Клубничный блеф. Каван

Глава 42

Таллия

Я едва могу сдержать слёзы. У меня ком стоит в горле. Я иду, постоянно натыкаясь на незнакомые мне лица. Я теряюсь среди гостей и пытаюсь открыть дрожащими пальцами программу на мобильном, чтобы вызвать такси. Понятия не имею, где я нахожусь, и как мне добраться до города. Я разрушена внутри.

— Таллия!

Оборачиваюсь на громкий голос Кавана. Он пробирается ко мне, и хочется облегчённо вздохнуть, но горечь в горле не позволяет мне этого сделать. Мне так больно сейчас.

— Я довезу тебя. Почему ты не подождала меня? Куда ты бежишь? — запыхавшись, спрашивает он.

— Я… засыпаю на ходу. Ничего не соображаю, — отчаянно вру.

Всё я соображаю. Дело не в моём недосыпе. Дело в том, что моё сердце снова разбито.

— Каван!

— Чёрт. Давай убираться отсюда. Я не хочу с ней говорить. — Каван хватает меня за руку и тащит за собой, но нам перекрывает путь улыбающаяся Дарина в шикарном алом платье.

— Мы спешим, — отрезает Каван.

— Я всего лишь хотела поздороваться и исправить свою оплошность. Привет, Таллия, — Дарина чмокает меня в щёку, а я отшатываюсь от неё, прижимаясь к руке Кавана. Я помню всё, что она сделала. Эта красивая с виду женщина на самом деле урод внутри. Я уже даже не знаю, кто здесь искренний, а кто играет свою роль, обманывая на каждом шагу.

— Привет, братик. Я скучала на самом деле. А ещё я прошу вас обоих принять моё приглашение на обед в пятницу. Хорошо? Я извиняюсь за своё поведение. Мне важно, чтобы ты, Каван, был счастлив. А если Таллия делает тебя счастливым, то я тоже буду счастлива. Мы же семья. Дай мне шанс, — просит она.

— Обсудим это позднее. Нам нужно…

— Я знаю, что ты откажешь мне. Таллия, умоляю, уговори его. Я стараюсь изо дня в день наладить наши отношения, ведь все совершают ошибки. Каждый из нас поступает неверно, но разве не будет честно дать мне шанс всё исправить? — Она ловит меня врасплох. Я не знаю, что ответить.

— Не вмешивай сюда Таллию, Дарина. Хорошо, я приеду…

— Нет, вы оба. Оба. Я хочу быть частью вашей семьи. Хотя бы подружиться с Таллией, поболтать. Буду вести себя идеально. Я обещаю.

— Ладно. Напиши мне время и дату, и мы приедем. Пока, Дарина, — тяжело вздохнув, Каван обходит сестру, а я ошарашенно оборачиваюсь. Мне не нравится взгляд Дарины и то, как она играет пальцами, прощаясь со мной. Она плохая, и всегда будет делать только плохое.

Лучше бы мне думать именно о Дарине, а не о том, что терзает моё сердце. Но как только мы садимся в машину, и тишина окутывает нас, то мне становится дурно.

— Я отвезу тебя к себе, а потом вернусь на банкет. Киф просил помочь ему сообщить новость о завтрашних похоронах своей семье.

Это будет сложно. Я пока не знаю, хочет ли он обнародовать факт того, что его мать пыталась убить Кифа, и Дейзи её убила. У меня голова кипит, но я буду спокоен, зная, что ты дома, — улыбается мне Каван.

Тошнит.

— Отвези меня ко мне, — тихо прошу его.

— Почему? Тебе будет удобнее у меня. Мне казалось, что мы снова вместе, и ты вернёшься на своё место.

— На своё место, — с горечью в голосе повторяю я.

— Да, на то место, где тебе следует быть.

Господи, он говорит обо мне, как о домашнем милом животном.

Каван мне даже место уже определил. Это противно и больно.

— Мне следует быть только там, где я хочу быть. А это точно не то место, которое ты указал мне, — с обидой отвечаю я.

— Таллия, что произошло? — хмурясь, спрашивает Каван.

— Ничего. Я просто устала и хочу спать. Отвези меня, пожалуйста, ко мне домой. Я больше не буду это обсуждать, — отрезаю, отворачиваясь к окну.

— Хорошо, — тихо произносит Каван.

Я сама себе противна. Это платье меня душит. Одеколон Кавана вызывает отвращение. Я ненавижу себя за глупость и доверчивость.

Как я могла выдумать себе признания в любви от Кавана, когда я всего лишь развлечение для него? Мне так больно. Моё сердце сжимается с каждым ударом, и я держусь до последнего, чтобы не расплакаться от обиды. Для Кавана я всегда была игрушкой, и осознавать это неприятно.

Мы едем в полном молчании всю дорогу. Я не хочу ссориться с Каваном. Я не из тех, кто закатывает истерики. Просто хочу зализать свои душевные раны подальше от Кавана. Видимо, пришло время переезжать. Ал будет расстроен. У нас сейчас хорошая квартира с приемлемой арендной платой. Мы вроде бы нашли наше место, но мне придётся всё разрушить. Да и времени прошло много.

Мы довольно долго задержались на одном месте. Я не могу подвергать нас такой опасности. Надеюсь, Ал поймёт меня.

Каван довозит меня до дома, и я делаю глубокий вдох.

— Прощай, — шепчу я и быстро выхожу из машины.

— Таллия! — Каван выскакивает следом за мной. — Стой. Почему ты это сказала?

Ладно. Он хочет знать, значит, пора открыть ему глаза.

Резко разворачиваюсь и собираюсь с духом.

— Что происходит, Таллия? Я думал, что мы всё решили. У нас всё хорошо, да?

— Нет, Каван, у нас не всё хорошо. Дело в том, что «нас» не существует, — решительно говорю я.

— Что? О чём ты? Что случилось? Тебе Энрика что-то наговорила?

Тебя кто-то обидел? Тебя напугал Слэйн? Не волнуйся, я ушёл и больше не буду работать на семью Ноланов. Завтра я улажу все формальности и буду свободен. Я…

— Каван, хватит играть. Это унизительно и для тебя, и для меня, — с горечью в голосе перебиваю его.

— Не понимаю. Объясни мне. Таллия. — Каван тянет руки, чтобы обнять меня или прикоснуться ко мне, но я делаю шаг назад.

— Ты несчастлив со мной. Я не смогла подарить тебе ощущение заботы, чувства нежности и того, что ты больше не одинок, Каван.

— Что за чушь?! — возмущаясь, он повышает голос.

— Ты сам сказал об этом на свадьбе. Вспомни, что ты говорил.

И тот факт, что ты до сих пор завидуешь Слэйну и его счастью, доказывает, что между нами ничего и не было. Я была для тебя лишь забавой. Игрушкой, с которой ты коротал время. Но я не стала той женщиной, которая хотя бы чуть-чуть могла бы подарить тебе ласку и заботу, о которой ты говорил. Ты до сих пор одинок и несчастен.

Ты до сих пор страдаешь и считаешь, что тебя бросили. Выходит, что все мои усилия, всё моё время, потраченное на тебя и на то, чтобы помочь тебе, пыль, ничего не значащая для тебя, — с болью шепчу я.

Больше не могу не сдерживать слёзы. Они собираются у меня в глазах.

— Нет, Таллия. Ты не так поняла.

— Я всё поняла так, Каван. Ты сказал, что тебе не хватает радости, улыбок, веселья, смеха, заботы и ласки. Но я думала, что всё это у нас с тобой было. Оказывается, это было только у меня, а не у тебя. Ты не придал этому значения, потому что я тебе не важна так, как ты мне важен. Я не та, Каван. Я поняла, что сколько бы усилий я ни прикладывала, чтобы сделать тебя счастливым, никогда не смогу этого сделать. Ты всегда будешь рядом со мной завидовать Слэйну и Энрике, обесценивая меня в своей жизни. Поэтому я считаю, будет правильным, больше нам не встречаться. Никогда. Это значит, что никогда, Каван. Сам подумай, зачем мы тратим время друг друга? Это ведь больно. И сейчас мне очень больно, Каван. Мне страшно осознавать, что всё, через что я прошла рядом с тобой, для тебя ничего не значит. Ты со мной тоже был несчастен. И теперь я понимаю, почему ты не можешь отпустить прошлое ради меня. Я для тебя никто. Я не та, ради кого ты будешь менять своё восприятие жизни. Я не та, чью любовь ты сможешь принять. Я просто не та, вот и всё. И прежде чем ты попытаешься переубедить меня, я хочу, чтобы ты подумал над каждым своим словом. Взвесь их и тогда ты увидишь, что я права. Сегодня ты поставил точку в наших отношениях. Я выдумала себе наше будущее и благодарна тебе за то, что ты открыл мне глаза, — быстро вытираю слезу и стараюсь улыбнуться, глядя на потрясённого Кавана.

— Прости за то, что мне не удалось помочь тебе. Я, правда, старалась. Мне казалось, что я смогу, но потерпела поражение. И уж лучше признаться в этом сейчас, чем тогда, когда я бы влюбилась в тебя и узнала, что я для тебя просто временное развлечение.

Лучше так. И пусть моё сердце вновь разбито, но я рада тому, что это всё не зашло слишком далеко. Я не та, и мне очень жаль, Каван. Но я хочу, чтобы ты нашёл ту самую женщину. Нашёл и полюбил её, как и она тебя. Я желаю тебе только счастья. Прости меня, Каван, за то, что я не смогла, — сквозь слёзы целую его в щёку и, разворачиваясь, бегу к дому. Поток слёз уже не остановить. Я реву, как глупая дурочка, которая вновь поверила в сказку.

Поднимаюсь в квартиру, надеясь, что Ал дома и сможет помочь мне сейчас. Но его нет. Наверное, это хорошо. Я падаю на пол и плачу в голос, потому что больно понимать, что моя любовь была обесценена и растоптана. Каван сказал самые жестокие для меня слова. Я не смогла, а так старалась! Я старалась принять всё, простить, помочь, поддержать! Но выходит… выходит, что всё зря.

Сквозь свой скулёж я слышу звонок в дверь и качаю головой. Я не могу и не хочу сейчас видеть Кавана. Между нами всё кончено.

Теперь окончательно кончено. Но Каван безумно настойчив. Он звонит и звонит в дверь. Я поднимаюсь, вытираю на ходу мокрые щёки, и мне плевать, что он увидит меня в таком виде. Мне всё равно, потому что я никогда не стану для него особенной. Поэтому какая разница из-за него плачу я или нет?

— Уходи, пожалуйста, — всхлипнув, я распахиваю дверь, и моё сердце моментально уходит в пятки.

— Мама? — хриплю я. Это моя мама. Боже мой! Господи! Как она нашла меня? Как? Чёрт! Я в шоке смотрю на неё. Кажется, она ни на грамм не потолстела и не изменилась. Всё та же строгая причёска, суровое лицо и гладкая, идеальная кожа.

— Мама… я…

Не успеваю я даже начать оправдываться или извиняться, как звонкий удар сопровождает мои слова. Моя щека вспыхивает от боли, и я, шатаясь, хватаюсь за горящую щёку. Я с ужасом смотрю на маму, входящую в квартиру.

— Этому я тебя учила? Так ты решила отплатить мне за все годы, пока я заботилась о тебе, Таллия? — В её голосе звенит ярость. Я всегда её боялась. Сколько себя помню, я очень боялась, когда она ругалась. И это чувство животного страха никуда не ушло.

— Мама, прости… я хотела… учиться. Я…

— Бесстыжая девка! Я всё видела! Всё видела! Ты торгуешь своим телом, о котором я заботилась! Ты продала свою душу! Ты располнела и перечеркнула все мои труды! Ты хоть представляешь, сколько денег я потратила на тебя и на то, чтобы ты стала примой?

А что сделала ты? — Она наступает на меня и достаёт из сумочки ремень. Мои глаза распахиваются в шоке.

— Мама, всё не так, — хриплю я. — Мам, пожалуйста, послушай меня!

— Слушать проститутку? Что ты сделала с моей дочерью? Как ты могла? — Она замахивается ремнём. Я кричу и отскакиваю в сторону.

Она замахивается снова. Я пытаюсь избежать ударов, но мои ноги на высоких каблуках подворачиваются, и я падаю на пол. Первый удар проходит прямо по голове, и я визжу от боли.

— Мама, хватит!

— Неблагодарная девка! Жирная свинья! Ты унизила меня перед всем городом! — Ещё один удар проходит по моим плечам, и кожу обжигает от боли. Закрываю лицо руками, стараясь ползти, но мама хватает меня за волосы и дёргает их в разные стороны.

— Сучка! Захотела разврата? Захотела жизни? Я тебе покажу, что такое жизнь! Я тебя научу, как уважать свою мать! — Она со всей силы бьёт меня головой о стену. Я кричу и кричу. Боль проносится по моему телу и голове. Я падаю на пол, скуля от боли. А она замахивается ремнём и бьёт меня. Она загнала меня в угол. Мне некуда бежать.

— Проститутка! Шлюха! Ты опозорила имя своего брата! Ты уничтожила его доброе имя! Сбежала с нищим! Стала продажной девкой! Я видела тебя! Видела! Проститутка! Я вычищу тебя! Ты заплатишь мне своим трудом за каждое моё усилие! Ты ничего не заслужила! — кричит она, лупя меня ремнём. Из её руки вылетает пряжка и больно бьёт меня по коже плеч, ног и голове. Боль становится такой невыносимой, что я не могу терпеть её. Я плачу, захлёбываюсь слезами и кровью, стекающей из носа. Я визжу.

Выгибаюсь, пока на меня сыплются оскорбления и удары. Кажется, что я сейчас умру от боли. Я кричу так же громко, как и мама на меня. Я не верю, что это происходит со мной сейчас. Не верю в то, что она так сильно ненавидит меня. Не верю…

— Ты ничтожна! Ты ничего не стоишь! Проститутка! Шалава!

Вся выгибаясь, кручусь на полу. Мои ногти проходят по деревянному полу. Хочу убежать, но удары всё сильнее и сильнее разрывают мою кожу.

— Мама, прошу… прошу тебя… дай мне всё объяснить, — молю я, поднимая руку. Наши взгляды с мамой пересекаются, и в её глазах я вижу безумие. Такое страшное безумие, от которого моя кровь превращается в лёд, болезненно впиваясь в мои органы.

— Я выбью тебе зубы! Я изуродую тебя, шваль! Я родила тебя!

Тебя нужно было убить! — Ремень бьёт меня по ладони. Я визжу от боли. А затем новый удар проходится прямо по моему лицу.

Пряжка ремня впивается мне в висок, а затем прорывает кожу.

Из горла вырывается самый громкий крик о помощи, на который я только способна.

В моей голове шумит от ударов по ней. Я глотаю кровь и солёные слёзы. Я умоляю, но мама меня даже не слышит. Она безумна. Я зажата в углу и не могу даже оттолкнуть её. У меня нет сил. Я не могу. Я слабая. Я такая слабая.

— Это ты должна была умереть, а не мой мальчик! Тебе место в аду! Ты должна была сдохнуть вместо него! Это ты виновата в том, что он умер! Ты виновата! Если бы ты не появилась, я бы никогда не отпустила моего мальчика! Сучка!

Не знаю, бывает ли ещё больнее. Мои глаза распухли, и эти слова… Сердце кровью обливается. Уже даже не больно физически.

— Ты для меня умрёшь! Сегодня ты умрёшь! Ты не заслужила эту жизнь! Ты ничтожество! Ты мне не дочь! Ты ничего не заслуживаешь!

Ты безобразное чудовище! Жирная свинья! Грязная шлюха! Ты подохнешь в этой грязи!

Сквозь пульсацию и шум в голове я слышу удары. Бах-бах-бах.

Мама замахивается ремнём и бьёт меня. Бьёт и бьёт. Даже стены трясутся от ударов. А затем… входная дверь слетает с петель.

Прохладный воздух причиняет боль моим ранам. Я кричу и плачу от ещё одного удара. Я вся сжимаюсь, ожидая следующего, но его нет. Хотя я слышу крик мамы. Убираю руки от лица и с ужасом смотрю, как большой и сильный мужчина прижимает за горло мою маму к стене. Он кричит на неё, но я словно не слышу. Я… мне просто больно.

Мама с визгом летит в стену и ударяется всем телом. Меня всю трясёт, когда Каван оборачивается и хватает ремень с пола. Он замахивается и бьёт маму. Он лупит её под жуткие крики, а я не могу двинуться. Он бьёт и бьёт её. Его сила чудовищна. Мама вся изгибается, пытается бежать, звать на помощь, но Каван не даёт ей даже вздохнуть. Я замечаю на руках и лице мамы алые бугры. Она проклинает и ненавидит меня. Она желает мне смерти. В этом аду я схожу с ума. Я ничего сказать даже не могу. У меня больше нет сил, чтобы остановить Кавана. Моё зрение расплывчато. Мне дышать больно.

— Какого чёрта здесь происходит?

Различаю голос друга, медленно скатываясь на пол. Я вижу мутное очертание Ала, появляющегося здесь. Что-то разбивается. Он кричит.

— Ал… нет… нет… — Я так боюсь за друга. Я боюсь, что и ему будет больно.

— Каван, не нужно! Каван, остановись! Она не простит! Каван!

Я жмурю глаза, из которых продолжают течь горькие слёзы.

Наверное, лучше было бы, если бы я, действительно, умерла или хотя бы упала в обморок. Но я в сознании. Я слышу голоса. Слышу, что Алу удаётся остановить Кавана. Слышу жуткие угрозы Кавана в адрес мамы. Слышу, как он кому-то звонит и требует забрать маму.

Я словно умираю и очень медленно.

— Таллия, моя любимая. Таллия.

Я снова выдумываю для себя любовь Кавана. Но он всего лишь дотрагивается до моей головы, и я дрожу. Мой мир стал тёмным. Он превратился в грязь и кровь.

— Таллия, позволь мне помочь. — Каван осторожно касается моих волос, убирая их с лица.

Я приоткрываю глаза и хлюпаю носом. Меня начинает знобить.

— Господи… Боже мой, Тэлс. Ты вся в крови. Каван, сделай что-нибудь. Вызови скорую. Дерьмо, — скулит Ал где-то рядом.

— Если ты хочешь, чтобы её мать посадили, то я вызову скорую, — мрачно отвечает Каван.

— Я… я не знаю. Не знаю. Это не я должен решать, а Тэлс. Но ей нужна помощь. Каван, у неё кровь.

— Закрой рот. Я едва держусь, чтобы не убить эту суку. Ты мне не помогаешь. Принеси воду, футболку и вату. Нужно её протереть, чтобы увидеть, где раны и насколько они опасны.

Я смотрю перед собой, пока меня приподнимают. Каждое прикосновение к моей коже причиняет ужасающую боль.

— Таллия, ты слышишь меня? Кивни, — просит Каван. Я не могу.

Моя голова падает набок. Я чувствую, что Каван придерживает меня, иначе бы я рухнула на пол.

Ощущения и голоса становятся такими далёкими. Я знаю, что меня раздевают, и мне больно. Мои раны протирают, и мне больно.

Кровь стирают с моей кожи, и мне больно. Теперь мне жить больно.

И я не хочу жить вот так.

Темнота рассеивается, и я приоткрываю глаза. Моя кожа вся горит, зудит и пульсирует. Голова раскалывается. Веки словно отекли и опухли. Я плохо вижу, но точно знаю, что нахожусь в другом месте.

Я издаю болезненный стон, когда чувствую укол в вену.

— Всё хорошо, Таллия, это снотворное. Тебе нужно поспать. Ты в безопасности. Ты дома, Таллия. Ты со мной, — тихий голос Кавана тоже причиняет боль. Я знаю, что всё это ложь. Вот, к чему приводят мечты. Они уничтожают людей.