Клуб космонавтики (СИ)

Глава 7 Секретный агент

1

Тут Артем опять прервал мои воспоминания. Что-то часто последнее время он так делает.

— Художники!

И правда, они. Шагают куда-то.

Мы спрятались за угол и начали следить.

Художники свернули с тротуара и подошли к дереву, чтоб их стало меньше видно. Почти спрятались.

Интересно. Неужели грабить кого собрались? Но тут в поле зрения появился немолодой нетрезвый мужичок. Ежесекундно оглядываясь, он передал им сетку-авоську с чем-то вроде обернутой в газету трехлитровой банки. Мы почесали затылки, улучшили таким образом мозговое кровообращение и все поняли.

В сетке действительно лежала трехлитровая банка, причем с пивом.

Недалеко от нас расположилась пивная — одна на район. Ларек и столики, за которыми стоят разнопричинно неработающие граждане и пьют. Некоторые столики — под навесом, некоторые — на открытом солнцу и дождю воздухе.

Самое грязное место во всех окрестностях. Такое впечатление, что во время уборки сюда наоборот грязь приносят. Лужи около столиков никогда не высыхают, даже если солнце жарит, как в пустыне, и в двух шагах от пивной земля потрескалась.

Пиво художникам не продадут, поэтому они сунули кому-то денег и попросили купить. Имеются еще в СССР несознательные граждане, которым безразлично, что кой-какие школьники употребляют алкоголь.

Обнял Мэлс сетку, чтобы никто не догадался о ее содержимом, и художники осторожно отправились куда-то мимо пивной. Мы — вслед за ними. Зачем — сами не знаем. Держась в отдалении и надеясь, что они не оглянутся.

В пивном ларьке работала продавщица тетя Нина. Она похожа на тетю Аню из мороженого ларька, но характеры у них разные. Противный у тети Нины характер. И на физиономии он у нее нарисован, можно даже не подходить, его издалека видно, как крокодила на песчаном пляже.

Стояла небольшая очередь, давали мужики тете Нине в окошко пустые банки и получали назад банки с пивом, хотя табличка за стеклом гласила — "пива нет". Тетя Нина повесила. Как это, спрашивается, пива нет, а она его наливает? Так вот, на ларьке могут быть две таблички — "пива нет" и "ПИВА НЕТ". Маленькая и большая. Когда висит маленькая — "пива нет", то оно есть, плати и пей, а если большая — "ПИВА НЕТ" — его действительно нет. Совсем нет! Люди эту систему выучили, не реагируют на тетининино "русским языком написано, что пива нет" или "протри глаза и прочитай", толпятся у окошка и ждут счастливого мгновения, когда оно откроется и заработает.

Я не просто так говорил про гадкий характер тети Нины. Наверное, он такой из-за пива. Не знаю, пьет она его или нет, но пары в организм с воздухом неизбежно попадают и хорошего от них не жди.

Отец у меня непьющий, но недавно к нему приезжал школьный товарищ (они сто лет не виделись), и привез с собой объемную банку пива и несколько сушенно-каменных рыб-таранок для закуски. Отец с ним и пивом закрылся на кухне, просидели они весь вечер, потом школьнотоварищ собрался уходить, папа — его провожать, пошли они нетрезво на улицу, а я любопытно — на кухню. В банке пиво еще оставалось, и я тайком плеснул себе чуть-чуть в чашку, попробовать, что это такое и каков его смыл.

Мерзость невероятная! Горькая, и язык обжигает. Смысла нет, уверен на сто процентов. Зачем люди пьют? Какой-то древний ритуал, въевшийся в подсознание с пещерных времен, избавиться от которого не выходит никак. Других логичных объяснений у меня нет.

…Проходя по тротуару мимо пивной, мы заметили ее постоянного клиента — дядю Леню. Заулыбались, потому что он опять рассказывал кому-то свою историю. Кому-то пришлому, не встречался раньше этот гражданин, местных мы знаем наперечет.

Дядя Леня уже пятнадцать лет работает охранником на заводе. Не сторожем, а охранником! И не каким-нибудь, а старшим. Попробуйте назвать его просто охранником, обида будет на всю жизнь. Вид у него невероятно важный, во всяком случае, он пытается такой сделать. Носит дядя Леня черный кожаный плащ, говорит медленно, с расстановкой, и голову откидывает назад, чтобы смотреть на собеседника сверху вниз.

Но получается так смотреть не всегда. Вернее, никогда не получается. Маленький дядя Леня, и маленький очень. Как сказал дед, до полутора метров столько же не дотягивает. Дед, разумеется, художественно преувеличивал, он был мастером художественного преувеличения, но дядя Леня и вправду на две головы ниже среднего человека. Недостачу одной головы он компенсировал огромной широкополой шляпой, которую редко снимал, в ней он и вправду казался повыше, но что делать со второй, пока не придумал.

Столики в пивной, понятно, на другой рост рассчитаны, поэтому он подтаскивал пустой бутыльный ящик и становился на него.

Залезет, приосанится, отопьет глоточек из стакана и начнет рассказывать, особо не интересуясь, хотят ли его слушать соседи по столику.

2

…Как исполнилось мне восемнадцать, забрала меня родина из техникума и отправила в армию. Ростом я невысокий, существуют в природе люди и подлиннее, поэтому смотрел на меня седой военкоматчик и думал — в какие же войска, сынок, тебя определить? А потом его осенило — в воздушно-десантные! Хлопнул себя по морщинистому всеповидавшему лбу и выписал направление.

В ВДВ! В спецбатальон. Там ростом все такие. Маленькие, но злые и гордые. Злость у спецназовца обратно пропорциональна его росту. Предназначен батальон для особых случаев, когда простые люди не подходят. Вооружение — специфическое. Автоматы, даже с укороченным стволом, нам великоваты, а вот кулацкие обрезы времен гражданской войны — самое оно. Когда с парашютом прыгали, то брали с собой полную кирпичей авоську для тяжести, маленьких парашютиков наша тяжелая промышленность тогда не выпускала, и ветром могло отнести тебя за тридевять земель, из ближнего Подмосковья в дальнее, к моржам и белым медведям. Бывали такие случаи, когда сетка рвалась и кирпичи сквозь дырку терялись.

Отслужил два года. Честно и хорошо. Выполнял интернациональный долг на реке Конго, старшим военным советником в Пигмейской Народной Социалистической Республике. Мазал рожу черным гримом, маскировался. Так привык, что и сейчас тянет намазать.

Не справились бы местные без нас, не справились. Обстановка была аховая. С реки крокодилы наступают, с пустыни — империалисты. По двадцать метров длинной! Крокодилы, империалисты помельче. Но свирепее! Идут в психическую, сомнений не ведая. Пули от крокодиловых шкур отскакивают! Киянок из железного дерева настрогали, только ими и спасались. Хрясь по темечку, и оглушенный враг уползает. Крокодил — в реку, империалист — в пустыню.

Знаков отличия и медалей получил — не сосчитать. Перед дембелем на прыжки даже кирпичи с собой не брал. Все нацепить, и по весу одинаково выходило.

А после армии родина послала меня еще дальше. В центр Москвы. Там одна спецслужба дислоцируется, ее название мало кто знает. Нет, не КГБ. Хуже. Ради крайне секретных мероприятий создана, для которых комитет госбезопасности слишком интеллигентен. Обитает она в здании, под научно-исследовательский институт замаскированном. Доценты-очкарики в белых халатах ходят, формулы рассеянно пишут, в обеденный перерыв чай пьют. Хахаха! Два таких очкарика за месяц сделают социалистическую революцию в любой из стран Африки или Латинской Америки. Почему так уверен? Потому что делали!

Чтоб еще вам рассказать… да хотя бы вот что. Случилась в одном государствеАфриканского континента революция. Сама случилась, мы вообще не помогали, так бывает. Вождь просто у них оказался толковый. Вылитый Ленин. Черный, ростом за два метра, весом за два центнера, с кольцом в носу. Долго правил по старинке, несоциалистически, магией Вуду и кровавыми ритуалами, но затем научился читать и первой прочитанной им книгой был "Капитал" Карла Маркса.

Вождь впечатлился, и в результате страна за месяц прошла путь от первобытнообщинного строя до капитализма с последующим его свержением. От собирательства до грабежа награбленного. Обряды и жертвоприношения стали проходить по-новому, с пением революционных песен и портретами классиков марксизма-ленинизма. Наши потерли ладошки, оказали всяческую помощь, красным заштриховали еще один участок на карте.

А потом началась какая-то ерунда. Повел себя вождь как самый распроклятый капиталист. Взялся поедать своих подчиненных.

Соберется утром правительство на совещание, а одного министра нету! Переглянутся чиновники, догадываясь, что произошло, но ничего не изменишь. И так каждый день. Один исчез, второй, третий. Как министров не осталось, вождь перешел на депутатов и далее по нисходящей. На все вопросы отвечал, что о поедании людей в "Капитале" не упоминается, а в правовом государстве что не запрещено, то разрешено.

Нашим это не очень нравилось, но терпели. Революция в белых перчатках не делается, и карту перекрашивать не хотелось. Но когда он съел половину местных коммунистов, терпение лопнуло и ударило кулаком по столу.

Поступила команда принять меры. Думали десантировать в Африку мой батальон, но потом решили пригласить бывшего союзника в Москву в качестве почетного гостя на пионерский слет. Ни о чем тот не догадался и приехал, мечтательно облизываясь.

Выступил с речью, спел со всеми песню, сфотографировался, а потом наши вкрадчивым голосом ему предложили:

— Не хотите ли поехать, собственноручно принять детишек в пионеры?

Ну какой людоед от такого откажется?

Принимали в пионеры поздно вечером, в старом самолетном ангаре на краю Москвы, около леса. Не насторожился африканский товарищ, бежал аж вприпрыжку. Заглянул в ангар в сопровождении переводчиков в штатском, а там его уже ждут.

Мы ждем.

Три десятка фигур стоят в несколько рядов, молча и не шевелясь. Красные галстуки, короткие штанишки, белые носочки и сандалики. Лиц не видно, одни силуэты, неотличимые в темноте от детских.

У вождя улыбка до ушей. Забежал внутрь, трясется да причмокивает.

— Пионээээрыыыы…

Пионеры, как же. Нет света в ангаре, а то б посмотрел на этих маленьких пионеров. Всех взяли в спецслужбу с моего батальона. Меньше сорока — никому. Все прошли горячие точки в Африке и холодные на Северном полюсе. Наших суровых взглядов крокодилы не выдерживали, в кусты убегали.

Вздохнула стройная девушка-переводчик (секретная товарищ майор), грустно хлопнула в ладоши.

— Начинаем!

Включился проигрыватель на табуретке, зазвучала песня "Взвейтесь кострами".

И мы кинулись на вождя. Облепили, словно бульдоги медведя, с ног сбить хотим. А он огромный, здоровый, и вес у него не меньше, чем наш суммарный. Заподозрил неладное, сопротивляется, не падает. Откормился на африканских коммунистах, сволочь. Но свалили и задушили. Насмерть! Исполнили приговор. Вот этим пионерским галстуком я его душил. На нем даже следы зубов остались. Два ряда сверху, и два снизу. Ношу с собой. Память о боевом прошлом. Не ходите, людоеды, в пионерские лагеря гулять! Что там, у тети Нины пиво еще не кончилось?

3

Я почти ничего не менял в рассказе дяди Лени. Повторил, конечно, своими словами и ехидно приукрасил, однако совсем немного. Но услышал я рассказ от деда, то есть из вторых рук! Дед ради этого однажды час с дядей Леней пиво пил, а потом смеялся и называл себя "этнографом". Свое я добавлял уже к дедовой версии событий.

Дед был шутник еще тот и часто говорил, что даже самая правдивая история выдумана тем, кто ее рассказывает.

Но в историю дяди Лени никто у нас не верит. Все считают ее чем-то вроде шляпы, которую он надевает, чтобы казаться выше и солиднее.

4

Дядя Леня, разумеется, тоже принял участие в расследовании поджога нашего Клуба и высказал свои соображения: мол, когда он служил в Африке, кто-то подпалил планетарий, только что построенный советскими специалистами для борьбы с суевериями, поэтому логично будет подозревать того, кто был и там, и тут. Но через секунду осознал, что произошел классический случай, когда следователь выходит на самого себя — ведь со всего района в столь отдаленных местах побывал он один. Поэтому дядя Леня задумчиво почесал шляпу в области затылка и быстренько ушел. Не прощаясь, по-английски.