Кавказский транзит

Глава 29

В воинской части российских десантников, в кабинете комбата за столом сидели Батяня, Щекочихин и капитан Воронин.

Если по поводу старлея у Лаврова было теперь много, слишком много вопросов, то капитан для Батяни виделся, как на ладони. На это существовали свои причины. Среди прочих хотя бы те, что Лаврову с этим человеком пришлось вместе съесть не один пуд соли. Вместе с Ворониным майор побывал в нескольких горячих точках и прекрасно знал, что представляет собой этот человек.

Капитан Воронин был настоящим олицетворением российского офицера-десантника. Хоть боевых дел у него было поменьше, чем у Батяни, однако и он достаточно побывал под огнем. На Кавказе он находился не в первый раз и о своих командировках мог вспомнить немало. Вторая половина девяностых оказалась для него весьма горячей: две чеченские кампании принесли ему награды, ранения и кучу воспоминаний. Чего стоило хотя бы одно из них, когда он, истекающий кровью, отполз, уже теряя сознание, от танка, и тот взорвался за его спиной, наградив капитана осколком в спину…

Воинская часть – объект, безусловно, ответственный, и порядки в отличие от многих гражданских контор построже. Однако и здесь работают живые люди, а не роботы. Соответственно, живые люди могут позволить себе расслабиться, хоть изредка. А сегодня такой повод как раз имелся, тем более что гибель бойцов в мирное время, да еще и в столь загадочной ситуации, особого оптимизма не прибавляла.

Итак, три офицера сидели в кабинете Батяни за столом. На расстеленных газетах лежала кое-какая закуска, увенчанная бутылкой водки. Разговор был напряженным.

– Да! Каюсь я, мужики! – стукнул кулаком по столу Щекочихин. – Каюсь – гад я!

Офицер уже захмелел, и его понесло. Долго копившееся внутри напряжение прорвалось наружу.

– Я не хотел… я не мог говорить, – старлей обхватил руками голову, уставившись в стол, – сукой я был… взял деньги, был заодно с Авдеевым.

– Решил-таки открыться? – жестко спросил Батяня. – После долгих сомнений все-таки не выдержал?

– …но сейчас, когда такое произошло, я понял… любому падению есть граница.

– Это ты верно заметил, – кивнул Воронин. – Лучше поздно понять, чем никогда.

– Издеваешься, да? – горько вздохнул старлей.

– Ладно-ладно, мы тебя слушаем, – успокоил его капитан.

– Это же мафия. Понимаете, такое гнездо гадючье, – протянул старлей, – они на все пойдут. Ребята погибли… А спроси, майор, за что и почему?

– Неужели эти из прокуратуры сами верят, что это сделали кавердинские партизаны? – вслух размышлял Батяня. – Хотел бы я знать, что у них на уме…

– Конечно, нет, – отрицательно мотнул головой Щекочихин, – я им говорил и о фурах, и о контрабандном вине. Все объяснил в лучшем виде. Мы же битых два часа разговаривали.

– И что они?

– А они сказали, что это к данному делу не относится, – криво улыбнулся старлей. – Это сволочи еще те – у них же на мордах написано!

– Да что вы, мужики, мало таких в своей жизни навидались? – прищурился капитан. – Авдеев прокурорских в горы повез: пьют сейчас или парятся. Это мы голову ломаем, что да кто, а у них в глазах только «зелень». А она все решит – и кто убил, найдут без проблем, и кто во всем виноват, мигом отыщут. Весь вопрос только в цене. Вот со Степченко они сейчас работают…

Батяня поднял голову, оторвавшись от тяжелых раздумий:

– А я Степченко верю. Не знаю, снежный человек это был или кто еще… Но прокуратура не в ту сторону копает. Купленные они или нет – не в этом дело.

– А в чем? – спросил Воронин, наполняя стаканы.

– В том, что если мы его сами не найдем, то…

– Мы? – скептически улыбнулся старлей.

– Вот именно, – на лбу Батяни пролегла глубокая складка.