Книга еретиков

2.4[420]

[О том], что ипостась, [будучи] или простой или сложной, называется также лицом, когда существует отдельно; тем же [ипостасям], которые существуют в состоянии сосложения без изменения и слияния, невозможно приписывать [каждой] по отдельности собственное лицо, потому что одна из двух совершилась ипостась.

Мы знаем, что в тайноводстве Святой Церкви ипостась называется также «лицом», что [показано] в предпосланных выше свидетельствах; потому-то и [святитель] Василий [в послании] к Амфилохию о Святой Троице написал так: «[следует], чтобы в исповедании единого Божества и единство всецело сохранялось, и провозглашалось свойство [Каждого] из Лиц в различии Их свойств, которые Каждым принимаются»[421]. Также и Кирилл[422] в седьмой книге толкований на Евангелие от Иоанна сказал: «...Но мы определим Их как существующих в одной сущности и в единстве естества без какого-либо противоречия; однако в свойстве [Каждой] из Ипостасей Каждое [Лицо] непостижимым образом особо мыслится в том, что Оно есть, и я бы так сказал, в Себе Самом пребывает»[423]. Но и Григорий Богослов в Слове на святые светы [явлений Господних] также явно учит, говоря: «Когда же я произношу [слово] „Бог“, вы озаряйтесь единым и тройственным светом; тройственным в отношении к свойствам, или Ипостасям, или, если кому угодно называть [их так], к Лицам, нисколько не будем препираться об именах, пока они ведут к одной и той же мысли, единым же в отношении сущности или Божества»[424].

[В учении] о Троице слово «лицо» принято для точного обозначения, [не допускающего] никакого слияния или смешения отличительных свойств трех Ипостасей, чтобы не измыслить нам в отношении этой бестелесной, не имеющей вида и все превосходящей сущности человеческой формы или, в конце концов, какого-либо описуемого и видимого образа. Услышим же [и апостола] Павла в [книге] Деяний, с собранием афинян беседующего и говорящего: «не должно думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого»[425], и потому превосходит всякое движение разумения и мышления и воображения телесного. Мы и прежде в доказательство того, что всякий человек и его ипостась именуется лицом, указывали на святого Кирилла, [который] в писаниях против нечестивого Андрея [Самосатского], порицавшего восьмой [Кириллов] анафематизм [против Нестория], приуготовляя защищение, говорит следующее[426]: <...>. Итак, из того, что сказано и приложено, понятно, что ипостась обозначает особое лицо, когда она существует отдельным образом, [будучи] либо простой, либо сложной. Пример же простых [ипостасей] – Отец и Сын и Дух Святой; ибо мы слышали, как учитель Кирилл в толкованиях на Евангелие от Матфея говорил, что у существующих самобытно ипостаси и лица и имена разделяются[427]. Сложная же [ипостась], когда, например, говорится о Петре или Иоанне, состоящих из души и тела совершенного, [соединенных] согласно своему собственному закону, ибо и Петр, и Иоанн существуют самобытно; вновь же [напоминаю, что] мы слышали слово Учителя, объясняющего, [почему] Петр не составляется с Иоанном, и оба не пребывают в одной человеческой ипостаси, хотя и говорится, что один [из них] вместе с другим входит в храм, и вместе они именуются апостолами. Итак, хотя душа и тело, из которых состоит один человек, сохраняют [каждое] свою ипостась без слияния – ибо ни одно не изменяется в другое, поскольку же существуют в сосложении, а не по отдельности, – собственное лицо им не приписывается; то же, что из них образуется, являет одну ипостась и одно лицо. Так и Еммануил[428], [состоящий] из Божества и человечества, то есть человеческой плоти, одушевленной разумной душой, совершенно сохраняющихся согласно своему закону, есть одно Лицо через соединение, без изменения и без слияния, из двух в единстве, [ибо] Бог-Слово Свою Ипостась, то есть Свое предвечное Божество, без изменения сохраняет, и человечество, которое Он с Собой неизъяснимым образом соединил, в своей ипостаси без изменения пребывает, поэтому невозможно, чтобы каждому из них, то есть Божеству Единородного и человечеству с Ним соединенному, приписывалось собственное лицо, так как они находятся [в состоянии] сосложения и никоим образом не являются [существующими] самобытно и раздельно, но в результате богоприличного и непостижимого соединения Божества и человечества между собой, одна из двух совершилась Ипостась и, следовательно, одно Лицо, то есть Самого Слова воплощенного; ведь Слово, вечно и прежде веков существовавшее бестелесно, в последние же дни по [Своему] милосердию показало Себя сочетавшимся с плотью, одаренной разумной душой, чтобы по домостроительству был телесно познан Тот, Кто по Божественной сущности бестелесен и все [Собой] наполняет и все невыразимым образом содержит так, как Он Сам Один, вместе со Своим Отцом и Святым Духом, ведает[429].

Что же касается сложной вещи, [например] Эммануила или какого-либо человека, то [элементы], из которых они слагаются, без какого-либо изменения будут пребывать [каждый] в своей ипостаси, отдельное же лицо не будет приписываться каждому элементу; что же касается существующих самобытно, то, поскольку разделяются в ипостасях, определяются также [как пребывающие] в различных лицах. Мы явно увидим это, если предоставим [наши] восприимчивые уши [словам] святого Кирилла, мудро обличающего Нестория, который единого Христа разделял на две природы, или ипостаси, и, защищаясь, лукаво [утверждал], что он исповедует одно лицо обоих, поскольку у обоих одно достоинство и одно наименование сынов-ства. Этого же столь невежественного святой Кирилл учит, что невозможно ипостасям, которые через естественное соединение не сошлись в одно, но самобытно существуют, иметь одно лицо, ибо они суть два лица и [таковыми] называются, хотя бы и имели одно положение и одно достоинство.

3.33[430]

...Воплощенный сделал и сказал это, потому что Он ипостасно соединен с телом, и благодаря этому соединению Он использовал его в качестве инструмента в своих делах[431], точно так же как душа, присущая каждому из нас, избирает свое тело в качестве своего инструмента. Слово не действует посредством богоносного человечества, соединенного с ним поверхностным образом, как бредит Несторий, а также не так, как ремесленник использует свой инструмент, чтобы совершить свою работу, и не так, как кифарист ударяет по кифаре. <...>

Христос подлинно один из двух, из божества и человечества, одно лицо и ипостась, одна природа Слова, стал плотью и совершенным человеческим существом. По этой причине Он также обнаруживает две воли в спасительных страданиях – одну взывающую с мольбой, а другую готовую принять страдания, одну человеческую и другую божественную. Как Он вольно взял на себя смерть и плоти, способной страдать, и разрушил господство смерти, умертвив ее посредством своего бессмертия, что всем ясно показало Его воскресение, так <...> Он вольно взял на себя страдания страха, слабости и воззвал словами мольбы. <...> Учитель божественных догматов[432] очень хорошо назвал мольбу Христа об отведении страдания «волей»[433]. Таким образом он показывает, что эта воля совершилась ради нас и против свойственной нам склонности и воли к страху перед опасностью. Христос принял ее вольно. Таким образом, здесь действительно присутствовала воля, а не невольные страдания. Он[434] показал, что признает одного Христа из двух и не разделяет на две воли то, что принадлежит одному и тому же, то есть воплощенному Богу <...> Так один и тот же молился как человеческое существо, чтобы избежать страданий... и как Бог сказал: дух бодр – и вольно принял страдания. Поэтому не будем разделять ни воли, ни слова в соответствии с двумя природами и формами.

...Как мы уже подробно написали в других писаниях, мы понимали и продолжаем понимать слова мудрейшего Дионисия Ареопагита: «Поскольку Бог стал человеческим существом, Он совершал среди нас новое богомужнее действие»[436] – как свидетельство об одной составной энергии. Она не может быть понимаема иначе как отрицание всякой двойственности. Также мы исповедуем воплощенного Бога, действующего этим новым образом, как одну богомужнюю природу и ипостась, а также как одну воплощенную природу Бога-Слова. Цель спасения, ради которой были установлены новые природы, способствовала также установлению новых наименований. Так что, если Христос один, тогда мы восходим, так сказать, на высокую гору и исповедуем одну – поскольку Он один – природу, ипостась и энергию, которые также составные. Также мы анафематствуем всех тех, кто в этом вопросе учит о двоице природ и действий после соединения. <...>

...Посему безбожны те, кто учит о двух действующих природах во Христе, ибо по необходимости каждая природа должна иметь свое действие, приличествующее ей и отличающееся от другого действия, то есть действующее движение. Если мы исповедуем единого Христа из двух, единое лицо, одну ипостась и одну воплотившуюся природу Слова, тогда должен быть один, кто действует, а также одно движение, в котором проявляется действие, хотя дела, то есть совершенные деяния, происходящие из действия, могут быть различными. Ибо одни деяния приличествуют Богу, другие – человеческому существу. При этом все они совершаются одним и тем же – Богом, который без всякого изменения стал плотью и человеческим существом. И в этом нет ничего удивительного, так как то же можно сказать и о деяниях человеческого существа, из которых некоторые являются мысленными, а другие видимыми и телесными <...> При этом мы говорим о едином человеческом существе, состоящем из тела и души и совершающем то и это, и о едином действующем движении. <...>

...Мы состоим из тела и души и созерцаем две природы: тела и души. Однако человеческое существо, благодаря соединению, одно из двух. То, что оно состоит из двух природ, вовсе не дает нам возможности заключить, что тот, кто один, является двумя. Он остается одним-единственным человеком, как я уже сказал, будучи сложен из тела и души.

И человек, такой же как мы, может служить нам примером.

Ибо в нем мы уразумеваем две природы: души и тела. Тем не менее, хотя мы слабым разумением различаем или же воображением ума усматриваем различие [тела и души], мы по-прежнему не противополагаем друг другу две природы и не позволяем, чтобы в них полностью проявилась сила разделения. Напротив, мы понимаем, что они принадлежат единому существу таким образом, что отныне две уже не две, но из двух образовалось единое живое существо. <...>

...Еще было прочитано из того же кодекса свидетельство нечестивого Севира, из второго послания к комиту[440] Икумению, начинающегося словами: «Нам надобно и из богодухновенного Писания». Оно читается так: «Итак, если Слово преобразовало человеческую природу, которую Оно соединило Себе ипостасно, не в собственную природу, потому что чем она была, тем и осталась, не [преобразило ее] в свою славу и действие, и если то, что было свойственно плоти, сделалось свойственно Слову, то каким образом мы допустим, что тот и другой образ совершал то, что ему свойственно? Итак, следует проклинать тех, которые допускают, что один Христос в двух естествах, и говорят, что каждое из естеств делает то, что ему свойственно. Правда, большое различие находится в том, что делает и совершает один и тот же Христос. Одно из этого свойственно Богу, а другое человеку; например, телесное хождение, шествие по земле и путешествие мы признаем за [действие] человеческое, а дарование [возможности] здраво ходить ногами расслабленным и совершенно лишившимся возможности ходить – за свойственное Богу. Но, однако, одно воплотившееся Слово совершало и то, и другое и не относится одно к тому, а другое к другому естеству. Хотя и различно совершаемое, однако мы справедливо не допускаем, что действовали два естества или образа». Это свидетельство также было сличено с пергаментною книгою, находящеюся в библиотеке здешней досточтимой патриархии, и оказалось согласным. Еще было прочитано из того же кодекса свидетельство его же, из послания к еретику Павлу, начинающегося словами: «Апостола же Павла...» Оно читается так: «Когда исповедуется одна ипостась Еммануила, то естественно исповедовать одно воплощенное естество Бога-Слова и притом совершающее свойственное Богу и человеческое, и не допускать, как [это допущено] в книге Льва[441], что действовали и находились в общении между собой по взаимному сродству два естества и образа[442]. Это богохульство хочет [доказать], что после взаимного соединения действует тот и другой образ».

Это свидетельство также было сличено с пергаментной книгой, принесенной стороною апостольского престола древнего Рима, и оказалось согласным. Еще было прочитано из того же кодекса свидетельство его же, из соборного послания к еретику Анфиму, начинающегося словами: «То, что к твоему благочестию». Оно читается так: «Он божественным образом совершал божественные знамения и произносил человеческие и божественные слова, и одно совершал, как прилично Богу, а другое по-человечески; и когда действия, слова, чудеса и страдания не различаются, то мы и после несказанного соединения двух естеств не допустим разделения и не будем разделять слов, страданий и действий, зная, что один и тот же и творил чудеса, и страдал, и божественно и домостроительно и человечески изрекал то, в чем, как сказано в Писании, состоит вера во Христа и исповедание». Это свидетельство также было сличено с пергаментною книгою, принесенною стороною апостольского престола древнего Рима, и оказалось согласным.

Еще было прочитано из того же кодекса свидетельство его же к Феодосию, читающееся так: «Надобно приспособляться к этим вышепоименованным бесчестным вводителям челове-копоклонения и анафематствовать и нечестивый собор Халки-донский, и богохульную книгу Льва, бывшего предстоятелем Римской церкви, которую этот собор назвал столпом православия, вопреки канонам изложивши определение веры и разделивши божественное и неразделимое и непреложное воплощение между двумя естествами, по соединении их, их действиями и свойствами, как это ясно доказывает читающим ее та же книга, пространно изъясняющая, что значит говорить, что один Господь и Бог Иисус Христос [пребывает] в двух естествах после несказанного соединения их. Принимаем и прославляем также правое исповедание, заключающееся в сочинении „Енотикон“ и провозглашенное светлейшей памяти императором Зеноном». Это свидетельство также было сличено с харатейною книгою, принесенною стороною апостольского престола древнего Рима, и оказалось согласным. Еще было прочитано из того же кодекса свидетельство ересиарха Феодосия, из книги к Феодоре августе, начинающейся словами: «мне же казалось». Оно читается так: «Наконец, что и действие того и другого [естества] одно богоприличное, потому что мы говорим, что одному принадлежат приличные Богу чудеса и все телесные и предосудительные страдания, которые Он претерпел добровольно за нас собственною плотью». И несколько далее: «Потому что мы исповедуем и действие одно, приличное Богу, как уже прежде сказано». Еще было прочитано из того же кодекса свидетельство его же, из той же книги, читающееся так: «Когда у Него одно приличное Богу действие, то необходимо, чтобы оно не делилось и не рассекалось и чтобы вы не принимали одно за несовершенное и имеющее по человечеству нужду в восхождении к лучшему, а другое за вполне совершенное и не имеющее никакого недостатка, чтобы не впасть нам в душевредное и нечестивое, худое учение Нестория».

Еще было прочитано из того же кодекса свидетельство его же, из той же книги, читающееся так: «Итак, говоря, что одна и та же приличная Богу мудрость и одно знание у Бога-Слова и разумной души, которою было одушевлено всесвятое тело Его, мы более всего следуем учению святых отцов, как это ясно показано; весьма ясно мы докажем и неслитное ипостасное единение и отовсюду удалим предположение о двойственности. Если же мы не сделаем этого, то и за нами будут следовать, как сказал мудрейший Севир, два естества и два действия и две мудрости во Христе. А это есть богохульное учение Феодорита[443] и происходящей от него ереси иудействующих[444], а не наше, потому что мы утверждаем, что Христос один и тот же, и исповедуем, что у Него одно приличное Богу знание и действие». Эти три свидетельства также были сличены с харатейною книгою, находящеюся в библиотеке здешней досточтимой патриархии, и оказались согласными.