Казя теперь труп

Глава 23 Игнат виноват

Драчунов разняли. Заяц, изрядно потрепанный, остался у Кассимиры. Хотя на дороге грязи особой не было, поскольку дожди шли только наверху, пылищи хватило: и Маня, и Казя стояли, покрытые серой пудрой, а у Кази еще и листья из волос торчали. Маня шумно отфыркивался, сдувая падающие на лоб пряди.

– Ты чего?

– А ты чего?

– Это мой заяц!

– Он на меня напал!

– Я не нападал!!!

– Ты на меня бежал. А я, между прочим, маньяк!

– Это ты меня с ног сбил, а потом мною же махал!

– Да я не увидел, чем махал, я ветер прогонял.

– Так смотреть надо!

– Прекратите! – крикнул Склеп Иванович. – Совсем свихнулись все, что ли? Привет, Казя! Ты давно вернулась? Почему босиком? Пошли ко мне, найдем тебе обувь.

– Действительно, пошли, посидим спокойно, – поддержал его Игнат. – Не надо ссориться, нас и так мало осталось.

– Я с ними не пойду! – категорически заявил Кузя. – И тебе не советую. Они убийцы. Один Таню укокошил, второй меня едва не угробил и вообще маньяк.

– В смысле, «Таню укокошил»? – не понял Маня. – Кто укокошил? Объясни!

Но зай не собирался ничего объяснять, он вырвался из рук хозяйки и дал деру, оставив друзей-сокладбищников в непонятках и напряжении. Впрочем, учитывая все произошедшее за год, присутствующих вряд ли можно было назвать друзьями.

Стоять посреди дороги не имело никакого смысла. Склеп Иваныч, Казя и Маня отправились в склеп. А Игнат заявил, что все-таки дойдет до Станиславы, отнесет ей продукты, подхватил пакеты и отправился в противоположном направлении.

Казе было очень неприятно идти без обуви по камням, она и дома-то босиком не любила ходить. Маня предложил ей свои кроссовки, но вздохнул с облегчением, услышав отказ.

– У меня там есть обувка, подберем, – заверил Кассимиру Склеп. – Не уверен, что найдется твой размер, но попробуем.

– У меня в могиле целый гардероб имеется, в переходе, который к кафе ведет, – ответила Казя, осторожно переступая через самые острые и скользкие каменья. – Мне бы только сейчас дойти, а потом я переоденусь.

– Боюсь, что и не переоденешься, и не переобуешься, – вздохнул Склеп. – И вообще к себе не попадешь, а попадешь, так не выберешься.

– Почему это она не попадет? – удивился Маня.

– Потому что у нас теперь все двери запечатаны. Почти все.

– Как запечатаны? – ахнула Казя.

– А почему я впервые об этом слышу? – напрягся Маня.

– Так вы и не могли слышать, – развел руками Склеп (руки дланями принято называть только в университетской среде). – Ты, Маня, спал полгода. А ты, Казя, на этот раз куда-то умотала.

– Стоп! – сказала Казя и остановилась. – А ну, давайте по порядку, Склеп Иванович! Что значит «на этот раз я умотала»? А в прошлый раз что было? Я проспала Новый год, верно?

– Ну-у-у… Как бы… – замямлил Склеп.

– А я вообще оба раза дрых! – расстроился Маня. – То-то у меня голова пустая, воспоминаний за год всего ничего. А с чего это мы вдруг спали? Казя ладно еще, новенькая, с ними бывает. А меня кто мог усыпить?

– Ну дык ты сказал это… «Топ-топ, хочу…». Не буду полностью произносить, чтобы не сработало, а то бывают осечки.

– Но я не говорил «топ-топ» и ногой не топал! – нахмурился Маня.

– Говорил. Нас всех здорож Фёдр попросил схорониться, когда Тане санитаров вызывали, вы что, не помните? Да ну вас, склеротики!

Склеп в сердцах сплюнул и решительно направился к своему склепу, который уже был виден за поворотом. Маня и Казя переглянулись и бросились догонять.

– Не говорил я! – заорал Маня. – Я добежал до своего домика и заперся. А потом… А потом не помню!!! Очнулся – Пасха на носу. И после первомайских праздников, когда Тик-Тик у нас появилась, когда санитаров для Алинки вызывали, не говорил!

– Санитаров для Алинки? – Казя была в шоке. – Зачем ей санитаров? Мне же Фёдр сам сказал, что с ней все хорошо, что она может даже в кафе помогать…

Склеп вбежал в свой склеп и с шумом захлопнул двери перед носом сокладбищников. Врываться в чужой дом было нетактично, и Казя замешкалась. А Маня вдруг разозлился.

– Эй! – Он забарабанил в дверь. – Открой немедленно!

– Не заперто! – гаркнули из-за двери.

Зло как-то гаркнули. Казе даже почудилось, что передернули затвор на ружье – хотя чего бояться, если ты уже умер?

Гм, да, но вдруг бывают ружья и на этот случай? Воображение Кассимиры подкинуло кадры из старого фильма ужасов, где жители деревни превратились в зомби и их расстреливали серебряными пулями.

Маня толкнул дверь и решительно вошел. Казя набралась храбрости и двинула следом.

Ружья не было. Хмурый Склеп Иванович сидел спиной к ним. На столе царил беспорядок с кучей недоеденных вкусностей. В иное время Маня немедленно набросился бы на деликатесы, он всегда был не дурак пожрать. Но сейчас он проигнорировал наличие хавчика, протопал к скамье и уселся напротив Склепа.

– Нам нужна правда! – твердо заявил маньяк Маня. – Правда и только правда.

– Да! – Казя села на вторую скамейку и тоже уставилась на Склепа.

Тот заерзал на стуле:

– Да ладно, расскажу. Сейчас обувь Казе подбе…

Склеп глянул на ноги Кассимиры и осекся: девушка была обута в новенькие малиновые кедики. Маня тоже перевел взгляд на Казины ноги и присвистнул:

– Ну ты даешь!

Казя только отмахнулась. Не объяснять же им, что это, скорее всего, Кузя постарался.

– Рассказывайте, Склеп Иваныч!

Деваться бедолаге было некуда, однако он юлил:

– Не знаю уж, с чего начать…

– А мы вам поможем, Склеп Иванович, – Кассимире припомнился другой фильм, и она невольно скопировала голос следователя. – Мы тоже кое-что знаем. Начните с Игната.

Маня мог бы подыграть, но не сообразил, ступил:

– Казь, а чо Игнат-то?

– А с Игната все беды начались, верно, Склеп Иванович?

– Ну-у-у… эм-м-м… – Склеп не собирался просто так сдавать позиции.

– А точнее, началось все с того, что Игнату нравилась тетя Таня, да?

Склеп кивнул.

– А, ну это да! Это нам всем было известно, – заявил Маня.

– Учтите, Склеп Иванович! Если я сама все за вас расскажу, вас посчитают сообщником…

Кто посчитает? Почему Казя так сказала? Просто вырвалось: она продолжала играть роль следователя. Однако эта дешевая ловушка сработала.

– Я не сообщник! Не сообщник! – Склеп вскочил со стула и забегал туда-сюда, от стены к стене. – Я вообще спал, когда Игнат Тане эту корову притащил, будь она неладна!

Казя понимающе кивнула. Маня о корове тоже знал, но история ее появления была ему неведома. Он считал, что корова у Тани просто так появилась. Сперва коровник, потом корова – бывает…

Склеп крякнул, махнул рукой и начал говорить.

В общем, дело было так. Игнату давно нравилась Таня, а Тане хотелось организовать ферму. И хотя все сто раз ей объясняли, что это невозможно, что это только в родовом гнезде получится, но и там животные будут не животные, а так – морок, она все же мечтала. И вот по осени, в день, когда Казя впервые уходильнила, а Лекс поступил в универ, Игнат обнаружил в куполе над кладбищем дыру. Он пролез в дыру и увидел пасущуюся на лугу корову. Недолго думая, Игнат взял и сдублил ее для Тани. И притащил потихоньку вниз.

Таня была в восторге, однако они с Игнатом быстро смекнули, что здорож Фёдр сдубленную корову отличит и от сотворенной, и от реальной. К тому же Игнат планировал пользоваться дырой, а рассказывать о том, каким образом корова оказалась под кладбищем, Фёдру не стоило. Здорож обо всем этом непременно доложит в Небесную Канцелярию, а такие серьезные нарушения закона им не простят. Что делать, они не знали.

Таня дня три прятала корову от всех, и даже пару раз подоила, и…

– Подождите! – перебила Казя Склепа. – Как можно было спрятать корову? Она же большая, ее надо кормить, и потом, коровы мычат! А ваш склеп и дом тети Тани – на одной улице! Вы не могли ничего не слышать!

Оказывается, сдубленная корова не ела, не мычала и едва двигалась, потом вовсе слегла, а в итоге пала. Нельзя дублить живые организмы. С этим очень, очень строго. Да и все равно все они быстро отбрасывают копыта (у кого они есть) и издыхают.

– А Игнат знал о запрете?

– Знал, конечно. Но это же Игнат! Изобретатель. Экспериментатор, итить его! – сплюнул Склеп. – Хоть мы и дружим, но… Молоко уже в первый день тухлятиной пахло. Я сразу просек, что это не просто сдубленное пойло с кладбища, это гадость какая-то. Но правду узнал не сразу, а когда у Танюши нашей пальцы отваливаться стали. Тогда уж мы с Фёдром и к Стасе за подмогой бегали, и чего только не пробовали…

– Так, – сказал Маня. – Шикардиссимо! Все знали, кроме меня! И кто вы после этого?

– Я тоже не знала.

– Так тебя и не было!

– Лекс ничего не знал и до сих пор не знает, – попытался утешить Маню Склеп Иваныч. – И Алинке-Малинке мы не рассказывали.

Маня все-таки встал и подошел к столу. Взял бутерброд и принялся с подозрением его осматривать:

– Надеюсь, это колбаса не из падшей коровы?

– Не-е! Это давеча мы из багажника одного дублили. Целыми пакетами. Прямиком из супермаркета еда… Говорю же, корова сразу протухла, какая из нее колбаса, какое мясо? Такое ни живым, ни мертвым есть нельзя.

– Ну молоко же вы пили – и ничего, – заметила Казя.

– Я не стал пить, – после некоторой паузы проговорил Склеп. – Попробовал и сплюнул.

– А-а-а!!! – заорал вдруг Маня.

Он отшвырнул бутерброд, бросился к Склепу и принялся трясти его, схватив за грудки.

– Я понял! Понял, что вы, сволочи, сделали! – вопил Маня. – Вы напоили тухлым молоком Таню и Малинку, так что они стали распадаться на куски, как та корова! А потом вызвали санитаров! Тане – осенью, а Алинке – на Первомай. Избавились от лишних, да?

– А ты не вешай на меня собак! Я в чем виноват? Ни в чем! Что я мог сделать? Корову увидел уже в полудохлом виде. Санитарку Тамарку не вызывал, я и знать не знаю, как ее вообще вызывать-то, это у Фёдра с ней связь прямая, с бывшей женушкой, будь она неладна!

– Тамарка – жена здорожа Фёдра? – удивилась Казя.

– Ну да, – буркнул Маня, немного успокаиваясь. – Крутая баба. Всему научилась, как стала санитаркой. И внешность с ходу меняет, и вещицы разные проявляет на щелчок пальцев… У них там свои методы, у этих санитаров. Я ее видел пару раз, так во второй раз она ко мне лепиться стала, еле отбился. Волосья распушила и вперед. Я ей: уйди, сольемся же, сгинем! А она смеется: кто сгинет, а кто силушку присвоит, иди ко мне, красавчик. Я бежать. А она ветром – за мной.

– Да, она такая, с характером… – кивнул Склеп и прибавил: – Из Танюши нашей вряд ли силы выкачала, там и качать нечего было. А из Алинки наверняка соки потягивала, пока не высосала.

– Из Алинки-и-и!!! Бедной девочки-и-и! И ты молчал?! – Маня взорвался с новой силой. – А мне сказать?

– А ты бы что?

– Растерзал бы! Я маньяк!!!

– Кто, ты растерзал бы? Да кто ты против санитаров? И вообще, тряпка ты дырявая, а не маньяк!

Они все-таки сцепились. Казя попыталась оттащить Маню от Склепа, и ей это удалось.

– Просто не хочу об эту мразь руки марать! Тьфу!

– Послушай, Маня, – осторожно заметила Казя. – Нелогично получается. Вы много лет до моего появления нежили тихо-мирно, вечеринки отмечали, вон даже влюблялись, оказывается… Зачем вдруг Игнату и Склепу, или пусть Фёдру, понадобилось избавляться от Тани и Алинки хоть самим, хоть с помощью санитаров?

– Да! Да! – с энтузиазмом подхватил эту мысль Склеп. – Это был несчастный случай. И мы ничем никого не поили. Игнат хотел как лучше. Притащил корову. А Таня, дурочка, обрадовалась, сама молока выпила и Алинку со Стасей угостила, а…

– Что-о-о?! – взревел Маня. – Вы еще и Стасю отравили???

– Да не мы, не мы! – взвыл Склеп. – Малинку Таня напоила, это да. Надеялась, молоко ей поможет, на ноги поставит. С нами ни с кем не посоветовалась. А потом и Стасе кринку отнесла, но Стася только попробовала и выплюнула, как и я. Ей ничего не угрожает.

– Ну хоть так… – выдохнул Маня.

А Казя сказала глухим, загробным голосом:

– Я была у бабушки Стаси в мае, перед тем как во второй раз уйти по ниточке. Стася еле двигалась и говорила с трудом. Удивительно, что она вообще до сих пор нежива.

Не мешкая более, Маня вылетел из склепа и понесся к бабе Стасе. Казя – за ним.

Баба Стася лежала под слоем одеял и тряпок, глаза ее смотрели в потолок, нос заострился. Игнат сидел подле и пытался ее кормить. Маня ворвался, едва не снеся с петель дверь. Казя вбежала следом.

– Я все знаю! – кричал Маня, вращая глазами и кулаками. – Мы все знаем! Вы убийцы. Ты убийца!

Игнат напрягся, но с места не сдвинулся.

– Псих, – сказал он. – Угомонись и остынь.

– Может, я и маньяк, но не псих и не сволочь! – заявил Маня. – А вот ты – да. Ты во всем виноват!

– Тоже мне, нашелся прокурор, – скривился Игнат. – А вот я считаю, что во всем ты виноват. И что?

– Я не виноват, я спал!

– Ладно, скажу, что Казя виновата. Как она появилась, так на нас беды и посыпались. Что, не так?

Неизвестно, долго бы еще продолжалась их перепалка, но в этот момент на пороге появился здорож Фёдр. Вид у него был просто никакой, будто и впрямь мертвец из могилы выкопался.

– Именем закона вы все временно арестованы! – усталым, но твердым голосом провозгласил Фёдр, доставая из кармана печать Небесной Канцелярии и некий девайс неизвестного назначения.