Как стать волшебником

Глава VII

Проснулся Янеш сразу, вдруг. Кругом было тихо и холодно. Видно, рассвет еще не скоро. Янеш с интересом прислушался — не понятно, что же его разбудило.

Но вот раздался легкий щелчок, потом негромкий треск, потом щелчки зазвучали громче.

Янеш поднялся. Потревоженный им Торстур лениво потянулся и опять свернулся в клубок, не открывая глаз. Янеш осторожно, ощупывая ногами землю, двинулся вперед. Вот он коснулся рукой чего-то. Это был большой довольно-таки камень. Янеш смелее оперся об него рукой. Раздался щелчок и Янеш вздрогнул. Он понял, откуда эти звуки. Это камни так потрескивали. Янеш замер и с интересом стал прислушиваться. Звуки раздавались все чаще и чаще. И уже можно было выделить общий ритм из этой какофонии. Сначала Янеш в такт шлепал ладошкой по гладкому боку камня, а потом запел, сочиняя слова на ходу:

Получалось не в рифму, но это Янеша вовсе не волновало. Он пел все громче и громче в том же духе. И когда понял, что уже ничего больше не может придумать, треск вдруг, как по команде, прекратился.

— Ты кто?

Янеш вздрогнул. За своим пеньем, он не слышал никаких шагов, и теперь ему было не по себе. Невидимый голос опять повторил:

— Кто ты и почему поешь с моими камнями?

— Я — Янеш, кверхногий волшебник, — с вызовом сказал Янеш и добавил, — твои камни хорошо поют.

— Ты им тоже понравился, — отозвался голос, — а почему у тебя завязаны глаза?

— Таковы условия, — пожал плечами Янеш, садясь на камень.

— А ты кто? — продолжил он и подумал, что хорошо бы пушистые были рядом. С ними как-то спокойней.

— Я — то? — удивился голос — пел с моими камнями, а кто я не знаешь?

Янеш покачал головой. Ему вовсе не хотелось объяснять, что он здесь впервые и вообще, глаза у него завязаны. Тут раздалось шуршанье, как будто кто-то что-то волок по траве. Это был Торстур и волок он не что иное, как мешок Янеша. Мусьмочка впрыгнула на плечо, и Янеш почувствовал себя гораздо уверенней.

— А с кем это ты разговаривал? — спросила она.

— Не знаю, — честно ответил Янеш, — я сначала пел вместе с камнями, а потом он пришел.

— Ну, ты счастливчик! — сказал Торстур, — и даже больше. Как поют камни, немногие слышали. Можно всю жизнь в горах прожить и ни разу не услышать. А ты не только слышал, ты еще и пел с ними, и камни тебе подпевали.

— А кто со мной разговаривал? Кто сказал, что это его камни?

— Если ты не придумываешь, то ты и впрямь счастливчик, — покачал головой Торстур. — Это Сплюх был, больше некому. Ладно, идти пора.

И они пошли. Вскоре дорога привела к реке, точнее к самому водопаду. Наверно, когда-то тут был веревочный мост, но сейчас от него остались только унылые обрывки.

— Нда, — сказал кот, но его «нда» потонуло в шуме водопада. Янеш присел на камень. Противно идти, не видя куда. Но еще противней, сидеть, сложа руки, когда друзьям нужна твоя помощь. Но чем он мог им помочь? И от сознания собственного бессилия Янешу стало еще противней.

— Пойдем, — сказал тихий голос, — и маленькая пушистая лапка прикоснулась к его руке. — Идем, не бойся. Будем спускаться. Просто переставляй ноги, здесь лестница.

И Янеш пошел. Спускаться действительно было легко — ступеньки, хоть и высокие, находились на равном расстоянии по отношению друг к другу.

В это время пушистые, ходившие на разведку вверх по течению, вернулись, но Янеша не застали.

— Ого, — сказал Торстур, куда же он делся?

Мусьмочка молча взобралась на ближайшее дерево и увидела дивную картину: маленькое пушистое зеленовато-серое существо уводило Янеша, держа за руку, вниз. Янеш шел смело, а камни на склоне подскакивали, подставляя свои бока ему под ноги, чтобы он спускался, как по лестнице. Мусьма кубарем скатилась с дерева и метнулась вниз по склону. Торстур за ней, ничего не спрашивая.

Бежать было ужасно неудобно. Мелкие камешки выскакивали из-под лап, крупные камни угрожающе раскачивались, пытались заслонить собой выбранное направление, сбить с курса. Но не тут-то было. Пушистые были юрки и изворотливы. Последний рывок и вот Мусьма с разбегу впрыгнула на плечи Янеша, который чуть не упал от неожиданности.

— Я вас знаю, — сказало существо. — Вы кошки. Мой род всегда дружил с кошками.

— Мы тебя тоже знаем, — сказал запыхавшийся Торстур, — ты Сплюх. А куда мы идем?

— Да, — ответило существо, — я Сплюх.

И молча пошло дальше. Нашим друзьям ничего не оставалось, как последовать за ним.

Через несколько минут стала видна цель их маршрута — вход в пещеру. Да, если бы не Сплюх и его камни, вряд ли кто отважился бы спустится сюда. Сплюх вел их дальше. Вот они зашли в темное отверстие пещеры, пошли по узким извилистым коридорам и оказались в огромном зале, слабо освещенном одной из стен. Она, эта стена, переливалась и искрилась, как живой поток. Собственно, это и был поток. Они находились в пещере под водопадом. Повязка на глазах Янеша затрепетала и вдруг соскользнула вниз, замерев на плечах.

— Ух, ты! — только и мог промолвить он.

Смотреть на мир было одно удовольствие. Даже в этой сумрачной пещере краски казались такими яркими, все детали, от огромных до крошечных, были видны отчетливо и с полной резкостью. Особенно его заинтересовала «водяная» стена. Она сияла нежным светом и, казалось, манила к себе. Янеш, как завороженный, подошел к ней и стал всматриваться. Бегущая вода стала замедляться и вот почти остановилась, и Янеш увидел свое отражение, которое слегка подрагивало. И тут пушистая лапка прикоснулась к его руке, Янеш оглянулся. И вода, несдерживаемая более его вниманием, полилась вновь, как и раньше. Янеш огорченно вздохнул. Вот так бы стоять и смотреть в эту водную гладь.

— Человекам не надо смотреть, — сказал Сплюх, — это зеркало Сплюха.

— А что будет, если смотреть? — спросил Янеш.

— Если человек сильный, сильнее потока, то может пожелать оказаться в любом месте, где есть вода и шагнуть в зеркало, как только увидит себя, отраженного в заданном месте. И поток отдаст ему свою силу и доставит туда в мгновенье ока.

— А если слабый?

— Если слабый, тогда поток заберет его силу, и здесь появится еще один камень.

— А как узнать, есть у тебя сила или нет? — спросил заинтересованный Янеш.

— Только попробовав. Тогда и узнаешь, кто сильней: поток или ты.

Янеш призадумался.

— И многие пробовали?

— А кто его знает? — ответил Сплюх. — Те, у кого получилось, назад не возвращались, а те, у кого не получилось — тем более. Но камней с человеческий рост тут много, — и он махнул рукой в глубь пещеры.

Хорошо было сидеть здесь и разговаривать. Янеш рассказал Сплюху свою историю, а Сплюх поведал ему свою.

Вообще-то, я — сплюх молодой еще, свежий совсем, — сказал, вздохнув, Сплюх, — мы, род сплюхов, живем очень долго. Мы вот — горные сплюхи, но, говорят, есть и морские, и пустынные. Не знаю. Никогда не видел.

Мы, горные сплюхи — это глаза и уши этих гор. Камни, они малоподвижные, любопытные, вот мы вместо них и ходим. Смотрим, слушаем, а потом им все и передаем. Зимой. Выбираем себе пещерку поуютней, вроде этой, и засыпаем. Камни своей силой плетут колыбельку. Наверно, это красиво — спящий сплюх. Мы, когда спим, поднимаемся немного вверх, чтобы не касаться ничего, кроме силы, и пушисто сияем. Но сам я, конечно, не видел. Сплюхи, когда спят, себя не видят. Мы видим сны. Все, что с нами происходило за весну, лето, осень, все видим во сне. И не просто видим — мы все сны камням и горам показываем. И горы смотрят. Иногда от смеха трясутся. И камни так и катятся. Иногда плачут. По разному бывает. А ближе к весне у Сплюха начинает спинка чесаться — это крылья прорастают. Сплюх трется об камни спинкой, они и проклевываются. И как только лед оттает, и зацветут первые цветочки — Сплюх вылетает из пещеры и летит, летит… Эх, до чего же хорошо! Кругом все цветет, все благоухает… А, мы, сплюхи, мы питаемся запахами. Цветы очень любим. Камни тоже цветы очень любят, и горы тоже. Вот мы и сеем семена. Чтобы цветы были, и чтобы пахло. Камни, как и мы, живут долго. А цветок, он такой нежный, такой красивый, но вот он есть, а вот уже и отцвел. Жалко их. А сны у них хорошие, яркие. Потом мы летим в долины. Там все зацветает позже, а еще там есть Липа.

Ох, липа! О, этот липовый запах! Все сплюхи собираются над липами. Мы пьем, пьем этот запах, потом пьянеем, танцуем на ветру парами… А потом липа отцветает. Опадают цветы, и с ее цветом опадают наши крылья. Мы еще некоторое время держимся возле лип, а затем расходимся. Наш путь лежит к людям. Камни любят смотреть о них сны. Мы идем в гости к домовикам и лохматикам. Это наши родичи, правда, очень дальние. И здесь коты и кошки нам очень помогают. Без крыльев первое время очень непривычно: то, что раньше пролеталось за пять минут, теперь надо идти своими ножками. А коты нас понимают. Нет-нет, да уговоришь какого-нибудь подвезти. Да и в дом, иначе, как на коте, не попадешь. Вот так и путешествуем мы. То кому от гор приглашение незримое передадим, то камешкам придорожным поможем — потрогаем, да погладим.

И к началу сентября зовут нас горы обратно. Путь неблизкий и все своими лапами. Зато впечатлений — больше некуда. Как в предгорья попадем — так сразу легче — камни помогают. Вот тогда садимся мы на камешек и думу думаем. А как же? Надо все впечатления рассортировать, по полочкам разложить. Хороший сплюх и неделю сидеть думу думать может. Потом дальше пойдет, приветы передаст и опять думу думает. Осенние сплюхи — они все такие — задумчивые. Иной настолько задумается, что люди рядом идут, а он и накрыться или спрятаться забудет. Правда, и люди нас редко замечают — они, осенние постоянно, все время о чем-то думают, им и жить некогда.

Скажи вот, почему так? Если один человек — он ЧЕЛОВЕК, Ученик вечности, с большой буквы и звучит гордо. А если их двое, или больше, то уже все. Уже — люди. Они уже, кроме себя, ничего не видят, уже как осенние сплюхи. Не знаешь, в чем здесь загадка?

Ну, вернемся к сплюхам. К первому снегу все сплюхи стараются спрятаться. Мы, сплюхи, снега не любим. Мы от него зеленеем, а самая красивая шерстка — серо-голубая, как камешки. Зеленый сплюх заметен среди камней, как апельсин на снегу, куда же это годиться? Так вот, пробираемся мы к своим пещерам и в сон нас клонит все больше и больше. И вот свернешься, бывало, клубочком и дремлешь, пока вверх не поднимешься. А тогда уж засыпаешь надолго — до весны. И маленькие сплюхи так во сне и появляются и тоже спят до весны. Для нас, сплюхов, это совсем не долго — как для вас проспать до утра. И готовы все лето потом путешествовать снова.

Сплюх рассказывал бы еще долго. Янеш начал клевать носом, пушистые уже откровенно дрыхли без задних лап.

И даже водяной поток, струящийся рядом, тоже казалось, стал засыпать — струился все медленней и медленней и вот совсем остановился, разгладился, зеркало, да и только. Зеркало Сплюха.

И как только оно стало зеркалом, раздался мелодичный звон, как будто колокольчик хрустальный прозвенел, и из него вышла Люсинда. Она была явно не в духе.

— Что это за безобразие? — с нажимом спросила она у сплюха. — Ты почему не в долине?

— Я еще молодой, — обиженно сказал Сплюх, — у меня еще крылышки не прорезались. И к липе меня не пускают.

— Ну, конечно! Поэтому ты сидишь здесь и проказничаешь? Зачем Янеша и пушистых усыпил? И это ведь не первый раз. Ты же знаешь, что люди от каменных снов не просыпаются! Или к лохматикам тебя отправить?

Сплюх стоял перед Люсиндой, понурив голову. При последних словах он прыгнул к ней, схватил ее за руку и, заглядывая в глаза, торопливо заговорил:

— Не отправляй меня к лохматикам! Нас, сплюхов, и так немного осталось. А у меня уже спинка весной чесалась, еще лет пять и крылышки прорежутся. Сделай что хочешь, только к лохматикам не отправляй. Я же горный сплюх, а не домовой.

Люсинда покачала головой.

— Горный сплюх, говоришь? А проказничаешь, как домовой. Ладно. Скажу горным, чтобы присматривали за тобой. Буди их, — и она кивнула на Янеша и пушистых.

Сплюх забормотал что-то, погладил лапкой по очереди всех троих. Друзья заворочались и проснулись. Люсинда внимательно оглядела всех троих.

— Время им верни, — сказала она наконец, — по неделе каждому. Сплюх завздыхал, потом подвел всех троих к зеркалу Сплюха и велел смотреть. Янеш смотрел, но ничего интересного с ним не происходило. Только немного трясло, как при ознобе.

— Готово, — сказал Сплюх гордо.

— Молодец, — похвалила Люсинда, еще раз внимательно осмотрев. — А почему зеркалом не пользуешься для путешествий?

Сплюх печально вздохнул.

— Равные мы. Я и поток. В одной силе.

— Ладно, — улыбнулась Люсинда. — Хочешь, помогу отправиться в долину? Но липа уже отцвела, — и она лукаво улыбнулась еще раз.

— Конечно, хочу, — оживился Сплюх.

— А силенок хватит вернуться?

— А я не далеко, ну, не очень, — отказываться от этой идеи ему явно не хотелось.

— Ну, вставай, смотри.

Сплюх встал лицом к потоку, лихо остановил его и принялся разглаживать. Да, силенки у него еще не слишком хватало. Впрочем, сплюхи через зеркало не ходят — у них своих дел хватает.

Люсинда взмахнула рукой, зеркало со звоном раскрылось, Сплюх шагнул, и вот вода сплошным потоком вновь падает вниз.

Янеш и пушистые с нескрываемым интересом следили за их действиями.

— А, что, — спросил Янеш, — Сплюхи для людей вредные?

— Как тебе сказать, — задумалась Люсинда, — Люди и сплюхи не пересекаются. Опасен ли дождь? Хочет ли он принести людям вред? Нет, конечно, он просто идет. Это его дело — идти. А наше дело — идти своей дорогой. И кстати, уже самое время это сделать.

— Ты пойдешь с нами? — с надеждой спросил Янеш.

Люсинда покачала головой и, видя его разочарование, добавила:

— Это ваша задача, ваше путешествие и ваш сон. Я тут только гостья.

— Ну, Люсинда, я тебе столько рассказать хотел! И про Хрустальный Глаз, и про Незримого, и про многое другое!

— Всему свое время, — улыбнулась Люсинда, — а вы и так тут много его потеряли. Сплюх вас на неделю усыпил, а вы и не заметили. Впрочем, время мы вернули. Но нужно поторапливаться.

Янеш вздохнул и надел свой мешок.

— Кстати, глаз держи поблизости. Он вам поможет найти Ухо. Эти предметы меж собою связаны — Глаз всегда глядит туда, где Ухо, — проговорив это, Люсинда исчезла. А наша троица побрела к противоположному выходу.

И не прошли они и десяти шагов, как тряпица, что раньше закрывала Янешу глаза, затрепетала, с треском разорвалась пополам и, мгновенно вползая вверх, заткнула Янешу уши. Янеш вздохнул.

Они вступили в Страну Слухачей.

Выбраться из-под водопада было делом куда более легким, чем спуститься. Впрочем, все известно, что вверх лезть проще, чем вниз. Тем более что Янеш уже все видел и передвигался быстрее и легче.

Красота вокруг была неописуема. И охваченный бурным восторгом от возможности видеть все это великолепие, Янеш заорал во все горло:

— О-го-го! Горы! Небо! О-го-го!

Крик его был подхвачен ветром. Но Янеш не заметил этого. Он уже порядком соскучился по всему тому, что можно увидеть глазами.

И вдруг пушистые, как по команде подскочили, а затем припали к земле, зажав лапками уши, и в тот же момент Янеш ощутил некую вибрацию земли под ногами и резкое колебание воздуха. Продолжалось это недолго. Вскоре все затихло, сконфуженные пушистые поднялись, отряхиваясь. Торстур, сердито глядя на Янеша, покрутил лапами у виска. И видя полное недоумение, объяснил жестами, что бы Янеш не кричал, здесь очень сильное эхо.

Вам приходилось наблюдать, как толстые рыжие коты жестами показывают слово — эхо? Нет? Ну так поверьте на слово, видок у него был тот еще.

Янеш, не выдержав, рассмеялся. Громко рассмеялся. И вновь земля качнулась под ногами и значительно сильнее предыдущего.

Когда эхо улеглось, Торстур написал на дорожной пыли «ПРИДУРОК», и с сердитым видом пошел прочь. Пристыженный Янеш поплелся за ним. Да, здесь стоило бы помолчать. И наша троица в полном молчании шла по извилистой дороге, пока за очередным поворотом не показался лес. Потянуло дымком. Где-то рядом, не смотря на лето, топили печь. Друзья прибавили ходу.

Вечерело. И ноги, и лапы, натруженные за день, ужасно ныли. Но друзья упорно продвигались вперед. Еще немного и их терпение было вознаграждено — впереди, слева от дороги, показался хутор.

Мусьмочка побежала на разведку. Вернулась она довольно быстро, и вид у нее был озабоченный. Они о чем-то пошептались с Торстуром. В другой бы раз Янеш обиделся на такое явное пренебрежение, но не сейчас. Во-первых, уши у него все равно были заткнуты, а во-вторых, он так устал, что ему уже было все равно. И будь у него больше сил, дальнейшие действия пушистых еще больше бы взволновали его. Ведь вместо того, что бы идти к дому, они повернули левее и протиснулись в приоткрытую дверь сарая.

Внизу, где зимой держали скот, сейчас было пусто! А вся верхняя часть была забита свежим душистым сеном. Туда вела лестница, к которой был подтолкнут Янеш.

Дважды объяснять ему нужды не было — Янеш проворно взобрался и, утопая в сене, отодвинулся подальше от края.

Помощники шустро взлетели следом и ловко втащили за собою лестницу. Янеш хотел было расспросить, что все это означает, но Мусьмочка положила мягкую лапку к нему на губы — тихо, мол. И Янеш, рассудительно решил, что утро вечера мудренее. Ночь обещала быть прохладной, поэтому троица зарылась поглубже в сено, прижались друг к другу, вытянув уставшие лапы и ноги. И, наконец, уснули.