Кай из рода красных драконов 3

Глава 23 Эльдэ

Какой-то частью сознания я понимал, что умираю, и душа моя опускается в ад.

Кругом была багровая тьма, но видел я при этом чрезвычайно чётко и резко, словно во сне. И цвета были такие же яркие.

Я летел вниз. Туда, где бурлило огромное чёрное озеро, по берегам которого бродили тени людей.

Жирная тяжёлая вода вздыхала, выплёвывая на поверхность пузыри. И лёгкий волосяной мост тянулся через эту странную воду к бесформенному дворцу Эрлика.

Он возвышался, похожий на гору из жидкой грязи. Так дети делают у реки смешные постройки из ила или песка. И я уже видел распахнутые мне навстречу ворота. И могучего старца с раздвоенной бородой до колен.

Он сидел на кошме из переплетающихся в брачном танце змей и улыбался мне.

Тук-тук-тук-тук…

Где-то в вышине запел, заплакал шаманский бубен. Тук-тук-тук, тук-тук… Словно сердце застучало.

И вдруг всё изменилось, а я увидел самую обычную палату интенсивной терапии со стеклянной стеной, за которой суетился медперсонал.

Палата была большая — целый ряд широких кроватей на колёсиках.

Я смотрел сверху, словно бы с потолка. И видел мониторы, капельницы, аппараты искусственной вентиляции лёгких и прочую, неприятную для здорового человека медицинскую технику.

На кроватях лежали распластанные безвольные люди, присоединённые к капельницам, с прозрачными масками на лицах, с трубками, вставленными в дыхательные пути.

Успел подумать, что это — тоже своего рода ад, только иной, человеческий. Но ад, из которого пока ещё есть выход.

И тут в палату вошёл подтянутый бородатый доктор, а за ним — молоденькая медсестра.

Доктор подошёл к одной из кроватей, где, закрытый одеялом до подбородка, лежал бледный худощавый мужчина без маски.

— Надо переводить его в отдельную палату, — сказал доктор. — Дышит-то он сам.

— Но это же кома? — спросила медсестра.

Наверное, это была студентка. Уж больно юная всё-таки.

— И да, и нет, — ответил доктор. — Рефлексы-то не нарушены.

— А почему он не приходит в сознание? — спросила медсестра.

Я потянулся, приблизился, навис над ней и увидел её чистые-чистые глаза — голубые, с крошечными жёлтыми крапинками. Красивые глаза.

Человек на кровати что-то промычал.

Медсестра кинулась к нему, приподняла одеяло, заглядывая в лицо.

— Иван Сергеевич! — воскликнула она. — Он же говорит!

— Такое бывает и в коме, Лидочка, — покровительственно улыбнулся доктор. — Это просто бессмысленные звуки. Его сознание выключено. Он рефлекторно мычит, только и всего.

Человек прошептал что-то ещё.

Может быть, для доктора и медсестры это были бессмысленные звуки, но я различил:

— Керо.

Он просил пить!

Я опустился ещё ниже и понял — на кровати лежу я сам!

— Кай, очнись! Ну, пожалуйста! — это был голос Шасти.

Он ворвался в больничную палату, сломал картину белого мира, потащил меня вверх.

Сознание помутилось, и пришла боль.

Снова тихонько запел бубен. Потом к нему присоединился второй, третий…

Тук-тук-тук, тук-тук…

Я открыл глаза.

Было холодно и сыро. Мышцы ныли все разом, словно я надорвался, пытаясь вырваться из кошмара.

Пошевелился, и подо мной хлюпнуло. Похоже, я лежал прямо в болоте. На чьём-то плаще, но толку от него было мало — я совершенно промок.

Холодная мокрая рубаха прилипла к телу. Тьма падала с неба, а вокруг, рассыпаясь на огненные сполохи, глухо ухали шаманские бубны. Казалось, я видел, как взлетает и опадает звук.

— Что происходит? — прошептал я.

Сознание мутилось.

Приподнял голову, опираясь на руки Шасти, и понял, что вокруг горят факелы, мечутся тени шаманов, а верёвочки на их рубахах развеваются в такт ударам колотушек. И кажется, что у шаманов прорезались рваные верёвчатые крылья.

— Камы пытаются закрыть дверь в подземный мир, — откликнулась Шасти.

— А ютпа? — я собрался силами и сел. — Где она?

Ни одной твари вокруг не было, исчезла даже та, что я завалил. Неужели сумела удрать с распоротым брюхом?

— Ютпа только одна успела пролезть, — с сожалением произнесла Шасти. — Чиен отрезал ей голову, а тушу засосало в болото. Мы не смогли её оттащить, потеряли кучу яда. Очень ценного, между прочим.

— А тот, что горел? Ренегат этот? — быстро спросил я.

— Кто? — удивилась Шасти.

— Ну, шпион?

— Он у костра.

Девушка помогла мне встать.

Я посмотрел в сторону леса. Там, где вода уже не хлюпала под ногами, всё ещё дымил костерок, а рядом виднелись тени мужчин.

Идти туда не хотелось. Стук шаманских бубнов то угасал, то становился сильнее. Он как будто просил, чтобы я остался на болоте. Чтобы помог закрыть дверь в подземный мир.

Но ведь я не умею этого делать? Как я им помогу?

— Мы можем чем-то помочь шаманам? — спросил я у Шасти.

Она покачала головой:

— Не сейчас. Камы путешествуют по нижнему миру. Пытаются понять, как закрыть дверь. Если не смогут, то утром решим, что делать.

— А почему — утром?

— Сначала они должны вернуться из своего путешествия. Если оно затянется, первые лучи солнца всё равно позовут их назад.

— Тогда идём к костру, — решил я. — Поглядим, что за мразь всё это устроила.

Я взял Шасти за руку, и мы побрели по болоту к дыму и людям.

Это был даже не костёр — куча сырых веток. Чтобы разжечь тут что-нибудь как следует, нужно было идти за хворостом к лесу.

Как я ни силился, но разглядеть смог только два мужских силуэта. Было очень темно — даже малый серпик луны, что провожал нас в дорогу, ушёл за тучи.

Мы чуть не забрели с Шасти в глубокое место, но кое-как выбрались на твёрдую землю. И тут один из мужчин зажёг факел, и я увидел, что это Айнур.

Они с Чиеном стояли над телом шпиона. Рядом валялась голова ютпы и лежал Кима. В неверном свете факела было видно, что мальчишка озяб — его била дрожь.

Шасти выдернула ладонь из моей руки и кинулась к Киме. Захлопотала над ним, развязала поясную сумку, в поисках нужного снадобья.

А я подошёл к шпиону.

Он лежал на земле между Айнуром и Чиеном и дышал так тяжело, словно тело его всё ещё пылало демоническим огнём.

Кто он, я понял раньше, чем увидел лицо. Потому что Чиен обернулся ко мне, и я увидел болезненную гримасу, исказившую его черты.

Я понял — раз Кима шёл сюда с Эльдэ, сыном Чиена, значит, предателем и шпионом был именно этот худощавый, но, в общем-то, симпатичный парень. Сын…

Вот же не повезло фехтовальщику.

Эльдэ задыхался, и глаза его были закрыты.

— Живой? — спросил я. — Эй, тварь болотная? Ты живой?

— Этого не может быть, — выдохнул Чиен и замотал головой. — Эльдэ не мог! Это случайность! — Он наклонился к сыну и тряхнул его за плечи: — Открой глаза! Скажи, что это не так! Что мы ошиблись!

— Он хотел бросить меня в болото! — прошептал Кима. — Как жертву.

Эльдэ вдруг открыл глаза и сел. В нём словно проснулась какая-то чужая, нездешняя сила.

— Мальчишка врёт! — сказал он, оскалившись в нехорошей улыбке. — Это он сам полез топиться в болото! Я только пытался его спасти!

Кима закашлялся, не в силах ответить. Слёзы выступили у него на глазах.

А сын Чиена продолжал оправдываться. Довольно твёрдым голосом и с наглой улыбкой.

— Это вы распустили своих зайцев! Он бросил в болото амулет призыва и выманивал оттуда ютпу! Явно не в первый раз! Это не мальчишка, а порождение Эрлика!

Чиен замер, не в силах спорить. Хотя вина парня была очевидна: в ловушку-то попал именно он, а не Кима.

Замер в недоумении и я: что несёт этот Эльдэ?

Да Кима просто не мог ничего бросить в болото. Для этого ему нужно было надолго исчезнуть из лагеря.

— Зря я полез его вытаскивать! — ругался Эльдэ, пытаясь встать, но тело всё-таки ещё плохо ему подчинялось. — Хотел спасти дурачка. Кто же знал, что там огненная руна, питаемая колдовским камнем!

— Откуда ты это знаешь? — Шасти вскочила и уставилась на парня с подозрением. — Разве ты учил своего сына магии, Чиен?

— О! — прохрипел Эльдэ. — Я много чего знаю, мерзкая ведьма! Я всех вас выведу на чистую воду! Вас всех надо в болото! Это ты виновата! Я понял! Ты изготовила амулет, а Кима бросил его в болото!

— Заткнись!

В костёр упала охапка сухих веток, и рядом с нами выпрямился Ярен, волчонок, прибившийся к остаткам войска Айнура.

— Это ты хотел бросить в болото жертву! — сказал он твёрдо. — Я видел всё! Видел, как ты вёл Киму к болоту. Как пытался его зарезать и спихнуть в воду! Как кровь упала с твоего ножа, и огонь охватил тебя!

— Как же ты не сдох, поганый волчонок! — прорычал Эльдэ, нашаривая на поясе оружие.

Вот только ни меча, ни ножа там не было.

— Он кинул в меня камень, и камень взорвался как молния! — выкрикнул Ярен. — Тоже хотел убить!

Я с запозданием понял, что ищет Эльде, и прыгнул к нему. А вот Шасти сообразила первая и ловко дёрнула парня за пояс.

Рванула на себя мешок, висящий на нём.

— Ах ты, отрыжка лисицы! — заорал Эльдэ, пытаясь подняться.

Но было поздно. Как только Шасти завладела мешком, силы покинули предателя совершенно. Как шарик сдулся.

На всякий случай я вытащил меч и приставил к горлу Эльдэ. А Шасти развязала мешок. Потом высыпала содержимое прямо на землю.

Там было три серых шарика хоргона, куча магических амулетов и склянок с какой-то дрянью. И кусок кожи, покрытый алыми знаками.

— Плохие хоргоны, — сказала Шасти, покатав в ладони один из шариков. — Очень слабые. Их делал неумелый маг. Потому Ярен и уцелел.

— Вот скотина! — выдохнул Эльдэ. — А взял за них двадцать монет!

— Так это ты открыл дверь в нижний мир и выпустил тварей Эрлика? — спросил Чиен каким-то мёртвым, лишённым интонаций голосом.

— А чем тебе плох Эрлик, отец? — зло рассмеялся Эльде. — Эрлик — великий бог! Он — лучше равнодушного Тенгри! Он помогает тем, кто даёт ему кровь и мясо! Мы будем править здесь его именем! Он выбрал нас!

— Мы? — перебил Чиен. — Да ты бредишь! Ты забыл присягу! Забыл о чести!..

— О чём? — расхохотался Эльдэ ему в лицо.

Мой меч у самого горла совсем не пугал предателя. Он что, решил, что бессмертен?

— Значит, ради чести я должен был сдохнуть? — смеялся Эльдэ и дёргал головой, царапая шею об остриё. — Должен таскаться по болотам с остатками разбитой армии? Власть изменилась, понимаешь ты это? Теперь наш правитель — терий Верден! — Эльдэ пристально посмотрел на отца и начал говорить горячо и страстно: — Идём с нами! Эрлик — хороший бог. Вайгальские колдуны всё равно уничтожат Айнура! Вся его доблесть — драконья кровь! Убей его сам! Забери меч — и тебе тоже найдётся место среди избранного Эрликом народа! Мы завоюем этими мечами весь мир, слышишь, отец?

Он задохнулся, всё-таки сил у него сейчас было немного. Меня так и подмывало сделать случайное движение и оставить его без головы.

Я ненавижу предателей. Всегда ненавидел, с самого раннего детства. И если до этих слов Эльдэ у меня ещё могли быть хоть какие-то сомнения, кто открыл ворота в преисподнюю, то сейчас их не осталось совсем.

Айнур мрачно смотрел на меня, на Чиена, на Шасти, перебирающую неожиданно доставшиеся ей сокровища. Серых хоргонов у нас как раз не было.

Чиен тяжело молчал, и Эльдэ понял это, как знак зарождающегося сомнения.

— Убей Айнура, — просипел он. — Убей этого странного зайца с драконьим мечом! И терий Верден осыплет тебя деньгами и почестями! Ты справишься! Ты — великий мастер! Что ты найдёшь среди этих нищих? Только смерть! Вы всё равно погибнете все! Так хочет Эрлик! Убей Айнура!

Чиен схватился за меч, и Айнур отступил, выхватывая оружие.

— Кай, прошу тебя, убери меч, — прошептал фехтовальщик. — Я выплачу тебе этот долг. Я признаю тебя первым перед воинами и буду подчиняться тебе. Пожалуйста. Убери его.

Я посмотрел на Айнура, потом на Шасти. Но они тоже ничего не понимали.

Чего хотел Чиен? Убить Айнура я ему всё равно не дам. Он же помнит, что я сильнее. Даже мокрый и едва не издохший — всё равно справлюсь.

— Пожалуйста? — повторил Чиен.

А Эльде хрипло рассмеялся.

— Убей Айнура, отец! Только смерть! Во имя Эрлика!

Я посмотрел в окаменевшее лицо Чиена. В его глаза, ставшие стекляшками.

Больше всего мне хотелось неловко дёрнуть рукой и оставить Эльдэ без головы. Но я кивнул и убрал оружие от его горла.

— Только смерть, — выдохнул Чиен и вытянул меч из ножен.

Красивым таким, отточенным жестом.

Айнур метнулся в сторону, но фехтовальщик словно не видел никого, кроме сына.

Замах. Лезвие блеснуло в свете разгорающегося костра. Тело Эльдэ покачнулось, и голова отлетела от него, словно комок грязи.

Хлынула кровь. И только потом обезглавленное тело медленно завалилось на бок.

Чиен вбросил меч в ножны и опустился перед сыном на колени.