Как взрастить яблоню-"аристократку". Рожденные водной стихией: жемчуг...("Сделай сам" №2∙2001)

Машина времени «ЗНАНИЕ»

Ильинские ворота Китай-города в конце XIX в.

Так выглядела площадь Ильинских ворот в 1927 г. Справа — здание Политехнического музея, перед которым по рельсам движется трамвай, заменивший к этому времени конку. Левее — стена Китай-города и ее Ильинские ворота, снесенные в 1934 г. За стеной виднеется комплекс зданий, где ныне располагается Конституционный суд и администрация Президента России. На первом плане — памятник-часовня Героям Плевны.

* * *

Дотошные исследователи подсчитали, что из 108 дерзновенных идей знаменитого фантаста Жюля Верна за XX век осуществилось 64, а еще 34 вполне могут быть реализованы. Солиден список провидческих фантазий у Р. Брэдбери, Г. Уэллса, И. Ефремова, М. Булгакова, А. Казанцева и других писателей. И все же самая смелая и самая притягательная мечта фантастов всех времен и народов — путешествие во времени, даже при весьма внушительном научном обосновании, остается только… мечтой.

Парадокс, но ее способны приблизить к нам не физики, электронщики, техники, а историки, археологи, музейщики! Посмотрите, как зажигаются их глаза, когда рассказывают они о предмете своих неустанных исследований — об истории. Эти люди словно раздвигают границы времени и запросто попадают в далекое для нас прошлое. Старинный свиток, наконечник копья, осколок керамики или древняя монета дают им редкую возможность почувствовать дух времени, дух эпохи. И уже срываются с их уст слова, сказанные в увлеченном запале: «Помните, в 1612 году…» Нет, в этот момент нельзя не поверить, что это они именно «помнят», а не представляют…

Кстати, человеком XVI века называл себя выдающийся автор исторических романов Дмитрий Балашов и даже одежду носил по старинному покрою.

Итак, если вы в душе хоть немного фантазер, путешествие на машине времени для вас может стать весьма реальным и даже обыденным делом.

Издательство «Знание», отмечающее в этом году свой 50-летний юбилей, всегда было трибуной для самых неожиданных научных идей и гипотез, а сегодня оно приглашает вас в путешествие на машине времени. И если это изобретение увлечет вас, журнал «Сделай сам» издательства «Знание» даст практические советы о том, как создать машину времени, так сказать, персональную.

Ее, машину времени с гордым названием «Знание» на борту, мы установили в самом центре Москвы, в легендарном Китай-городе. Именно здесь 50 лет назад обосновалось наше издательство. Пронзая глубь столетий, попробуем представить, как выглядело это место многие века назад.

XII–XIII века. На берегу Москвы-реки, под «горой» Кремля шумит посад. В него входит и Красная площадь, и кварталы, примыкающие к Кремлю с востока. Его часть вдоль реки Москвы называют Зарядье. Здесь живут ремесленники, торговцы — простые горожане. Они беззащитны при приближении к городу вражеских войск и в этом случае спасаются за надежными кремлевскими стенами.

XIV век. Посад разрастается к востоку, оттесняя лесные дебри. Деревья — все больше вязы, и сквозь щебет птиц доносится сюда звон колоколов из посада. Но неспокойно бывает на Москве, и люд работный призван выкопать ров, зело глубокий, для охраны растущего и богатеющего города.

XV век. Леса не осталось и в помине. Память о нем сохранилась в названиях церквей: Иоанн Богослов, что под вязом (сегодня здесь находится Музей истории Москвы) и Николы в Кленниках на Маросейке.

Царь Иван III строит новые стены и башни Кремля. Богатым боярам, дворянам и духовенству уже тесно здесь, под неусыпным оком царских ярыжек — осведомителей. Они с размахом устраиваются на месте, где еще недавно жили ремесленники и купцы.

XVI век. Купцы переносят свои дворы в Замоскворечье, ремесленники кучно обустраиваются в Зарядье. И хоть место это низменно и затапливается весенними водами, расположено оно близ лавок, где находит трудовой московский люд применение своим рукам. Владельцы лавок — купцы приходят сюда поутру, а к вечеру отправляются в родное Замоскворечье.

Новые влиятельные жители посада, страшась за свою безопасность, вынуждают власти обнести посад каменной крепостной стеной с башнями-воротами Она была построена в 1535–1538 годах всего-то за три года по последнему слову тогдашней техники. А длина крепости без малого 2567 м. Вот с этого времени и стал называться бывший посад Китай-городом. «Китай» по-монгольски означает «средний», а древние москвичи, впрочем, как и нынешние, похоже, от иностранных слов млели. Хорошо хоть слово «город» исконно наше, а в древнерусском языке чаще применялось оно в значении «крепость». Китай-город — «средняя крепость», ведь он действительно занимает середину Москвы.

XVII век. В Китай-город переводят из Кремля некоторые приказы (по-нашему — министерства и ведомства). Теперь среди жителей-китайгородцев много мелкой бюрократии — дьяков, подъячих и иже с ними. Очень многочислен «клан» духовенства, да еще и с «захребетниками» (арендаторами церковной земли).

В 1611 году Китай-город захвачен поляками-интервентами. Отсюда они обстреливают «острожек» (укрепление), находящийся за китайгородскими пределами, на углу нынешней Большой Лубянки и Фуркасовского переулка, у двора князя Д. М. Пожарского. Именно здесь «изнемогши от великих ран, паде на землю» князь. А через год, в 1612 году, отряды Пожарского с боем берут каждую башню Китай-города. На улицах бушует пожар, поляки отступают в Кремль, а затем и сдаются…

В 1667 году в челобитной к царю Алексею Михайловичу прихожане церкви Иоанна Богослова просят разрешить устроить при храме школу для обучения «грамматической хитрости, языкам словенскому, греческому и латинскому и прочим свободным учениям» — на 20 лет раньше открытия славяно-греко-латинской академии!

XVIII век. В гостиных дворах, рядах и лавках целый день полно народу. Суетно, шумно. Лавки в основном деревянные, того и гляди — пожар. Петр I требует отстроить здесь дома исключительно каменные. В 1707—

1708 годах при ожидании нападения на Москву Карла XII китайгородские стены последний раз могли выступить в роли оборонительных сооружений. Но, слава Богу, обошлось. И огромные земляные бастионы со рвом перед ними, закрывшие ходы через главные башни-ворота, оказались без надобности. После победы над шведами перед воротами оставляют лишь наиболее мощные насыпи, а для хода пробивают в стенах «проломные» ворота.

В 1783 году близ Китай-города, на нынешние Старую и Новую площади переводят из Ветошных рядов толкучий рынок. Образовавшаяся площадь с тех давних пор называется Новой.

Торговля платочками

XIX век. Земляные бастионы Петра I срывают окончательно, но для проезда открывают лишь Ильинские ворота. Зато устраивают еще одни и вторые «проломные». Эх, любим мы это дело!

Теперь в Китай-городе торговля все больше оптовая. Много складов, купеческих контор, банков, биржа — размах! Вместо харчевен появляются дорогие трактиры и рестораны.

В 1820–1860 годах часть Новой площади, между улицами Ильинкой и Варваркой, называют Старой. Но москвичи, для которых понятия «новое» и «старое» всегда относительны, вечно путаются в названиях. Тем более, что московская логика может допустить торговлю старьевщиков только на Старой площади: старомодный цилиндр, фрак или вицмундир, вышедшая из моды дамская шляпка с перьями, распаявшийся самовар и прочий бросовый материал. Рай для самодельщика! Не правда ли, дорогой читатель журнала «Сделай сам»?

Но это еще что! Вот на Новой площади (т. е. на самом деле — на Старой) торгуют меховыми товарами, остатками ситца, браком суконных фабрик — словом, что угодно для души истинного «сделайсамовщика»!

Кстати, книги здесь тоже есть. А какие покупатели захаживают! Чехов, Забелин, Горький, Короленко… Кроме книжных магазинчиков, есть еще и «книжный развал» — вдоль Китайской стены до самых Ильинских ворот. «Все, что только выходило из-под печатного станка, все можно было достать на развале», — уверяет современник. А с 1898 г. появились здесь вначале научно-популярные книги, а затем и беллетристика книгоиздательского товарищества «Знание», которое в 1902 году возглавил М. Горький.

Вне пределов Китай-города, за Ильинскими воротами, т. е. уже в городе Белом, на месте нынешнего Политехнического музея — огромная площадь, занятая яблочными рядами. И продаются яблоки всех сортов, а самые душистые и особенно любимые москвичами привозят из Кузьминок.

Но во второй половине XIX века на удобную большую площадь в центре Москвы обращают особое внимание. Здесь строят грандиозное здание Политехнического музея. В 1877 году — центральное, а в 1896 году — южное крыло в нововизантийском, или, как его еще называют, — псевдорусском стиле, хотя трудно принять логику наших искусствоведов и понять, как это в России можно строить «по-псевдорусски»?

Но главное, что работа в музее сплотила настоящих подвижников. Музей стал общим делом для таких замечательных ученых и изобретателей, как А. Г. Столетов, И. М. Сеченов, К. А. Тимирязев, В. В. Марковников…

А началось все еще в 1872 году. 30 мая в Кремле, в Александровском саду и в здании Манежа торжественно открывается Первая Всероссийская политехническая выставка, приуроченная к 200-летию со дня рождения царя-реформатора Петра I, как особо отмечалось тогда — «создателя фабрично-заводской промышленности». В выставке, организованной Обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии, принимают участие 10 тысяч русских и 2 тысячи зарубежных представителей.

Ученые и изобретатели сами рассказывают о своей работе, показывают ее результаты в действии. Технологические процессы, научные основы производства, открытия и изобретения. Золотой медалью выставки отмечены электротехники В. Н. Чиколев за создание электрифицированной (!) швейной машины, а П. Н. Яблочков — за участие в конструировании телеграфного аппарата. За три месяца выставку посещают 750 тысяч человек и больше 100 тысяч из них — рабочие. Кстати, во всей Москве проживают в это время 611 970 человек. Сенсация выставки — появление первой в Москве конки, построенной усилиями военного ведомства. Ее маршрут от Александровского сада до Смоленского (ныне Белорусского) вокзала. А представляет она собой вагончик, который тянет по рельсам шестерка лошадей.

Экспонаты выставки ложатся в основу коллекции Музея прикладных знаний (нынешнего Политехнического), которые отражают «начала и научные основания мастерства или производства со всеми новейшими усовершенствованиями, чтобы русский мастер, рабочий, кустарь или предприниматель сами бы смогли самостоятельно идти вперед и проявить свои изобретательские способности».

Этот музей не стал традиционным собранием вышедших из употребления вещей, он — средоточие всего самого нового и передового в науке и технике и больше походит на знаменитую в советские времена ВДНХ.

Как писал путеводитель «Прогулки по Москве и ее художественным и просветительным учреждениям», изданный в 1917 году, «Задача Политехнического музея — представить успехи науки в ее применении к завоеванию природы человеком. Коллекции музея показывают тесную связь чистого знания с практическим его приложением, и, проходя длинную вереницу зал, посетитель проникается сознанием мощности человеческого ума и грандиозности результатов его многовековой работы».

Помимо сугубо технических, научных отделов, здесь можно получить и действительно «прикладные» знания «В зале 54 собраны коллекции по первоначальному воспитанию ребенка: люльки различных систем и народов, седунки, игры, детские игрушки, а у барьера лестницы — модели правильного и неправильного держания грудных детей на руках. Здесь же ряд русских учебников по первоначальному обучению чтению, письму и счету, подобранных комиссией покойного Д.М.Тихомирова.

Налево вход в зал 55: здесь коллекции по обучению детей в детском саду. Коллекции по воспитанию и обучению нормальных детей и эпилептиков. Минимальная коллекция наглядных пособий по всем отделам школьного курса в 4-годичной начальной школе по истории, географии, природоведению. У стены в углу коллекция по школьной гигиене: между прочим, история школьной мебели; правильное и неправильное сидение при письме; сосуды для питья и т. д.

В зале 56 — коллекция по обучению глухонемых: портреты деятелей в этой области; ряд учебников, игр и работ. Рядом коллекция по обучению слепых: рельефные азбуки, картины, рисунки животных и цветов. Край этого зала занят коллекциями по обучению женским рукоделиям. В турникете размещены работы учениц профессиональных школ.

Зал 57 — коллекция по обучению рисованию, составленная применительно к средней школе. По стенам висят работы учеников французских лицеев и гимназий по курсу».

В музее действуют научные лаборатории (!), здесь делаются открытия и изобретения. П. Н. Яблочков создает здесь свою электрическую дуговую «свечу». Многие установки и приборы демонстрируются в действии. Видные русские ученые читают здесь бесплатные (!) лекции для народа. Москвичи становятся соучастниками выдающихся открытий, ведь интереснейшие практические опыты и эксперименты проводятся прямо на глазах изумленной публики.

И было от чего прийти в изумление, когда, например, знаменитый

А. Г. Столетов «на сообщении о сфероидальном состоянии не побоялся опустить руку, смоченную эфиром, в расплавленный свинец…».

Наконец-то пытливое племя изобретателей, живущих под вечно актуальным девизом: «Сделай сам!», получило возможность для накопления, осмысления и развития самых разнообразных творческих, технических и научных идей.

То было время, когда организации национальных музеев придавалось огромное значение. Музеи рассматриваются как очаги народного просвещения, способствующие пробуждению национального самосознания. Именно поэтому при разработке проектов музейных зданий отдается предпочтение национальным формам. Заметим, и Третьяковская галерея, и Политехнический музей, и музей Исторический построены в русском стиле.

Кстати, архитектором, спроектировавшим Исторический музей, а затем и памятник Героям Плевны, стал В. О. Шервуд — англичанин по отцу и украинец по матери, выросший в Тамбовской губернии и настолько сроднившийся с русской культурой, что признавался: «Я был бы очень счастлив, если бы мне пришлось… увидеть русское искусство упроченным на серьезных ученых и эстетических основаниях… Я бы желал сделать в архитектуре то, что сделал Глинка в музыке…»

Пять лет по приглашению самого Чарлза Диккенса прожил В. Шервуд в Англии, написал там множество картин и в том числе семейный портрет Диккенсов. Но все же вернулся в Россию.

А здесь в это время росло движение в поддержку освободительной борьбы балканских народов — болгар, сербов, черногорцев от жесточайшего турецкого ига.

«Со всех концов России, — писал в 1876 году корреспондент газеты «Русское обозрение», — получают заявления, что наиболее щедр к пожертвованиям простой, бедный, неимущий класс людей. Рабочие на фабриках и заводах работают по праздникам и свой заработок отдают в пользу славян».

Председатель Московского славянского комитета И. С. Аксаков отмечал, что «пожертвования по общественной лестнице шли в обратной прогрессии: чем выше, чем богаче — тем относительно слабее и скуднее»…

По всей стране собирали одежду, продовольствие, лекарства, снаряжали госпитали для повстанцев, закупали оружие. Тысячи русских добровольцев отправлялись на Балканы с желанием помочь братьям-славянам.

Кроме ненависти к туркам, народный гнев обрушился и на англичан, правительство которых покровительствовало Османской империи. Жители г. Орла дали письменное обязательство не покупать и не употреблять английских товаров, пока Англия не переменит своей политики, но и в английской столице нашлись славянофилы — дамский комитет Лондона, вопреки запрету властей, выслал русским воинам теплые вещи и медикаменты. И. С. Тургенев корил английскую королеву Викторию за нежелание поддержать борьбу славян: «Нет, Ваше величество. Вам уже не смыть той крови невинной навеки!»

Россия вступила в войну с Турцией 24 апреля 1877 года. Форсировав Дунай, русские войска развернули наступление от города Свиштов по трем направлениям: на запад в сторону Плевны, на юг к Балканскому хребту и на восток к Черному морю. Плевна была превращена турками в неприступную крепость, и обстоятельства сложились так, что именно она стала центром решающих боевых действий всей войны.

Окончательно блокировать турок в Плевне смог лишь гренадерский корпус. Длительной осады они не выдержали и решились на прорыв блокады. Русские гренадеры не только выстояли, но и одолели противника. Битва окончилась пленением 34-тысячной турецкой армии, 6 тысяч воинов она потеряла убитыми. Полегли здесь и 1700 наших героев. Исход войны был предрешен. По ее окончании гренадеры-ветераны решили увековечить память своих погибших товарищей и установить обелиск там, под Плевной, для этого стали они собирать деньги.

После долгих дебатов стало очевидно, что лучший проект монумента создал русский англичанин В. О. Шервуд. Нетрадиционный и недорогой материал выбрал архитектор для своего творения — чугун, но сколь совершенно оно оказалось! Конечно, денег на постройку катастрофически не хватало, конечно, дважды обращались к правительству и лично к царю-батюшке Александру II в надежде… Но «высочайше было соизволено» открыть частную подписку для сбора средств, недостающих на возведение памятникам еще предлагалось обратиться к московскому купечеству.

Позже Александр III повелел «обойтись без открытия подписки и памятник соорудить на имеющиеся средства, тем более что на 29 тысяч можно заказать хороший памятник». И вот когда проект монумента был значительно упрощен и его себестоимость несколько понизилась, выяснилось, что открыть его в Болгарии вообще невозможно — на болгарский престол в 1879 году был возведен немецкий принц Александр Баттенберг, затем его сменил принц Фердинанд I Кобургский, оба они проводили враждебную России прогерманскую политику, подчиняя Болгарию Австро-Венгрии.

Памятник Героям Плевны было решено оставить в Москве и место ему нашлось достойное — напротив здания Политехнического музея в Лубянском (ныне Ильинском) сквере.

Сильный уклон сквера заставил скульптора устроить высокую площадку под основание памятника, чтобы он хорошо смотрелся со всех сторон. Инженерный расчет Шервуда оказался верным — памятник не дал осадки.

28 ноября (10 декабря) 1887 года с самого раннего утра со всех сторон Москвы людские потоки стекаются к Лубянскому скверу. Близлежащие улицы и даже Красная площадь запружены желающими увидеть историческое событие Войска из московских казарм прибывают к 10 часам утра. Монумент закрыт серым чехлом. Сводный полк гренадер выстроен лицом к памятнику. Генералы и офицеры разместились в шатрах, в сквере. В 11 часов чехол снят, и все увидели первый в Европе памятник Неизвестному солдату!

Кстати, «Московская государственная дума в заседании 10 сего ноября… единодушно постановила разрешить городской управе израсходовать из ассигнований на непредвиденные расходы по смете 1887 года 15 тысяч рублей на угощение в день открытия памятника»… Это как раз та сумма, которой так не хватало В. О. Шервуду на устройство внутри часовни майоликового иконостаса…

Памятник Героям Плевны до сих пор является украшением Ильинского сквера. Но в 1887 году по разделявшей памятник и музей площади разъезжают извозчики-лихачи. Их «биржи» — стоянки находятся на каждом углу. С 1847 года здесь появилась линейка, а с 1872 года — конка, которую затем потеснил трамвай.

XX век. В Зарядье перед I мировой войной, по свидетельству писателя Л. М. Леонова, жизнь «течет крутая и суровая. В безвыходных каменных щелях домов в обрез набилось разного народа всех видов и ремесел, копеечное бессловесное племя, мелкая муравьиная родня… Городские шумы и трески не заходят сюда — зарядцы уважают чистоту тишины… Только голубей семейственная воркотня, только повизгивающий плач шарманки, только вечерний благовест»… В «Путеводителе по Москве» 1915 года названо это место «задним двором богатого Китай-города». А что же у «парадного подъезда»?

Много богатых пышных домов стало в Китай-городе. Среди них и жилые, и доходные (с квартирами, сдаваемыми в наем), и деловые, среди которых особая статья — банки. Да и магазинов, ресторанов немало. Оглашаются окрестности сладким перезвоном колоколов многочисленных церквей. Далеко отсюда революционная Красная Пресня, едва доносится до местной публики эхо пресненских боев 1905 года. Разве что раньше, еще в 1903 году, началась на Никольской улице, примыкающей к Кремлю, экономическая забастовка печатников.

20 октября 1905 года по Лубянской площади под траурный марш «Вы жертвою пали в борьбе роковой» идет 200-тысячная процессия за гробом Н. Э. Баумана. В стенах Политехнического музея проходят заседания Московского Совета рабочих депутатов.

25 апреля 1912 года на Лубянке рабочая демонстрация протестует против расстрела рабочих на далеких Ленских приисках.

А рядом, на Ильинке, в известные часы словно рой пчелиный гудят сотни биржевых спекулянтов, облепивших здание фондовой биржи.

В грозовом 1917 года по Ильинке наступают на Красную площадь революционные отряды 1-й запасной артиллерийской бригады, 85-го полка и красногвардейцев Рогожско-Симоновского района. Они шли мимо солидных зданий биржи, «Петербургского», «Международного», «Азовско-Донского», «Волжско-Камского» и других банков. Интересно, где в это время были господа-банкиры?

У Ильинских ворот встречается красным частям броневик противника. Завязывается бой. Белые отступают после того, как красные пускают в ход ручные гранаты.

По Варварке, мимо домишек Зарядья, к Кремлю стягиваются революционные отряды 251 го пехотного полка, Самокатного полка и красногвардейцы.

…После революции дома, магазины, склады национализируются. Мелкие ремесленники, работавшие в кустарных мастерских на крупные торговые фирмы, становятся рабочими фабрик и заводов. Китай-город меняет свой облик и состав населения.

В 1934 году большая часть северной и восточной стены Китай-города, включая Ильинские ворота, сносится для расширения Театрального и Китайского проездов. Остается лишь часть ее — в конце Китайского проезда, между Варваркой (она уже год как носит название ул. С. Разина) и Москворецкой набережной. Ильинка переименовывается в ул. Куйбышева в 1935 году. Небольшие остатки стен сохраняются в Театральном проезде, на площади Свердлова (так в 1919 году переименована Театральная площадь) и на площади Революции, переименованной из Воскресенской еще 1 мая 1918 года, в память боев, проходящих на ней в 1917 году.

Тогда же, в 1918 году, в большой аудитории Политехнического неоднократно выступает В. И. Ленин, в том числе 29 апреля он выступает с докладом «Об очередных задачах Советской власти».

Очередные задачи встали и перед сотрудниками Политехнического музея. Появились новые экспонаты и разделы. В духе времени расширяются разделы архитектуры и строительства, перестраивается работа сельскохозяйственного отдела. Появились и новые направления — электротехника, светотехника, радио, механика. Здесь действуют радиостудия и радиостанция «Малый Коминтерн». В начале 30 х годов устанавливается русское, советское изобретение, впоследствии перевернувшее всю нашу жизнь, — телевизор и телепередатчик! Посетители музея становятся едва ли не первыми зрителями опытов по передаче изображения на расстояние. Физическая комиссия учреждает Общество друзей радио.

С трибуны Политехнического читают стихи С. Есенин, Д. Бедный, В. Маяковский, выступают Д Фурманов, М. Горький, А. Толстой, А. Фадеев, А. Серафимович, А. Макаренко.

А в 1934 году о выставке «Наши достижения» газета «Правда» пишет: «Какая изумительная выставка — давно мы ждали такой! Предыдущие все больше отделывались схемами, эскизными проектами и перспективными планами. Здесь же ничего перспективного. Все уже совершенное, законченное, существующее на сегодняшний день».

И если в залах музея смотрители призывают соблюдать музейную тишину, то за его окнами — шумно. Рушатся стены Китайгородские… А солидные дома, постройки начала века, фасады, которых теперь выходят на Новую и Старую площади, занимают советские учреждения — министерства и ведомства. Здесь же размещаются партийные органы в знаменитом на долгие годы комплексе зданий ЦК КПСС.

…Не только изобретателям, но и самодельщикам-любителям есть чем заполнить витрины Политехнического, и они доказывают это на Всесоюзной выставке творчества радиолюбителей. Жаль только, что не выходит пока в свет журнал «Сделай сам» — наверняка его читатели-умельцы могли бы оказаться среди участников выставки.

Во время Великой Отечественной здание музея пострадало от бомбардировки, но работа в нем не останавливается: на краткосрочных курсах учат минеров, шоферов, радистов, а выставки и консультации посвящаются работе тыла в помощь фронту, экономии топлива и электроэнергии, сбору металлолома, коллективному и индивидуальному огородничеству.

После войны в Лубянском тогда сквере разбивается площадка под памятник большевику В. П. Ногину. Закладочный камень поставлен рабочими-текстильщиками. Предполагается, что к памятнику поведет уже построенная красивая гранитная лестница. Но монумент так и не был сооружен. А в 90-е годы на этом месте устанавливают памятник славянским просветителям Кириллу и Мефодию работы скульптора Клыкова, и площадь, на которой он стоит, теперь называется Славянской.

Но это история — совсем уж недавняя. Вернемся все же в 1947 год. Политехническому музею исполняется 75 лет, создается Общество по распространению политических и научных знаний. В его ведение передается Политехнический музей и располагается оно в этом же здании. Трибуна музея вновь предоставлена ведущим изобретателям, новаторам производства. С 1949 года возобновлены воскресные чтения, но многочисленные лекторы общества «Знание» выступают не только здесь. Их слово о достижениях науки и техники слышится в самых отдаленных уголках страны.

И все же в «глубинке» гораздо проще узнать о передовой науке не из уст лектора, а из печатных изданий. А потому 19 июня 1951 года при Обществе организовывается издательство. Вот как об этом говорится сухим языком документа:

«1. Организовать издательство «Знание» Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний.

2. Утвердить прилагаемый «Устав издательства «Знание» Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний».

3. Определить годовой объем работы издательства «Знание» в количестве 700 названий, общий объем 1470 печатных листов (110 млн. печатных листов-оттисков)».

С первого дня своего существования издательство смотрит на мир из окон Политехнического музея.

Любопытно, что издательство стало называться «Знание» еще до того, как это славное имя получит само Общество. Это видно из выше процитированного документа. Основная задача, поставленная перед издательством: оказание помощи лекторам и организациям Общества в ведении лекционной пропаганды.

Первая его продукция — три подписные серии стенограмм лекций: «История», «Философия», «Сельское хозяйство».

К 1960 году выходит уже 12 подписных серий, а уже в 1961 году изменяется весь характер работы издательства, тематика выпускаемой литературы и читательский адресат.

Стенограммы, предназначенные в основном в помощь лекторам, уходят в прошлое. Теперь публикуются только оригинальные работы, адресованные массовому читателю. Издательство ведет печатную пропаганду научных знаний, популяризирует их. А среди его авторов — большой актив ученых Общества.

Начинается выпуск литературы для народных университетов: «Правовой факультет», «Педагогический факультет», «Экономический факультет», «Здоровье», «Литература и искусство». Легендарной становится серия «Прочти, товарищ!».

С 1962 года издается ежегодник «Наука и Человечество», выходящий под эгидой ЮНЕСКО на нескольких языках. Расширяется тематика изданий. Теперь это еще и «Физика», «Химия», «Математика», «Астрономия», «Научный атеизм», «Науки о Земле»…

К 1970 году среди наших подписчиков — полтора миллиона человек, а общий тираж изданий доходит до 36 млн. экземпляров. Кроме этого, выпускается еще множество научно-популярных книг и брошюр, а сборники научно)! фантастики наиболее дефицитны на книжном рынке.

Память о том времени запечатлена даже на кинопленке. В фильме «Чародеи» именно сборники фантастики издательства «Знание» сыпятся из мешка Деда Мороза к ногам директора НУИНУ товарища Шамаханской. Здесь же говорится и о том, как не просто их купить даже в Москве.

В 1991 году выходит уже 37 подписных серий, а подписчиков у нас 10 млн. человек. Как видим, научно-популярные издания составляют основу тематического плана издательства. При этом надо учесть, что ученые говорят на разных языках. Биологу зачастую трудно понять физика, антропологу — астронома. Поэтому научно-популярная литература является тем универсальным «переводчиком», который перекидывает мосты между островами гигантского архипелага нынешней науки.

Система популяризации в издательстве представлена двумя схемами — «горизонтальной» (вширь) и «вертикальной» (вглубь).

И если «горизонтальная» схема популяризации предполагает распространение знаний среди массового читателя, то по «вертикальной» схеме идет обмен актуальной научной информацией между специалистами различных областей науки и производства.

Наши серии рассчитаны на людей разных профессий, уровня знаний и возраста. Для детей и юношества — «Твоя профессия» и серия «Молодежная».

Для родителей — «Педагогический факультет». Для специалистов — отраслевые серии. Для всех — «Знак вопроса» и «Сделай сам».

Знаменитые некогда журналы: «Знание — сила», «Наука и религия» тоже входят в систему общества «Знание». И популярная ныне газета «Аргументы и факты» начинает свою жизнь в издательстве «Знание».

На этом мы заканчиваем воображаемое путешествие на машине времени «Знание» и вновь переносимся в современность.

Сегодня не только наше издательство, но и все книжное дело переживает не лучшие времена. Как мы справляемся — судить вам, нашим читателям. Но коль держите вы в руках эту брошюрку — значит, видите, что мы стараемся! А в преддверии 50-летнего юбилея издательства «Знание» мы дарим вам брошюру, в которой идет разговор и о технике, и об истории, и о философии — вполне в духе традиционной тематики нашего издательства. Но поскольку брошюра эта еще и приложение к журналу «Сделай сам», найдете вы в ней рекомендации практические: как создать семейный архив, домашний музей, взрастить свое генеалогическое древо и освоить основы геральдики. Ведь именно познания в этих областях помогут вам создать персональную «машину времени», быть ближе к истории, а значит — предвидеть будущее. Вы готовы к путешествию во времени?

P. S. Возможно, вы скажете, что в XX веке было много событий, гораздо более значимых, чем создание издательства «Знание». Но нам, по понятным причинам, дорога именно эта «страница» ушедшего столетия. А поскольку каждый из нас пишет свою историю и наполняет ее личными воспоминаниями и ощущениями, то и маршрут персональной «машины времени» у каждого будет свой. Общими остаются лишь «направления пути» — семейный архив, домашний музей, генеалогия, геральдика.

Н. Рубцов

Когда в конце 60-х умер мой прадед, осиротел не только мой тогда еще довольно молодой дед, осиротело и наше родовое гнездо — сельский дом, что стоит в 70 км от Москвы в деревеньке Минино, близ легендарной Гжели.

Деда, в прошлом боевого летчика, за голову которого фашисты обещали 50 тысяч марок, железный крест и поместье с наделом земли и крестьянами, теперь ждал опустевший отчий кров да земельный участок в 30 соток. Дом оказался и вправду опустевшим, родные сестры деда, подогнав к избе трактор с прицепом, погрузили в него весь нехитрый скарб и увезли в свое село.

В избе осталась только печь и груда пожелтевших фотографий, что в спешке были выброшены из комода прямо на пол. Не сокрушаясь о потерянном добре, которое, как известно, дело наживное, мы были рады этим фотографиям, ведь они — память семьи, рода, словом, то, что могло быть потеряно действительно безвозвратно.

По новой обживаясь на старом месте, мы стали обнаруживать и других «свидетелей» прежней жизни нашей когда-то большой и крепкой семьи — где-то на чердаке были найдены медный подсвечник и фарфоровая масленка в форме румяного калача, серебряный браслет с цветной эмалью и старые иконы, на оборотах которых сохранилась надпись: «Тимофей Иванов Жуков» — мой прапрадед, деревенское прозвище которого было Дума: к нему вся деревня за советом ходила, а был он по профессии ткач. Ткал золотую парчу, что шла на облачения священников да на царские одежды и на промышленной выставке в самом Париже золотую медаль получила.

Где-то в клети нашлось старинное Евангелие и удивительный документ на гербовой, с орлами, бумаге, носящей непривычное современному слуху название: «Обыск брачный» (по-нашему «Свидетельство о браке»), гласящий, что трижды были оповещены окрестности о желании Ивана Тимофеевича Жукова и Надежды Егоровны Беспаловой (моих прадеда и прабабки) вступить в брак, и никто не явился с целью рассказать о них что-либо непристойное, а по сему венчание их было произведено в мининской церкви Пресвятой Троицы.

Вот, пожалуй, и все семейные реликвии, хотя есть еще земля, из которой нет-нет да и выковырнется то старинный медный пятак, то необыкновенный фарфоровый осколок, то фарфоровая же кукольная головка или так называемая фарфоровая пластика — крохотные зайчик, овечка, девочка… Может, и не имели б эти пустяки никакой ценности, если б не знали мы, что прабабушка Надя росписчицей по фарфору в Дуле во была. Вот и чудится теперь ее работа в каждом черепке, что из земли покажется. А вдруг? Прошлое и будущее — вот с чем мы постоянно имеем дело, даже если нам кажется, что больше всего мы озабочены текущим днем и его нуждами.

… Отринуть прочь наследие прошлого, отказаться от буржуазных безделушек призывали наш народ в тревожные 20-е годы XX века. Мещанством и безвкусицей называли предметы быта, способные создать домашний уют, в 60-е. А как лихо высмеивали тех, кто старался сохранить многовековой семейный уклад? Попробуйте под этим углом зрения взглянуть на сцены из фильмов «Чужая родня», «Живет такой парень» и многих других.

Салфеточки, вышивки, пресловутые слоники — кому они мешали? Зато не давали забыть прабабушку, от которой они и достались по наследству. Не потому ли так бережно, из поколения в поколение, передавались в русских семьях и праздничные костюмы, и украшения, и утварь?

Не менее трепетное отношение было и к фамильным портретам. Они являлись непременным атрибутом богатых усадеб, но встречались и в крестьянских домах тоже — не спешите ухмыляться с недоверием! Нас воспитали на мифе о лапотной России, но взгляните на коллекцию бытовых портретов XVII–XIX веков из собрания Государственного Исторического музея или на портреты из многочисленных краеведческих музеев, и вы увидите множество одухотворенных лиц красивых женщин в жемчугах да в кисее-парче и мужчин с окладистыми бородами, все это крестьяне, мещане, купцы, но к сожалению, под большинством этих шедевров лаконичная надпись: «Неизвестный художник. Портрет неизвестной».

С открытием фотографии стали семейные фотопортреты явлением повсеместным. Собираясь к фотографу, рядились домочадцы во все самое лучшее и дорогое. Лица их серьезнели соответственно важности момента, а позы становились несколько картинными — именно этого требовали законы нового фотожанра. Ведь он был еще столь близок к живописи, что не мог обходиться без рисованных фонов, изображающих буйную южную растительность, роскошные интерьеры и архитектурные детали. А еще фотомастер мог превратить клиента в отважного авиатора или в бесстрашного джигита, стоило лишь просунуть голову в отверстие в картине, изображающей эти героические образы.

Вообще фотография на протяжении своей истории претерпевала множество изменений и была подвластна веяниям моды, которые не трудно проследить по любому семейному альбому. Так, старые дореволюционные фотографии, как правило, подклеены на плотную, картонную, часто тисненую бумагу с рамкой. Нередки на ней богатый художественный декор, вензеля, адрес и фамилия мастера.

В 40—50-е годы, наряду с портретами, сделанными на живописных фонах, была распространена техника засвечивания фона, делающая акцент на лицах, фигурах изображенных.

Кстати, каждый уважающий себя фотограф имел в своей мастерской специальный стул с высокой спинкой для фотографирования малышей, а снимки голеньких бутузов занимали самые почетные места в семейных альбомах.

Детские снимки — всегда важнейшая часть семейных фотособраний. Родители снимают детей просто так, для собственного удовольствия Родительская любовь вроде бы и не нуждается в подкреплении ее фотографиями. Зато нуждаются в этих фотографиях дети. И как правы те папы и мамы, что год за годом сажают своих чад перед объективом, сохраняют их детские рисунки, школьные работы, первые письма. Как облегчат детям эти «хроники» путь к самим себе.

С особой выдумкой и старанием оформлялись групповые фотографии — студенческие, школьные, курсантские, армейские… Именно на них оттачивалась техника коллажа и монтажа.

В конце 50-х — начале 60-х годов было модно расписывать готовые черно-белые фотографии в несколько цветов от руки, при этом, правда, лица приобретали подчас поросяче-розовый оттенок.

В деревенских домах, придерживающихся патриархального уклада, и сегодня можно еще встретить пару фотографий хозяина и хозяйки, размещенных в простенках между окнами и иногда даже украшенных вышитыми рушниками, а еще одну большую раму, под стеклом которой плотно подогнаны друг к другу фотографии всей родни. Малыш на трехколесном велосипеде и парень в военной форме могут здесь оказаться одним и тем же лицом, запечатленным с разницей в 20 лет.

Эти своеобразные коллажи для глубинной России очень традиционны и естественны, ведь в них отражена вся долгая жизнь семьи, а их создатели понятия не имеют о том, что всезнающие экстрасенсы наделяют фотографию магической силой, потому и ворожат по ней, и о будущем гадают, и уверяют даже, что со смертью человека меняются все его снимки: происходит с ними что-то едва уловимое для простого человеческого взгляда — в глазах пронзительность появляется и даже улыбка грустнеет.

В народе этого не знают, но зато с особым чувством поют: «В кармане новеньком моем есть карточка твоя, а значит, мы всегда вдвоем, моя любимая!» Вот так, «вдвоем» — и то уж становится легче, а если собрана в одну раму вся родня, то и в жизни будет она крепкой семьей, в которой все неурядицы решаются сообща.

Так всегда бывает: во времена, когда нам туго, мы ищем, пусть даже мысленно, поддержки и помощи именно у родных, а не у эстрадных «звезд», плакаты с изображением которых красуются в иных домах. Нашим кумирам нет дела до нас, и наша любовь к ним, увы, останется без взаимности… И только лица поистине близкие способны создать в доме обстановку уюта, душенного комфорта и защищенности, а посему, думается, что негоже нам отказываться от замечательной исконной традиции, да и способов ее поддержать может быть множество.

Итак, единая рама с фотографиями всей родни может быть выполнена как встарь, а может быть и несколько изменена. Таким нововведением может стать фотография вашего родного города, отчего дома или просто памятного для всей семьи места, сами фотографии могут быть разных размеров, их формы — разной конфигурации, какие-то из них вообще можно вырезать по контуру, т. е. создать действительно коллаж, подобно тому, как это делают иногда в журналах и книгах.

Если у вас завалялась без дела большая рама от утраченной картины, можно, повесив ее на стену, разместить в ней фотографии — каждую в отдельной рамочке, разных размеров и форм. Фон внутри рамы должен быть однотонным. Пусть в нижнем ряду будут прабабушки в длинных платьях и шляпках и прадедушки с роскошными усами и бородами, чуть выше — бабушки в пышных крепдешинах и дедушки в строгой военной форме, еще выше — мамы и папы в кремпленах и клешах, потом — вы сами, ваши дети, а дальше… может быть, оставим место для внуков-правнуков?

Возможно, вам больше понравится более древняя идея «взращивания» генеалогического древа рода. Тогда самые старые фотографии нужно расположить ближе к «корням». «Веточки» соединят их между собой от мужа к жене, а потом протянутся к сыновьям-дочерям, а от них и к внукам-правнукам. Если в вашей фамильной галерее кого-то недостает, можно просто написать родное имя на одном из «листиков» древа.

Ради благородной идеи есть смысл покопаться в старых альбомах в поисках недостающих фотографий, расспросить родственников, и вот вы уже «взрастили» генеалогическое древо своей семьи, а заодно и вспомнили историю страны, историю своего народа.

Если найдутся в вашей семье мастера, можно создать и резную раму, напоминающую «древо», как это сделал когда-то (причем собственноручно) великий драматург А. Н. Островский, но он разместил в ней близкие его душе фотографии друзей-приятелей актеров.

Не стоит забывать и самую традиционную форму ведения семейной летописи — фотоальбом. Когда-то был он обтянут бархатом или кожей, теснен золотом и снабжен медными застежками. Сегодня это скорее всего тетрадь с полиэтиленовыми кармашками для снимков. А вот как и чем их заполнить — дело вашего вкуса.

«Наш малыш» — так назывались альбомы, предназначенные для детских снимков. В них были специальные графы для записи даты прорезывания первых зубов, для увековечивания первых произнесенных слов, смешных высказываний и других не менее важных событий в жизни маленького человечка. К сожалению, теперь таких альбомов в продаже почти не встретишь. Остается надеяться только на свою выдумку и фантазию.

Я знаю одну семью, в которой заполнение семейного альбома стало интереснейшим ритуалом, ведь здесь в дело идут не только фото, но и детские рисунки, стишки, карикатурки и дружеские шаржи. На его страницах нашли свое место и театральные программки, и схемы туристических маршрутов, и даже всевозможные билетики, открытки, телеграммы, записки, засушенные цветочки-лепесточки…

Родословное древо А. и С. Денисовых-Вторушиных

Сегодня старинные рождественские и пасхальные открытки, карточки на хлеб времен войны и театральные программы МХАТа Станиславского — музейные экспонаты, а завтра наряду с ними станут раритетами советские открытки и приглашения на выборы, агитки и призывы: «отдать свой голос за…» — словом, все то, что сегодня мы называем макулатурой, не заслуживающей внимания, но чтобы стать раритетом, эти «вещдоки» эпохи уже сейчас должны попасть в ваш домашний архив.

С первых лет жизни у каждого из нас складывается стержень того, что называют личным архивом: биографические документы, начиная со свидетельства о рождении, семейные альбомы, письма, полученные от родных и знакомых (если выработалась привычка сохранять эти послания).

Несомненно, архив есть у каждого — хуже или лучше сохраняемый, но есть. Он копится в ящиках письменного стола, в шкатулках, спрятанных в шкафу, в чемоданах на антресолях. Жалко, что часто люди с небрежностью относятся к пыльным бумажкам, захламляющим их дом и затрудняющим жизнь. Все решительней укореняется привычка освобождаться от «макулатуры» — писем, записных книжек, бабушкиных девичьих еще дневников — при генеральных уборках и, уж во всяком случае, при переезде на новую квартиру.

Между тем человек нуждается в собственной истории, в следах своей, пусть непритязательной, биографии. Это необходимо ему самому, а потом и его детям, внукам. Никакие словесные описания не заменят потомку того, что увидит он на любительских снимках. Ему то именно бросится в глаза, что сегодня совсем незаметно, что кажется заурядным фоном привычной жизни. Возможно, он, в отличие от Онегина, с упоением будет рыться в «хронологической пыли» и по достоинству оценит ваши задатки архивариуса. Имея семейный архив, вам не трудно будет особым образом подготовиться к любому домашнему торжеству или юбилею: в стенную газету войдут и снимки, и веселые монтажи, и добрые пожелания домочадцев юбиляру.

Еще один неоспоримый аргумент в пользу семейного архива заключается в том, что вашим детям-внукам будет в школе учиться легче, ведь они воочию увидят тех, кто вершил историю страны, увидят и редкие документы эпохи и, может быть, станут сильнее духом, почувствовав, какие славные поколения предков стоят у них за спиной. И тогда уж слова знаменитого писателя-сатирика Михаила Зощенко не будут относиться к вашим потомкам. «А ведь посмеются над нами лет через триста! Странно, скажут, людишки жили. Какие-то, скажут, у них были деньги и паспорта. Какие-то акты гражданского состояния и квадратные метры жилой площади… Ну что ж! Пущай смеются. Одно обидно: не поймут ведь, черти, половину…»

…Чтобы собирать и сохранять семейный архив, не нужно никаких специальных знаний, кроме умения читать и писать. И никаких сложных навыков, кроме элементарной аккуратности, которой обладают хозяева любого дома, — желания более или менее поддерживать однажды заведенный порядок…

Кстати, создание семейного архива — занятие заразное. Для его распространения среди ваших друзей можно прибегнуть к хитрости: остроумный фотомонтаж, дружеский шарж, подаренный другу на день рождения, может положить начало его архиву.

Но где же все это хранить? Как унять раздражение домашних и пересилить довольно устоявшееся представление о семейных бумагах как о хламе, без нужды загромождающем и без того тесную квартиру? В конечном счете все упирается в вопрос, что человеку нужнее в жизни и чем заполнит он свои, часто действительно скудные, метры жилой площади. Коллекционера ведь не смущает, что его дом напоминает запасники музея или небольшое архивохранилище. Сохранение же личностного архива, который обычно не исчисляется тысячами писем, во всяком случае не может решительно изменить облик жилища.

Процесс ведения семейного архива в большей или меньшей степени касается всех членов семьи. Детей (на мой взрослый взгляд) неплохо бы ненавязчиво приучать к мысли, что старые бумаги не стоит выбрасывать вместе со старой обувью. Что иногда можно и потесниться ради потертых книг и пожелтевших документов.

Согласитесь, два разных типа детства: в доме, где есть библиотека, собранная еще прадедами и дедами, и в доме, где все предметы принадлежат одному-единственному моменту времени.

Предвижу возражения не только обиходно-утилитарные, но и продиктованные, так сказать, высшими соображениями, едва ли не заботой о судьбах человечества: «Нельзя без конца приумножать количество бумаг и заполнять ими наше жизненное пространство!» Но ведь на Земле ежедневно, ежечасно, ежеминутно копятся горы бывших в употреблении вещей — от исписанных авторучек до списанных подводных лодок. Отчего же отходы промышленности должны иметь преимущества перед, так сказать, человеческими документами, запечатлевшими наш с вами исторический путь?

Кстати, выражение «человеческий документ» впервые употребил в 1876 году французский писатель Эдмон Гонкур (1822–1896). Он писал: «На это выражение, столь ходкое ныне, я предъявляю отцовские права, видя в нем формулу, определяющую самым лучшим и показательнейшим способом тот новый метод работы, который создан школой, сменившей романтизм, — школой «человеческого документа». В предисловии к своему роману «Братья Земгано» (1879) он пишет, что все люди, о которых говорится в романе, и все их отношения могли быть изображены лишь при помощи огромного запаса наблюдений и коллекции человеческих документов, так как одни — скажем это как можно громче — человеческие документы «создают хорошие книги». В 1880 году Эмиль Золя в книге «Экспериментальный роман» в главе «Человеческие документы» дал подробное изложение своих взглядов на натуралистический роман, построенный на основе человеческих документов.

Деньги ушедшего XX века.

Увлечение семейным архивом, генеалогией рода, кроме интереснейшего способа проведения свободного времени, может иметь и пользу очень серьезную и реальную.

Представьте себе: 30 лет изучая наследственные характеристики населения микронезийского атолла Пинглап, называемого также «островом людей, не различающих цвета», американские ученые выявили ген, являющийся причиной передающегося по наследству расстройства зрения, которое встречается на Пинглапе необычайно часто. В мировом масштабе это очень редкое заболевание — ахроматопсия обнаруживается с частотой один случай на 50 тысяч человек, в то время как на крошечном микронезийском островке эта болезнь поражает каждого двадцатого из его обитателей. Люди, страдающие этим недугом, не только не различают цветов, но и видят все окружающее размытым и с трудом переносят солнечный свет. Ученые проследили историю распространения гена ахроматопсии на острове и выяснили, что его носителем был мужчина, который, оставшись одним из немногих в живых после того, как все население атолла было уничтожено тайфуном в 1770 году, является прапрапрадедом большинства живущих на нем сейчас.

А вот российский пример, о котором рассказал академик-педиатр В. А. Таболин. В одном из районов русского Севера у малышей был выявлен некий врожденный порок. Врачи терялись в догадках о его происхождении, пока не решились обратиться к архивам местной церкви, где хранились записи и о рождении, и о женитьбе, и о смерти местных жителей за несколько веков. Благо, не была здесь церковь разрушена, не пропали ее архивы. И вот в вековой пыли было найдено имя того, кто мог положить начало врожденному заболеванию нескольких поколений своих потомков Им оказался казак из ватаги Стеньки Разина, что скрылся в этих местах от гнева и кары царских.

Но кроме такой, сугубо практической пользы, могут помочь церковные архивы еще и тем, кто не хочет слыть «иваном, родства не помнящим»[12].

Если сохранилась на вашей малой родине церковь или хороший районный архив, считайте, что вам повезло, многое про свой род узнать можете, а коли нет, не горюйте, а утешьтесь уверением ученых, считающих, что у каждого россиянина со времен Куликовской битвы и по сей день «накопилось» аж 20 миллионов родственников, несчетное количество пересечений и ответвлений за эти века сделало ваше генеалогическое древо.

А потому, как знать, может быть, тот прохожий на улице, что одарил вас ни с того ни с сего дружеской улыбкой, на самом деле имел с вами общего предка, участвовавшего в Куликовской битве или в альпийском походе Суворова… Признайтесь, у вас захватывает дух от сознания этого?

А ведь кроме почитания кровных родственников существовала на Руси традиция побратимства. Выражалась она, по словам историка русского быта С.В.Максимова, «в особом слове и оригинальном обычае «крестового брата» Совершенно чужие люди обменивались тельными крестами и обязывались на всю жизнь взаимной помощью и дружбой, более крепкими узами, чем те, которые существуют между кровными родными. Обменявшись, крестились и обнимались, называясь потом «побратимами» и «посестрами». Не так давно в бурлацких артелях заболевший рабочий, которого обычно бросают на дороге на произвол судьбы, если имел крестового брата, был обеспечен. Побратим, несмотря на все тяжелые невыгоды остановки, хлопотал о больном, пока тот не поправится и не удастся его пристроить к какому-нибудь делу. Этот же обычай приладили русские люди к инородцам, наиболее оказавшим способности и заявившим стремления к обрусению (в особенности вотякам). В этом христианском обычае чисто русского происхождения (теперь, кажется, совершенно исчезнувшем) нельзя не видеть одного из действительных средств к тесным сближениям с аборигенами дремучих лесов на всем пространстве движения русского племени. Братались — и плотнее садились на новых землях».

Библиотекари сетуют на то, что сегодня определенная категория людей шарахнулась в другую крайность: целыми днями готовы они копаться в библиотечных и архивных фондах в надежде найти какого-нибудь предка, непременно «голубых кровей», чтоб в одночасье и самим оказаться из «графьев-князьев». Наверное, за счет этого можно вырасти в собственных глазах, но ведь для Бога все равны и не выбирает Он, в кого вдохнуть искру таланта — в князя или в крестьянина. Это не раз уж доказывала нам мировая история!

Не менее смешны стремления некоторых наших сограждан, тоже для укрепления собственной значимости, завести собаку с хорошей родословной, чтоб предки были чемпионы да «фон-бароны». Заботясь о чистоте собачьей крови, вряд ли смогут назвать хозяева псов девичьи фамилии своих прабабушек.

А ведь еще говорят, что, мол, «собака — друг человека», так что же теперь, и друзей будем заводить только с хорошей родословной? Так и видится объявление в газете: «Куплю друга с хорошей родословной. Справка из дворянского собрания обязательна»…

Меж тем именно в родственном единении видели наши предки великий смысл бытия, потому и создали множество пословиц и присловий о семье, о родстве.

— Вся семья вместе, так и душа на месте.

— Вместе тошно, а розно скучно.

— Как родня? — Да на одно солнышко глядим!

— Ближняя родня: из одной землицы испечены, на одном солнышке сушены.

— Ваша-то Катерина да нашей Орине двоюродная Прасковья.

— Тот мне и сват, кто мне рад.

— Всякий мирянин своему брату семьянин.

— Русский человек без родни не живет.

К счастью, и сегодня россиянин без родни не живет, но, увы, подчас забывает, как же правильно «обозвать» многочисленных родичей. И путаются в «названиях» не только, так сказать, рядовые россияне, но и популярные телеведущие. Вот последний пример: J1. Парфенов, рассказывая о личной жизни царицы Елизаветы Петровны и ее тайном браке с Алексеем Разумовским, называет брата — Кирилла Разумовского «тайным деверем ее Величества, т. е. свояком императрицы», а деверь и свояк — совсем не одно и то же…

Кстати, кроме этих мудреных слов, есть еще шурин, золовка, свекор, тесть и прочие. Разобраться в семейных «хитросплетениях» вам поможет схема родства. Мысленно представьте своих родичей на месте приведенных здесь портретов, и все встанет на свои места

Теперь, когда степень родства более-менее прояснилась, рассмотрим разницу между родословием и родословной.

Родословная, или, как иногда говорят, родословная таблица, заключает в себе последовательное перечисление поколений одного рода. А родословие на греческом звучит как генеалогия, т. е. историческая наука, изучающая родственные отношения. Вот и получается, что генеалогия (родословие) изучает родословные. Для наглядности родство поколений принято показывать с помощью таблиц и схем. Они составляются либо от основателя рода к потомкам, либо от одного из потомков к предкам.

Человеку свойственно ощущать себя центром мироздания, поэтому прикинем, как может выглядеть именно ваша схема родства. Вверху листа бумаги напишите свое имя. От него разойдутся вниз две ветви — материнская и отцовская. Каждая из этих ветвей опять разделится на две — с именами деда и бабки по отцовской и по материнской линиям. От них еще по две линии (итого восемь) — ваши прабабки и прадеды. Следующих разветвлений будет уже шестнадцать. Если оставить эту схему именно в таком положении — выходит ваш родословный корень, а вот если повернуть лист на 180° — получим ваше родословное древо.

Есть еще один интересный способ изображать родственный корень — круговой таблицей. В центре опять вы (имя обведите в кружок). Следующая линия, опоясывающая ваше «ядро», делится на два равных сектора — отец и мать, следующий круг состоит из четырех равных сегментов — две бабки и два деда, затем окружность, поделенная на восемь секторов, — прадеды и прабабки и так далее. В целом таблица напоминает мишень для стрельбы, где вы — «яблочко». Но более уместно сравнение все же «древесное» — такая схема похожа на спил дерева, где каждое поколение — годовое кольцо.

Не менее интересно и такое понятие генеалогии, как родословный счет. Ученые исходят из того, что на сотню лет приходится примерно три поколения по мужской линии (если считать, что мужчины становятся отцами в 30–35 лет) и четыре — по женской (женщины в среднем становятся матерями к 25–30 годам). Генеалогический счет применяется для проверки истинности родословных и в историко-культурных исследованиях. Например, нужно определить, сколько лет какой-нибудь вашей семейной реликвии, когда она была сделана, а известно лишь, что принадлежала она вашему прадеду. Несложные арифметические действия позволят узнать приблизительную дату. С родословным счетом связан и один курьез. Если, например, у ребенка, родившегося в 1995 году, было двое родителей, родившихся около 1965 года, а бабки и деды родились около 1935 года, то в результате подсчета выйдет, что у малыша в родословной таблице, если довести ее до 1005 года (начала XI века), насчитываться 8 589 934 592 предка. Это больше, чем людей, ныне живущих на всей планете!

На самом деле предков значительно меньше, просто они, подчас сами не зная того, часто вступали в брак с очень дальними родственниками. А в католических странах и браки двоюродных родственников грехом не считаются. Часто родственные браки заключались и заключаются в аристократических и коронованных семьях.

Так оказалось, что среди предков испанского короля Альфонсо XII четырнадцать раз встречается французский король Людовик XIV, оставивший этот мир за 142 года до рождения Альфонсо XII.

Не менее важным элементом семейных реликвий и ценностей, оберегающих память и достоинство рода, в старину был герб. Его прообразы обнаруживаются у многих народов и принадлежат не только знатным особам. Но обо всем по порядку…

Полные величия и отваги, эти строки принадлежат перу Д.Чосера и описывают рыцарский турнир далекого для нас XII в. Именно в ту пору вошло в обычай благородных рыцарей избирать себе какой-нибудь знак, чтобы, нарисованный на щите, шлеме или знамени, он помогал различать противников в битве.

По мнению шведского ученого-геральдиста Ганса Гильдебранда, «временем возникновения герба можно считать десятилетия 1170–1190, то есть между вторым и третьим крестовыми походами».

Рыцарские гербы позже получили статус наследственных родовых эмблем, изменяемых только в исключительных случаях. Поскольку рыцари, как правило, владели земельными угодьями, их родовые гербы становились и гербами их земель. Но это уже другая история…

Наука о гербах называется «геральдика». Благодаря ей разные гербы, изображающие одинаковые предметы и животных — зверей, птиц, растения, оружие и т. д., становились не похожими друг на друга. Это удавалось потому, что были разработаны особые строгие правила расположения фигур на щите, их раскраски и формы. В геральдике появилась своя терминология. Например, простые геометрические фигуры, состоящие из полос, в зависимости от формы и расположения на щите, получили названия: пояс, столб, стропило, перевязь, крест, кайма и др. А столб мог быть еще и укороченный, и узкий. Пояс — повышенный, пониженный и зубчатый…

Особых наименований удостоились в геральдике отдельные предметы и животные. Так, лев, стоящий на задних лапах, изображенный в профиль, назывался львом «восстающим», а лев «шествующий», т. е. стоящий на четырех лапах, с головой, повернутой к зрителю, назывался леопардом. А вот маленькие кружки на щите принято было именовать монетами.

Ведение геральдических дел было возложено на лиц, известных своими доблестью и храбростью, называвшихся в Германии heer-alt (ветераны). Позже герольды стали учеными-распорядителями турниров и других пышных церемоний. Они занимались также изучением старых гербов, составлением новых и контролем за правильным их употреблением.

Когда эпоха рыцарства отошла в прошлое, гербы стали употребляться не столько в качестве рыцарских отличий, сколько как знаки собственности, их стали помещать на предметах домашнего обихода, зданиях, экипажах.

Появились свои гербы и у представителей духовной власти (как правило, сановные священники были выходцами из дворянских семейств). А позже своими гербами обзавелись и старинные купеческие, ремесленные фамилии.

Для того чтобы навести порядок в эдаком разнообразии, герольды разработали правила общей композиции гербов. Так, к концу средних веков появились особые формы изображения гербов разного достоинства, для восстающим чего, помимо гербового щита, в качестве его дополнения появились наружные украшения.

Боевой щит с львом

Рыцарь в полном вооружении с «леопардом»

Австрийский герольд

Гербы обзавелись характерной композицией: щит, на котором разместились символические фигуры и своеобразное наружное украшение вокруг щита. По этому украшению и изображенному под щитом верхнему убору, состоящему из корон, шлемов, шляп духовных лиц, можно было легко распознать титулы владельцев гербов и отличить гербы родовые от гербов земельных.

Часто наружные украшения дополнялись по бокам щитодержателями в виде фигур людей, животных или чудовищ, а внизу помещалась лента с девизом.

Стиль, форма и детали композиции могли дать заключение и об эпохе, и о национальности герба, ведь при общих правилах геральдика претерпевала исторические изменения и в ней существовали национальные школы.

Национальная русская школа геральдики сложилась сравнительно поздно. Хотя еще у основателя Москвы Юрия Долгорукова был личным знаком «восстающий» лев, позже ставший гербом Владимирского княжества. Он известен с XII в., а столь древних гербов было немного даже в Западной Европе. Киевский князь Святослав Игоревич использовал в качестве геральдической эмблемы двузубец, при Владимире Святославовиче превратившийся в трезубец. Последующие за ними князья вносили в эмблему новшества. Сегодня значение геральдического знака Рюриковичей расшифровывают по-разному. Одни видят в нем стилизованное изображение сокола, другие замечают, что уже скифские цари использовали этот знак в качестве знака власти. Изображенные на печатях князей, на их монетах и перстнях, вручаемые послам в знак их полномочий, по сути, выполняли роль государственного герба. А сегодня трезубец стал гербом Украины.

В 1630 году Томило Юдич Луговской, «будучи в Казани воеводой», заказал местным умельцам чарку для зелена вина, как тогда говорили, «про себя». О чем и повелел сделать на боку изделия надпись, а кроме того, на оборотной стороне ручки вырезать на фигурном щите сердце, кинжал и буквы «КТЛ». Это изображение и считается первым личным гербом в России.

Чуть позже беглый подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин, описывая шведскому королю обычаи России в царствование Алексея Михайловича, замечает, что даже знатные лица не имеют гербов и используют в печатях произвольные изображения. Но именно в это время — после присоединения Украины к России и войны с Польшей — русскому дворянству становится приятен польский обычай учреждения гербов.

Французский герб, увенчанный графской короной

Итальянский герб, увенчанный шляпой епископа

Польский герб увенчан поверх шлема дворянской короной

Кстати, и само слово «герб» (herb) пришло к нам из Польши, но и на других славянских наречиях erb и irb буквально означает «наследство». А французское armes и старонемецкое wappen в переводе означают «оружие». Это доказывает происхождение западных гербов из символов, помещавшихся на доспехах.

Как писал историк Н.П.Лихачев, «идея, что у всех дворян должны быть родовые гербы… утвердилась перед Петром Великим, и дворяне кинулись было их сочинять, но были остановлены как раз Петром, которому в то время было не до гербов». Самовольное присваивание гербов Петр запретил, а учреждая в 1721 году стольника Степана Андреевича Колычева в должности геральдмейстера, поручил ему перво-наперво составление списков дворянских семей: «Перво знать надлежит дворян всех и их детей, когда кто к какому делу спрошен будет, то б мог несколько человек к тому достойных представить; также кто умрет или у кого дети родятся».

Составление гербов, или, как сказано в указе, «дело нового основания», было поручено товарищу (помощнику) геральдмейстера графу Франциску Санти, знавшему «о науке геральдической в самую глубокость». Основной его заботой стало создание гербов городов и посадов, так как именно они украшали знамена петровских полков, а гербы дворянские жаловались тогда не часто. Хотя после прихода к власти дочери Петра императрицы Елизаветы Петровны сразу 300 солдатам лейбгренадерской роты, поддержавшим дворцовый переворот, было пожаловано дворянство и гербы.

Необыкновенно богато оформленные гербовые дипломы вручались удостоенным графского и баронского титулов.

Но геральдмейстерская служба не справлялась с объемом работ и втихаря дворяне все же присваивали себе гербы сами.

Выходцы из Польши, Германии, Шотландии, Франции и других стран старались сохранить свои прежние эмблемы. По польским геральдическим мотивам придумывала себе гербы украинская казачья знать. Сохранило свою геральдику и немецкое дворянство, поработившее Прибалтику. После разделов Польши местная шляхта вновь присоединенных к России белорусских и литовских земель также оставила за собой прежние гербы.

Попытки окончательно упорядочить геральдическую систему Российской империи предпринял Павел I. Увлекаясь средневековой романтикой крестовых походов и допустив в Россию мальтийский рыцарский орден, император придавал большое значение внешней пышной атрибутике своего царствования. Он распорядился составить «Общий Гербовник дворянских родов Всероссийской Империи» и повелел «все гербы в Гербовник внесенные, оставить навсегда неприменными так, чтобы без особливого нашего или преемников Наших повеления ничто ни под каким видом из оных не исключалось и вновь в оные не было ничего прибавляемо».

В 1798 году вышел в свет 1-й том «Общего Гербовника», а к 1917 году их было составлено уже двадцать.

Автор книги «Русская геральдика» А.Б.Лакиер писал: «Покажите мне ваш герб: я скажу, какого вы рода». В самом деле, довольно часто родовые гербы русской знати состояли из земельных гербов тех мест, где правили прародители династий. Гербы Киева, Смоленска, Чернигова, Ростова, Ярославля и других славных городов были включены в гербы соответствующих ветвей Рюриковичей и Гедиминовичей. Так, Михаил Всеволодович Черниговский (ум. 1246 г.) был родоначальником князей Одоевских, Мосальских, Кольцовых-Мосальских, Горчаковых, Барятинских, Тюфякиных, Репниных, Оболенских, Долгоруковых, Щербатовых, Волконских. Черниговский герб — в золотом поле одноглавый черный орел с распростертыми крыльями, увенчанный золотой короной и держащий в левой лапе большой золотой крест, наклоненный вправо. Эта эмблема составной частью вошла з гербы всех вышеназванных родов.

«Дворяне — все родня друг другу», — писал в начале века А.Блок, и был прав. Именно поэтому у многих родов гербы совпадали полностью. Как, например, у Оболенских и Репниных, Барятинских и Волконских… Использование земельного герба в родовом — явление довольно частое. Куда реже — обратная связь. Так, князь Михаил Волконский, будучи воеводой в г. Боровске, смело отражал натиск полков Лжедмитрия II (Тушинского вора). «Много великих приступов» отбил он, но был предан. Воеводы Яков Змиев и Афанасий Челищев открыли ворота неприятелю.

Но князь Михаил был из тех дворян, про которых молва говорила: «Чести дворянин не кинет, хоть головушке погинет». И потому собрал он людей в соборную церковь, а сам стал биться с врагами у церковных ворот.

Он рубился не один час, пока не измог от великих ран. Пал князь под вражьим натиском, а кровь его праведная прожгла камень церковных ступеней…

В память этого события дан был Боровску герб, серебряное поле которого олицетворяет невинность и чистосердечие, червленое сердце — верность, крест в середине его изъявляет истинное усердие к Божьему закону, а лавровый венец вокруг сердца — вечную славу герою.

Думается, окажись на месте родовитого боярина простой, но смелый ратник, подвиг его от этого не стал бы менее великим. Не зря же говаривали в народе: «Дай Бог тому честь, кто умеет ее снесть». А еще старинная народная мудрость примечала: «Не равны баре, не равны и крестьяне». И вправду, крестьянское сословие России жило по своим неписаным правилам и уставам. А своим честным именем, доброй славой и памятью рода дорожили крестьяне не меньше, чем дворяне.

«Огородными знаменами», т. е. оградительными знаками, назывались в крестьянской среде неизменяемые из поколения в поколение своеобразные прообразы гербов. Такие знаки, как правило, отражали основное занятие, выражаясь современным языком, крестьянской трудовой династии. У семей, промышлявших охотой, это изображения птиц и зверей, у крестьянствовавших — предметы деревенского обихода, орудия сельского труда.

Такие знаки заменяли в документах XVII в. подписи и печати: «к сим обыскным речам Васька Локчаков знамя приложил — тетерева…» или «…Савелья Федорова сына Челюскина… села Ботогова знамя три сохи, под ними курья лапка…» Такими знаками не только скрепляли документы, но и метили инструменты, личные вещи и даже вырубали на деревьях в лесу. Поскольку чаще всего «знамена» приходилось наносить топором, их силуэты не могли быть изысканными. Так, например, схематическое изображение сохи было в виде угла, фигурки зверей и людей тоже состояли из прямых линий. Среди распространенных символов встречались: соха, борона, грабли, рыба, дерево… Поскольку для вольного хлебопашца самой главной собственностью была земля, делал он свои родовые зарубки прежде всего на межевых столбах, отделяющих его владения от соседних, и потому самыми распространенными знаками бытовали «грань» — косой крест и «рубеж» — прямая черта в разных положениях и комбинациях. Именно от этих понятий ведут свои родословные слова «граница» и «рубеж».

В «кровном родстве» с этими словами состоит и слово «чересчур». Уже известный нам, С.В.Максимов пишет: «Применение загадочного смысла «чересчур» в обиходной речи для каждого совершенно понятно. Неясно лишь его происхождение, так сказать, колыбель и место его родины. Если мы расчленим (говоря учебным выражением) слово «чересчур», то есть разделим на обе составные части наше наречие, то получим предлог «через» и существительное «чур».

Палка, служившая в деревне для «записи» выполнения работ. Вместо фамилий на ней вырезаны родовые знаки крестьян

Такие знаки заменяли подписи. Они вырезаны на берде — детали ткацкого стана

«Чур» у наших предков, у язычников-славян, могло быть божеством не особенно высокого ранга, скорее, полубогом, мифическим существом, однако таким, что имя его повсюду знали и особенно чествовали. В Белоруссии, например, «чур» до сих пор не забыт (как случилось в Великороссии), но пользуется особенным уважением. Он почитается покровителем и сберегателем границ подземельных владений и еще живет на земле, как существо, которое может награждать и наказывать, любить и ненавидеть и т. п.

…«Чура», как всякую живую и действующую силу, олицетворяли, представляя его в видимом образе, в деревянном изображении, имевшем форму круглыша, короткого обрубка толщиной в руку. На нем вырезались условные знаки, обозначавшие семью и владельцев. Такие обрубки сохранили древнее название свое в известных словах, уцелевших до нашего времени, каковы: чурбак, чурка, чурбан, чурбашка, чурак, чурок, чушка. Они ставились в давнюю старину по межам на тех местах, «куда топор и соха ходили», как привычно выражались в старинных владенных актах. Несмотря на грубость работы и ничтожность того материала, из которого вырубались эти «чуры», стоящие на границах, почитались предметами священными и неприкосновенными. Безнаказанно их нельзя было уничтожать; вырванные случайно должны быть заменены новыми тотчас же, чтобы не свела неосторожных рук судорога, чтобы не высохли они на том же самом месте. На нем уже предполагалась невидимо поселившаяся сила, которую следовало бояться, так как ей предоставлено право наказывать: насылать беды и наделять болезнями до пожизненной слепоты и преждевременной смерти включительно.

В Великороссии «чур» как божество совершенно забыт — осталось в памяти только его имя, да в глухих лесных местах кое-какие обычаи из далеких времен язычества. По всей Великороссии слово «чур» перенесли прямо на поземельные границы и этим именем зовут всякую межу, грань, рубеж и т. п. Говорят: «Не ступай за чур» (за черту); «Нелей через чур» (через край); «Наше по чур» (то есть по эту грань) и т. д. Затем по всей обширной России чураются и зачуровываются, то есть делают себя и разные вещи заговоренными, неприкосновенными, заповедными; словом, не забыли выражения старого, как русский белый свет и родная мать сыра земля: «Чур меня!»

А некоторым исследователям в слове «чур» слышится созвучие со словом «пращур», т. е. предок. Тогда выходит, что чур, как дух предка, является защитником семьи, а говоря: «чур меня», мы как бы просим его помочь в беде. И это ведь, как ни странно, помогает!

В северных русских губерниях такие знаки использовались вплоть до начала XX в. Подобно дворянским гербам, сыновья наследовали знак отца, причем тот, который оставался наследником дома, получал знак в неизменном виде, а остальные братья прибавляли к нему черточки — «отпятки». Женщины, увы, не имеющие права наследования, в девичестве процарапывали на своих прялках и бердо (деталь ткацкого станка) знак отца, а после свадьбы — «мужнин».

В Историческом музее хранится интересный экспонат — бердо с семью разными родовыми «знаменами». Это значит, что семь раз передавалось оно от матери к дочери. А память народная передает из уст в уста анекдот с 80-летней «бородой»: записалась одна крестьянка в колхоз, а вместо подписи, по причине неграмотности, крестик поставила. Пришла через месяц зарплату получать и в ведомости нолик рисует, а на удивленные расспросы с достоинством отвечает: «Ну чудные вы люди! Я ж замуж вышла — фамилию сменила». Зная теперь о существовании традиции родовых знаков, наверное, уж не покажется нам этот анекдот столь потешным.

Кстати, в истории почти всех народов мира можно встретить схожие сюжеты. До недавнего времени символы, подобные вышеописанным, употребляли индейцы Северной Америки, аборигены Австралии и Африки, народы Сибири, Средней Азии, Поволжья… Были времена, когда каждый род носил имя какого-либо животного и оно являлось не только его символом, но и покровителем, а потому почиталось как священное. В Австралии называлось такое животное кобонгом, в Америке — тотемом, в Азии — тамгой.

* * *

«Не богат, да славен — тот же барин», — так рассуждали в народе, а потому гордились своей принадлежностью к трудовой династии не меньше, чем к дворянскому роду.

В последнее время, правда, причин для гордости у нас становится все меньше. Не покладая рук и языков, трудятся над ее искоренением иные СМИ. Но мы-то знаем, что возрождение страны начнется именно с осознания рядовыми ее гражданами своего места в обществе, с восстановления гордости за дела предков и желания продолжить их. Возможно, кто-то скажет, что сегодня у нас куча первоочередных задач, а экскурс в историю геральдики — всего лишь экскурс, но увлеченным читателям хочу напомнить, что даже когда Петр I по-своему обустраивал Россию и не думал о родовых гербах ее граждан, сами граждане активно занимались гербовым творчеством.

Вот представьте себе, наступит когда-нибудь время всеобщего процветания и гербы сочинять запретят, чтобы мы не «возносились» особо. Так вот и давайте до этого времени успеем обзавестись собственной родословной эмблемой. Может быть, с этого, казалось бы, пустяка и начнется возрождение?

Пусть наши предки даже и не «из высоких дворян, чьи терема под небеса ушли», традиции крестьянских, ремесленных эмблем в России были всегда.

…На моем вновь обретенном гербе, думается, будет: ткацкий станок, потому что прадед мой и прапрадед златотканую Парчу делали; самолет, потому что дед 300 вылетов к партизанам в немецкий тыл совершил, а дядя и брат сегодня на тяжелом Ил-76 летают, и книга, потому что бабушка и тетя у меня учителя, а мама и папа — журналисты.

А как будет выглядеть ваш родовой герб?

Чтобы составить его по всем строгим геральдическим правилам, предлагаем вам ознакомиться с основными элементами герба

_{Печатается по книге: «Дворянские роды Российской Империи». — Спб: ИПК «Вести», 1993.}

Гербы состоят из следующих элементов: щит, шлем, намет, корона, нашлемник, щитодержатели, бурелет, девиз, мантия и сень.

Щит — главная составная часть герба. По форме щиты подразделяются на следующие типы: немецкий (с выемкой в стороне), английский, испанский, итальянский, польский, косоугольный, византийский, круглый и квадратный.

В гербе щит изображается всегда как бы смотрящим на наблюдателя, так что правая сторона его будет левой для последнего.

Щит может быть не только цельным, но и разделенным. Главных делений щита три:

Рассечение — производится перпендикулярно по линии БВ, делящей щит на две части: правую и левую.

Пересечение — производится горизонтальной линией, делящей щит на две части: верхнюю и нижнюю.

Скошение — производится диагональю, проведенной из верхнего угла щита в противоположный нижний. Может быть скошение справа (по линии ГИ) и слева (по линии ДЗ).

Комбинируя варианты деления, можно получить щит четверочастный И др.

Все изображения на щитах делаются с помощью геральдических финифтей (цветов), металлов и мехов, которые могут изображаться как краской, так и графически, т. е. определенной штриховкой.

Финифтей в русской геральдике пять:

Червлень (красный) — символ храбрости, мужества и неустрашимости. Изображается смесью сурика и киновари или графически вертикальными линиями.

Лазурь (голубой) — символ красоты, мягкости, величия. Изображается смесью кобальта и ультрамарина или графически горизонтальными линиями.

Зелень (зеленый) — символ надежды, радости, изобилия. Изображается смесью хрома и растительной зелени или графически диагональными линиями справа.

Пурпур (бордовый) — символ достоинства, силы, могущества. Изображается смесью кармина и розового лака или графически диагональными линиями слева.

_{1–3 — немецкие щиты; 4,5 — английские щиты; 6 — испанский щит; 7 — итальянский щит; 8 — косоугольный щит; 9 — круглый щит; 10 — квадратный щит; 11 — польский щит; 12 — схема расположения элементов герба; 13 — вилообразный крест; 14 — полый крест; 15 — горностаевый мех; 16 — противогорностаевый мех; 17 — беличий мех; 18 — противобеличий мех; 19 — червлень (красный); 20 — лазурь (голубой); 21 — зелень (зеленый); 22 — пурпур (бордовый); 23 — чернь (черный); 24 — золото; 25 — серебро; 26 — княжеский герб (кн. Волконские); 27 — графский герб (гр. Платовы); 28 — герб со щитодержателями (Волынские); 29 — герб без щитодержателей (Карамзины); 30 — баронский герб (бар. Штиглиц); 31 — лейб-кампанский герб (Андреевские). а — рассечение; б — пересечение; в — скошение, г — четверточастный, д — глава; е — оконечность; ж — столб; з — перевязь; и — пояс; к — крест; л — андреевский крест; м — кайма; н — щиток; о — стропило; п — вольная часть}

Чернь (черный) — символ печали, благоразумия, смирения. Изображается слоновой костью или графически взаимно пересекающимися перпендикулярными линиями.

Кроме того, для изображения человеческого тела и фигур применяются финифти телесные и натурального цвета, графически изображаемые оттенениями и тушовкой.

Металлов два; золото — символ богатства, справедливости, великодушия. Изображается натуральным золотом или желтой краской, а графически — точками; серебро — символ чистоты и невинности. Изображается серебряной краской и графически не изображается.

Мехов два: горностаевый — символ власти. Изображается натуральным цветом, а графически — в виде черных, уширенных к низу крестиков, усеянных по серебряному полю.

Беличий — изображается в виде чередующихся серебряных и лазуревых шлемиков.

Мех может быть противогорностаевым и противобеличьим.

Иногда поверх финифти или металла щит покрывался узорными линиями, называющимися дамаскировкой (такой узор присутствовал на изделиях из дамасской стали — отсюда и название).

Крайне редко щит бывает пустым, т. е. без изображений. Обычно на щите помещались гербовые фигуры, которые делятся на фигуры геральдические, имеющие лишь условное значение, и на фигуры негеральдические: живые существа и предметы, заимствованные из действительности (лев, орел, сокол, медведь, конь, слон, подкова, стрела, меч и т. п.), или фантастические (дракон, единорог, грифон и др.). Место, занимаемое фигурой на щите, называется ее положением. Главнейших положений семь: в центре щита (А); во главе его (Б); в оконечности (В) и в правом или левом верхних (Г, Д) или нижних (3, И) углах. Одна фигура помещается всегда в центре щита. Она может быть повышена — если занимает на щите точку Е, или понижена — если это точка Ж. Если изображается несколько фигур и они помещаются одна над другой, то нижняя называется обремененной. Фигура может быть сопровождаема, обрамлена, окружена и т. п. другими фигурами.

Очень часто в гербах изображают ангелов и херувимов с двумя, четырьмя и шестью крыльями. Человек изображается телесного цвета, нагой или одетый, вооруженный и т. п.

Лев — в геральдическом значении животное царственное, символ силы, мужества и великодушия, но он использовался на гербах не только королями. Льва традиционно изображали в профиль так, что видны одно ухо и один глаз, стоящим на задних лапах, а передними бросающимся вправо, окровавленный язык выходит из пасти, а поднятый вверх хвост падает на спину. Если его когти не того цвета, каким окрашено тело, лев называется вооруженным. Если на его голове корона, то лев называется коронованным, и т. д.

Леопард — символ храбрости и отваги. Фигура леопарда отличается от льва тем, что видна вся его голова с двумя глазами, таким образом он представляется идущим, т. е. стоит на трех ногах, а четвертую заносит вперед, и хвост его падает не на спину, а поднят кверху и откинут Поэтому лев, имеющий одну из перечисленных примет, называется леопардоподобным львом, а леопард, заимствовавший какие-нибудь приметы от льва, именуется львуподобным леопардом.

Орел — символ власти, господства и вместе с тем великодушия и прозорливости. Он обыкновенно изображался летящим грудью вперед, с парящими или поднятыми вверх крыльями. Мог быть с одной головой или двуглавый. Двуглавый орел черного цвета, называется императорским.

Конь в гербе изображен всегда в профиль. В зависимости от позы и цвета частей тела имел дополнительное наименование: поднятый на дыбы — бешеным, если цвет глаз отличался от цвета тела — играющим.

Гриф (грифон), представляющий собой льва с головой орла, символизировал могущество льва с зоркостью орла. Считалось, что он является хранителем кладов.

Единорог обычно изображался с телом и головой лошади, задними ногами антилопы, хвостом льва или лошади, иногда с бородкой козла и обязательно с длинным спиральным рогом, посаженным посредине лба.

Солнце, символ света, богатства и изобилия, изображалось золотом в виде человеческого лица, окруженного лучистым сиянием. Если же оно было другого цвета, то называлось тенью солнца, а если не было лучей, то называлось в затмении.

Луна изображается в виде полумесяца (иногда у него человеческий профиль). Рога луны могут быть обращены вверх, вниз или в любую из сторон щита.

Звезды служили символом ночи и вечности. Отличались цветом и числом углов (лучей).

Шлем — традиционный (хотя и не всегда обязательный) элемент герба, помещается над щитом. В западноевропейской геральдике в зависимости от положения на иерархической лестнице власти, занимаемого владельцем герба, шлемы различались между собой. Так, в гербах императоров и королей шлем был золотым, с открытой лицевой стороной, без решетки (забрала). У принцев крови и герцогов — шлем серебряный, открытый, у маркизов такой же, но с опущенной решеткой, у графов — серебряный, обращенный в три четверти, с девятью решетинами; у баронов — из полированного серебра, обращенный в три четверти, с семью решетинами; у нетитулованных старинных дворян — из полированной стали, обращенный в профиль, с четырьмя решетинами; у жалованных дворян — из того же металла, обращенный вправо и в профиль, с почти опущенным забралом; лица, рожденные от неосвященных браков, имели шлем, сделанный из того же металла, но обращенный влево. В случае его установки прямо — у него было опущено забрало. В России эти сложные правила практически не использовались; в гербах изображались геральдические шлемы разных типов. В «Общем Гербовнике» в гербах старых дворянских родов шлем изображался анфас, а в гербах семей, вновь пожалованных в дворянство, был повернут в правую сторону (влево от зрителя). Но позже это правило не соблюдалось. В XIX в. в русских гербах иногда изображался не западный, а древнерусский конусообразный шлем. Однако он не получил большого распространения.

Намет — выходящие из шлема украшения, располагаемые по сторонам щита; цвет намета всегда соответствует цвету герба. Ведет свое происхождение от ткани, которой рыцарь покрывал свой шлем для того, чтобы предохранить его от влияния непогоды и палящих лучей солнца.

Нашлемник — верхняя часть шлема, на котором устанавливались фигуры (часто страусовые или павлиньи перья, орлиные крылья), зачастую изображенные на щите владельца.

Короны — геральдические знаки, которые, так же как и шлем, в зависимости от положения владельца герба различались между собой в количестве изображаемых золотых листьев и жемчужин. В Государственном гербе Российской империи помешалась та корона, в которой государь император венчался на царство.

Щитодержатели — фигуры людей, зверей или фантастических животных, которые с одной или двух сторон поддерживали щит. Эти фигуры, кроме происхождения рода, могли свидетельствовать и о заслугах лица, и о том, на каком поприще оно отличилось. Так, у князя Лопухина, бывшего министром юстиции, щитодержатель с правой стороны герба — богиня, имеющая в руках весы правосудия, а с левой — воин со знаменем; у графов Разумовских — с одной стороны скиф с колчаном, луком и стрелами, а с другой — малоросс (украинец).

Мантия — укрытие над гербом, ведущее свое происхождение от палатки, которую устанавливал рыцарь в ожидании вызова на турнир и помещал в ней свое оружие. Мантия — принадлежность гербов коронованных особ, принцев крови, герцогов и князей. В русских гербах мантия была принадлежностью только княжеских фамилий, а также тех дворянских родов, которые были признаны происходящими из княжеских родов, но по каким-либо причинам утратили княжеский титул.

Сень — шатер, помещаемый над мантией Государственного герба.

Бурелет — жгутик из ткани, закрепленный на шлеме и окрашенный теми же цветами, что и щит.

Девиз — краткое изречение, принятое дворянским родом и помещаемое на ленте, чаще всего внизу щита

Экзотическое для русского слуха слово «экслибрис» по-латыни пишется так: ex libris, а переводится: «из книг».

Этот бумажный ярлык, своего рода книжный знак, наклеиваемый владельцем библиотеки на книгу, обычно на внутреннюю сторону переплета.

Как правило, на экслибрисе можно обнаружить имя хозяина книги и рисунок, образно и лаконично рассказывающий о его профессии или литературных пристрастиях. Знающие люди даже утверждают, что экслибрис — «сгусток мыслей и чувств, посвященных книге», и может он «рассказать о человеке, владельце книги, многое такое, о чем безмолвствуют другие, даже официальные юридические документы». Тем, кто всерьез относится к «герботворчеству» и знает цену семейному архиву, домашней библиотеке, без экслибриса не обойтись.

Тем более, что история его богата и славна.

Родиной экслибриса считают Германию, где он появился незадолго до книгопечатания, и было это в XV в. А в XVI в. экслибрис достиг своего расцвета, ведь над его созданием трудились А. Дюрер, X. Хольбейн-младший, Л. Кранах-старший.

В XVI–XVII вв. в моде были экслибрисы геральдического характера, т. е. с гербами, но иногда на них помещались еще и портреты владельцев библиотек, изображения домов, замков, монастырей, аллегорические и символические фигуры.

В XVII в. с экслибрисом познакомились и в других европейских странах, а затем и в Америке.

К XVIII в. торжественный стиль этих миниатюр сменился легкими и изящными композициями в духе тогдашней эпохи.

В России экслибрис явился модным поветрием во времена Петра I. «Птенцы гнезда Петрова» — Я. Брюс, Д. Голицын, лейб-медик Р. Арескин расклеивали экслибрисы на книги своих собраний.

Однако гораздо раньше, в конце XV в. игумен Досифей из Соловецкого монастыря сам рисовал подобие экслибрисов на рукописных книгах монастырской библиотеки.

Русский экслибрис XV века

Экслибрис работы А. Дюрера

А еще во времена Киевской Руси, когда книга ценилась наравне с драгоценностями и принадлежала лишь знатнейшим и богатейшим, писец обязательно вписывал имя заказчика, будущего книговладельца в текст послесловия.

Любопытно, что известнейший литературный памятник Древней Руси «Изборник Святослава», оказывается, писался не для князя Святослава Ярославича, а для его старшего брата Изяслава, сидевшего до него на киевском престоле и изгнанного из стольного града, когда его захватила дружина Святослава. Все перипетии междоусобицы прошли в течение трех недель, и именно в это время корпел над последними страницами «Изборника» дьяк Иоанн, а из-под пера его вышла полная горького укора фраза: «Оже ти собе не любо, то того и другу не твори». Включенная в послесловие вне связи с текстом и написанная не на месте, она кажется излишней лишь на первый взгляд… А взял этот афоризм дьяк Иоанн из «Мудрости Иисусовой» и в первоисточнике звучит она так: «Не глаголи на брата неправьды, ни другу того сътвори, еже ти себе не любо».

После восшествия на киевский престол Святослава имя его появилось и в послесловии, и в начале книги, и на миниатюре, изображающей все семейство Святослава…

С тех пор и до XIX в. собирание книг было уделом знатных сословий, и поэтому на их экслибрисах изображались, как правило, родовые гербы, но со второй половины XIX в. владельцами библиотек становятся писатели, художники, музыканты, ученые, просвещенные «буржуа», и сюжет на экслибрисе вытесняет герб.

Немецкий экслибрис XX века

Экслибрис князя В.Одоевского

В нашей стране на рубеже XIX–XX вв. экслибрисы создавали художники знаменитого «Мира искусства» — А. Бенуа, Е. Лансере, Д. Митрохин, М. Добужинский, А. Остроумова-Лебедева, Г. Нарбут, С. Чехонин.

Общее количество русских экслибрисов за 250 лет существования составило к тому времени 10 тысяч.

В 20—30-е гг. нашего столетия облик советского экслибриса определяли мастера графики — В. Фаворский, А. Кравченко, Н. Купреянов, Н. Пискарев.

Сегодня славные традиции прошлого развивают современные художники, работая в техниках ксилографии, линогравюры, литографии, офорта и др.

Во многих странах экслибрисы стали предметом собирания. Создана Международная федерация, устраиваются конгрессы и выставки. Действует клуб экслибрисистов и в Москве.

Об истории экслибриса написано немало книг и статей, ведь, по выражению писателя и книговеда О Ласунского, «книжный знак — несомненно серьезное явление современной культуры и заслуживаем не меньшего уважения, чем любая форма проявления человеческих интересов»…

А другой книговед и искусствовед А. Сидоров даже посвятил экслибрису поэтические строки:

В «Сделай сам» № 3/90 г. рассказывалось о техниках гравюры, применимых для изготовления экслибриса. Он станет вашей визитной карточкой в мире книголюбов.

С замечания о том, как часто фантастические идеи становятся реальностью, был начат рассказ об общедоступности «машины времени», но оказывается, бывает и наоборот: вполне реалистичные идеи приводят к выводам поистине фантастическим.

Таково философское учение основоположника русского космизма Николая Федоровича Федорова (1828–1903), учение, получившее научное развитие в трудах К. Э. Циолковского, В. И. Вернадского, A.Л. Чижевского.

С восхищением отзывались о Н. Ф. Федорове его великие современники. Ф. М. Достоевский утверждал, что идеи Федорова он «прочел как бы за свои». Л. Н. Толстой «чувствовал себя в силах защитить их». «Замечательным своеобразным мыслителем» называл Федорова А. М. Горький. «Учителем и утешителем» был Федоров для философа В. С. Соловьева. «Отец русской космонавтики» К. Э. Циолковский вспоминал: «В Чертковской библиотеке я однажды познакомился с одним из служащих. Он давал мне запрещенные книги. Потом оказалось, что это известный аскет Федоров, друг Толстого, изумительный философ и скромник. Федоров раздавал все свое крохотное жалование беднякам. Теперь я понимаю, что и меня он хотел сделать своим пенсионером».

Да, он жил аскетом, но сам не считал себя таковым. Питался в основном чаем и хлебом, спал 3–4 часа в сутки на голом сундуке, ходил в одной и той же старой одежде, но не грязной и рваной, а лишь подчеркивающей его благообразный облик старца. Возраст его определить было трудно. Толстой считал Федорова гораздо старше себя, хотя они были ровесниками.

В биографии мыслителя было много драматических событий. Возможно, именно преодоление их научило Федорова философски мудро смотреть на мир, довольствоваться малым во имя достижения великой цели.

По-аристократически спесивая родня отказалась от общения не только с ним, но и с его отцом — князем П. И. Гагариным, ибо дерзнул он связать свою судьбу с женщиной, не равной ему по происхождению.

Воспоминаниями детства Н. Ф. Федоров не делился никогда. Исследователи обнаружили среди его архива листок, на котором были написаны и перечеркнуты следующие строки: «От детских лет сохранились у меня три воспоминания, видел я черный, пречерный хлеб, которым (говорили при мне) питались крестьяне в какой-то, вероятно, голодный год. Слышал я с детства объяснение войны (на мой вопрос о ней), которое привело меня в страшное недоумение: на войне люди стреляют друг в друга, наконец, узнал я о том, что есть и не родные, чужие, и о том, что сами родные — не родные, а чужие». Эти полные горечи слова были озаглавлены: «Необходимое дополнение», но все же философ передумал его давать…

Окончив Тамбовскую гимназию, проучившись в Ришельевском лицее в Одессе, многое восполняя самообразованием, Федоров получил энциклопедические познания в самых разных областях науки и искусства, знал не только европейские, но и восточные языки, особо увлекаясь китайским. Четырнадцать лет преподавал он историю и географию в уездных училищах городов Центральной России. Но отнюдь не учебник считал Федоров основной формой обучения. Знания приходили к ученикам после увлеченного изучения истории родного края, его памятников, его географии, животного и растительного мира.

ИЗ ИСТОРИИ АРХИВА

Наиболее ранние сведения о существовании архивов на Руси относятся к XIV–XV векам. Правда, документы хранились тогда вместе с книгами, деньгами, и возникали такие хранилища чаше всего при церквах и монастырях. В XV] веке все центральные и местные правительственные учреждения имели свои хранилища документов, хотя зачастую очень плохо устроенные: бумаги лежали на скамьях, на столах, на полу, а то и в корзинах (в старинных описях архивов можно встретить слова «в трех ларях и пяти лукошках»).

Название «архив» явилось в русском законодательстве впервые при Петре I. Было постановлено, чтобы в канцеляриях и конторах оконченные дела хранились не более трех лет, а затем сдавались в архив под расписку архивариуса.

А в пушкинские времена обогатилась русская речь еще и выражением «архивные юноши». Так приятель А.С.Пушкина, библиофил С.А.Соболевский шутливо назвал группу молодых философствующих дворян, служивших в 20-х гг. XIX века в Московском архиве Государственной коллегии иностранных дел. Среди них были: поэт Д.В.Веневитинов, С.П.Шевырев, В.Ф.Одоевский, братья И.В. и П.В.Киреевские, А.И.Кошелев, сам Соболевский. А.И.Кошелев в своих «Записках» писал: «Архив прослыл сборищем «блестящей» московской молодежи, и звание «архивного юноши» сделалось весьма почетным, так что впоследствии мы даже попали в стихи начинавшего тогда входить в большую славу А.С.Пушкина». Кошелев имеет в виду 49 строфу седьмой главы «Евгения Онегина»:

«Пушкина, — пишет Н.О.Лернер, — разумеется, забавляло сочетание двух слов, друг с другом не особенно вяжущихся: «архивные» и «юноши». С архивом связано ведь Представление старости и затхлости, а вовсе не юности и свежести. «Архивный юноша», — это какая-то «contradictio in adjecto» [противоречие в определении]. Между тем это название было не только общепринятым но даже граничило с официальным термином. Один коллективный труд этих молодых чиновников… носит заглавие: «Дипломатические статьи из всеобщего Робинстонова Словаря, переведенные при Московском архиве служащими благородными юношами в 1802, 1803, 1804 и 1805 годах, под надзиранием Старшего Советника А.Малиновского». «Юноша» — это был официальный термин».

В XIX веке в России существовало уже достаточно разветвленное архивное дело, но далеко не сразу было осознано значение архивов как собрания исторических источников, необходимых для нужд науки. Архивы же частных лиц примерно до 20-х годов XX века вообще не причислялись к архивным материалам.

В 1919 году выпущена была любопытная брошюра с пространным названием: «Почему необходимо бережно хранить собрания документов и чем всякий из нас может помочь в этом деле». Автор ее несомненно обладал не только высоким историческим сознанием, но и пафосом практического деятеля, стремившегося научить каждого правильному обращению с попавшими в его руки бумагами.

Он разъяснял читателям: «Каждый архив является драгоценным народным достоянием, подлежащим самой бережной охране… Какими бы малоинтересными и неважными ни казались документы некоторых частных лиц — все эти бумаги очень ценны и сейчас, и особенно в будущем».

…Еще Одоевский в свое время предсказывай: «Настанет время, когда переписка заменится електрическим разговором». Так и вышло. Письма люди пишут все реже. Жаль, конечно. Зато теперь в распоряжении человечества — новейшие средства хранения информации. И, надо думать, портрет нашей эпохи будет достаточно полон благодаря аудио-, кино-, видео- и компьютерной технике.

* * *

Весной 1866 года Федоров был арестован по делу Каракозова за знакомство с народовольцами, но через три недели философа отпустили, и он решает податься в Москву. Здесь он работал вначале в Чертковской библиотеке, затем долгих 25 лет — в библиотеке Румянцевского музея (до недавних пор — знаменитая «Ленинка»), а в последние годы жизни — в читальном зале Московского архива Министерства иностранных дел.

Первым составил Федоров систематический каталог книг Румянцевского музея, выдвинул идею о международном книгообмене. (Окончательно осуществившейся, кстати, лишь сегодня, благодаря Интернету.) Федорова называли «героем, подвижником в области книговедения», на его рабочем месте в «каталожной» собирались интересные и знаменитые люди, вели философские беседы, спорили. Но больше всех удивлял присутствующих своей эрудицией и необычным взглядом на жизнь сам хозяин «каталожной».

Говорят, он знал содержание едва ли не всех книг Румянцевского музея. Но Федоров не только владел столь обширными познаниями, он смог переосмыслить прочитанное и создать свою систему взглядов, обогащенную личным опытом. «Мир дан не на поглядение, не миросозерцание — цель человека. Человек всегда считал возможным действие на мир, изменение его согласно своим желаниям», — писал Н. Ф. Федоров. Именно он ввел в оборот модное среди нынешних деловых людей словцо «проект». «Философия, понимаемая лишь как мышление, есть произведение еще младенствующего человечества… Но философия, понимаемая не как чистое только мышление, а как проект дела, есть уже переход к совершеннолетию».

Итак, что же ждет человечество по федоровскому проекту?

Во-первых, выход человека в космос, освоение космического пространства и планет. Синтез наук вокруг астрономии, «космизация» науки.

Во-вторых, регуляция природы, которая заключает метеорологическую регуляцию, когда «ветры и дожди обратятся в вентиляцию и ирригацию земного шара как общего хозяйства», управление движением земного шара, магнитными силами, нахождение новых источников энергии, в том числе энергии Солнца.

В-третьих, раскрытие тайн наследственности.

В-четвертых, прекращение всех военных конфликтов.

В-пятых, Федоров предлагает «ввести в историю каждый городок и село, как бы незначительны они ни были». Развитие краеведения, изучение быта прошлого нужно для того, чтобы каждый человек нашел свое место в этом мире, осознал участие своих предков в общей истории страны. Это исследование, помогающее принять историю, как предмет, близкий и святой для всех, Федоров назвал «отечествоведением». Музеи в этой связи должны стать храмами поклонения ушедшим поколениям.

Не правда ли, все это — реальные, осмысленные идеи, частично уже ставшие действительностью XX века?

А вот дальше начинается настоящая фантастика! Оказывается, и освоение космоса, и регуляция природы, и раскрытие тайн наследственности, и изучение истории, и восстановление первобытного культа предков нужны для осуществления «Философии общего дела» (так, кстати, и называется главный труд Н. Ф. Федорова), а заключается общее для всех землян дело в реальном воскрешении предков. Утопия? Возможно, но не спешите скептически ухмыляться.

Ожидание Страшного суда для всех верующих-христиан есть непререкаемый постулат, а по Федорову, все ушедшие поколения могут быть воскрешены, обличены «в плоть и кровь» не для суда, а для жизни.

Как это ни парадоксально, но мыслитель видит для человечества, запуганного истощением земных ресурсов, умножением численности населения, космическими катастрофами и другими бедами, единственный выход — открытие новых сред обитания, новых планет, где найдется место и для воскрешенных предков.

Прозаический вопрос: «А что же они будут есть?» — для Федорова тоже легко разрешим. В процессе регуляции должен измениться организм человека. Конечно, философ понимал, что человек не может стать бессмертным, сохранив свой теперешний тип жизнедеятельности. Поэтому его новый «организм есть единство знания и действия; питание этого организма есть сознательно-творческий процесс обращения человеком элементарных космических веществ в минеральные, потом растительные и, наконец, живые ткани». Вам опять смешно? Но, между прочим, уже сегодня находятся люди, утверждающие, что для них не сложно «подпитываться космической энергией», а вдруг и в самом деле за таким экзотическим «питанием» будущее?

И наконец, очевидно, что столь кардинальные перемены жизни должны привести к изменению внутреннего мира человека, его психики. Федоров считает, что эти изменения начнутся раньше, чем все остальные.

Нынешнее живущее поколение столь беззаветно любит свое природное будущее, своих детей, что покорно-любовно уступает детям свое место, дети легко забывают родителей и привязываются лишь к своим детям — и так до бесконечности. Федоров призывает обернуться назад — к отцам, предкам, восстановить их сначала в изучающей памяти так, чтобы вся единая ветвистая крона человечества в каждом своем жившем листике отчетливо предстала перед очами любви. Это станет вызовом природному жестокому инстинкту: заботясь о детях, забывать об отцах, а потом получать от детей то же забвение…

«Причины небратского состояния понять легко, если мы представим себе, как трудно человеку забыть, что он отец, когда он имеет детей, и как легко забыть, что он сын, когда родители его умерли. Если же так легко забывать об отцах, то братство, связь между братьями, которая могла бы держаться только заботою о родителях, столь же легко забывается или, иначе сказать, разрушается, забота каждого брата о своих детях может только помогать скорейшему расторжению уз братских»…

Увы, это уже не фантастика, это — реалии нашей жизни…

«Нет других религий, кроме культа предков, все же другие культы суть только искажения или отрицание истинной религии», — писал философ, а идеал истории, по Федорову: «Всех признать в большей или меньшей степени историческими деятелями».

Именно к этой простой и опять же легко осуществимой идее приходишь, создавая семейный архив, домашний музей, словом, оборудуя персональную «машину времени», которая может, не дожидаясь коренных изменений в жизни человечества, приблизить к нам наших предков уже сейчас и даже дать надежду, что и потомки наши не забудут о нас.

И именно тогда наступит для нас «конец сиротства: безграничное родство».

Говоря словами Н. Ф. Федорова: «День желанный, от века чаямый, необъятного неба ликование тогда только наступит, когда земля, тьмы поколений поглотившая, небесною сыновнею любовью и знанием движимая и управляемая, станет возвращать ею поглощенных и населять ими небесные иные бездушные, холодно и как бы печально на нас смотрящие звездные миры; когда, собирая и оживляя прах тех, которые нам дали или, вернее, отдали свою жизнь, мы уже не будем этот прах обращать в пищу себе и потомкам, к чему вынуждались разобщением миров и необходимостью жить средствами, сплоченными нашею небольшою планетою. Знанием вещества и его сил восстановленные прошедшие поколения, способные уже воссоздать свое тело из элементарных стихий, населят миры и уничтожат их рознь… Тогда воистину взыграет Солнце, что и теперь народ думает видеть в пасхальное утро Светлого Воскресения; возрадуются тогда и многочисленные хоры звезд…»

Обычаи почитания предков и сохранения братских родственных уз всегда жили в _# народе. Церковь отводит для поминовения усопших (заметьте, именно «усопших», а не «умерших») особые дни — родительские Субботы, а в нашем языке до сих пор существуют выражения, скрытный смысл которых не сразу понятен.

Необычайного совершенства достигло искусство скульптурного портрета в Древнем Риме, но обязано оно своим происхождением загадочным этрускам. У них было принято сохранять облик покойного родича в виде восковой маски.

Они служили атрибутами культа предков, — особо почитаемых потомками. Римляне переняли у этрусков этот обычай, а позже все римские скульптурные изображения из металлов и камней следовали этой художественной реалистической традиции.

О странном для нас родственном обычае рассказал римский историк Тацит в своем труде, озаглавленном «Анналы». На похоронах умершей в 22 г. н. э. знатной римлянки, которая была женой Кассия и сестрой Брута — персонажей, вошедших в историю древнего мира, — впереди траурной процессии, по традициям римлян, несли изображения родственников умершей, но «Кассий и Брут блистали именно благодаря отсутствию своих изображений».

С тех пор и по наши дни выражение: «блистать своим отсутствием», так же как и выражение «войти в анналы истории», стало крылатым.

Древний римлянин и бюсты его благородных предков

* * *

В благородном деле воскресения предков музею и архиву отводил Н. Ф. Федоров ведущее место. Выдержки из статьи «Музей, его смысл и назначение» дают конкретные рекомендации, с чего надо начинать это общее для всего человечества дело. Кстати, в переводе с латыни «общее дело» значит «республика»!

* * *

Политехнический музей в 1896 г. после достройки правой части здания, выходящей к Ильинским воротам. Проект выл осуществлен благодаря частным средствам. Подвал и первый этаж были сданы в аренду торговым заведениям — увы, очагам культуры всегда тяжело выживать

Новая площадь в 1957 г.

Общий вид Китай-города с востока в нач. XVII в. Из плана Москвы 1610 г., составленного Л.Килианом

_{* * *}

_{Жукова Ольга Германовна}

_{МАШИНА ВРЕМЕНИ «ЗНАНИЕ»}

_{Приложение к серии «Сделай сам»}

_{Редактор О.Г.Жукова}

_{Младший редактор М.А.Долинская}

_{Худож. редактор Л.С.Морозова}

_{Художники Н.В.Беляева, И.В.Пантелеев}

_{Техн. редактор Т.В.Луговская}

_{Корректоры С.П.Ткаченко, Н.М.Кедрова}

_{Издание зарегистрировано в Комитете РФ по печати Регистрационный № 1828}

_{Подписано к печати 09.04.2001. Формат 60x84-1/16. Бумага мелованная. Усл. печ.л. 2,79. Уч.-изд.л. 3,60. Тираж 13050 экз. Зак. № 9520.}

_{Издательство «Знание». 101990, ГСП, Москва, Центр, Лубянский проезд, 4.}

_{Отпечатано с готовых диапозитивов издательства «Знание» на ордена Трудового Красного Знамени ГУП Чеховском полиграфическом комбинате Министерства Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и средств массовой коммуникации.}

_{142300, г. Чехов Московской области.}

_{Тел. (272) 71-336, факс (272) 62-536}