Каникулы влюбленного режима

Глава 17. Мой напарник самый лучший

Маша

Ой! Я целуюсь с Германом Шацким. Я правда это делаю! Более того, я даже начала целовать его сама. После его первого шага, конечно, но ведь правда начала!

Вот так. Сначала он казался мне избалованным и наглым мальчиком, любящим женское внимание. Мажор на красивой машине, случайно, «залетно» попавший в наш лагерь по воле строгого папочки. А оказалось, что этот симпатичный кудрявый парень считает важным именно мое внимание, интересуется мной и хочет поцеловать из всех окружающих его девушек именно меня.

И мы целуемся. Долго. Вкусно. Страстно. Обнимаемся, тесно прижимаясь друг к другу, оставаясь незамеченными под покровом теплой июльской ночи.

Мне сейчас очень хорошо, хотя я и не знаю, к чему приведет этот поцелуй. Будет ли он единственным? Или нам покажется этого мало? А как мы будем дальше работать вместе, ведь прошла только неделя смены?

Удивительно, что в мою голову помещается столько мыслей во время этого сладкого поцелуя.

- Маша, – Герман отрывается от меня, и я сквозь пелену слышу его приглушенный голос.

- Ммм? – могу только издать этот неопределенный звук.

- Ты не думала, что я тебя поцелую?

- Если честно, нет.

- Но тебе хотелось? – он продолжает засыпать вопросами.

- Нуууу…

- Маша, – голос становится более требовательным.

- Я же поцеловала тебя.

Он ничего не отвечает сначала, а только улыбается.

- Это я тебя поцеловал первым.

- Да, но потом я!

Для меня это крайне важно. Просто я еще никогда не лезла к парню с поцелуями сама. Правда, абсолютно никогда! Не так много, конечно, было поцелуев в моей жизни, но ведь были же. Однако таких точно еще не случалось.

- Ладно, не будем спорить, – по-прежнему улыбаясь, Герман отстраняется от меня. – Ты от меня теперь прятаться не начнешь?

- А должна?

- Тихонова, ты же учитель. Второклассницу не включай, прошу тебя.

- Да не буду я прятаться. Просто скажи сразу, что это было?

Его бездонные голубые глаза округляются.

- Мы только что выяснили, что это был поцелуй, – утверждает Герман.

- Хорошо, тогда поставим вопрос иначе: для чего это было?

- Потому что нам обоим хотелось? – он спрашивает с легкой ноткой сомнения в голосе. Видимо, для него это очевидно, а по поводу меня он все еще сомневается.

- Не почему, а для чего!

- Боже, ох уж эти учителя! – смешно возмущается Шацкий. – Марья, пойми уже: если парень хочет тебя поцеловать, он поцелует. Значит, он чувствует, что его к тебе тянет. Так достаточно понятно?

- Как-то у тебя все завуалировано. Условный парень, условная девушка, – продолжаю вытягивать из него почти прямое признание.

Надо заметить, что Шацкий просто так не сдается. Ну а чему удивляться, у него же явно опыта общения с девушками больше, чем у меня с парнями.

- Да, Тихонова. Меня к тебе тянет. Мне хотелось тебя поцеловать и хочется еще. Что у нас получится, не могу сказать. Но пока мы здесь, давай попробуем узнать друг друга получше?

- То есть ты предлагаешь мне что-то типа отношений в формате «то, что было в лагере, остается в лагере»?

- Маша, не придумывай ерунды! Я такого не говорил и близко. Я просто хочу тебя узнать ближе, пока мы здесь в одной лодке. Воспользуемся этой возможностью? Что думаешь?

А что тут думать? Пожалуй, тут надо действовать.

- Ага.

- Что значит твое «ага»?

- Воспользуемся такой возможностью, – утвердительно отвечаю на его вопрос и тянусь за еще одним поцелуем.

Когда я возвращаюсь в комнату, девочки ничего не спрашивают. Да, косятся на меня и загадочно улыбаются, но не произносят ничего вслух. Какое счастье, что Алина согласилась пойти с Виталиком и Федей на междусобойчик с вожатыми средних отрядов! Была бы она тут, явно не удержалась бы от своих ядовитых комментариев. А я, если честно, никому не хочу говорить о том, что мы теперь с Германом не просто напарники. Как нас назвать? Наверное, слишком торопиться и присваивать нам статус «в отношениях» с первого поцелуя будет очень глупо, поэтому пока считаю нас людьми, которые почувствовали взаимный интерес и хотят, чтобы из этого что-то вышло.

За все время, что приезжаю в наш лагерь, я видела здесь немало пар. И среди детей, и среди вожатых. И даже смешанные пары, которые шифровались на смене, а затем, уже на «большой земле» начинали встречаться. Одни влюбленные из вожатской касты даже сыграли свадьбу недавно, так что шансы на успех всегда есть.

Думать даже сейчас странно, что мне так долго нравился Коля, который не проявлял никакой инициативы и никак не показывал, что я ему нравлюсь! При том, что очевидно замечал мои взгляды, реплики, неуклюжие попытки завязать диалог на отвлеченные темы… Наверное, все просто, именно так, как говорит Шацкий. Парень хочет – парень делает. И сам Герман действительно захотел и сделал, недолго думая.

Боюсь предположить, какой странной, мечтательной и загадочной я сейчас кажусь со стороны. Я даже не спросила у девочек, когда пришла, какой завтра тематический день по графику, а из плана не помню. Но если сейчас начну задавать вопросы, то однозначно спалюсь: будет очевидно, что к обсуждению рабочих моментов мы с Германом и близко не подошли. А ведь так и было. Мы просто целовались, пока губы уже не опухли и не стало слишком прохладно, чтобы и дальше вот так стоять на улице. Я-то уже была в пижаме, хоть и успела толстовку сверху накинуть.

В общем, ничего не спрашивая о предстоящем дне, я ложусь спать, просто пожелав девочкам спокойной ночи. Не могу уснуть, еще долго кручусь, не упуская из внимания тот факт, что Алина приходит в комнату после своих посиделок в сопровождении кого-то из мальчиков. И они… о боги, они целуются прямо на входе! Я прямо-таки слышу звуки поцелуев, но в комнате так темно, что я не могу разглядеть, с кем это наша змеючка. На какую-то секунду даже берет страх, что она с Германом, а он решил перецеловать всех девушек-вожатых за один вечер, так жестоко пошутив над нами. Приглядываюсь – нет, это однозначно не Герман. Потому что, к моему огромнейшему удивлению, это Виталик.

Ну и закрутились страсти в вожатской тусовке, надо же! Виталик и Алина, подумать только. Я и Герман… Кто еще? С этими мыслями я засыпаю, даже не запоминая свои сны.

Утром просыпаюсь из-за того, что громкий голос нашего Сан Саныча через динамики сообщает нам, что мы «потерялись в горах и сошли с маршрута». А значит, придется вновь искать свою тропу. В общем, все понятно. Сегодня будет традиционная лагерная зарница, которая случается здесь каждый год.

- Опять оно, – комментирует вслух Алина.

И это тот редкий случай, когда я с ней полностью согласна. Спортсменка из меня так себе, а отлынивать никогда не получалось. В то время, когда была ребенком в отряде, участвовала вместе со всеми, а уже потом, когда стала вожатой, должна была контролировать прохождение детьми этапов.

- Но дети же хотят покалбаситься, – отвечает на реплику Алины Люба.

- А дискотеки им для чего?

- Ну ты не сравнивай. Зарница – это спортивные активности, тем более, у нас всегда на уровне.

Да, у нас есть свои определенные традиции, из года в год переходящие вместе с игрой.

- Опять полдня бегать по жаре по песку и кочкам, – продолжает ныть Алина.

- Не бойся, если споткнешься на кочке, Виталик тебя поймает, – говорю быстрее, чем успеваю подумать.

Ой! С кем поведешься, от того наберешься. Это я у Германа научилась, сто процентов: он всегда говорит раньше, чем думает. Вот надо же было такое ляпнуть? Еще не хватало, чтобы Алина заподозрила меня… Не уверена, что она дойдет до такой мысли, но при всей моей нелюбви к Алине я должна признать, что глупой ее точно не назовешь.

- Да. Мой напарник самый лучший! – неожиданно для всех заявляет Алина, так еще и улыбается.

Мы с Таней и Любой даже переглядываемся. «Подружка» никогда не хвалила Виталика, хотя все мы прекрасно знаем, что из всех мальчиков именно он лучший и самый опытный. Да, не красавчик с голливудской улыбкой, зато умный, заботливый, находчивый. Но чтобы Алина начала это ценить?

- Даже не спорим, – хмыкнув про себя, Люба решает дальше тему не разгонять.

Прямо с утра Герман быстро пересказывает мне дневку и объясняет, что мы будем делать на предстоящей зарнице.

- Нам сказали, что сегодня отличный шанс дать реализовать свой потенциал тому, кто хотел стать командиром, но не стал. И я сразу подумал, что мы обязательно должны сегодня дать шанс Степе. Командовать на зарнице вполне может он, а не Влада, – по полочкам раскладывает Шацкий.

- Но не будет ли Влада обижаться? Все же она не тургеневская девушка, а настоящий лидер у нас.

- Я уверен, что она с радостью даст своему парню побыть главным.

- Парню? – ушам своим не верю, Герман про наш отряд знает больше, чем я?

- Ты что, еще не ловила их целующимися?

- Нет.

- Ни разу? – он даже удивленно выгибает брови. – Да ну! Там же с первых дней все было видно. А как они целуются по углам, я наблюдал уже неоднократно. Ты что-то не уследила за отрядом, Марья, чем занята была? – он мне подмигивает, явно намекая на наш поцелуй.

А я снова смущаюсь, как в первые дни нашего общения. Ну вот почему Шацкий так на меня действует? Я вроде бы только осмелела рядом с ним, а когда он начинает подшучивать, сразу щеки краснеют и всё.

- Хорошо, что ты такой наблюдательный.

При этом я и сама кое-что видела ночью, чего Герман определенно еще не знает, но пусть это будет моим секретом. Я – не Алина и не планирую ей уподобляться, рассказывая чужие секреты всему свету.

- Так что сегодня должно быть интересно, – заключает Шацкий и с внимательно смотрит на меня.

Я и сама не поняла, как он так быстро втянулся в нашу лагерную жизнь, которая стала для него неким открытием. Думаю, Герману это однозначно интереснее, чем мне, знающей все в этом лагере наизусть. Все, кроме самого Германа. И я правда хочу что-то о нем узнать, ведь мы здесь находимся в особых условиях, когда обычная жизнь забывается. Мы живем только лагерными реалиями, но за пределами центра есть и другое. Именно это я хочу узнать. Правда, делать это нужно явно не в день зарницы, когда свободной минуты наверняка просто не будет.

Мы разговаривали на улице, а сейчас заходим обратно в корпус, планируя собирать детей к завтраку. В коридоре шумно из-за открытых дверей, но пока никого не видно. Оценив обстановку, Шацкий наклоняется ко мне и целует в щеку. Я чуть не задыхаюсь от такой наглости, нас же могут увидеть дети! Да я и не знаю, что хуже: дети или вожатые!

- Герман… Юрьевич, – добавляю отчество на всякий случай. – Вы не могли бы…

- Не мог бы, – он смеется и какой-то своей собственной версией лунной походки пробирается к мужской вожатской.