Каникулы влюбленного режима

Глава 25. Настоящий разнос

Герман

- Марья, что это значит? Почему они пропали?

Герман своими тупыми вопросами меня сейчас выводит из себя еще больше, а я и без этого на взводе.

- Мы с тобой должны были следить за отрядом, а не думать о танцах с другими! Это мы во всем виноваты!

- Так, спокойно, давай без обвинений, – направляемся по обозначенному маршруту и разговариваем на бегу. – Где и когда ты видела Степу и Владу?

- Помню только, что они хотели затащить тебя в кружок отряда танцевать вместе с ними, а ты отнекивался. Кажется, они пошли обратно в круг, но там такая толпа, уследить за каждым было просто нереально.

- Не отпрашивались?

- Думаешь, я бы не запомнила? Герман, я же все-таки не глупая курица!

- Маша, не надо сейчас саму себя гнобить, все будет нормально, мы их найдем, – на подходе к беседке нашего отряда я пытаюсь взять Машу за руку, чтобы поддержать и успокоить, но пока ей это не помогает. Руку она выдергивает, и я больше ее не трогаю.

Прочесываем все беседки возле «сотки», Маша быстренько пробегает по комнатам корпуса, даже в душевые заглядывает, но там царит полная тишина. В свою очередь, встречаю ее печальным известием о том, что в других беседах ребят тоже нет.

Как и договаривались, пересекаемся с Сан Санычем на КПП. Тяжело вздохнув и прокомментировав ситуацию не слишком цензурно, он вместе с нами выходит за территорию.

- Если мы сейчас их не найдем, я даже боюсь подумать…

Методист еще и нагнетает ситуацию. Хотя я прекрасно его понимаю, погладить по головке нас сейчас не за что, и он страшно зол.

- Еще один залет до конца смены…

- Ой, залетов нам точно не надо, – пытаюсь хоть чуть-чуть разрядить обстановку.

- А ты, Юрич, сейчас вообще бы не шутил.

Замолкаю, и мы без разговоров обходим вокруг центра «Горизонт», но не видим никого. Когда Марья начинает уже трястись от страха и волнения, и даже я ловлю это ощущения тревожности от нее, Влада и Степа обнаруживаются в беседке соседней базы отдыха.

- Степан! – от рыка Сан Саныча даже у меня волосы дыбом встают. – Это что за самодеятельность? Концерта мало было? Я тебя, блин, возьму вожатым в следующем году, ты у меня попляшешь! Владислава, ты лидер отряда, сейчас капитанский сбор, а ты сидишь за пределами территории лагеря и с мальчиком в беседке обжимаешься? Штрафные санкции к вашему отряду. Какие – решим на планерке педагогического отряда.

- Есть, Сан Саныч, – без лишних споров соглашается Степа.

- На планерку кто идет? – это уже вопрос к нам.

- Я, – первым отвечаю. Очередь, действительно, моя, ведь вчера я был на выходном.

- Будь готов отвечать перед Раисой Петровной.

- Понял.

Пожалуй, это даже к лучшему, что очередь моя. Глядя на Машу, я понимаю, что ей точно на планерку идти не стоило бы: ее всю трясет. Вместе с детьми мы заходим обратно на территорию лагеря, Сан Саныч оставляет нас, а мы в гробовой тишине вчетвером направляемся в отряд.

Я даже не знаю, что сказать. С одной стороны, порыв детей понимаю, с другой – а не офигели они? Правила есть правила, и они тут всего лишь в отряде, а не взрослые вожатые. Так косячить – перебор.

- Герман Юрьевич, – Степан пытается меня разжалобить своим грустным голосом, но хрена с два у него это получится.

- Мне казалось, Степа, мы с тобой договаривались, что ты ведешь себя в рамках дозволенного. Забрать девушку и выйти вместе с ней за территорию – это дозволенное? – голос повышается с каждым словом.

- Нет.

- Не хочу даже знать, каким местом ты думал. Это косяк, Степа, а до конца смены еще несколько дней.

- Вы придумаете мне наказание на все оставшиеся дни?

- Раиса придумает, не волнуйся. Влада, а ты там не думай, что у меня претензии к одному Степану. Ладно, мальчикам всегда чуть больше хочется нарушать правила, но в твою светлую голову и здравомыслие я до сегодняшнего вечера верил.

- Герман Юрьевич, – таким же грустным голосом пытается заговорить со мной наш командир отряда.

- Никаких отрядных кругов, визгов, соплей и прочего! И никаких «спокойной ночи»! Спать всем, отбой через двадцать минут! И если хоть одна живая душа будет бегать из комнаты в комнату...

- Да поняли, мы поняли, – вздыхает Степа.

Это мы уже пришли к «сотке» и встретили свой отряд, собранный в круг. С ними – стажер. Видимо, Сан Саныч подсуетился, чтобы дети без присмотра совсем не оставались на время нашей поисковой операции. Стажера мы отпускаем, а наш отряд в расстроенных чувствах разбредается по комнатам и начинает готовиться ко сну.

Марья за это время ни слова не произносит, словно заморозилась.

- Ау, Тихонова, ты с нами? – зову ее, размахивая ладонью перед ее лицом.

- С вами.

- Не вижу.

- Герман, не надо со мной разговаривать, как с детьми. Мы с тобой оба виноваты одинаково. Так что давай без наездов.

Фак. Да я вообще не хотел на нее наезжать! Я прекрасно понимаю, что она подавлена и очень переживает из-за всей этой ситуации.

- Прости, Маш. Я не хотел тебя обидеть таким тоном, просто эта парочка меня жесть как разозлила. Я считал, что они умнее.

- Сан Саныч тоже считал, что мы умнее, и доверял нам.

Я уже понял, что для нее Сан Саныч – авторитет, перед которым не хочется косячить.

- Только не думай, что из-за этого ты должна слишком сильно себя ругать. Ты права, мы оба виноваты, нужно было просто потанцевать с детьми, а не разбредаться на медляки. Но ничего страшного не случилось, все живы-здоровы, а люлей я отхвачу на планерке, переживу как-нибудь. Нам еще пять полноценных дней с детьми работать, так что надо собрать себя в кучу.

- Ты прав. Но я не привыкла вот так ошибаться...

Ох уж этот синдром отличницы! Страшная вещь. Я бы предпочел отпоить Машу шампанским или винишком, чтобы расслабилась немного и отпустила ситуацию, тем более, наверняка где-то планируется ламповая тусовка со старичками-гостями. Но Марья, уверен, не согласится. Еще и к Коле приревновал ее, идиот. С какой-то дамочкой решил потанцевать, чтобы позлить Тихонову. Сейчас мне все это кажется со стороны таким детским садом...

Сильно, почти до боли сжав ее руку, я ухожу.

На планерке разнос. Да, настоящий разнос. Рая хочет поставить нам дежурство по лагерю вне очереди, но проблема в том, что завтра и так наша очередь. Нас штрафуют баллами в общеотрядном зачете, а еще назначают наш отряд ответственным за утреннюю зарядку. До конца смены. Ну, некоторым хотелось бегать по утрам, теперь будут делать это еще и перед всем лагерем.

Что-то я уже и забыл про выходной, с которого только-только вернулся утром. Голова кругом, и впервые за все прошедшие дни мне хочется, чтобы смена поскорее закончилась. Начинаю мысленно отсчитывать, сколько там до отъезда. Хотя я понимаю, что вместе с концом смены появится еще один вопрос – как нам быть с Марьей дальше.

***

Дети предупреждали, что последние дни смены всегда несутся слишком быстро, и времени замедлиться уже просто нет. После того вечернего инцидента с нашей влюбленной парочкой и заслуженно отхваченных люлей отряд ведет себя спокойнее. Мало того, что на следующий после «праздника» день мы оказываемся дежурными по графику, еще и утренние зарядки теперь на нас. А потерянные баллы мотивируют ребят включаться во все возможные активности, чтобы добрать упущенное.

До подведения итогов и линейки в честь закрытия смены остается всего ничего. Для тех, кто по возрасту приехал в лагерь ребенком последний раз, провели что-то вроде выпускного вечера, где ребята смогли загадать желания, выпустить в небо воздушные шары и даже станцевать прощальный медляк. Ну да, не вальс, а медляк. Порепетировали перед одиннадцатым классом в школе, можно сказать. И у нас, кстати, в отряде таких «выпускников» помимо Влады и Степы было достаточно.

Дни выдаются такими насыщенными, что нам с Машей друг на друга времени не хватает. Во время тихого часа традиционные посиделки в женской вожатской больше не случаются, так как мы вечно чем-то заняты: то к вечеру готовимся, то фильм в последний момент доснимаем, то костюмы к шоу делаем. А когда по графику секции, нас с Машей припахивают к своим делам методисты. Наверное, это из-за косяка с влюбленной парочкой, за которой мы не уследили.

В общем, когда наступает последний полноценный день смены, я даже не верю, что буквально завтра вечером поеду домой. Завтра! Но перед этим – самый сложный день, наполненный подведением итогов, вручением ленточек «звезда лагеря», торжественной линейкой, концертом с лучшими номерами, дискотекой. И той самой «королевской ночью», которой мои дети уже просто вынесли мозг. Мазать зубной пастой уже не в моде, теперь – ламповые тусовки до утра. И как сказал строго следящий за нами Сан Саныч, главное – чтобы никто тайком не протащил запрещенку, ребята у нас взрослые, «выпускники», риск есть. Вожатым в «королевскую ночь» употреблять что-либо, даже пиво, строго запрещено. Нужно быть максимально собранными и следить за детьми пристально.

- Второй отряд, с вас особый спрос, – заявляет Раиса на общей планерке, где присутствуют оба вожатых от каждого отряда. – Всех своих детей хоть ежеминутно по головам пересчитайте. А Степана можно вообще за ручку водить, потому что от него ничего хорошего сегодня ждать не надо. И остальных старших это тоже касается.

Мы с Машей только киваем, потому что уже устали каждый раз извиняться за тот косяк, но нам по-прежнему о нем напоминают. Чтобы другие держали в уме и не повторяли наших ошибок.

- Ты готова пережить этот день и эту ночь? – спрашиваю у Марьи, пока мы после планерки бредем обратно в «сотку».

- Я уже хочу домой, подустала, но я готова ко всему.

- Вот и отлично. Никаких танцев с другими на дискотеке, ведь правда? – и вопрос мой не только из ревности. Больше так косячить мы не можем. Да и танцевать я действительно хочу только с ней.

- Конечно. Это наш последний танец, и завтра уже будем дома, – со странной грустью и тревогой в голосе произносит напарница.

Вот мы вроде и говорили, что в Краснодаре все продолжится, но я не понимаю, почему Тихонова по-прежнему считает, будто я брошу ее сразу по выходу за ворота. Настоящая жизнь начнется уже через день с хвостиком, и я не могу позволить себе сделать этим вечером какую-то фигню, которая оттолкнет от меня фиалку. Не могу. Алина-змеюка успокоилась, там вроде реально у них с Виталиком что-то закрутилось. Они не говорят, мы не спрашиваем, но все видят происходящее и догадываются. Лишь бы не подгадила Алинка мне напоследок в качестве мести. Да и Федя чтобы не сунул свой нос не в свои дела, это он может. За всю смену так и не выбрал девушку из педотряда, достойную его внимания, и потому внимание сосредоточил исключительно на нас с Марьей.

Осталась последняя глава нашей лагерной истории, и мы будем прощаться с отрядом, отпуская ребят по домам. Но отпустить Машу для меня будет значить остаться все тем же, каким был до этого, словно так и не научился ничему за прошедшие почти три недели. А ведь я изменился… Чувствую, что это правда. Осталось только пережить один день.