Ключ Лжеца

ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Снорри повёл нас прямо к реке. Этот факт я выяснил, потеряв сапог в неожиданно засасывающей грязи.

– Что такое у норсийцев с лодками? – Теперь, когда Снорри отошёл в сторону, я увидел воду, там где рябь отражала звёздный свет.

– Никакой лодки. – Снорри начал спускаться по длинному пологому берегу.

Я вытащил сапог из грязи. Похоже, я вступил в маленький приток.

– Я не умею плавать!

– Тогда уведи от нас собак? – Крикнул Снорри через плечо. Впереди Кара и Хеннан уже заходили в течение. Будь я проклят, если знал, где парень научился плавать у Ошимского Колеса.

Чертыхаясь и прыгая на одной ноге, чтобы натянуть сапог, я последовал за ними. Гончие лаяли то ближе, то дальше.

– А правда, что вода сбивает со следа?

– Не знаю. – Снорри вошёл в реку и помедлил, когда вода дошла ему до бёдер. – Я просто надеюсь, что они не смогут перебраться, или не захотят.

Ни разу не видел собаку, которая не любила бы броситься в реку. Может, норсийские собаки не такие. В конце концов, у них половину года прыжок в реку привел бы только к синякам.

– Проклятие, какая холодная! – Тёплые реки мне ещё не встречались, каким бы жарким ни был день.

Мы поплыли – или, в моём случае, начали барахтаться в воде, пытаясь двигаться вперёд, а не вниз. Длинный меч Эдриса, висящий в ножнах у меня на бедре, всё пытался меня утопить, указывая в сторону речного дна – он тащил меня в том направлении, словно был сделан из свинца, а не из стали. Сложно сказать, почему я не купил в Умбертиде новый клинок. Разве что это оружие, уже запятнанное моей собственной кровью и кровью моей семьи, было единственной связью с ублюдком, который их убил и, возможно, однажды оно снова приведёт меня к нему. Как бы то ни было, плавать с мечом я бы рекомендовал ещё меньше, чем просто плавать. Понятия не имею, как Снорри удавалось держаться на плаву с топором на спине и коротким мечом у бедра. Каре тоже, наверное, было нелегко под тяжестью Гунгнира. Я держал это копьё в руках и знаю, что оно тяжелее любого копья.

Умбер в этом месте был широкой и спокойной рекой, но всё равно вскоре течение меня захватило, и на каждый ярд, что мне удавалось проплыть к противоположному берегу, относило на десять ярдов ближе к морю. Остальные где-то в темноте пробирались куда быстрее и тише. Некоторое время я различал их по белизне волн на воде под звёздным светом. Но довольно скоро я уже вёл свою битву в одиночку, не видя берегов и представляя, будто река стала такой широкой дельтой, что меня вынесет в море прежде, чем я снова увижу землю.

Когда моя рука коснулась чего-то твёрдого, я запаниковал и проглотил внушительную часть реки, пытаясь втянуть в себя и всю остальную воду из неё. К счастью, река около меня оказалась глубиной чуть больше пары футов, я с плеском выбрался и измученно лёг в грязь.

– Быстро, поднимайся! – Дёрнула меня за рубашку Кара.

– Что? – Я с трудом поднялся на четвереньки. – Как ты нашла меня так быстро?

– Мы шли вдоль берега вслед за шумом. – Раздался где-то в темноте голос Хеннана.

– Полмили, наверное, проплыл. – Сказал Снорри, поднимая меня на ноги. – Кара думала, не выплывешь.

Мы шли и шли в ночи, стараясь различать, насколько это было возможно, очертания, подсвеченные звёздами, и избегать чернильно-тёмных долин. Тёплый воздух и упражнения довольно быстро просушили меня, страх прогнал сонливость, уши напряжённо вслушивались в ночные звуки, постоянно страшась далёких голосов гончих.

Сложно сказать, сколько раз я спотыкался во мраке – достаточно, чтобы вывихнуть лодыжку. Несколько раз я падал, руки саднило от порезов и содранной кожи, ладони покрылись грубым песком. От остальных я видел лишь тёмные очертания, никаких деталей, хотя этого было достаточно, чтобы разглядеть, как Снорри сгорбился от боли, вцепившись в бок.

Первый свет – сначала серый, а потом розовый – показался над Ромерскими холмами, между которыми ютились Крптипские копи. Прежде чем солнце полностью показалось над горизонтом, я снова услышал гончих. Сначала они казались частью воображения, но Снорри остановился и посмотрел назад. Поморщившись, он выпрямился и положил руку на плечи Хеннану.

– Мы сражались с волком Фенрисом. А несколько флорентийских собак вряд ли опаснее. – Тень скрыла его лицо.

– Пошли. – И я зашагал вперёд. Гончие действуют сообща: полдюжины могут завалить любого противника. А за ними придут и люди. – Наверняка уже недалеко осталось. – Мне нужно было, чтобы оставалось недалеко, но то что мне нужно, часто не совпадает с тем, что преподносит мир.

– Надо разделиться. – Лай раздавался всё ближе и, как обычно бывает, когда всё оборачивается скверно, мой разум принялся искать пути, как мне выкрутиться. Хеннан замедлял нас, тут не было сомнений. Я ещё не настолько перепугался, чтобы оставить парня, но разделиться казалось неплохой альтернативой. Он уже не будет меня замедлять, и всё же я его не оставлю – есть равный или даже бо́льший шанс, что погоня последует за мной, и это за недостаточностью улик можно истолковать как спасение пацана! – Если разделимся, то они не смогут преследовать нас всех…

– Что это? – Кара меня проигнорировала, указывая вперёд.

Земля перед нами поднималась, становясь бесплодной и сухой по мере того, как мы взбирались на холмы. У меня было только общее представление о направлении и смутные воспоминания о каких-то картах, которые я внимательно рассматривал в архивах Золотого Дома, поэтому казалось, что наши шансы отыскать конкретную нору в земле зависели от того, встретим ли мы какого-нибудь местного, который сможет нас провести. К несчастью в Ромерских холмах, видимо, совершенно не было местного населения – возможно оттого, что гостеприимностью это место могло сравниться с поверхностью луны.

– Тропа. – Снорри опустил руку, которой прикрывал глаза, и на миг мрачная линия его губ изогнулась во что-то менее угрюмое.

– А здесь есть только одно место, куда она может вести! – С новыми силами я бросился вперёд, облизывая пересохшие и потрескавшиеся губы, и жалея, что мне не удалось выпить немного больше Умбера, пока я с ним боролся.

Из-за акустики долины казалось, что гончие уже прямо за нами, хотя к тому времени, как тропа провела нас на другую сторону, на склонах, по которым мы спустились, по-прежнему не было видно никаких признаков погони.

– Маловата тропинка. – Проворчал Снорри и подтолкнул Хеннана вверх по склону. – Разве мы не должны были встретить какой-нибудь транспорт?

– Умбертиде импортирует большую часть соли по реке Умбер. Вы шли по её берегу до города, когда высадились в порту Тресто.

Кара обернулась, услышав это.

– Я слышала, что Крптипские копи одни из крупнейших…

– Они огромные – просто соли производят с гулькин нос, – сказал я. – Там живёт Келем. Видимо, он не любит компанию, и, раз уж это место его сохраняет, вряд ли полюбит в ближайшее время.

Мы прошли ещё несколько шагов, и Снорри снова заговорил.

– Но эти дороги смыло бы за несколько лет, если бы ими не пользовались.

– Небольшое производство есть, они работают вокруг помещений у входа. – Я поднял голову и указал: – Вон, смотрите! – Подъём открыл кучку лачуг, сараев, конюшен и несколько телег вокруг чёрной зияющей дыры в основании скалы, где долина внезапно становилась весьма крутой.

Мы ускорили шаг и, изнывая от усталости, трусцой побежали по пыльной дороге. Отстав, я обернулся и увидел, как из сухих оврагов на дальней стороне долины появляются первые гончие – крошечные на таком расстоянии, но всё равно страшные.

К тому времени, как мы дохромали до площадки, окружённой зданиями перед входом в копи, я уже из последнего стал первым. Я стоял, уперев руки в колени и вдыхая сухой воздух, моя рубашка прилипала к рёбрам. Я скорее услышал, чем увидел, что Снорри за моей спиной вытаскивает топор. Мгновением позже раздался звон тревоги – кто-то принялся колотить по согнутому в треугольник железному пруту, которым здесь созывали людей на обед.

– С-спокойно, – я выпрямился и положил ладонь на толщу руки Снорри. В любом случае, не было похоже, что он готов сражаться: тёмные мешки под глазами, пот на лице, не разгибается от боли в покрытом солью порезе на боку. Из одной спальной лачуги начали выходить шахтёры ночной смены, зевая так, что челюсти трещали. Двое самых незаспанных брали со стойки у двери молоты с длинными рукоятями.

Кара шагнула вперёд.

– Мы хотим всего лишь нанести визит Келему. Нам не нужны неприятности.

Шахтёры уставились на неё так, словно она какое-то странное существо, раскопанное из соли. Эти люди, целыми днями трудившиеся в глубине соляных пещер, были бледнее обычных флорентинцев, но кожа Кары была словно снег, поскольку от солнца её оберегала ведьминская мазь.

Их бригадир наконец очухался, как раз когда я уже собирался его поторопить. Наверное, уже считанные минуты оставались до того момента, как гончие нас догонят, и лай сменится укусами.

– Не могу, мэм. У Келема свои правила. Никто не спускается вниз, если только он не посылает за ним своих слуг. – Он проницательно посмотрел на нас прищуренными от яркого солнца глазами. Его лицо было настолько сухопарым, словно соль высосала из него влагу почти до последней капли.

– Мы можем заплатить. – Кара посмотрела в мою сторону. Она явно слишком устала и стояла, опираясь на своё копьё.

– Содержимого ваших карманов не хватит, мэм, как бы глубоки они не были. – Он покачал седеющей головой. – Правила Келема нельзя нарушать. Играй по ним, и он будет справедлив. Нарушишь – и узнаешь, что Инквизиция ещё добрая.

– Вы собираетесь нас остановить? – Нахмурился Снорри. Я знал, что его беспокоило не их число, ему просто не хотелось причинять им боль.

Шахтёры напряглись, услышав угрозу в его голосе, и выпрямились. Теперь уже все проснулись, и некоторые брали в руки ломы. Последние шахтёры выходили из длинной хижины, доведя их силы до пятнадцати человек. Меня-то их число сильно волновало, а Снорри едва на ногах держался.

– Стойте! Погодите… – Сказал я, подняв руку над головой и подпустив в голос столько королевской властности, сколько мог. – Говорите, по правилам? – Я сунул руку в жакет и начал шарить по внутренним карманам среди бумаг – там лежали результаты настолько мелких покупок, что у меня не было ни времени, ни желания обналичить их, собирая золото, которое забрал у меня Та-Нам. В недавнем прошлом они всего лишь спасали меня от ночного холода в темнице. Я нашёл ту, что искал, и тщательно отделил от остальных. К счастью, похоже, чернила не очень сильно потекли от моего заплыва по Умберу.

– Вот! – Я изящным жестом протянул бумагу. – Заверено Золотым Домом. – Я провёл пальцем по заголовку с завитками и восковой печати. – Я владею тринадцатью из двадцати четырёх долей Горной Корпорации Крптипа. Грандиозное имя для такого забытого богом сборища лачуг и струйки соли, которую вам удаётся отправлять в город. Так что пока… – Я взглянул на документ. – Антонио Гарраро… ваш казначей, и управляет делами из-за своего стола в городе, именно я, принц Ялан Кендет, десятый наследник престола Красной Марки и её протекторатов, владею контрольным пакетом этой дыры в земле. – Я помедлил, чтобы до всех дошло. – Так что я желаю предпринять экскурсию по своим владениям, и представить себе не могу, как такое действие может нарушить правила, установленные Келемом. В конце концов, эти правила позволяют моим работникам делать именно это, семь дней в неделю.

Бригадир вышел вперёд, не сводя глаз с топора в руке Снорри. Он взглянул на потускневшие и подпорченные водой чернила на пергаменте и протянул руку, чтобы постукать ногтем по восковой печати. Потом бросил взгляд на грязные лохмотья, прилипшие к моему телу. – Не похоже, что вы владеете копями, принц…

– Принц Ялан Кендет, наследник Красной Королевы, и не пытайся притворяться, что не слышал о ней. – Я повысил голос почти до крика, что отлично работает, когда приказываешь лакеям. – И я выгляжу в точности как человек, который владеет такой выработанной бесполезной дырой, как Крптипа, которая не приносила прибыли уже шесть лет.

Бригадир помедлил, прикусив пересохшую верхнюю губу. Я смотрел, как он взвешивает разные возможности, вычисления были ясно видны в морщинах на его лбу.

– Вы правы, ваше величество. Я лично провожу вас вниз. Ночная смена поднимется через час, и тогда…

– Мы отправимся сейчас, и охраны не нужно. – Я пошёл в сторону входа в пещеру. Остальные присоединились ко мне. Далёкий лай быстро становился всё громче.

– Но… вы же заблудитесь! – Крикнул мне в спину бригадир.

– Сомневаюсь! В конце концов, это мои копи, а надо знать свои владения! – Проводник будет лишь удерживать нас в пределах мест, контролируемых компанией, и не больше нашего будет знать, как пройти в пещеры Келема.

– Вы даже фонари не возьмёте?

– Я… – Всегда нелегко проглотить гордость, особенно такую несносную, как моя. Но страх темноты победил, и резко развернувшись, я вернулся назад за тремя фонарями со стеклянными колпаками, висевшими на крюках под карнизом лачуги. Потом пошёл к остальным, и моё достоинство требовало не торопиться. Но собачий вой, который эти твари издают, завидев жертву, выбил из меня все остатки достоинства, и я, грохоча фонарями в руках, бросился ко входу в шахту.

Шаткие деревянные лестницы, связанные покрытыми солью верёвками, исчезали в каменистой глотке, зияющей в полу пещеры в пятидесяти ярдах от входа. Прямо над ней ослепительно голубым кругом пронзала крышу древняя дыра того же диаметра. Я сунул один фонарь Снорри, а другой Каре.

– Нет времени зажигать! Вниз! – И от страха перед гончими я помчался вперёд, таща Хеннана за собой. Меня не остановил даже зловещий треск лестницы под моим весом. Я в горячке карабкался вниз, а вокруг поднималась поглощавшая меня темнота. Вверху я услышал рычание, скрежет когтей по камню и рёв Снорри, страшнее, чем любого зверя. Что-то пролетело мимо меня, обдав ветерком. Собака, понадеялся я. Ещё немного ближе, и она сбила бы меня со ступенек.

Спустя целую вечность, содрав руки об непереносимо горячие ступеньки, покрытые солью, я спрыгнул на твёрдую землю.

– Вы спускаетесь? – Мои слова потерялись в пустоте наверху, тьму которой пронзал лишь единственный кусочек неба невероятно высоко вверху.

– Да. – Хеннан, где-то высоко.

– Да. – Голос Кары. Немного ближе. – У тебя есть орихалк?

Я отошёл от лестницы, освобождая ей место, и начал шарить по карманам в поисках металлического конуса. Только шагнув, я вступил в скользкую плохо пахнущую грязь и чуть не потерял равновесие. Орихалк никак не находился, и я уж думал, что потерял его в реке, пока пальцы не коснулись металла, который так сильно засверкал, что почти ослепил меня. Пульсирующее свечение открыло несколько фактов: во-первых, изгибы зада спускающейся по последним ступенькам Кары; во-вторых, останки большой тёмной гончей; и в-третьих, то, что я принял за грязь, оказалось внутренностями вышеупомянутой собаки – тварь разорвало при падении. Четвёртый и наименее приятный факт состоял в том, что это был далеко не конец нашего спуска, а скорее узкий уступ, с которого спускались новые лестницы. Весь этот уступ был меньше шести квадратных ярдов и по большей части покрыт месивом из собаки. Мои пятки стояли в дюйме от тёмного и бесконечного обрыва за моей спиной, и я от потрясения снова поскользнулся. Обе ноги вырвались из-под меня и свалились за край. Орихалк выпал из моей руки. Грудь с хрустом ударилась об камень, руки инстинктивно потянулись вперёд, пальцы искали, за что ухватиться, и целую секунду, за которую я чуть не обмочил штаны, я висел на углу планки, плотно прижавшись к обрыву, а мои ноги искали опору.

– Держу! – Кара бросилась вперёд, её рука схватила моё правое запястье за удар сердца до того, как погас свет орихалка.

Казалось, мы висели так целую вечность. Из меня выбило дух, поэтому я не мог подорвать притязания на героизм криками о помощи или мольбами всем богам. В конце концов, когда воздух стал поступать в отбитые лёгкие, я услышал удар кремня по стали, и зажегся фонарь. У лестницы стояли Снорри и Хеннан, Кара лежала в останках собаки, зацепившись ногой за нижнюю планку – и это было единственное, что удерживало нас от смертельного падения.

Снорри потребовалось время, чтобы поднять меня – казалось, ему не хватало обычной силы, и, поднимая меня, он застонал от напряжения, а его рубашка на раненом боку окрасилась тёмным. Когда я наконец поднялся, Кара всё ещё стряхивала с себя самые крупные ошмётки собаки. А ещё я заметил пару кусочков и на себе. Хеннан подобрал орихалк, и я убрал его в карман – мы с Карой уронили свои фонари за край, так что вскоре мне мог понадобиться собственный источник света. Что бы ни затевали люди с собаками, их не было видно на фоне яркого пятна над головой. Я вытер рот, и оказалось, что он весь в крови. Наверное, я прикусил язык, когда врезался в край обрыва.

– Пошли. – На этот раз Снорри полез первым.

Я последовал за Карой, спускаясь осторожно, поскольку сапоги всё ещё были скользкими, и вся грудь болела сверху донизу.

Второй участок спуска оказался длиннее, чем первый, а круг неба стал маленьким и далёким, как луна. На меня начала давить тяжесть невообразимого веса скалы вокруг нас. Я прошёл от ледяных гор севера, чтобы похоронить себя под прожаренными холмами Флоренции, и что бы ни ждало нас внизу, видимо, наше путешествие подходило к своему концу. Столько миль, столько месяцев, и ключ Локи, сопровождавший нас на каждом шагу – главная причина наших долгих перемещений. Я подумал, что бог обмана, должно быть, смотрит на нас из просторов Асгарда и смеётся над шуткой, которую только он по-настоящему понимает.

Видения явились в худший момент из возможных – когда мои руки ныли от слишком долгого спуска, ладони взмокли от пота, и тьма окружала со всех сторон. Над головой тянулась громадная толща скалы и неизвестно какой обрыв подо мной. От вкуса крови в меня хлынули воспоминания. В этом не было ничего удивительного. Остатки заклинания Кары всё ещё меня отравляли, полыхая магией, текущей по венам, расширяя простое заклинание в то, что грозило раскрыть во сне всю историю моего рода. Во мне оставалось подозрение, что вёльва именно это и планировала. Уж точно, погрузив меня в сон на несколько недель, она получала намного больше возможностей поработать со Снорри и украсть ключ, если он ей его не отдаст.

Видение увело мои мысли от нынешних подозрений к прошлым событиям. Мы с Алисой преследовали Синюю Госпожу – гнались за ней по дворцу в личные покои старшего Голлота, того, кто по легенде был настоящим наследником последнего императора Адама Третьего, хоть и незаконнорожденным племянником. Мы никогда не рассказывали эту историю слишком громко. На самом деле мне её рассказали только на мой двадцать первый день рождения, чуть больше года назад. Поскольку ничто так не объединяет врагов любого королевства, как законное право на престол Империи.

Пока я спускался, память так ярко рисовала на темноте погоню моей бабушки, что перекрывала мне зрение, и я видел перекладины лестницы, совершенно их не замечая, а в голове мелькали белые коридоры, упавшие стражники, сломанные двери и быстрая бесстрашная Алиса Кендет, бегущая впереди меня.

Мы мчались мимо кровавой резни, изо всех сил гнались за своей целью, и всё равно прибежали слишком поздно – мимо останков элитных телохранителей Голлота Первого у дверей спальни старика. Синяя Госпожа срубила троих человек в латных доспехах. Бог знает, какую магию она использовала, и чего ей это стоило. Это были самые проверенные воины, преданные вне всяких сомнений, смертоносно владевшие мечом и кинжалом. Все лежали разбитые, словно их превратили в стекло и ударили молотком, и острые края их ран сглаживало то, что из них вытекало.

В спальне старика с картинами моря на стене мы обнаружили короля, который был бы императором, если бы не ложь, вероломство и война. Он покойно лежал на постели, прижимая к груди кровавый цветок своей жизненной силы. Если вы жили где-нибудь, где на каждом шагу встречаются статуи императоров, то сразу бы поняли, что из него вытекла их кровь. Я видел это в линии его подбородка, в наклоне носа, в ширине его плеч, хоть и поникших от смерти.

В крике Алисы было больше ярости, чем скорби, но и того и другого было немало. Потом она увидела это, и я проследил за её взглядом. В углу комнаты стояло высокое зеркало. Посеребрённое стекло в раме чёрного дерева. Если искать такое в Вермильоне в наши дни, оно будет стоить сотню марок золотом. Только зеркало не отражало комнату, а казалось узким окном в другое место. В сказочную страну, где из скал, словно иголки ежа, торчали осколки кристаллов длиннее копья и толще человека, и где бежала фигура, отмеченная мерцающими сапфирами в волосах.

Моя бабушка добежала до зеркала, и я бы поклялся, что она собирается нырнуть в него головой вперёд, но оно разбилось перед ней. Тысячи блестящих осколков взлетели в воздух, и осы́пались на фоне чёрной доски.

Тогда Алиса Кендет упала на колени, не обращая внимания на стекло, приложила голову к чёрным доскам и произнесла клятву. Я видел это по её губам, но слова ускользнули от меня, когда я шагнул вниз. Нога искала очередную перекладину и остановилась на полу шахты.