ДВАДЦАТЬ


Отец уехал в Рим, Дарин свалил в свою деревню с моей милой Мишей, а Мартус, получив мои посмертные игральные долги, вышел на тропу войны, так что у меня сейчас не оставалось семьи, которую можно было бы потчевать сагой о моём нежданном изгнании.

Я решил сидеть в доме и не высовываться, надеясь, что Мартус заплатит Мэресу мои долги, прежде чем узнает, что я не мёртв. Вернувшись в свои комнаты, я вызвал пару горничных потереть мне спинку и прочее, пока принимаю ванну, в которой так давно нуждался. Вода вскоре почернела, так что пришлось отправить Мэри подогреть ещё, пока Джейн помогала выбрать мне придворный наряд. В общем, возвращение на родину пока выглядело не очень-то утешительно, и даже горничные радовались не так сильно, как им следовало. Я немножко прижал Джейн, и она так оскорбилась, будто была принцессой! Из-за этого я вспомнил последнюю встреченную мной принцессу, потрясающую Катерину ап Скоррон, обладательницу весьма соблазнительного зада и жестокого левого колена. Воспоминание о том, как она применила то самое колено, убило всё настроение, и я отправил Джейн к её обязанностям, сказав, что оденусь и сам.

Казалось, всё не так, словно дворец был чужими ботинками, которые я надел по ошибке. Я пошёл в Стеклянную Палату – комнату, в которой какой-то предыдущий кардинал собрал коллекцию стеклянных изделий в высоких шкафах из затонувших городов Венеции и Атлантиды. Этой комнаты я избегал многие годы, после инцидента с боями на яйцах, из которого Мартус и Дарин как-то вышли безнаказанными и сговорились свалить всю вину на меня. Ну а теперь я ходил среди старых шкафов, и их забытое содержимое блестело всеми цветами от красного до фиолетового – меня вело какое-то старое воспоминание и вкус крови.

Пригнувшись в углу, я оттянул кусок незакреплённого плинтуса, и там, в маленькой ямке в штукатурке блестел покрытый рунами конус из орихалка, который выпал из руки матери, когда её убил Эдрис Дин. Когда меня выпустили из под опеки врача, только получив, наконец, возможность остаться одному, я отправился в Звёздную комнату, достал конус из-под дивана, куда его запнули, и спрятал его здесь. Меня никогда не беспокоила мысль, что Гариус захочет его вернуть, а он никогда не спрашивал. Возможно из-за того, что, спроси он, ему пришлось бы обвинить меня или мою мать в воровстве. Я спрятал орихалк и вытеснил воспоминание из памяти: и конус, и тайник, и всю эту ужасную историю. Пока магия крови Кары не пробудила эти воспоминания.

– Моё. – Я схватил конус, в моей руке он оказался таким холодным. Через ладонь запульсировал свет, плоть стала розовой, а кости пальцев казались чёрными прутьями. Я завернул его в платок и убрал глубоко в карман.

Потом встал, но остался на месте, невидяще уставившись в угол. Я говорю, "магия Кары", поскольку это её заклинание оживило старые воспоминания, её действия потревожили их покой, заставив вновь и вновь проигрываться в моей голове, подобно какому-то чудовищному спектаклю теней… но начал это ключ. Именно ключ Локи отомкнул всё это – вопреки совету я им воспользовался и открыл дверь в прошлое, которую теперь не мог закрыть. И тогда я подумал, как тяжело, наверное, закрыть дверь, которую собирался открыть Снорри.

Я вернул плинтус на место и следующий час ходил по коридорам Римского Зала. Той ночью сон долго не шёл ко мне.


***

Мне нужно было поговорить с кем-нибудь, кто понял бы, что со мной случилось. Я хотел было сходить к Гариусу, но казалось глупым ждать совета от человека, который шестьдесят лет не покидал своей комнаты и никогда не бывал за стенами дворца. И к тому же властью обладали его сестры. Полдня поразмыслив, я решил предстать перед немолчаливой. Перед выходом я прицепил церемониальную шпагу. Стражник при входе её заберёт, на бабушка отметит ножны, и ей понравится, что её отпрыск ходит вооружённым.

Дорога до Внутреннего дворца была настолько долгой, что мой запас отваги почти иссяк, и я почти решил повернуть обратно. Будь она длиннее ещё на сотню ярдов, я бы так и сделал, но сейчас обнаружил, что уже поднимаюсь по лестнице к величественным дверям.

На верхних ступенях по бокам стояли десять личных охранников королевы, страдавших от жары в полудоспехах. Надо мной перед дверью возвышался рыцарь, и казался ещё выше из-за высокого шлема с алым плюмажем.

– Принц Ялан. – Он едва заметно склонил голову.

Готовый вспылить, я подождал слов "но вы же мертвы", и обнаружил, что разочарован, когда их не последовало.

– Я желаю встретиться со своей бабушкой. – По воскресеньям после церковной службы она всегда устраивала полуденное совещание двора. Я сходил на римскую мессу в надежде встретить её там, но она, должно быть, посетила личную часовню, или просто пропустила всю эту нудятину, как обычно поступал и я. Мессу в Зале проводил епископ Джеймс, который вознёс благодарности за возвращение заблудшей овцы в стадо. Я бы предпочёл возвращение "льва-завоевателя в прайд", но по крайней мере о моём возвращении было официально объявлено, и это значило, что Мэрес не сможет убить меня по-тихому.

– Мой принц, идёт заседание двора. – Рыцарь толкнул дверь и отступил в сторону, давая мне пройти.


***

Двор Красной Королевы не похож на дворы в других странах. Король Роны Йоллар держит пышный двор, где собираются сотни аристократов, которые задирают носы, бранятся и демонстрируют новинки моды. В нашем протекторате Адора герцог принимает в своих залах философов и музыкантов, а лорды и леди со всего королевства приезжают их послушать. Граф Кантанлоны знаменит расточительными придворными пирушками, которые длятся больше недели и осушают запасы вина в городах вокруг столицы. Бабушкин двор куда суровей. Это практичное собрание, на которое дураков допускают лишь ненадолго. И здесь редко увидишь блеск нового платья – для них просто нет публики.

– Принц Ялан Кендет. – Объявил о моём приходе камергер Мантал Дрюс, одетый в тот же мрачный серый костюм, в котором я его видел в день, когда покинул город.

Около дюжины присутствующих повернулись в мою сторону. Куда больше королевских стражников в кольчугах, начищенных до блеска, стояло по краям зала. Эти на меня даже не взглянули. На лицах, направленных в мою сторону, не отразилось никакого удивления. Никто даже не шептал, прикрывшись веером – новости во дворце расходятся быстро. За ночь вести разошлись через стражников и слуг, а утром подтвердились через знать, видевшую меня на службе.

Сама королева на меня даже не взглянула. Её внимание было занято человеком в тяжёлой не по сезону пурпурной мантии, который стоял на коленях перед троном и о чём-то страстно молил. По бокам от бабушки стояли её старые угрюмые служанки: с одной стороны костлявая женщина, а с другой – крепкая седовласая матрона за пятьдесят, обе в серо-чёрных шалях. Я оглянулся в поисках Молчаливой Сестры, но её нигде не было видно.

Собравшись с духом, я вышел на середину тронного зала, и все мои старые тревоги вышли за мной следом. Я изо всех сил старался держать маску, которая так долго мне служила: добродушный принц Ял, герой перевала, самый бесшабашный из всех. Выражением лица и языком тела я лгу не хуже, чем языком во рту, и, смею думать, ложь неплохо мне удаётся. Придворные – или правильнее было бы назвать их сегодняшними просителями, поскольку из аристократии никто не задерживался при дворе, как только их дело решалось – расступились. Я узнал некоторых из них: мелкие лорды, барон Стромболь из тени Скорронских Ауп, торговец драгоценностями из Норроу, дочь которого я неплохо узнал за пару ночей… всё как обычно.

– А вот и он! – Человек перед троном закончил своё прошение, повысив голос сильнее, чем того требовали приличия, и указал пальцем прямо на меня.

– Вы ставите меня в неудобное положение, сир. – Я терпеливо улыбнулся ему, почти не сомневаясь, что раньше мы с ним не встречались, хотя что-то в нём казалось знакомым.

– Никаких удобств от меня вам не дождаться, принц Ялан! – С виду ему было лет тридцать, крепкий малый, с покрасневшим от гнева лицом. – Я услышал о вашем возвращении и немедленно покинул свой полк, чтобы выяснить правду. – Он начал отстёгивать пустые ножны, отчего стражники положили руки на рукояти. – Я требую сатисфакции. И требую её немедленно! – Он швырнул ножны к моим ногам, бросая мне вызов в старых традициях. – Сразитесь со мной, и ваше возвращение живо исправит ошибку в вашем некрологе!

– Берегитесь, лорд Грегори. – Это сказала бабушка на троне, её голос был тихим, но предостерегающим.

Тот развернулся и изобразил глубокий поклон.

– Со всем уважением, ваше величество.

К счастью, у меня большой опыт по уклонению от дуэлей, и бабушка только что дала мне ключ к выходу из этой ситуации.

– Не буду притворяться, что знаю вас, любезный. – Я прикрасил лёгким негодованием свой тон. – Но раз уж вы, видимо, меня знаете, то также должны понимать, что я принц Красной Марки, человек, которому – коли несчастье обрушится на этот королевский дом – придётся, быть может, нести бремя короны. – Я не стал упоминать, сколько именно наследников должно умереть, чтобы такое случилось. – Сердце ветерана Скорронских кампаний принуждает встретить холодной сталью любой вызов моей чести. – Я увидел, как он встрепенулся. – Однако, долг превыше зова, и он предписывает мне обратить ваше внимание на эдикт Голлота шестого года. Ни один принц королевства не должен унижать себя, отвечая на вызов простых аристократов. – Я перефразировал оригинал, добавив слово "простых", чтобы посыпать соль на рану, но королевские указы в этой области я знал куда лучше всего, чему меня когда-либо пытались научить преподаватели. Короче говоря, он был ниже меня – его ранг считался недостаточно высоким, чтобы бросать вызов принцу.

Я дал ему некоторое время покипеть, его лицо наливалось кровью, и наконец я подумал, что он либо бросится на меня, либо кровь уже брызнет из его глаз. Я был бы рад, если бы он прыгнул на меня, чтобы стража избила его за дерзость, но, к сожалению, он сделал глубокий неровный вдох и повернулся ко мне спиной.

Грохот моего сердца стих до уровня, когда я мог слышать свои слова, и теперь, рассердившись, что мне перечат при дворе, я пнул его ножны ему обратно.

– Ваше имя и титул, сир! – Я не знал никаких лордов Грегори.

Он медленно повернулся, согнув пустые руки.

– Лорд де Вир Карнтский, главнокомандующий Седьмой Пехотной. А вы… принц, вы растлили мою сестру, Лизу де Вир, и этот бессовестный акт насилия привёл моего младшего брата, Алана, к смерти.

– А-а… – Я понял, что в нём мне показалось знакомым. Он был похож на своего брата. Тот же излишне суровый череп, уж точно. – Растлил, говорите? Это вряд ли, сир! Если уж на то пошло, так это они меня растлили! Никогда не знал столь ненасытных сестёр!

И снова Грегори выглядел так, будто вот-вот на меня бросится, не в силах от ярости сформулировать слова, а потом внезапно опустил руки.

– Они? Вы сказали "они"? Они! Жена вашего собственного брата… моя маленькая Миша?

– Нет! – Выпалил я, прежде чем снова взял себя в руки. – Нет, не стройте из себя дурака больше, чем нужно, лорд де Вир. Разумеется, Шараль. – Мужчина не должен называть имена, но сестёр было всего три. Я не в силах был не отвернуться на миг, чтобы представить милую Шараль, с волосами до бёдер, самую высокую из трёх… ей всегда нравилось быть сверху…

– Шараль… – Он сказал это таким довольным тоном, что снова привлёк моё внимание. Из всех реакций, которых я ожидал, "удовольствие" было в самом низу списка.

Я щёлкнул пальцами, указав ему на бронзовые двери:

– Де Вир, если ваше дело закончено…

– О, не волнуйтесь, принц Ялан. Моё дело закончено. Я удаляюсь. – Он поклонился бабушке. – С вашего разрешения, ваше высочество. – И, дождавшись кивка, он наклонился поднять свои ножны – неплохой работы, украшенные пластинами из чёрного железа. – Но я, пожалуй, задержусь в городском доме графа Изена. Быть может, вы его знаете?

Я не удостоил его ответом. Все знали графа Изена, и его репутация, заработанная на юге, простиралась даже за границы Красной Марки. В землях, которые он удерживал для короны, его частная армия изводила контрабандистов и даже преследовала пиратов по всем морям до самых берегов Пиратских островов.

Грегори церемонно поклонился мне.

– Шараль помолвлена с добрым графом. Уверен, когда он услышит, как вы навязывали своё распутство моей сестре, не оставив ей возможности сопротивляться, он тоже пожелает сатисфакции своей чести … И, полагаю, когда вас вызовет граф, вы уже не сможете прятаться за юбки последнего короля Голлота.

Грегори в последний раз поклонился трону и зашагал прочь.


***

Только с уходом Грегори я заметил Молчаливую Сестру, стоявшую в самой глубокой тени слева от огромных бронзовых дверей – бледная как кость, замотанная в одежду, которую будто бы намочили и высушили, так что она стала похожа на вторую сморщенную кожу.

– Итак, мальчик Реймонда. – Голос бабушки повернул меня обратно к трону. – Так где ты был?

Я посмотрел на неё, сидевшую в ярде надо мной на помосте, и встретился с ней взглядом. Там сидела Алиса – та же девушка из замка Амерот, начавшая осаду с убийства своей младшей сестры, которое она назвала милосердием, а закончила, купаясь в крови посреди останков своих врагов – конечно, с маленькой помощью своей старшей сестры. Разумеется, пять десятков лет под солнцем Красной Марки натянули её плоть на кости, выжгли кожу в плотные морщины, но в её глазах виднелись всё те же безжалостные размышления. Мне ничего не получить от неё, если она решит, что я слаб. Ничего, если она учует запах моего страха.

– Снова язык проглотил, мальчик? – Бабушка прищурилась, тонкие губы неодобрительно вытянулись в ещё более тонкую линию.

Я сглотнул и постарался вспомнить каждый удар, который претерпел с той ночи, как покинул город, каждую невзгоду, каждый излишний миг ужаса.

– Я был там, куда меня послала двоюродная бабушка. – Я обернулся, указывая на Молчаливую Сестру у входа. Она подняла брови и невесело ухмыльнулась. Её слепой глаз почти светился на затенённом лице.

– Хмм. – Донеслось ворчание из горла Красной Королевы. – Вон. – Она махнула людям за моей спиной.

Лорды, леди, торговцы и бароны отлично знали, что нельзя протестовать или мешкать и кротко зашаркали прочь под её взглядом.

Двери за ними закрылись с лязгом, прозвучавшим как погребальный колокол.

– А у тебя острый глаз, мальчик. – Она уставилась на свою ладонь, лежавшую на ручке трона.

Большую часть жизни я до жути боялся тронного зала, и всякий раз, бывая здесь, страстно хотел уйти как можно скорее и по возможности без шумихи. Но сейчас, хоть каждый мой нерв взывал к возможности сбежать, я пришёл по своей воле и спровоцировал Красную Королеву на частную аудиенцию. Я указал на Молчаливую Сестру и рассказал её секрет. Пот лился с меня ручьями по рёбрам, но я вспомнил, как мать стояла перед старухой, и как умерла двумя часами позже, не от гнева бабушки, а из-за её неудачи.

– Да. У меня острый глаз. – Я взглянул на неё, но она продолжала смотреть на ладонь, словно читала что-то по линиям на ней. – Настолько острый, что я посмотрел на вас в замке Амерот, с Улламером.

Королева подняла брови, словно моя дерзость её ошеломила, а потом фыркнула.

– Эту историю поют в тавернах по всей стране. Её даже в Словене поют!

– Я видел вас в комнате под цитаделью, – сказал я. – Среди ваших лучших войск.

Она пожала плечами.

– Там кроме цитадели ничего не осталось. Любой дурак тебе скажет, что выжившие собрались там.

– Я видел машину, и слышал, как она говорила. И видел время-звезду, горящую синим цветом.

Она сомкнула ладонь в кулак.

– И кто показал тебе всё это? Может, Скилфа? В ледяном отражении?

Я показал это сам себе. Это записано в моей крови. – Я обернулся посмотреть на старую ведьму у двери. Она не двинулась, но уже не улыбалась. – И я видел, как умерла моя сестра. В ней была вся магия, которую вы искали во мне… но Синяя Госпожа украла у вас этот шанс. Эдрис Дин украл. Почему вы не убили его за это? Сейчас он работает на Мёртвого Короля… почему вы не протянули руку и… – Я изобразил руками скручивающее движение. – Почему она этого не сделала? – Я указал на Молчаливую Сестру, но обнаружил, что та исчезла.

– Эдрис Дин по-прежнему работает на Синюю Госпожу, – сказала королева. – Как и многие другие.

– Но Мёртвый Король…

– Мёртвый Король как лесной пожар, а Синяя Госпожа в своих целях направляет его пламя туда-сюда. Сотня думает, что война ведётся за Империю, но те, кто стоят за этим, знают, что на кону гораздо более важные вещи.

Я попытался представить себе вещи важнее, чем целая империя. И мне не удалось. Меня даже не интересовала империя, разрушенная или не разрушенная. Я хотел лишь, чтобы мир катился по своей весёлой дорожке, как всю мою прошлую жизнь, и обеспечил мне беззаботный средний возраст и удобное старческое слабоумие, чтобы я мог тратить понапрасну отведённое мне время, как потратил понапрасну свою юность. Я даже не хотел быть королём Красной Марки, несмотря на все мои стоны. Просто дайте мне пятьдесят тысяч золотом, особняк и беговых лошадей, и я больше никого не побеспокою. Из богатого распутного юноши я стану до одури богатым распутным стариком, с милой и любезной молодой жёнушкой и с кучей светловолосых сыновей, которые найдут чем занять милых и любезных юных горничных. А когда возраст даст о себе знать, я полезу в бутылку, прямо как дорогой папочка. И только одно пятно оставалось на сияющем воображаемом горизонте моего будущего…

– Я хочу, чтобы Эдрис Дин умер.

– Его нелегко найти. – На лице королевы появилось то же убийственное выражение, которое было в Амероте. – Моя сестра его не видит, и служба Синей Госпоже завела его далеко за пределы наших границ. Терпение это ключ. В конце концов враги всегда возвращаются к тебе.

Тогда я подумал о Снорри. Ключ Локи – вот ключ к моему врагу. Эдрис придёт за ним. А Снорри убьёт его.

– Ваша сестра, моя двоюродная бабушка… – Неприятно было так прямо говорить о наших родственных связях, но во время своих путешествий я понял, что знание – вещь, которой я всегда избегал, считая нудной помехой веселью – может оказаться полезным в деле выживания. И раз уж знаний у меня было так мало, я решил выложить всё имеющееся, в надежде, что бабушка заполнит пробелы. Если я и знал что-то о людях, от дураков до мудрецов, так это только одно: они изо всех сил стараются не показать, что знают больше тебя и, конечно, поступая так, немного заполняют пробелы. – Моя двоюродная бабушка пыталась убить меня. На самом деле она убила сотни людей… и делала так и раньше! – Внезапно из ниоткуда я увидел Амераля Контафа, его круглое лицо, подозрительно прищуренные глазки. Всего лишь один из дворцовых чиновников и заноза в моей королевской заднице, но с этим человеком я в тот день разговаривал, и он умер в пожаре. Я увидел его на фоне фиолетового пламени, освещённого сиянием. – Постойте… Амераль Контаф… он же….

– Внук Улламера. – Красная Королева склонила голову. – Один из восьми. Это яблоко упало от яблоньки дальше всех. – Она мрачно уставилась на меня. Знала бы она, подумал я, как далеко я упал от её яблоньки… если мы говорили о яблоках, то Ялан Кендет упал с ветки Красной Королевы, скатился с холма, упал в речку и уплыл в море, и его выбросило на берег совершенно иной страны.

– А массовое убийство? – Я вернулся к своей мысли, снова оглядываясь в поисках Молчаливой Сестры, и внезапно обнаружил, что теперь она стоит за троном, и её зрячий глаз суров, как камень. Я вспомнил, как она выглядела той ночью в своих лохмотьях, когда рисовала проклятье на стенах оперы.

– Мальчик, эта война началась ещё до моего рождения. – Бабушка говорила тихим и угрожающим голосом. – Дело тут не в том, кто какую корону носит. И не в сохранении города, страны, образа жизни или идеала. Троя сгорела из-за красивого личика. Здесь всё куда серьёзнее.

– Так расскажите! Все эти величественные разговоры прекрасны, но я видел лишь, как горят люди. – Эти слова слетели с моих губ, и остановить их было нельзя, как чих. Понятия не имею, зачем я её подстрекал. Мне хотелось лишь оказаться подальше отсюда, вернуться к своим устремлениям, соблазнять дамочек Вермильона очарованием Ялана. И всё же я критиковал вторую по могуществу женщину мира, словно был её наставником. Я быстро принялся извиняться. – Я…

– Рада видеть, что ты вырос, Ялан. Гариус сказал, что север вознесёт тебя, либо погубит. – Клянусь, я видел, как её губы едва заметно одобрительно дёрнулись. – Если мы потерпим неудачу. Если не остановить, а лучше обернуть вспять те изменения, которые запустили в мире Зодчие, если магия выйдет из-под контроля, и миры треснут, начав перетекать друг в друга… тогда на кону окажется всё. Сами скалы запылают. Не останется ни стран, ни людей, ни жизни. Вот в чём заключается эта долгая война. Вот что на кону.

Я глубоко вздохнул.

– И всё равно… – Начал я, мысли кружились. Война это игра, а в играх нужно два игрока, и у другой стороны есть свои цели. – Синяя Госпожа, и все, кто работают на неё… они же не хотят уничтожить мир. Или, если хотят, в этом есть что-то для них. У всех своя точка зрения.

Красная Королева посмотрела через плечо в глаза своей старшей сестре.

– Видать, не совсем тупой.

Молчаливая Сестра улыбнулась, показав узкие жёлтые зубы, отстоящие друг от друга. Она вытянула руку мимо плеча королевы, и я вздрогнул, вспомнив её прикосновение. Пальцы разжались, и каким-то образом в её ладони очутился мак, такой красный, что на миг мне показалось, будто это рана.

– Курение мака – это зависимость, которая обходит чувства людей. Это голод, который заставляет гордых мужчин и умных женщин ползать в трясине, в поисках большего. – Красная Королева взяла цветок с руки сестры, и в её руках тот стал дымом, алым туманом, который поднялся и исчез. – Магия – наркотик куда хуже, и её крюки впиваются намного глубже. Именно магия раскалывает мир, магия тянет нас к концу. Мир треснул, и каждое заклинание делает трещины чуть шире.

– Синяя Госпожа хочет приговорить всех, потому что не может отказаться от своих заклинаний? – Пока я задавал этот вопрос, мой тон сменялся от недоверчивого к легковерному. Старые шлюхи с Грязного переулка продавали не только своё тело за монеты, чтобы купить очередную дозу смолы, которую Мэрес выжимал из мака. Они бы продали и души, если бы только могли.

– Частично, – согласилась бабушка. – Сомневаюсь, что она смогла бы отказаться от своей силы. Но более того, она верит, что где-то, за пределами соединения сфер, есть место для немногих самоизбранных. Синяя Госпожа считает, что те, кто достаточно глубоко погрузятся в магию, смогут в конце выжить и отыскать новые формы существования, так же как некоторым Зодчим удалось пережить День Тысячи Солнц. Возможно, она видит себя в качестве первого бога в том, что наступит. Своих последователей она рассматривает как элиту, избранных отыскать совершенно новый мир.

– А вы… не верите? – Внезапно я осознал, что всё это время обращался к ней без формальностей, и запоздало добавил: – Ваше величество.

– Не имеет значения, что я думаю о последствиях такого финала, – сказала она. – У меня есть долг перед моими людьми. Я не позволю этому случиться.

В конце концов, что бы Алиса Кендет ни говорила о том, что стоит на кону, передо мной была королева, защищающая свои земли, города и подданных.

– А пожары? Чёрт, вся опера? – Я увидел, как она прищурилась, и добавил: – Ваше величество.

– Мир, возможно, и истончается, но по-прежнему есть очень немного мест, где может вернуться нерождённый. Возможности выпадают редко, длятся недолго, и их нелегко предсказать. Определённое место в определённый час. Если его пропустить, то следующее окно, через которое они смогут пройти, может не открываться месяцами, и может оказаться за тысячу миль отсюда. А чтобы провести нерождённого через вуаль в других обстоятельствах, потребуется громадная трата ресурсов. Количество населения этого города и магия, которая здесь творится, делают Вермильон нерестилищем для нерождённых. Моя сестра не может давать предупреждений, она может лишь определять и уничтожать тварей, когда они появляются. Люди вокруг таких событий – пища для новых нерождённых, тварь использует их плоть, чтобы восстановиться, вырасти, принять более жуткие формы и подпитать свои силы. Есть лишь один способ уничтожить нерождённого – сжечь гнездо, прежде чем он поймёт, что на него нападают.

– Но я видел его – в опере я видел нерождённого. Он сбежал и преследовал нас на север. В цирке на нас напал нерождённый – его выкинуло из утробы в могилу, и глубокой ночью он вырвался из-под земли. А ещё сын Снорри в Чёрном форте, а потом их капитан…

Красная Королева поджала губы. Можно было подумать, на неё произвело впечатление, что я видел четырёх разных нерождённых, и всё же стою перед ней, а мои внутренности до сих пор внутри меня.

– Существо, которое ты видел первым, не нововозвращённый. Он был одним из двух, которые собирались запустить процесс. Каждый нерождённый начинается с убийства ребёнка в утробе. Чем дольше дитя остаётся в мёртвых землях, тем сложнее ему родиться в мир живых, но зато он сможет пользоваться всем потенциалом, заложенным в его кровь. Это был очень особенный нерождённый, возможно величайший из всех. Два худших слуги Мёртвого Короля присутствовали там, чтобы облегчить появление этого в мире: нерождённые Принц и Капитан. Проход намного легче осуществить при помощи смерти близкого родственника. Скорее всего, нужный им родственник был среди публики. Нам выпал редкий шанс испытать магию моей сестры против ключевых фигур в рядах наших врагов и предотвратить прибытие нового могущественного слуги Мёртвого Короля.

Я сглотнул, снова вспомнив глаза, смотревшие на меня в щёлочки фарфоровой маски. А потом, подумав, что заканчивать разговор на моей роли в неудаче заклятия было бы не очень хорошо, продолжил:

– И нерождённый Принц сбежал и следовал за нами на север…

– Нерождённый Принц отправился на юг, – сказала бабушка. – Нерождённый Капитан на север. Несомненно, они известили Мёртвого Короля об этих событиях и отправили за тобой своих агентов, но принц отправился на юг, где и сейчас работает против нас.

– А-а.

– Когда ты разрушил заклятье, моя сестра увидела возможность. Трещина, которую ты вставил в её заклинание, позволила двум старшим нерождённым сбежать, но сестра увидела способ вложить свою силу в двух необычных человек, и поняла, что потоки случайностей приведут вас к нашему врагу на севере.

– Потоки случайностей? – Это была вовсе не случайность. Я, бывало, напившись, делал за игральным столом довольно безумные ставки, но ни разу не бросал кости, ставя на такой невероятный шанс.

– Возможно, она и передвинула несколько фигур на нужные места. То, что она делает – это скорее искусство, чем наука, и, даже не будь она такой молчаливой, сомневаюсь, что она смогла бы объяснить больше половины своих действий. Её мотивы вряд ли можно облечь в слова.

– Но как только она вмешалась, когда воздействовала на то, что со мной случится… она уже не могла ничего увидеть. – Перефразировал я Кару. – Она сунула руку в чистое озеро, чтобы изменить будущее, и взмутила воду.

Бабушка наклонила голову набок, словно хотела взглянуть на меня под новым углом. Я видел, как пятьдесят лет назад она так же смотрела на дымящиеся развалины замка Амерот.

– Мы почувствовали, что проклятие снято. Почувствовали, что с нерождённым покончено. В диких землях, вдали от людей, которыми им можно подпитываться, они слабее… Так скажи мне, после победы над врагами нашёл ли Снорри вер Снагасон то, что искал?

Я помедлил. Планировать ложь всегда плохая затея. Знала ли она, что именно искал Мёртвый Король под Суровыми Льдами? Знала ли она, что мы нашли это? Важно было не загнать себя в неприятности… а неприятности последуют, если меня поймают на лжи, но так же их не миновать, если мне поручат новое задание.

– Его семью убили, – сказал я. Это была правда, но не та, которую она хотела услышать. В любом случае, Снорри не искал ключ – как и никто из нас.

Молчаливая Сестра снова вытянула руку, сжимая что-то. Я затаил дыхание, не желая встречаться с ней взглядом. Её пальцы медленно разжались, открыв длинный чёрный ключ, ключ Локи.

– Ах, да, он нашёл это. – Я чувствовал, что лгать небезопасно. Чертовски неприятное чувство. Говорят, правда освобождает, но я заметил, что меня она обычно загоняет в угол. – Ключ у Снорри. – Но на этот раз меня немедленно затопило чувство облегчения. Я им рассказал. Это больше не моя проблема. У бабушки есть армии, убийцы, агенты – хитрые и бесстрашные мужчины и женщины, которые со всем разберутся.

– И? – Поторопила меня Красная Королева, её лицо напряглось. Копия ключа Молчаливой Сестры померкла, став пятном на белизне её руки.

– Он несёт его к магу по имени Келем, в соляные копи. У него есть какая-то безумная идея открыть дверь, которую старик ему покажет… и… хм… вернуть свою семью.

– Что? – Грянул гром недоверия, от которого я так быстро рванул назад, что наступил на свой плащ и грохнулся на задницу. Пока эхо разносилось по тронному залу, клянусь, я услышал, как из тёмного рта Молчаливой Сестры вырвалось шипение:

– Где…

Бабушка поднялась с трона, и выглядела ужаснее, чем Скилфа. Казалось, она мучительно пытается задать вопрос, произнести его и сформулировать свой гнев.

– Где сейчас Снорри вер Снагасон?

– Уф… – Я отполз назад, чувствуя, что на ноги подниматься небезопасно. – Он д-должен быть милях в двадцати на дороге во Флоренцию. Я оставил его за Вермильоном вчера в полдень.

Бабушка закрыла лицо рукой, вытянув вторую к ручке трона.

– Ключ был у меня на пороге? Почему…

Она оборвала свой вопрос, и в этот миг я чувствовал: говорить о том, что никто ни разу не упоминал мне, что ей нужен этот чёртов ключ, сейчас было бы неуместно.

– Март. – Красная Королева опустила руку и посмотрела на седовласую женщину справа от трона. – Организуй сотню всадников. Отправь их привезти сюда норсийца. Его сложно с кем-то спутать: ростом в шесть футов, чёрные волосы и борода, бледная кожа. Так ведь, мальчик?

Меня снова понизили до "мальчика". Я поднялся и отряхнул плащ.

– Да. Он путешествует с толстым рыжим викингом и светловолосой вёльвой с Крайнего Севера.

– Ещё лучше. Раскинь сети пошире. Не упусти его.


Загрузка...