Кавказский транзит

Глава 17

То самое место, где пленные кавердинцы рыли «могилу» под дулами автоматов, оказалось вблизи дома Кречинской. Карда, Харс и Батяня со своими офицерами стояли у ямы, выкопанной, как окоп. В ней в живописных позах лежали двое из тех самых кавердинцев – они были мертвы.

– Машину с оставшимися диверсантами из Каверды уничтожили мои люди, – говорил Харс, обращаясь к Батяне, – мне уже сообщили.

– А где это случилось? – поинтересовался Лавров.

– Да буквально в паре километров отсюда, уже на артвинской территории. Вот так мы здесь и живем, теперь вы сами можете убедиться в том, кто же развязывает войну.

– Сволочи, – проронил атташе, – хотели застать врасплох.

– Вот видите, диверсанты устроили засаду, – снова заговорил Харс, – пытались уничтожить не только нас, но и вас с вашими людьми. И мы, и вы для них являемся лютыми врагами. Ничего удивительного: Россия обеспечивает безопасность республики и, по сути, является главным гарантом ее пока не признанной независимости. А уж мы назад не вернемся, не для того наш народ отдал столько жизней. Вот это объединяет всех артвинцев независимо от религиозной принадлежности, благосостояния и политических взглядов.

Алхан закурил, угостив сигаретой Батяню.

– Каверда в такой ситуации, конечно, может заявлять все что угодно, но пока возможностей захватить Артви силой у них немного. Однако отказываться от республики бывшая метрополия, понятно, не желает. Потому на нашей многострадальной земле и висит тревожное ожидание новой войны. Конечно, если рассуждать теоретически, то Каверда могла бы попытаться решить дело мирным путем – подождать, пока уровень жизни и уровень развития ее экономики станет настолько высоким, что артвинцы сами попросятся обратно. Но это маловероятно, – ухмыльнулся Харс, – сейчас уже только на притоке курортников уровень жизни у нас растет гораздо быстрее кавердинского. Я уж не говорю обо всем остальном. А потому у Каверды остается только конфронтационный путь – провоцировать конфликт, подкупать нашу элиту, искать и раздувать противоречия внутри нашего общества, между ветеранами войны и торгашами, между политическими партиями. Так что в этом плане ситуация на ближайшее время, похоже, останется без изменений. А дальше жизнь покажет, главное ведь – не допустить новой войны. Республика и народ заслуживают лучшей участи, чем быть в постоянном ожидании войны. Так что, как видите, живем, словно на пороховой бочке.

Батяня слушал уверенную речь Алхана, покачивая головой. Тот, разрубая ладонью воздух, говорил так, словно душой болел за каждого жителя многострадальной Артви.

– Документы собрали? – закончив «ликбез», обратился глава спецслужб к одному из своих помощников.

– Да-да, вот они, – протянул тот извлеченные из карманов покойников бумаги.

Батяня встрепенулся, понимая, что сейчас вполне может кое-что проясниться.

– Так, посмотрим, что же у нас есть, – Алхан принялся листать такие важные, но теперь уже совсем ненужные их владельцам книжечки.

Стоя рядом с ним, Лавров отметил, что у убитых, как по заказу, при себе имелись кавердинские паспорта с отметками о том, что они пересекали российскую границу с неделю назад.

– Значит, появились они со стороны полигона, – сделал заключение артвинец.

Он листал книжечки с фотографиями уже мертвых владельцев, сверяя их «с оригиналами», будто сомневаясь, те ли это персонажи.

– Они сумели пройти через ваших людей, а тут была закладка и что-то вроде временной базы.

Харс говорил это таким тоном, словно ожидал благодарностей со стороны российских офицеров за то, что его люди сделали их работу, которую десантники по недосмотру и халатности не выполнили. Батяня, однако, не спешил благодарить Алхана. Он, словно собака-ищейка, внимательно, стараясь не пропускать ничего, обследовал место боя. Майор пригнулся и впился глазами в землю.

– Что вы там ищете майор? – поджал губы Харс. – По-моему, все яснее ясного. Или я ошибаюсь?

– Мне, как военному, интересно самому разобраться, что к чему, – вполголоса ответил Лавров, кружа на месте гибели кавердинцев.

Он поднял одну из гильз на самом бруствере, которая по логике должна была вылететь из кавердинского автомата, понюхал ее. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять по запаху, что стреляли недавно – это сомнения не вызывало. Затем майор взял в руки автомат одного из убитых. После того, как он заглянул в ствол, мнение Батяни о том, что же здесь произошло, резко изменилось. Открытие неприятно поразило Лаврова – в стволе не было свежего нагара, который обязательно должен остаться в случае недавней стрельбы, особенно если учитывать то, что хозяева автоматов не имели никакой возможности вычистить оружие.

Харс тем временем беседовал о чем-то с одним из своих людей и, похоже, временно не интересовался действиями Батяни. Дальше Лавров осмотрел все то, что находилось в окопе, у тел погибших.

– Ну, вот видите, майор, – снова подошел к нему Харс, – все эти вещи кавердинские. Документы вы уже видели, а вещи еще раз свидетельствуют, кем же были эти субъекты.

– А вот это что такое? – Батяня извлек из окопа сумку.

Затрещала «молния», и майор принялся извлекать на свет какие-то странные предметы. Среди них особенно впечатляла «обувь» – муляжи когтистых, но похожих на человеческие лап.

– Неплохие тапочки, – задумчиво сказал комбат, осматривая необычные вещи.

– Теперь мне все окончательно ясно, – заключил Алхан, – вот и разгадка недавней кровавой истории.

– Это вы о чем?

– Это они убили тех отдыхающих на пикнике в горах и специально оставили следы этими вот «лапами» на земле, будто бы орудовал снежный человек, – Харс потряхивал «тапочками», что-то соображая, – да и цель понятна: хотят подорвать туристический бизнес. Уж кому-кому, а кавердинцам это очень надо.

– Ну, а вообще, что у вас говорят о снежном человеке? – поинтересовался Батяня.

– А вы что, майор, поверили в эти истории? – насмешливо хмыкнул Харс.

– Нет, просто интересно.

– Таких историй у нас десятки, а то и сотни. Ну, если хотите… – усмехнулся артвинец, – обычно его характеризуют ростом со среднего человека, все тело покрыто недлинными, в три-четыре сантиметра волосами. Брови густые, черные, на лице волосы короче и реже, чем на теле… Причем чаще всего, что бросалось в глаза или, вернее, в нос – запах.

– Не амброзия?

– Да, чуть ли не самое важное, что все «очевидцы» отмечали: больше всего его характеризует не разрез его глаз, не дикий, звериный взгляд, ни с каким другим не сравнимый, а его зловонный запах. Сама его фигура не совсем похожа на человеческую – ноги и руки длиннее, чем у человека…

– Все, кто его видел, говорят, что он ростом метра два с половиной, – продолжил рассказ Карда. – Иногда, конечно, смешно бывает: заявит такой очевидец о том, что лицом к лицу столкнулся с пятиметровой волосатой дамой, а потом после расспросов выясняется, что это – иллюзии, усугубленные принятием излишнего количества вина. Так что легенд у нас очень много на эту тему.

Батяня слушал, и, несмотря на то, что на его бесстрастном лице сейчас не выражалось никаких эмоций, человек, хорошо знающий его, мог бы понять, что он о чем-то напряженно думает. Но Харс к числу таких людей явно не относился.

– …в легендах, которые дошли до нас из древности, сведения о снежных людях страшно преувеличены. Так, древние греки называли их циклопами огромного роста. Интересно, что на Кавказе тоже есть легенды об одноглазом и одноногом существе. Люди видели снежного человека обычно издалека. Глаза у него очень близко посажены, да к тому же светятся красноватым светом – вполне могло показаться, что у него один глаз.

– Короче говоря, можно бесконечно об этом рассказывать, – махнул рукой атташе, – главное, что все хорошо закончилось. А так, конечно, неприятно, что бандиты сумели пройти через ваши посты. Узнай об этом наверху – неприятностей не оберешься.

– Ну, я думаю, что мы не будем заострять внимание на таком упущении десантников, – сказал Алхан, – они ребята хорошие, а ошибок у кого не бывает… Правда, майор?

Батяня неопределенно покачал головой, наблюдая, как эта парочка «набирает очки». Да, выходило все так, что и жизнь они ему спасли, и прокол его спрячут…

– Это не муляж, кожа и когти настоящие, – заявил он, продолжая разглядывать найденное в окопе.

– Вы так считаете? – прищурился атташе.

– А зачем нам гадать? – пожал плечами Батяня. – Думаю, среди нас есть специалист. Он-то и разберется.

Окончив осмотр, все спускались к дому. При попытках продолжения разговора Батяня отделывался односложными «да» и «нет», и «сладкая парочка», поняв, что майор не в настроении, заговорила о чем-то своем, идя позади. Во дворе к Лаврову бросилась взволнованная Кречинская:

– Ну что? Я так волновалась…

– Как видите, все живы, – усмехнулся он, – потери понесла только вражеская сторона. А у меня к вам вопрос профессионального свойства.

– Тогда идемте в дом.

Оказавшись в кабинете, Батяня подал Тамаре странную «лапу»:

– Не совсем понятно, что же это такое. Надеюсь, что вы, как специалист, меня просветите.

– Это конечность гориллы, – уверенно заявила женщина, бросив беглый взгляд на «трофей». – Наверняка принадлежит одной из обезьян, застреленной тогда, в начале девяностых.

– Вот как? Весьма интересно… – наморщил лоб Батяня. – Ну, что ж, к сожалению, нам пора.

Естественно, о продолжении банкета речь уже не шла.

– Да, как неловко получилось, – сокрушенно развел руками Даратол, – такой вечер нам испортили, сволочи…

– Ничего, мы оценили гостеприимство, – отозвался Батяня.

– Надеюсь, мы еще увидимся. Где я живу, вы знаете. – Тамара на прощание подала ему визитную карточку с номерами телефонов.

– Всего наилучшего! – Распрощавшись с хозяевами вечера, офицеры под руководством Батяни отбыли восвояси.