Как я стал хозяином странного замка в другом мире

Глава двадцать вторая

Мне не удалось засечь источник голоса — он словно шёл со всех сторон вытянутого полузаброшенного помещения, где потолок терялся во мраке, а окна едва пропускали свет. Иссохшие на кроватях бешено пытались освободиться, но преуспели лишь в том, чтобы ненадолго меня отвлечь.

— Покажись, — коротко сказал я.

Никто не ответил. Но спустя несколько долгих секунд от дальней стены отделилась длинная тень и медленно вышла на свет. Когда-то, кажется, это была женщина, но сейчас — такая же сухая оболочка, как и те, что корчились на кроватях. Ломкие остатки волос прикрывали серое лицо, на котором светился единственный глаз — но не зелёным, а насыщенно-алым. Иссохшая леди была одета в тяжёлое старомодное платье, которое сохранилось гораздо лучше чем её тело.

— Уходи, — произнесла она, на этот раз гораздо чётче. — Тебе здесь… не рады, хозяин.

Я в первый раз видел, чтобы «босс» комнаты разговаривал — и это сбивало с толку. Кас в виде баньши могла лишь кричать, Луна в форме волка атаковала, Кулина защищала кухню как мега-слизь. Здесь же со мной начали диалог, не самый гостеприимный, но вполне осмысленный.

— А если не уйду? — поинтересовался я без наезда, скорее с лёгким любопытством.

— Тогда… Мне придётся помочь.

Возможно, я моргнул, отвлёкся на долю секунды, но моя жуткая собеседница вдруг исчезла из поля зрения. Если бы мои рефлексы не были обострены «Зверем в лунном свете», я бы пропустил момент атаки. Легчайшее движение воздуха слева — и моя рука в латной рукавице едва успела перехватить сухую, но невероятно сильную руку со здоровенным шприцом, нацеленным мне в шею!

— Снотворное, — прошептала она. — Не… сопротивляйся.

Вместо ответа я взмахнул боевым молотом, который сжимал в правой руке, но прежде чем тот долетел до вражеской головы, она отпрянула и снова растворилась в тенях.

Снотворное просто означает, что я продрыхну здесь до того, как появится мой старый приятель Жнец. Может, иссохшая леди не хотела лично марать руки, но не планировала проявлять ко мне милосердие.

— Я могу тебя очистить, — сказал я, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и пытаясь понять, откуда готовится следующая атака. — Нам незачем драться.

— Очистить? — в её сухом скрежещущем голосе появились издевательские нотки. — О, ты так мечтаешь заполучить новую слугу, хозяин? А я… жажду служить.

На этот раз атаке сзади предшествовал тяжёлый металлический таз, запущенный мне в голову с совершенно неприличной скоростью. Я уклонился от таза и махнул молотом вслепую. Шприца удалось избежать, но при этом я споткнулся и полетел на пол, откуда вскочил с грацией слона в посудной лавке. Поразительно, но сражение с невидимым «боссом» пока что складывалось не в мою пользу!

— Я не вернусь, — шипел воздух в лазарете, пока в меня с разных сторон летели тазы, стулья, подносы, скальпели и другие медицинские инструменты. — Полночь может поискать… другую марионетку. А что до тебя…

Уклоняться от обстрела подручными предметами я наловчился ещё в бою с Кулиной, но меня хватало лишь на это. Пока в какой-то момент не наступила подозрительная тишина — атаки прекратились, равно как и надтреснутый шёпот. Я тяжело дышал, отступая по направлении к окну — лунного света из него пробивалось немного, но силы он всё же восстанавливал. Первый раунд переговоров провалился, а как подступиться ко второму, я имел очень слабое представление. Сказать, что остальные очищенные остались довольны? Предложить достойную заработную плату? Нет, это было бы враньём — другим-то помощницам я не платил.

Оставить лазарет и его странную управляющую в покое? Я, пожалуй, проживу без антидота, но что скажу Шаэль? Даже при наличии работающего лазарета вовсе не факт, что от её болезни получится найти лекарство, а уж если я отступлю…

Молот отправился за пояс, его место в правой руке занял Райнигун. Два выстрела в запасе, попасть надо лишь единожды. Когда полезет в следующий раз со шприцом, перехвачу руку и удержу на месте. Любой нелетальный урон должен сработать как очищение.

План был что надо. Я не учёл лишь того, что на меня пойдёт в атаку весь лазарет.

Кровати с иссохшими на них разом встали на дыбы, не то что сбрасывая — швыряя в меня своих «пациентов». Только что те были накрепко привязаны к ложам, а теперь уже летят в меня, хрипя и раскинув руки. Столь дикое зрелище совершенно застало меня врасплох. Первого я встретил на лету ударом латной перчатки, но остальные мигом, повисли на всех моих конечностях и повалили на ближайшую кровать. Теперь уже я оказался связан какими-то отвратительными серыми жгутами, бессильно наблюдая, как из-за спин мумифицированных чудовищ выступает их госпожа. Я даже не мог ничего ей сказать — рот мне тоже чем-то заткнули.

— Думаешь, тебе повезло? — спросила она, на этот раз без тени издёвки. — Собственный… замок, слуги, власть? Это место — ловушка. Однажды ты проклянёшь день, когда попал сюда. Потом не захочешь засыпать. А потом навсегда останешься здесь. Все мы… остаёмся здесь.

Игла шприца почти коснулась моей шеи — и я дёрнул правой рукой, вскидывая Райнигун. За столь короткий срок «Метаморф» помог освободить только её, да и то частично, но этого было достаточно. Увы, реакция «босса» лазарета оказалась на высоте — она растворилась в воздухе за долю секунды до того, как прогремел выстрел. Шприц упал на пол. Серебряная пуля прошила затхлый воздух лазарета и врезалась в окно, разбив его вдребезги. Тысяча осколков осыпались вниз, открывая дорогу целому океану яркого, чистого лунного света.

Я не мог говорить, поэтому глухо зарычал, отзываясь на зов зверя, что пробудился в моей груди. Это было нечто большее, чем обычная активация способности, дарованной Луной. Не просто регенерация и улучшенные рефлексы, а глухая, страшная ярость, что напитывала изнутри первобытной силой.

НИКТО не смеет меня связывать! НИКТО не сможет меня остановить!

Раздался треск — это рвались жгуты у меня на груди и конечностях. Иссохшие бросились вперёд, но хватило одного широкого взмаха левой рукой чтобы обратить их в пыль.

Усталость как рукой сняло, мелкие раны и ссадины затянулись за пару секунд. Я был готов сражаться часами, пока подлый враг наконец не прекратит исчезать. У меня всё ещё осталась одна пуля — более чем достаточно. С бесконечным источником лунного света я всегда буду сильнее, быстрее, выносливее!..

Я наслаждался ощущением силы ещё около пяти секунд — а затем пол дрогнул и предательски провалился, посылая меня в глубокую жадную темноту.

Хорошие новости состояли в том, что я не разбился, смог встать на ноги и ноги меня держали. Опять же, обед от Кулины не растерял свой эффект. Несмотря на полное отсутствие источников света, я видел, что находится вокруг — и видел вполне прилично. Плохие новости — вокруг не было абсолютно ничего интересного. Узкий проход, кривые стены из отсыревшего кирпича, — полная противоположность аккуратному отполированному камню коридоров Полуночи. Низкий потолок, не считая дыры, откуда я свалился, да вонючая тёмная жижа под ногами, безуспешно пытающаяся забраться под василисковые сапоги.

К сожалению, были ещё и ужасные новости. Во время падения я выронил Райнигун, и теперь нигде не мог его найти. С тем же успехом он мог лежать далеко наверху, под одной из кроватей лазарета — я абсолютно не помнил, когда он вылетел из руки. Длительные поиски по щиколотку в тёмной жиже ничего не дали.

Если я ещё немного потяну, то дождусь грёбаного гонга безо всякого снотворного. Вперёд, Макаренко, топай резче. Хозяин без револьвера подобен хозяину с револьвером, но только без револьвера. Сперва выбраться наверх, затем вернуться в лазарет, если останется время. Потеря ключевого оружия ощущалась непередаваемо обидной, но ещё обиднее было бы сдохнуть в такой жуткой дыре.

Вооружившись проверенным боевым молотом и свежей злостью, я двинулся сквозь болото в кирпичном лабиринте.

Не знаю, что я потерял быстрее — счёт времени, ориентацию в пространстве или общий запал. Сложно по-настоящему злиться, когда вокруг лишь сырость, мрак и звуки капающей воды. Нет, периодически мне даже попадались монстры — «дикая» зелёная слизь, да бурые пиявки размером с багет. Но каждую такую стычку даже нельзя было назвать вызовом — в отличие от слизи около кухни, местные колобки умом не блистали, а про пиявок и говорить нечего. Удары молота обращали врагов в некрасивую кашу, часть из которой затем всасывалась в карман для материалов. Пламени Полуночи ни слизь, ни пиявки в себе не хранили.

Пробираясь сквозь это царство уныния я невольно мысленно возвращался к словам леди из лазарета. Полночь — ловушка? Если рассуждать философски, всю жизнь можно назвать ловушкой, чередой страданий, что ведёт к неминуемой смерти. Но всё же было в её словах что-то, заставляющее волосы на затылке отчётливо шевелиться — и чем больше я об этом думал, тем больше мне становилось не по себе.

«Все мы остаёмся здесь».

Я зашагал быстрее, разбрызгивая во все стороны мутную жижу — лишь бы избавиться от навязчивых мыслей.

Первая попавшаяся мне лестница была деревянной, приставной и подгнившей, зато она вела к какому-то симпатичному деревянному люку. Я рискнул залезть к нему, получив по пути две занозы, — лишь чтобы люк попытался откусить мне голову, но обломал зубы об латную перчатку. Я полетел на пол, «люк» последовал за мной. Злость вернулась ровно до момента, пока от мимика не осталась груда щепок и небольшое количество ценного лута для кармана.

Вторая и третья лестницы оказались каменными, но утыкались в тупики. Мне повезло лишь с четвёртой, железной, основательно проржавевшей и лишённой части ступеней. Вскарабкаться по ней было тем ещё испытанием, зато финал того стоил — я выбрался в знакомое место, заваленный мусором склад. Между мной и очищенной территорией лежал длинный проход с иссохшими и «собачками», но по сравнению с предыдущей дорогой это были сущие пустяки.

Я успел застать первый удар гонга — когда подходил к тронному залу.

— Кас? — устало позвал я, сев на трон. У меня оставалось около десяти минут до того, как понадобится валить.

— Да, Вик?

— Я… потерял свой револьвер. Скорее всего в лазарете. Он вернётся на мой следующий визит или нужно будет возвращаться и искать?

Я ожидал от Кас любых комментариев — скорее всего в её фирменной холодной манере, на тему, что хозяину стоило бы получше следить за своим оружием. Но вместо этого она сказала другое:

— Вы не можете потерять Райнигун, Вик. Он такая же часть вас, как и глаза, разум или сердце. Призовите его, и он вернётся.

— Как?

— Представьте, что он снова у вас в кобуре.

Для этого мне даже не нужно было сосредотачиваться — я просто опустил правую руку на бок — туда, где пустовала кобура моего верного оружия. Вернее, она пустовала секунду назад, до того, как моя ладонь коснулась привычного изгиба рукояти. Райнигун снова был на месте, как будто и не исчезал. На пару секунд меня затопило чувство непередаваемого облегчения — примерно до момента, когда вновь прозвучал гонг.

Я попрощался с Кас и закрыл глаза.

Утро четверга было хмурым и очень холодным — под стать моему настроению. Конец похода вышел не таким дерьмовым как сам поход, но это слабо утешало. Прогресс по лазарету нулевой, скорее даже отрицательный. Я лишь убедился что стандартные методы не работают и дал забраться себе под кожу.

«Однажды ты проклянёшь день, когда попал сюда. Потом не захочешь засыпать».

С момента моего визита к Геннадию Белому это было второе прямое предупреждение о возможной опасности Полуночи. С другой стороны так сказать, изнутри. Конечно, всё можно списать на ненадёжность источников информации. «Магистр Х ступени» и «босс» лазарета. Говорить-то она говорила, но не стоит забывать, что все не очищенные представители замка были не в своём уме.

Какая удобная всё-таки отмазка. Леди из лазарета безумна просто по определению, а экстрасенс-сомнолог — поскольку странно хранил ценные бумаги. Причём подробность эта вскрылась как раз в тот момент, когда он начал вполне по делу описывать особенности моих визитов в Полночь. Не только удобная отмазка, но и совершенно потрясающее совпадение. То что надо, чтобы в нужный момент сбить человека с желания что-либо расследовать и вернуть в колею «пусть всё идёт как идёт».

Возможно, я просто снова гружу себя почём зря. Тяжёлая ночь в замке, мерзкое холодное утро, вот нервишки и шалят.

Я продолжал убеждать себя в этом, пока не вышел на лестничную клетку и чуть не столкнулся с санитарами «Скорой помощи». Они выносили на носилках бабу Нину — к счастью, живую и даже немного ими командующую, но всё-таки бледную.

— Ты не боись, Виталик, не боись! — зачастила она, когда увидела моё осунувшееся лицо. — Сердце прихватило и всего-то. Скорая приехала быстро, сейчас в больничку свозят и всё хорошо будет…

Судя по выражениям лиц санитаров, они оптимизма бабы Нины не разделяли — как и я. В её возрасте инфаркт, даже вовремя предотвращённый, мог означать приговор.

Я подождал пятнадцать минут, чтобы не мешать транспортировке пациентки на узкой лестничной клетке, а затем медленно спустился, успев застать отъезд «Скорой». Баба Нина была мне в общем-то никем — милая пожилая соседка, с которой мы здоровались раз в неделю. Тогда почему у меня чувство, словно только что чуть не умер близкий мне человек?

Наверное, потому что я уже проходил через это — фактически всю жизнь. Знакомые, друзья. Родители. Мой мозг пытался стереть потери из памяти, чтобы спасти рассудок. Убедить меня, что я и должен был остаться один. Но если не закрывать глаза на очевидное, объясняя всё удивительными совпадениями, источник моих бед регулярно являлся мне во сне. Являлся до тех пор, пока это не перестало быть сном.

Нет, я не собирался забиваться в угол, никогда больше не ночевать дома или даже заводить собаку. Отступить, сбежать, отречься от Полуночи. Даже если этот замок проклят, создан как ловушка для самого большого в мире идиота — это всё ещё мой замок. Место, где живут странные девушки, заменившие мне семью. Моя вотчина, моя ответственность, главная тайна в моей жизни.

А тайны надо разгадывать всеми возможными способами, не размениваясь на отмазки.

«Номер, который вы набираете, не существует» — равнодушно сообщил мне женский голос, когда я попытался дозвониться Геннадию Белому. Быстрый взгляд на время в уголке экрана показал, что на работу я уже конкретно опоздал. Ещё три недели назад это бы заставило меня как минимум напрячься.

Через полтора часа я стоял у пятиэтажки на другом конце города — с транспортом не слишком повезло, но я и не торопился. Для «Техно-супер» меня сковал внезапный кишечный грипп и никто не стал выяснять подробности. У меня был весь день на то, чтобы поговорить с экстрасенсом, извиниться за окончание прошлой встречи, но без фанатизма — всё-таки что-то он не договаривал. Если же Геннадия не будет дома, мне не сложно и подождать.

Я поднялся на второй этаж и с лёгким недоверием уставился на нужную дверь. Раньше она была стальной, обтянутой чёрной винилискожей, а теперь на её месте стояла другая — из лакированного дерева. Когда я уходил, помнится, слегка повредил замок, но не менять же из-за этого целую дверь⁈

Поколебавшись, я нажал звонок. Кнопка звонка тоже была другой.

— Кто там? — незнакомый женский голос. Странно, мне казалось, он жил один. Жена? Дочь?

— Здравствуйте, — отозвался я. — Я к Геннадию.

Дверь открылась, удерживаемая цепочкой — изнутри на меня с подозрением смотрела молодая женщина в халате, баюкающая на руках ребёнка.

— К кому? — переспросила она.

— К Геннадию Белому. Сомнологу.

— Здесь таких не живёт. Подъездом ошиблись?

Я открыл рот, чтобы выдать уверенное «нет», но бросил взгляд ей за спину и увидел, что интерьер квартиры тоже был совершенно другим. Обои, лампы, даже планировка — поменялось всё. Такое невозможно было бы провернуть за неделю.

Но если я ошибся подъездом, почему двери соседей выглядели один в один так же, как в мой прошлый визит?

— Простите, сколько вы здесь живёте?

— Да пять лет уже в январе будет.

Извинившись и поблагодарив хозяйку квартиры, я не поленился опросить её соседей. Ответ был единодушен — они знать не знали никакого Геннадия Белого, а вот семейная чета Клюевых проживала тут давно.

Либо это был заговор в масштабах одного подъезда, либо тщательно подготовленные актёры. Не считая того, что на актёров все эти люди смахивали меньше всего.

И кто после этого, спрашивается, сходит с ума?