Китайская головоломка [другой перевод]

ГЛАВА 17

По пути в гостиницу Ремо прежде всего убедился в отсутствии за ним слежки. Когда он вошёл в свою комнату, Чиун сидел на кушетке, созерцая ночную темноту.

— Где Мэй Соонг? — спросил Ремо.

Чиун через плечо показал на её комнату.

— Кто-нибудь следил за вами?

— Нет.

— Между прочим, как ты ухитрился это сделать? Я имею в виду — так быстро скрыться?

Чиун самодовольно усмехнулся.

— Если я расскажу это, ты разболтаешь своим друзьям, и тогда секрет перестанет быть секретом.

— В таком случае я спрошу у девушки, — пригрозил Ремо, направляясь к её двери.

Чиун пожал плечами.

— Мы забежали наверх, на пару этажей, и спрятались между дверьми. Никому не пришло в голову искать нас там.

Ремо презрительно хмыкнул.

— И всего-то! Волшебник… Ха!

Он вошёл в соседнюю комнату, и Мэй Соонг буквально замурлыкала при его появлении. Она подошла к нему, на ней был накинут только тонкий прозрачный халат.

— Ваш Чайнатаун очень мил. Мы должны вернуться туда.

— Конечно, конечно. Всё, что ты пожелаешь. Кто-нибудь пытался связаться с тобой с тех пор, как вы вернулись?

— Спроси у своего лакея! Он лишил меня свободы и уединения. Мы сможем побывать завтра в Чайнатауне? Я слышала, там имеется великолепная школа каратэ, которую обязательно надо посетить.

— Конечно, конечно, — опять согласился Ремо. — С тобой попытаются связаться. Вероятно, они смогут привести нас к генералу, поэтому сделай так, чтобы я был в курсе.

— Конечно.

Ремо повернулся, чтобы уйти, но она подбежала и встала у него на дороге.

— Ты сердишься? Тебе не нравится то, что ты видишь? — она вытянула вперёд руки и гордо выпятила свои маленькие молодые грудки.

— В другой раз, малышка.

— Ты выглядишь обеспокоенным. О чём ты думаешь?

— Мэй Соонг, я думаю о том, что ты затрудняешь сейчас мой уход, — ответил Ремо.

На самом деле он подумал о том, что с ней уже установили контакт, поскольку на тумбочке у кровати лежала красная книжечка Председателя Мао, а у Мэй не было физической возможности купить её. К тому же она проявила вдруг такой энтузиазм к возвращению в Чайнатаун и посещению этой великолепной школы каратэ!

Он сказал:

— Давай сейчас отдохнём, чтобы утром встать пораньше и отправиться в Чайнатаун на поиски генерала Лиу.

— Уверена, что завтра мы его найдём, — произнесла она радостным тоном и обняла Ремо за шею, тесно прижавшись головой к его груди.

Ремо провёл ночь в кресле, которое приставил к двери комнаты Мэй Соонг, чтобы пресечь любую попытку со стороны девушки выбраться наружу. Утром он грубо разбудил её и сказал:

— Пошли, купим тебе кое-что из одежды. В нашей стране не пристало расхаживать в этом безобразном плаще.

— Это изделие КНР. Мой плащ даже очень хорошо сшит.

— Но твоя красота не должна быть сокрыта под ним. Зачем лишать массы возможности наслаждаться видом молодого здорового Китая.

— Ты действительно так думаешь?

— Да.

— Но я не хочу носить одежду, изготовленную в результате эксплуатации страдающих рабочих. Швы, состоящие из крови. Материю, сотканную из их пота. Пуговицы, изготовленные из их костей.

— Ну, мы купим что-нибудь не очень дорогое. Всего несколько предметов. Ты слишком привлекала внимание своей одеждой.

— Хорошо. Но только купим не очень много. — Мэй Соонг подняла палец, как будто читала лекцию. — Я не хочу наживаться на эксплуатации рабского труда.

— Отлично, — ответил Ремо.

В магазине «Лорд и Тэйлор» Мэй Соонг обнаружила, что работники фирмы Пуччи неплохо зарабатывают. Она отдавала предпочтение итальянским товарам, потому что в Италии существовала большая компартия. Эта преданность рабочему классу выразилась в двух ситцевых платьях, халате, четырёх парах туфель, шести лифчиках, шести кружевных трусиках, серёжках, потому что они были золотыми и таким образом подрывали западную систему денежного обращения, парижских духах, а также, дабы показать, что Китай не ненавидит народ Америки, в клетчатом пальто, сшитом на Тридцать третьей улице.

Общий счёт был на сумму восемьсот семьдесят пять долларов двадцать пять центов. Ремо вынул девять стодолларовых банкнот из бумажника.

— Наличные? — спросила продавщица.

— Да. Похоже, что так. Все они зелёненькие.

Продавщица позвала заведующего секцией.

— Наличные? — опять поинтересовался тот.

— Да. Деньги.

Мистер Пелфред, заведующий секцией, взял одну из бумажек и поднёс её к свету, затем жестом попросил подать ему другую. Эту он тоже посмотрел на свет. Затем недоуменно пожал плечами.

— В чём дело? — спросила Мэй Соонг у Ремо.

— Я плачу наличными.

— А разве не так ты должен платить?

— Ну, большинство покупателей расплачиваются за покупки с помощью кредитных карточек. Покупаешь всё, что тебе угодно, в карточке делают отметку и в конце месяца присылают счёт.

— Ах, да. Кредитные карточки. Экономическая эксплуатация народа с помощью хитрой уловки, которая даёт иллюзию покупательной способности. На самом-то деле люди становятся рабами корпораций, выпускающих эти карточки. — Пронзительный голос Мэй, казалось, достигал потолка торгового зала.

— Кредитные карточки должны быть сожжены вместе с людьми, которые их выпускают.

— Правильно, — раздался вдруг голос мужчины в двубортном костюме.

Захлопал в ладоши полицейский. Женщина, одетая в норковую шубу, расцеловала Мэй Соонг в обе щеки. Какой-то бизнесмен поднял вверх сжатый кулак.

— Хорошо, мы возьмём ваши деньги, — согласился мистер Пелфред. — Наличные! — закричал он.

— А что это такое? — спросил один из клерков.

— Это такая штука, которой раньше всюду пользовались. Примерно то же самое, что вы бросаете в телефон-автомат на улице.

— Нечто вроде платы за сигареты, но только гораздо крупнее, да?

— Да, — ответил другой клерк.

Мэй Соонг надела одно из розовых ситцевых платьев, и служащая отдела стала упаковывать её плащ, сандалии и серое форменное платье. Мэй повисла на руке у Ремо, прижалась щекой к его сильному плечу. Она наблюдала, как продавщица складывала её плащ.

— Довольно странный плащ. Где такой сшили? — спросила молодая продавщица с курчавыми волосами цвета соломы и нагрудной табличкой, на которой было написано: «Мисс П. Уолш».

— В Китае, — ответила Мэй Соонг.

— Я считала, что в Китае делают хорошие вещи, такие, как, например, шёлк, ну и другие ткани.

— Китайская Народная Республика, — уточнила Мэй Соонг.

— Да. Чан Кайши. Народная республика Китай.

— Если вы обслуга, то и будьте ею, — огрызнулась Мэй Соонг. — Завязывайте пакет и держите язык за зубами.

— В следующий раз ты, очевидно, потребуешь, чтобы тебе принесли трон, — прошептал ей Ремо.

Мэй повернулась к Ремо и взглянула на него:

— Если мы живём в феодальном обществе, стало быть, наша группа, выполняющая секретную работу, должна являться частью его, не так ли?

— Полагаю, что так.

Мэй Соонг улыбнулась с победным видом.

— Тогда почему я должна выслушивать оскорбление от раба?

— Послушайте, — возмутилась мисс П. Уолш. — Это я не намерена выслушивать подобную чушь от вас или от кого-либо ещё. Если вы хотите, чтобы вам упаковали пакет, ведите себя пристойно. Меня ещё никогда так не унижали.

Мэй Соонг приободрилась и с самым напыщенным видом приказала мисс П. Уолш:

— Вы — обслуживающий персонал, вот и занимайтесь своим делом!

— Послушай, ты, красотка, — вне себя от гнева заявила мисс П. Уолш. — Мы все — члены профсоюза и не обязаны глотать такие грубости. Или разговаривай нормально, или получишь сейчас свой плащ в физиономию.

Мистер Пелфред объяснял помощнику менеджера, что значит покупка за наличные деньги, когда его внимание привлекла разгоравшаяся ссора. Мистер Пелфред побежал к ним, его чёрные, начищенные до зеркального блеска ботинки стучали по мраморному полу. Из-за полноватой комплекции он запыхался, руки его были жалобно простёрты.

— Объясните, пожалуйста, в чём дело, — обратился он к продавщице.

— Заткнись! — завопила мисс П. Уолш. — Лакей!

Появилась худая, измождённая женщина с резкими чертами лица, одетая в отутюженный твидовый костюм. Она выросла словно из-под земли, присоединившись к сгрудившимся вокруг злосчастного пакета людям.

— Что здесь происходит? — спросила она,

— Это вовсе не жалоба, — сказал мистер Пелфред.

— Я не обязана выслушивать оскорбления от покупателей или ещё от кого-нибудь. У нас есть профсоюз, — продолжала твердить своё мисс П. Уолш.

— Что здесь происходит? — повторила вопрос женщина.

— Произошло небольшое недоразумение, — объяснил мистер Пелфред.

— Меня завела эта покупательница, — призналась мисс П. Уолш, указывая на Мэй Соонг.

Мэй Соонг стояла с безмятежным видом, как будто бы наблюдала со стороны ссору своих горничных.

— Что случилось, дорогая? — спросила женщина. — Что произошло на самом деле?

— Я упаковывала её странный плащ, как вдруг она приказала мне заткнуться или что-то в этом роде. Она вела себя высокомерно, точно аристократка, а затем набросилась на меня с оскорблениями. Оскорбляла, как хотела.

Худенькая женщина с ненавистью взглянула на мистера Пелфреда.

— Мы не можем мириться с таким, мистер Пелфред. Девушка не обязана обслуживать эту покупательницу, если же вы ей прикажете, весь магазин забастует, и надолго.

Руки мистера Пелфреда задрожали.

— Хорошо. Хорошо. Я сам заверну свёрток.

— Вы не можете делать этого, — запретила ему женщина. — Вы не член профсоюза.

— Фашистская свинья, — холодно процедила Мэй Соонг. — Массы увидели, как их эксплуатируют, и стали рвать цепи тирании.

— А ты, бутончик лотоса, — прошипела женщина, — сложи свои губки, забирай свой чёртов плащ и катись через эту чёртову дверь, а не то вылетишь через это чёртово окно вместе со своим сексуальным приятелем. Если ему это не по душе, пусть убирается вместе с тобой.

Ремо поднял руки вверх.

— Я любовник, а не борец.

— Очень на тебя похоже, жиголо, — отпарировала женщина.

Мэй Соонг медленно взглянула на Ремо. Её золотистого цвета лицо покраснело, и она холодно бросила:

— Ну, ладно. Пошли отсюда. Возьми плащ и одежду.

— Понеси хоть что-нибудь, — попросил Ремо.

— Ты возьмёшь плащ.

— Хорошо, — согласился Ремо. Он печально взглянул на мисс П. Уолш. — Не могли бы вы оказать мне огромную услугу? Нам очень далеко идти, и я был бы вам крайне признателен, если бы вы уложили этот плащ в какую-нибудь коробку. Подойдёт любая.

— Да, конечно, — сочувственно проговорила мисс П. Уолш. — Эй, посмотрите-ка, возможно, пойдёт дождь! Пожалуй, я сделаю двойную упаковку. У нас есть специальная бумага, которая пропитана химикалиями. Она предохранит от намокания.

Когда продавщица удалилась в подсобку за этой бумагой, Пелфред, по возможности сохраняя достойный вид, направился к лифту, а измождённая женщина зашагала обратно на склад, Мэй Соонг сделала Ремо замечание:

— Не следовало так расстилаться перед этой.

А на обратном пути в отель она добавила:

— Вы — нация без чувства собственного достоинства.

Лишь в вестибюле гостиницы Мэй несколько оттаяла, и к тому времени, когда они вернулись в номер, где Чиун восседал верхом на своих чемоданах, она вдохновенно принялась обсуждать свой предстоящий визит в школу каратэ, о которой так много слышала, и о том, какое удовольствие она от этой школы получит.

Через плечо Ремо подмигнул Чиуну:

— Собирайся, мы снова отправляемся в Чайнатаун. Посмотрим каратистов в действии.

Затем Ремо поинтересовался у Мэй, не хочет ли она перекусить.