечтите четвертую главу и постройте мотивационную схему для ваших читателей так, чтобы она двигала их вверх по пирамиде к значимым для них (!) целям и ценностям.
2. Главное позитивное желание вашего клиента, его «хочу» — основа для вашего продающего текста. Чтобы понять суть желаний, забудьте о себе и на время «сядьте в кресло» своих читателей. Представьте себе их жизнь, вы ж писатель как-никак. Ощутите их волнения, потребности, страсти и мечты. Полюбите их не меньше, чем себя и своих героев. И тогда выделите самое главное их желание, которое тянет за собой все остальные. То, как ваш текст отвечает на это желание и удовлетворяет его, и будет главной темой вашего продающего письма. Теперь вам просто надо описать тому, кто может вас опубликовать, каков ваш читатель и почему он вопьется в ваш текст, как пчела в цветок. Ваша сверхцель — завоевание всех целевых клиентов. Покажите в письме издателю или редактору, как вы с ним сделаете это вместе, — и публикация у вас в кармане. Покажите в эссе читателю, как его желание исполнится от прочтения вашего текста, и он кинется его покупать. Вот и все.
3. Искусство превращения вашего «продукта» в объект желаний клиентов: как представить то, что у вас есть, как то, чего они хотят? Когда вы напишете первую версию продажи своего шедевра, то обнаружите, что описали его свойства, возможно указали преимущества — и наверняка забыли о выгодах ваших читателей-редакторов. Теперь давайте исправим эту распространеннейшую ошибку. Переведите всю историю на тему «свойства — преимущества — выгоды» в историю выгод читателя и издателя. Написали? Дивно. Теперь суммируйте все даваемые вами выгоды в новую историю жизни читателя и редактора, т. е. создайте соблазнительный прецедент исполнения их главной мечты. Вы писатель, так что сможете. В случае затруднений вернитесь к предыдущим главам этой книги.
4. Как захватить внимание? Искусство кратких обращений. Теперь, когда у вас есть продающий текст, ему нужны еще более продающие призывы. Обычно к этому моменту в тексте много наворотов и сложностей, меж тем в идеале продающий текст должен быть понятен семилетнему ребенку. Потому что все более сложное продает хуже. Поэтому давайте сделаем текст доступным для масс, в пределах вашего вкуса и высокого IQ. «Сборка» надежных продающих заголовков для масс проста:
• Используйте какое-нибудь продающее слово: вы/ты, скидка/специальное предложение/бесплатно/выгодно, легко и быстро, новинка/новый/наконец-то, впервые/внимание/представляем, срочный/только сейчас/спешите/последний шанс, эксклюзивный, гарантированный,как сделать, уникальный/ революционный/сенсационный/чудо/волшебный/правда о.
• Примените какой-нибудь из надежных шаблонов фраз: Внимание, ЦА! (Домохозяйки, сюда! Предупреждаем владельцев автомобилей!), Преимущество/ польза/гарантии, вы сможете быстро и легко (достичь мечты с моим текстом)! Новый прорыв/найден древний секрет! Скидка/бонус/бесплатно! Как (вам) сделать/достичь… (своей мечты)? Вы (еще) не… (исполнили свою мечту)?
• Укажите, почему наше предложение лучше всех или прочих (классный текст от специалиста; тема, волнующая всех; такие-то ВИПы уже прочли и счастливы)? Отзыв и рекомендация эксперта: о!/я потрясен/только в этом шедевре.
• Используйте заглавные буквы («Это ГЛАВНОЕ событие года!») и цифры — 10 ведущих критиков, 100 почитателей, 10000 читателей. Визуализируйте результаты, которые получит издательство и читатель, покажите, как они изменятся благодаря вашему тексту и сотрудничеству с вами.
• Когда решите, что из перечисленного допустимо использовать в вашем случае, сделайте свой заголовок многослойным, как сказка, в которой каждый читатель находит свой уровень желанного смысла.
5. Как завоевать доверие? Мясо доказательств. Вы призвали, предложили, заинтересовали собой. Редактор или читатель вдохновился правым полушарием мозга, отвечающим за образы и эмоции, и тут… сработало левое полушарие, требуя доказательств и логики. Посему возьмите все тезисы вашего послания или эссе и проверьте надежность аргументов и обоснованность заявок, придайте силу гарантиям и вес обещаниям, докажите реальность фактов и значимость рекомендаций. Тут вам пригодятся списки предыдущих успехов и эффектное резюме, отзывы экспертов и истории успеха первых читателей. Изложите все это на языке своих редакторов и читателей, — и проверьте на семилетнем ребенке. Проверили? А теперь перейдем к главным секретам продающего текста.
Тогда я стал производить репетиции по ночам. Я брал маленькое зеркало, садился перед ним, отражался в нем и начинал говорить: «Иван Васильевич! Видите ли, в чем дело: кинжал, по моему мнению, применен быть не может…» И все шло как нельзя лучше. Порхала на губах пристойная и скромная улыбка, глаза глядели из зеркала и прямо и умно, лоб был разглажен, пробор лежал как белая нить на черной голове. Все это не могло не дать результата, и, однако, выходило все хуже и хуже. Я выбивался из сил, худел и немного запустил наряд. Позволял себе надевать один и тот же воротничок дважды.
Однажды ночью я решил произвести проверку и, не глядя в зеркало, произнес свой монолог, а затем воровским движением скосил глаза и взглянул в зеркало для проверки и ужаснулся. Из зеркала глядело на меня лицо со сморщенный лбом, оскаленными зубами и глазами, в которых читалось не только беспокойство, но и задняя мысль. Я схватился за голову, понял, что зеркало меня подвело и обмануло, и бросил его на пол. И из него выскочил треугольный кусок. Скверная примета, говорят, если разобьется зеркало. Что же сказать о безумце, который сам разбивает свое зеркало?
— Дурак, дурак, — вскричал я, а так как я картавил, то показалось мне, что в тишине ночи каркнула ворона, — значит, я был хорош, только пока смотрелся в зеркало, но стоило мне убрать его, как исчез контроль и лицо мое оказалось во власти моей мысли и … а, черт меня возьми!
Я не сомневаюсь в том, что записки мои, если только они попадут кому-нибудь в руки, произведут не очень приятное впечатление на читателя. Он подумает, что перед ним лукавый, двоедушный человек, который из какой-то корысти стремился произвести на Ивана Васильевича хорошее впечатление.
Не спешите осуждать. Я сейчас скажу, в чем была корысть. Иван Васильевич упорно и настойчиво стремился изгнать из пьесы ту самую сцену, где застрелился Бахтин, где светила луна, где играли на гармонике. А между тем я знал, я видел, что тогда пьеса перестанет существовать. А ей нужно было существовать, потому что я знал, что в ней истина. Характеристики, данные Ивану Васильевичу, были слишком ясны. Да, признаться, они были излишни. Я изучил и понял его в первые же дни нашего знакомства и знал, что никакая борьба с Иваном Васильевичем невозможна. У меня оставался единственный путь: добиться, чтобы он выслушал меня. Естественно, что для этого нужно было, чтобы он видел перед собою приятного человека. Вот почему я и сидел с зеркалом. Я старался спасти выстрел, я хотел, чтобы услышали, как страшно поет гармоника на мосту, когда на снегу под луной расплывается кровавое пятно. Мне хотелось, чтобы увидели черный снег. Больше я ничего не хотел.
И опять закаркала ворона.
— Дурак! Надо было понять основное! Как можно понравиться человеку, если он тебе не нравится сам! Что же ты думаешь? Что ты проведешь какого-нибудь человека? Сам против него будешь что-то иметь, а ему постараешься внушить симпатию к себе? Да никогда это не удастся, сколько бы ты ни ломался перед зеркалом.
А Иван Васильевич мне не нравился. Не понравилась и тетушка Настасья Ивановна, крайне не понравилась и Людмила Сильвестровна. А ведь это чувствуется!
Положим, интерес и доверие читателя вашего письма или эссе вы получили. Теперь надо закрепить успех и заставить ваш текст вызывать любовь. Как? — Излучать ее:
1. Как соблазнить клиента? Ваш текст или литературный проект станет жгуче интересен издателям и читателям, если они почувствуют вашу страсть к ним самим. Чтобы ввести клиентов в покупательский транс, войдите в него сами и расскажите, как изменится их жизнь с вашим текстом. Проведите их по пути к счастью, используя «фразы-навигаторы»: представьте себе; только подумайте, что было бы; ощутите, как; мысленно перенеситесь на 5 лет вперед; разве не замечательно было бы; вспомните, как в детстве; как вам известно; вы достаточно умны/неординарны, чтобы… Начните точно там, где читатель сейчас находится мыслями и сердцем, согласитесь с тем, что у вас с ним есть на пересечении интересов, и направьте человека в нужное вам русло. Ведите читателя от него теперешнего к нему желанному, продавайте ему мечтаемые перемены в нем самом: вы уже видите, как; шаг за шагом; когда вы осознаете эту информацию; это вызовет у вас интерес; вы будете все лучше и лучше; по мере чтения вы станете… Если вы ведете читателя письма или эссе туда, куда действительно хотите вместе с ним попасть, в этих техниках нет ловушек. Если вы заманиваете его в его личную яму, то упадете туда вместе. Поэтому если эта часть не выходит, вернитесь к пункту 2 и полюбите своих читателей и редакторов. Если это невозможно — ищите другую целевую аудиторию.
2. Как удержать интерес? Заинтересованный читатель вашего послания соблазнен, доказательно убежден и влюбленно движется к обещанным вами перспективам. Теперь надо, чтобы у него хватило сил дойти до них. Для этого нужно то же, что для хорошей истории: неотразимое предложение (проверьте его еще раз), потрясающая история с интересным конфликтом (ловушка внимания читателя) — и гипнотический заголовок. В письме или эссе читателя держат в напряжении так же, как в новелле, только стиль текста более деловой. Используйте открытые (требующие подробного размышления) и закрытые (требующие ответа да или нет) вопросы, в том числе риторические. Играйте на любопытстве и интриге сюжета (не забудьте активный залог для динамизма!). Похвалите читателя за то, в чем он, по-вашему, хорош. Предложите ему выбор между двумя нужными вам вариантами, не обременяя всеми остальными. Дайте редактору или издателю дополнительные стимулы, скидки и бонусы. Если эссе или письмо длинное, в нем нужны повторы и напоминания — как спусковые механизмы вовлечения. Когда доредактируете текст с учетом этих подходов, прочтите его глазами занятого человека и поправьте так, чтобы, читая начало и конец или просто пробежав глазами по заголовкам, читатель понял и вдохновился вашим предложением.
3. Как снять потенциальные возражения? Ваш адресат обычно не глупее вас, но взгляды и опыт у него иные, посему у него обычно есть возражения и контраргументы. Письмо или эссе он читает в одиночестве, и у вас нет возможности вступить в диалог в тот момент. Так что надо сразу встроить ответы на потенциальные возражения в продающий текст и снять возражения еще до их появления в уме читателя. Вот типичные ответы на стандартные возражения: нет возможности — покажите, как изыскать; не нужно — приведите выгоды адресата при осуществлении ваших предложений; не верю — приведите доказательства в системе его ценностей. Не интересно — покажите, как ваше предложение осуществит его мечты. Не понимаю — дайте знакомый читателю прецедент или сравнение по аналогии. «Мне надо подумать, давайте подождем» — проясните причины торможения и покажите, как убрать «тормоза», а заодно покажите другие возможности, которые дает ваше предложение. Когда создадите текст, шаг за шагом снимающий потенциальные возражения клиента вплоть до переломного момента и принятия решения об издании или покупке вашей книги, отложите текст ненадолго, а потом «сядьте в кресло клиента» и почтите его снова. Ну как, отбились?
4. Как добиться, чтобы клиенты страстно захотели то, что у вас есть? В общем, ваш продающий текст сейчас уже почти совершенен. Главный дефект, которым он может обладать на данный момент, — это недостаток модальностей в описании. Модальности дают читателю впечатление по пяти каналам чувств — зрение, слух, вкус, осязание и обоняние. Есть еще интеллектуальный образ — алгебра чувственной гармонии. Пройдитесь по своему тексту и расширьте все описания так, чтобы читатель мог увидеть, услышать, почувствовать вкус, осязать, обонять и осознать ваше ключевое предложение. Сделайте свое предложение таким полимодальным, чтобы слепоглухонемой кататоник почувствовал и понял, как ваша соблазнительная история приведет от конфликта его мечты с реальностью через переломный момент к исполнению главного желания. Добейтесь риторическими вопросами, чтобы, читая текст, клиент сказал «да, да, да» на ваше предложение и сам пришел к нужным вам выводам. Последнее — это как раз талант писателя. Не выходит — перечтите главы 3–5 этой книги.
5. Как побудить читателя вашего письма или эссе к «покупке»? В общем, мы почти закончили ваш продающий шедевр. Осталась лакировка: перечтите текст, проверяя, вызываете ли вы последовательно внимание, интерес, желание и действие предполагаемого читателя письма или эссе. Ясны ли проблема, ваше обещание, доказательства и цена решения. Складно ли сочетаются заголовок, ваше предложение, причины/гарантии/ выгоды/уникальность, описание, что будет в случае отказа или немедленного согласия. Есть ли в тексте кризис, переломный момент, вызывает ли он катарсис, является ли решение развязкой, а заключение — призывом. Есть? Поначалу все это кажется сложным, но поверьте, когда вы набьете руку, то будете легко писать эффектные продающие тексты пачками. И получать желаемое от симпатичных вам людей.
Как видите, схема написания продающего шедевра проста: нужно намерение (хочу продать — почему, зачем, что, кому), затем исследование (что за клиенты, каков продукт, в чем выгоды предложения и пр.) и созидание. Затем следует переписывание (короче, ярче, точнее, для всех) и тестирование на эффективность, которых со временем будет все меньше, ибо вы научитесь сразу писать для нужных людей нужные слова в нужном порядке. В Школе малой прозы и поэзии мы каждому автору делаем его «личный чемоданчик продающих инструментов». Приходите — подберем его и вам.
А если ваш адресат нравится вам настолько же, насколько Иван Васильевич был омерзителен Максудову, и любви к нему нет, а текст публиковать надо? Ну, тогда показываю, как решает эту проблему гений прозы и поэзии, солнце русской поэзии Александр Сергеевич Пушкин. И, кстати, оцените эпиграф Марины Цветаевой — даже когда адресат вам нравится, этот протест будет подниматься в вашей творческой душе каждый раз, когда вам надо будет продавать плоды своего писательского труда, бунтовщически шепча про себя «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».
Посему просто будьте честны с собой, и с собеседником делайте так: «садитесь в его кресло», как я вам предложила, и… пишите как Пушкин о том, что из этого выйдет.
Поэта, не принимающего какой бы то ни было стихии — следовательно и бунта — нет. Пушкин Николая опасался, Петра боготворил, а Пугачева — любил… Найдите мне поэта без Пугачева! без Самозванца! без Корсиканца! — внутри. У поэта на Пугачева может только не хватить сил (средств). Но намерение есть всегда.
Не принимает (отвергает и даже — извергает) человек: воля, разум, совесть.
В этой области у поэта может быть только одна молитва: о непонимании неприемлемого: не пойму, да не обольщусь, единственная молитва поэта — о неслышании голосов: не услышу — да не отвечу. Ибо услышать, для поэта — уже ответить, а ответить — уже утвердить — хотя бы страстностью своего отрицания. Единственная молитва поэта — молитва о глухости. Или уж — труднейший выбор по качеству слышимого, то есть насильственное затыкание себе ушей — наряд зовов, неизменно-сильнейших. Выбор отродясь, то есть слышанье только важного — благодать, почти никому не данная.
Будь любезным, и будешь любимым.
Гений, как известно, что ни напишет, все становится блестящим примером. Посему прочтите нижестоящую новеллу Пушкина — это «продающее эссе на высочайшее имя».
Проанализируйте текст как литературное письмо: определите его задачу, тему и идею, центральные тезисы и аргументы, ключевые события и стиль. Теперь взгляните на текст как на эссе, обозначив его смысл и послание, композиционное построение и речевые особенности, а также стилистическую модель, выбранную Пушкиным.
А теперь поглядите на текст как на продающее письмо: пройдитесь по нему с помощью пяти пунктов о продаже и пяти пунктов «о любви» к клиенту — и разберитесь, как Пушкин делает продающим письмом-эссе свою новеллу. И что он нам с таким блеском, столь очевидно и невероятно, на самом-то деле продает?
Текст новеллы сопровождают примечания — на случай, если вы запамятовали какие-то понятия или персоны тех времен и нуждаетесь в восстановлении исторической логики и канвы реальных событий. Также далее приведена история редактуры новеллы, по которой можно наблюдать логику создания этого исторического текста. Исходя из целей шедевра, ответьте себе на вопрос: почему Пушкин вымарал отрывки, выделенные курсивом, из окончательной версии сочинения?
Итак, вот полный текст шедевра.
Пушкин А. С., 1825 год
Когда б я был царь, то позвал бы Александра Пушкина и сказал ему: «Александр Сергеевич, вы прекрасно сочиняете стихи».
Александр Пушкин поклонился бы мне с некоторым скромным замешательством, а я бы продолжал: «Я читал вашу оду «Свобода»[12]. Она вся писана немного сбивчиво, слегка обдуманно, но тут есть три строфы очень хорошие. Поступив очень неблагоразумно, вы однако ж не старались очернить меня в глазах народа распространением нелепой клеветы.[13]. Вы можете иметь мнения неосновательные, но вижу, что вы уважили правду и личную честь даже в царе».
— «Ах, ваше величество, зачем упоминать об этой детской оде? Лучше бы вы прочли хоть 3 и 6 песнь «Руслана и Людмилы», ежели не всю поэму, или I часть «Кавказского пленника», или «Бахчисарайский фонтан». «Онегин» печатается: буду иметь честь отправить два экз. в библиотеку вашего величества к Ив. Андр. Крылову[14], и если ваше величество найдете время…»
— «Помилуйте, Александр Сергеевич. Наше царское правило: дела не делай, от дела не бегай. Скажите, как это вы могли ужиться с Инзовым, а не ужились с графом Воронцовым?»[15]
— «Ваше величество, генерал Инзов добрый и почтенный старик, он русский в душе; он не предпочитает первого английского шалопая всем известным и неизвестным своим соотечественникам. Он уже не волочится, ему не 18 лет от роду; страсти, если и были в нем, то уж давно погасли. Он доверяет благородству чувств, потому что сам имеет чувства благородные, не боится насмешек, потому что выше их, и никогда не подвергнется заслуженной колкости, потому что он со всеми вежлив, не опрометчив, не верит вражеским пасквилям. Ваше величество, вспомните, что всякое слово вольное, всякое сочинение противузаконное приписывают мне так, как всякие остроумные вымыслы князю Цицианову. От дурных стихов не отказываюсь, надеясь на добрую славу своего имени, а от хороших, признаюсь, и силы нет отказываться. Слабость непозволительная».
— «Но вы же и афей[16]? вот что уж никуда не годится».
— «Ваше величество, как можно судить человека по письму, писанному товарищу[17], можно ли школьническую шутку взвешивать как преступление, а две пустые фразы[18] судить как бы всенародную проповедь? Я всегда почитал и почитаю вас, как лучшего из европейских нынешних властителей (увидим однако, что будет из Карла X[19]), но ваш последний поступок[20] со мною — и смело ссылаюсь на собственное ваше сердце — противоречит вашим правилам и просвещенному образу мыслей…»
— «Признайтесь, вы всегда надеялись на мое великодушие?»
— «Это не было бы оскорбительно вашему величеству: вы видите, что я бы ошибся в моих расчетах…»
Но тут бы Пушкин разгорячился и наговорил мне много лишнего, я бы рассердился и сослал его в Сибирь, где бы он написал поэму «Ермак»[21] или «Кочум»[22], разными размерами с рифмами.
Франкфуртский журнал[23]
В рукописи Пушкина эта запись не озаглавлена; она сохранилась в черновом виде и относится к концу 1824 — началу 1825 г., когда была отослана в печать первая глава «Евгения Онеги на». Текст записи сложный, испещренный многочисленными, иногда противоречивыми переделками. В тексте выше дано окончательное чтение, получаемое в результате изучения всего процесса написания сочинения.
А вот как выглядит правка Пушкиным этого произведения.
После слов «Я читал вашу оду «Свобода»» следует такой исходный, позднее исправленный автором текст: «Прекрасно, хоть она писана немного сбивчиво, мало обдуманно (вам ведь было 17 лет, когда вы написали эту оду. — В. В., я писал ее в 1817 году). — Тут есть 3 строфы очень хорошие… Конечно, вы поступили неблагоразумно… Я заметил, вы старались очернить меня в глазах народа распространением нелепой клеветы; вижу, что вы можете иметь мнения неосновательные, но вижу, что вы не уважили правду, личную честь даже в царе». В скобках приведено зачеркнутое Пушкиным дополнение.
Перед фразой «Скажите, как это вы могли ужиться с Инзовым, а не ужились с графом Воронцовым?» в черновой рукописи также сохранился зачеркнутый Пушкиным следующий фрагмент текста:
«Скажите, неужто вы все не перестаете писать на меня пасквили? Вы не должны на меня жаловаться, это нехорошо, если я вас и не отличал, еще дожидая случая, то вам все же жаловаться не на что. Признайтесь: любезнейший наш товарищ король гишпанский или император австрийский с вами не так бы поступили. За все ваши проказы вы жили в теплом климате; что вы делали у Инзова и у Воронцова?» — «Ваше величество, Инзов меня очень любил и за всякую ссору с молдаванами объявлял мне комнатный арест и присылал мне, скуки ради, «Франкфуртский журнал». А его сиятельство граф Воронцов не сажал меня под арест, не присылал мне газет, но, зная русскую литературу, как герцог Веллингтон, был ко мне чрезвычайно…»
Заключительное примечание к этому тексту таково: Артур Веллингтон — английский полководец и государственный деятель, победитель битвы при Ватерлоо. По возвращении Наполеона с острова Эльба Веллингтон принял начальство над союзной англо-голландской армией и вместе с Блюхером в 1815 году одержал известную победу над наполеоновской армией. В истории за этой битвой сохранилось название «при Ватерлоо», которое ей дал Веллингтон по названию деревни, где не случилось никакого сражения, но зато была расположена последняя главная квартира самого Веллингтона. Герцог также был главным начальником союзных войск во Франции после заключения 2-го Парижского мира антинаполеоновской коалицией (Россия, Великобритания, Австрия, Пруссия).
К 1825 году, когда писался опус Пушкина о разговоре с Александром I, Веллингтон уже принял участие в Аахенском и Веронском общеевропейских конгрессах, нацеленных на восстановление феодально-абсолютистских монархий, разрушенных французской революцией 1789 года и наполеоновскими войнами. В 1826 году герцог будет послан в Россию для поздравления императора Николая с восшествием на престол, а после 1828-го дважды станет премьер-министром Великобритании. Но в 1825 году Пушкин еще об этом не знал. Зато был уверен, что тщеславный английский генерал-фельдмаршал, когда-то выгнанный из Итонского колледжа за неуспеваемость, русской литературой не интересуется вовсе.
К чему все это? К тому, что рассказы и стихи, повести и поэмы пишутся по наущению Муз безотносительно к мнениям царей и герцогов, при любых заслугах последних. Посему последний параграф этой главы посвящен смыслу писательского философствования. И для этого мне хочется дать слово великим писателям, знающих о смерти несколько более других.
…Погоня за всеми известными нам удовольствиями сама по себе вызывает в нас приятное чувство. Само стремление порождает в нас желанный образ, а ведь в нем содержится добрая доля того, к чему должны привести наши действия, и представление о вещи едино с ее образом по своей сущности. Блаженство и счастье, которыми светится добродетель, заливают ярким сиянием все имеющее к ней отношение, начиная с преддверия и кончая последним ее пределом. И одно из главнейших благодеяний ее — презрение к смерти; оно придает нашей жизни спокойствие и безмятежность, оно позволяет вкушать ее чистые и мирные радости; когда же этого нет — отравлены и все прочие наслаждения.
…Неизвестно, где поджидает нас смерть; так будем же ожидать ее всюду. Размышлять о смерти — значит размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения… К чему страшиться тебе последнего дня? Он лишь в такой же мере способствует твоей смерти, как и все прочие. Последний шаг не есть причина усталости, он лишь дает ее ощутить. Все дни твоей жизни ведут тебя к смерти; последний лишь только подводит к ней.
…Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее. И если вы прожили один-единственный день, вы видели уже все. Каждый день таков же, как все прочие дни. Нет ни другого света, пи другой тьмы. Это солнце, эта луна, эти звезды, это устройство вселенной — все это то же, от чего вкусили пращуры ваши и что взрастит ваших потомков… Если вы присматривались к хороводу четырех времен года, вы не могли не заметить, что они обнимают собою все возрасты мира: детство, юность, зрелость и старость. По истечении года делать ему больше нечего. И ему остается только начать все сначала.
Сегодня под утро мне приснилась черная книга. Дело было в книжном магазине… Я подхожу к букинистическому отделу и вижу какой-то странный корешок. Я его снимаю: очень красивый, хорошо сохранившийся бювар, а внутри только черные страницы. Я решил эту книгу приобрести, но мне ее даром отдали. И я сел писать белым фломастером какие-то тексты на черной бумаге. Вот так: белым по черному.
Бледнеет мир С незримых гор
Меня Пронизывает Светом
Который Свет И тот Сапгир
Со мной Беседует Об этом
Память у меня теперь хуже некуда, до могилы осталось брести считанные метры, а мои воспоминания о прожитых девяти десятках лет столь туманны, что даже обидно за собственное прошлое.
Яснее всего, пожалуй, я помню смерть матери — она мучает меня уже больше восьмидесяти лет. Мне было восемь, когда мать умерла в нашем доме в Париже, но горечь утраты до сих пор больно терзает сердце.
Есть у меня и другие воспоминания, но слишком уж они смутные — их проще вообще не трогать, чем пытаться восстановить. Не могу я думать и про будущее: когда человеку девяносто, его ждет впереди одна пустота.
Я бреду сейчас рука об руку со смертью, и ее ладонь теплее моей. Каждый вечер, желая спокойной ночи Алану Серлу, сопровождающему меня по жизни почти сорок лет, я прошу его помолиться, чтобы я не проснулся. Мне не хочется больше коптить небо.
Жизнь у меня была полная, интересная, но конца я дожидаюсь спокойно. Смерть меня все еще не страшит. А не боюсь я ее потому, что не верю в загробное существование — если я грешил по людскому счету и не был наказан, то кто меня покарает, когда я уйду с этой земли?
Я не знаю, есть ли Бог на свете или нет. Ни одно из доказательств его существования не кажется мне убедительным, да и вера, как давным-давно заметил Эпикур, должна строиться на непосредственном откровении. Такого откровения мне не было дано.
От смерти все равно никуда не уйдешь, и едва ли существенно, как она вас настигнет. Я думаю, не стоит упрекать человека, если он надеется, что ему повезет и он уйдет из жизни незаметно, без мучений.
Недавно я серьезно болел — в последнее время мне часто нездоровится, и в одно прекрасное утро я почувствовал такую слабость, что, казалось, еще немножко — и все. Если смерть так легка, сказал я себе, то я за нее всей душой. Меня, правда, взяла досада, что я не успел окончить новую книгу, но в конечном итоге это пустяки, решил я, — все равно через год-другой о ней никто и не вспомнит.
Я всегда жил грядущим, и сейчас, когда его осталось так мало, все еще не могу избавиться от этой привычки; я даже с явным предвкушением жду логического конца того образа жизни, который пытался сотворить.
Бывают минуты, когда я просто сгораю от желания умереть и готов броситься в объятия смерти, словно в объятия любви. Смерть волнует меня, волнует не меньше, чем когда-то волновала жизнь. При одной мысли о ней начинает кружиться голова. Она, я думаю, даст мне наконец полную неограниченную свободу. Конечно, будет жаль расставаться с друзьями. Не безразлична мне и судьба тех, кого я долго опекал, но с другой стороны, после стольких лет зависимости они обрадуются освобождению, куда бы оно их потом ни завело.
Если в прошлом я всегда думал о жизни, то сейчас меня заботит лишь смерть. Это одно из проявлений старческой немощи, но я ведь действительно очень стар.
После полудня я все еще неизменно гуляю по саду с Аланом и собаками — таксой и двумя самыми старыми китайскими мопсами во всей Европе, пятнадцатилетним Чингом и четырнадцатилетним Ли.
Ну и картину мы собой представляем, собаки и я! Совсем дряхлые, мы тихо бредем посмотреть, с чем возится садовник, хотя результаты его трудов нам скорее всего не придется уже увидеть.
Мне много чего удалось испытать и совершить за девяносто лет — любому человеку хватило бы с лихвой. Но старческое существование мне приелось. Слабость и тоска делают его просто невыносимым. Я всегда был гедонистом, а теперь на мою долю почти не выпадает удовольствий. Я лишен даже радости работать, чтобы как-то скоротать дни. Правда, я все еще наслаждаюсь хорошим обедом и каждое утро в одиннадцать пью неразбавленное виски. Но зато меня одолевает глухота, и я запинаюсь, когда надо что-то сказать. Сильнее же всего мне, пожалуй, досаждает зрение. Стало невмоготу читать. С большим трудом я перечитываю сейчас «Моби Дика». Третьего дня я нашел на полке «Госпожу Бовари», которая столько лет была моей любимой книгой, и мне захотелось снова ее перелистать.
Свою библиотеку я уже отдал, что очень не понравилось покойному брату, когда он последний раз был у меня. Но ведь другим мои книги теперь нужнее, чем мне.
Кое-что я, конечно, оставил — хотелось окончить дни за приятным чтением. Поэтому чертовски обидно, что зрение меня подвело.
Как-то меня спросили, не согласился бы я прожить свою жизнь заново. Что ж, в целом у меня была хорошая жизнь, пожалуй, лучше, чем у многих. Но смысла повторять ее я не вижу. Это было бы так же скучно, как перечитывать уже читанный детектив. Однако давайте предположим, что на самом деле существует такая вещь, как перевоплощение, в которое верит три четверти мира, и у человека есть возможность выбрать себе другую жизнь. Раньше я думал, что готов на эксперимент; мне казалось интересным испробовать кое-что из того опыта, который был мне недоступен из-за нехватки времени и возможностей или из-за личных и общественных предубеждений.
Сейчас от подобного эксперимента я бы отказался. С меня довольно. Временами я чувствую, что жил чересчур насыщенно: знал слишком много людей, читал слишком много книг, видел слишком много картин, скульптур, церквей, домов и слышал слишком много музыки. Я не верю в бессмертие и не стремлюсь к нему. Мне хочется лишь тихо, без боли умереть, и пусть с последним вздохом моя душа со всеми ее желаниями, достоинствами и недостатками растворится в небытии.
Десять лет назад я задумал попутешествовать, когда брошу работать. Моя мечта осуществилась. Я снова побывал в тех местах, которые знал тридцать, пятьдесят лет тому назад. И конечно же посетил Гейдельберг, где учился в юности.
В те далекие годы я познакомился и подружился там с одним англичанином, который снабдил меня кучей сведений о литературе. Благодаря ему я начал и путешествовать, объездив с целью познания Жизни разные стороны света, что несомненно помогло мне как писателю, рассказчику историй. А недавно у вашего покорного слуги была радость — его избрали почетным доктором Гейдельбергского университета. Потешили стариковское тщеславие.
Путешествия мне теперь не по силам, но я их не брошу. Я собираюсь, например, съездить в Марракеш — городок в той части земного шара, которая была так по сердцу моему отцу. Именно там он увидел мавританский знак, предохраняющий от невзгод. Этот знак украшает теперь ворота при въезде в мой дом и красуется на обложках моих книг.
Иногда, оглядывая купленный сорок лет назад дом, я думаю, не пора ли заколотить его и отправиться странствовать по свету. Собственный дом по нынешним временам — это анахронизм, к тому же он съедает много денег. В странствиях же я провел всю свою жизнь: было бы совсем неплохо умереть во время сентиментального путешествия к тому единственному месту в мире, где я до сих пор ощущаю красоту и покой.
Я говорю сейчас об Ангкоре Вате в Камбодже. У меня осталось в жизни всего одно желание — как-нибудь, но вернуться в эту деревушку, затерянную среди джунглей Юго-Восточной Азии. Около года назад я уже ездил туда, намереваясь пробыть всего пару дней, а застрял на три недели.
Новая поездка скорее всего убьет меня, но умирать в такой бесподобной красоте — одно удовольствие.
Мой дом, как, впрочем, и я сам, принадлежит теперь прошлому. Во мне нет никакой особой нежности ни к нему, ни к другим материальным атрибутам благосостояния. Не столь уж сильно я привязан к имуществу, чтобы долго горевать об его утере. В мире распродано более 800 миллионов моих книг, но деньги можно сравнить разве что с шестым чувством, которое помогает пользоваться остальными пятью. Приятно, конечно, что я не кончу свои дни бедняком. Быть старым и бедным очень тяжко. Лучше вообще не родиться на свет, чем не иметь в старости хлеба и крыши над головой и зависеть от подаяний.
Долгие годы я покупал нравившиеся мне картины импрессионистов и модернистов. Но теперь, когда картин у меня больше нет, я даже не скучаю по ним. Знакомые говорят, что мой дом стал какой-то голый. Я этого не замечаю. Я избавился даже от разрисованной Гогеном стеклянной дверной панели, которую купил на Таити. Теперь она находится в частной коллекции в Америке.
У меня остались дома только театральные эскизы, но и они уже принадлежат не мне. Я их отдал музею Виктории и Альберта, попечители которого любезно согласились не забирать их до моей смерти.
Меня никогда не волновало и до сих пор не волнует, если кто-то расходится со мной во взглядах. Конечно же, я считаю, что прав я, а не оппонент, иначе бы пересмотрел свои взгляды, но чужая неправота меня не раздражает.
Для самого себя я был всегда самым важным существом во всем мироздании… но если взглянуть на дело трезво, то я — всего лишь какая-то незначительная пылинка. Что изменилось бы на свете, не существуй меня совсем?
В давние годы — в каком точно возрасте, не помню — я решил, что раз жизнь у нас одна, надо взять от нее как можно больше. Я замыслил тогда прожить такую жизнь, в которой писательство, не исключая других форм деятельности, играло бы самую существенную роль и которую гармонично завершала бы смерть.
Гармония в моем случае уже достигнута. Я долго занимал в мире определенное место и рад, что скоро освобожу его для других. В конце концов, цель любого образа жизни, как и любого творения, состоит в том, чтобы все было завершено. Когда к картине трудно что-то добавить, не нарушая рисунка, художник должен устраниться.
Недавно мне предложили поехать в Швейцарию, в клинику доктора Ниханса, где я когда-то лечился. Но, поскольку воля к жизни во мне угасла, я не вижу смысла продлевать существование.
Писать мне больше не хочется. В голове нет ни замыслов, ни сюжетов, ни слов. Я давно уже перенес на бумагу все, что у меня было, и отложил перо в сторону.
И теперь, когда в «Тайме» появится мой некролог и кое-кто воскликнет: «Что? А я-то думал, он давно в могиле!» — мой дух эдак тихонечко хихикнет.
Осенью 2012 года Наталья Гарбер дала полуторачасовой мастер-класс «10 секретов малой прозы и поэзии» в моей Мастерской «Ведущий телевизионных и радиопрограмм» Высшей Школы Кино и Телевидения. По итогам встречи могу сказать, что Наталья отлично держит журналистскую аудиторию, предлагая «свойский разговор» на короткой дистанции. Она быстро и ярко дает концентрированный поток информации, наполненный конкретными советами, примерами и техниками создания и написания историй. Владея разнообразным опытом в области журналистики, писательства и психологии, Наталья глубоко, широко и непредсказуемо демонстрирует процесс создания сюжетов, порой из минимальной стартовой информации, «из ничего». На нашем семинаре Наталья вместе со студентами придумала и вывела к красивому финалу зажигательную историю, отталкиваясь всего лишь от имени и краткого описания героя, данного ей из зала. Студенты отметили, что теперь они не боятся начать делать свой проект, потому что понимают, как находить интересные идеи «из воздуха» для своей передачи и как выстраивать ее сюжет. Они нашли решения для ситуаций, когда вопросы кончились посреди прямого эфира, или когда не удается раскрыть в передаче заданную тему. Они поняли, как удерживать главную тему в рамках своей программы. Они разобрались, как строить историю, чтобы зрители ушли с передачи с чувством удовлетворения и радости. Порой Наталья работает с вопросами аудитории как фокусник-импровизатор, так что не сразу понятны секреты ее искусства, но интерес к созданию историй безусловно возникает: у моих студентов загорелись глаза. Работа Натальи при всей ее артистичности дает ощущение, что в деле создателя историй, будь он ведущим телепрограмм, пишущим журналистом или романистом, есть технологии. Эти технологии требуют, конечно, времени для их практического освоения. Кроме того, Наталья, говоря о технологии создания и написания историй, поднимает беседу до уровня высоких смыслов жизни, поэтому на семинарах Школы малой прозы и поэзии не только новички, но и профессионалы масс-медиа могут обрести новые решения и идеи для своей профессиональной работы.
Фекла Толстая, ведущая телепрограмм «Времечко», «Ночной полет» (телеканал «Культура»), «Все сразу» («НТВ»), «Стань звездой!», «Народный артист», «Ты то, что ты ешь» (телеканал «Россия 1»,), «Большой обед» («Первый канал»), ведущая радиопрограмм на станциях «Серебряный дождь», «Маяк» и др., автор фильмов из документального цикла «Великие династии»
1. Составьте карту для фрагмента письма Николая Гоголя из «Выбранных мест из переписки с друзьями»:
• Какова задача этого письма?
• В чем его сквозная тема?
• Каковы главные тезисы и насколько они работают на задачу письма?
• В чем состоят центральные события и аргументы повествования?
• Как его стиль, структура и оформление работают на задачу письма?
• Достигается ли задача письма использованными автором средствами?
«Обо мне много толковали, разбирая кое-какие мои стороны, но главного существа моего не определили. Его слышал один только Пушкин. Он мне говорил всегда, что еще ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем. Вот мое главное свойство, одному мне принадлежащее и которого, точно, нет у других писателей. Оно впоследствии углубилось во мне еще сильней от соединенья с ним некоторого душевного обстоятельства. Но этого я не в состоянии был открыть тогда даже и Пушкину.
Это свойство выступило с большей силою в «Мертвых душах». «Мертвые души» не потому так испугали Россию и произвели такой шум внутри ее, чтобы они раскрыли какие-нибудь ее раны или внутренние болезни, и не потому также, чтобы представили потрясающие картины торжествующего зла и страждущей невинности. Ничуть не бывало. Герои мои вовсе не злодеи; прибавь я только одну добрую черту любому из них, читатель помирился бы с ними всеми. Но пошлость всего вместе испугала читателей. Испугало их то, что один за другим следуют у меня герои один пошлее другого, что нет ни одного утешительного явления, что негде даже и приотдохнуть или перевести дух бедному читателю и что по прочтенье всей книги кажется, как бы точно вышел из какого-то душного погреба на Божий свет.
Мне бы скорей простили, если был выставил картинных извергов; но пошлости не простили мне. Русского человека испугала его ничтожность более, чем все его пороки и недостатки. Явленье замечательное! Испуг прекрасный! В ком такое сильное отвращенье от ничтожного, в том, верно, заключено все то, что противуположно ничтожному. Итак, вот в чем мое главное достоинство; но достоинство это, говорю вновь, не развилось бы во мне в такой силе, если бы с ним не соединилось мое собственное душевное обстоятельство и моя собственная душевная история. Никто из читателей моих не знал того, что, смеясь над моими героями, он смеялся надо мной.
Во мне не было какого-нибудь одного слишком сильного порока, который бы высунулся, видней всех моих прочих пороков, все равно как не было также никакой картинной добродетели, которая могла бы придать мне какую-нибудь картинную наружность; но зато, вместо того, во мне заключилось собрание всех возможных гадостей, каждой понемногу, и притом в таком множестве, в каком я еще не встречал доселе ни в одном человеке. Бог дал мне многостороннюю природу. Он поселил мне также в душу, уже от рожденья моего, несколько хороших свойств; но лучшее из них, за которое не умею, как возблагодарить Его, было желанье быть лучшим. Я не любил никогда моих дурных качеств, и если бы небесная любовь Божья не распорядила так, чтобы они открывались передо мною постепенно и понемногу, наместо того чтобы открыться вдруг и разом перед моими глазами, в то время как я не имел еще никакого понятия о всей неизмеримости Его бесконечного милосердия, — я бы повесился.
По мере того как они стали открываться, чудным высшим внушеньем усиливалось во мне желанье избавляться от них; необыкновенным душевным событием я был наведен на то, чтобы передавать их моим героям. Какого рода было это событие, знать тебе не следует: если бы я видел в этом пользу для кого-нибудь, я бы это уже объявил.
С этих пор я стал наделять своих героев сверх их собственных гадостей моей собственной дрянью.
Вот как это делалось: взявши дурное свойство мое, я преследовал его в другом званье и на другом поприще, старался себе изобразить его в виде смертельного врага, нанесшего мне самое чувствительное оскорбление, преследовал его злобой, насмешкой и всем чем ни попало. Если бы кто увидал те чудовища, которые выходили из-под пера моего вначале для меня самого, он бы, точно, содрогнулся. Довольно сказать тебе только то, что когда я начал читать Пушкину первые главы из «Мертвых душ», в том виде, как они были прежде, то Пушкин, который всегда смеялся при моем чтении (он же был охотник до смеха), начал понемногу становиться все сумрачней, сумрачней, а наконец сделался совершенно мрачен. Когда же чтенье кончилось, он произнес голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия!»
Меня это изумило. Пушкин, который так знал Россию, не заметил, что все это карикатура и моя собственная выдумка! Тут-то я увидел, что значит дело, взятое из души, и вообще душевная правда, и в каком ужасающем для человека виде может быть ему представлена тьма и пугающее отсутствие света. С этих пор я уже стал думать только о том, как бы смягчить то тягостное впечатление, которое могли произвести «Мертвые души». Я увидел, что многие из гадостей не стоят злобы; лучше показать всю ничтожность их, которая должна быть навеки их уделом».
2. Напишите «продающий» текст для своего шедевра.
Если Вам это угодно, продающие аннотации моих книг можно почитать на моем сайте в разделе «Книги». Анонсы проектов находятся в разделе «Новые программы». Продающие деловые тексты размещены в рубриках «Бизнес и карьера» и «Инновации и инвестиции» раздела «Проза, поэзия и статьи автора». Резюме — в рубрике «Об авторе».
3. Письмо-эссе об опыте, приобретенном при прочтении этой книги.
Напишите открытое литературное письмо-эссе о своем опыте совершенствования Вашего писательского мастерства по этой книге. Если выйдет интересно, пришлите мне свой шедевр на info@nataliagarber.ru — и чем черт не шутит, возможно, это будет Ваша звездная публикация. Для того, чтоб задать Вам планку текста (но, надеюсь, нисколько не испугать), привожу здесь повторно цитату из «Нобелевской речи» Иосифа Бродского, включенную в начало этой книги:
«Я далек от идеи поголовного обучения стихосложению и композиции; тем не менее, подразделение людей на интеллигенцию и всех остальных представляется мне неприемлемым. В. нравственном отношении подразделение это подобно подразделению общества на богатых и нищих; но, если для существования социального неравенства еще мыслимы какие-то чисто физические, материальные обоснования, для неравенства интеллектуального они немыслимы. В чем-чем, а в этом смысле равенство нам гарантировано от природы. Речь идет не об образовании, а об образовании речи, малейшая приближенность которой чревата вторжением в жизнь человека ложного выбора. Существование литературы подразумевает существование на уровне литературы — и не только нравственно, но и лексически. Если музыкальное произведение еще оставляет человеку возможность выбора между пассивной ролью слушателя и активной исполнителя, произведение литературы — искусства, по выражению Монтале, безнадежно семантического — обрекает его на роль только исполнителя.
В этой роли человеку выступать, мне кажется, следовало бы чаще, чем в какой-либо иной. Более того, мне кажется, что роль эта в результате популяционного взрыва и связанной с ним все возрастающей атомизацией общества, т. е. со все возрастающей изоляцией индивидуума, становится все более неизбежной. Я не думаю, что я знаю о жизни больше, чем любой человек моего возраста, но мне кажется, что в качестве собеседника книга более надежна, чем приятель или возлюбленная. Роман или стихотворение — не монолог, но разговор писателя с читателем — разговор, повторяю, крайне частный, исключающий всех остальных, если угодно — обоюдно мизантропический. И в момент этого разговора писатель равен читателю, как, впрочем, и наоборот, независимо от того, великий он писатель или нет. Равенство это — равенство сознания, и оно остается с человеком на всю жизнь в виде памяти, смутной или отчетливой, и рано или поздно, кстати или некстати, определяет поведение индивидуума. Именно это я имею в виду, говоря о роли исполнителя, тем более естественной, что роман или стихотворение есть продукт взаимного одиночества писателя и читателя».