Книга еретиков

(38.1) О Евагрии, прославленном диаконе, муже, жившем жизнью апостольской, несправедливо будет умолчать, но следует это предать письму в назидание читателям и во славу благости Спасителя нашего, считая достойным сначала изложить, как он шел к цели и как он, достойно подвизавшись, скончался пятидесяти четырех лет в пустыне, согласно написанному: «Вмале исполни лета долга»[138].

(38.2) Родом был он из Понта, иверийского города, сын хорепископа, был рукоположен во чтеца святым Василием, епископом церкви Кесарийской. После же кончины святого Василия, обратив внимание на его способности, мудрейший и бесстрастнейший просвещенный знаниями епископ Григорий Назианзин рукоположил его диаконом. Затем на большом соборе в Константинополе он представил его блаженному епископу Нектарию как искуснейшего к опровержению всех ересей. И он

процветал в великом городе, горячо выступая против всякой ереси. (38.3) Случилось, когда он был сильно почитаем всем городом, что он был уязвлен образом плотского похотения, как он нам рассказывал, позже освободившись рассудком. И жена отвечала ему любовью, а была она знатного рода. И Евагрий, боясь Бога и стыдясь собственной совести, и перед глазами поставляя величину скандала и злорадство еретиков, молился Богу, прося, чтобы тот помешал ему. Жена же преследовала его и неистовствовала, и хотел он уйти и не мог, удерживаемый узами этого служения. (38.4) Немного спустя после его молитвы, которая предваряла попытку совершения греха, предстало ему ангельское видение в одежде воинов эпарха. И берет его и ведет в судилище, и сажает его в так называемую кустодию, связав железными цепями шею и руки, и приходившие к нему не говорили причины. Он же по совести знал, что ради нее переносит это, предполагая, что встретится с ее мужем. (38.3) Между тем он очень тревожился, ибо вершился и другой суд и допрашивали других по обвинению; и пребывал он в большом беспокойстве. И принимает ангел, показывающий видение, образ близкого друга и говорит ему, связанному вместе с сорока осужденными: «Ради чего взят сюда, господине диаконе?» Тот отвечает: «Поистине не знаю, есть же у меня подозрение, что один бывший эпарх донес на меня, пораженный безумной ревностью. И боюсь, предал меня, дабы начальник, подкупленный деньгами, подверг меня наказанию». (38.6) Отвечает ему тот: «Если послушаешь своего друга, то да не подобает тебе жить в этом городе». Говорит ему Евагрий: «Если Бог избавит меня от сей напасти и ты увидишь меня в Константинополе, знай, что воистину я заслуживаю это наказание». Тот ему говорит: «Я принесу Евангелие, и поклянись мне в том, что удалишься из этого города и будешь заботиться о своей душе, и избавлю тебя от этой участи». (38.7) И он принес Евангелие, и тот поклялся ему на Евангелии: «Дольше одного дня, дабы успеть погрузить на корабль мои одежды, не останусь». И когда была совершена клятва, пришел в себя от видения, бывшего ему ночью. И, встав, рассудил, что хоть и в видении была принесена клятва, но все же – поклялся. И, погрузив все свои вещи на корабль, приплыл в Иерусалим.

(38.8) И там удостоился быть у блаженной Мелании Римляныни[139]. Когда же снова диавол ожесточил его сердце, как сердце фараона[140], так как был он молод и цветущ возрастом, то был он в некой неуверенности и колебался, никому ничего не говоря, и вновь переменил одежду, и грызло его ораторское тщеславие[141]. Но препятствующий всякой нашей погибели Бог навел на него лихорадку, и от нее в сильной болезни за шесть месяцев иссохла его плоть, через которую он претыкался. (38.9) Когда же врачи затруднялись и не находили способа лечения, говорит ему блаженная Мелания: «Не нравится мне, сыне, твоя долгая болезнь. Скажи мне, что у тебя в помыслах. Ибо не без Божией воли эта твоя болезнь». Тогда поведал ей все это дело. И говорит она ему: «Дай мне слово перед Богом, что имеешь целью уединенную жизнь. И я, хотя и грешницей обретаюсь, помолюсь, чтобы дал тебе продление жизни». И он согласился. И спустя несколько дней поправился. И когда встал, она сама переменила его одежды[142], и он отправился в путешествие в Нитрийскую гору, в Египет.

(38.10) Там прожив второй год, на третий поселился в пустыне. И, прожив четырнадцать лет в так называемых Келиях, ел литру хлеба и за три месяца ксест елея – муж, пришедший от изысканной, роскошной и изнеженной жизни. Творил он по сто молитв и писал в год только цену того, что съедал. Ибо дарование имел писать оксиринхскими письменами. В течение пятнадцати лет очистив чрезвычайно ум, удостоился дара ведения, и мудрости, и различения духов. И составил он три священные книги для монахов, так называемые Антирритики[143], изложив искусство против бесов. (38.11) Досаждал ему тяжко блудный бес, как он сам рассказывал. И всю ночь стоял нагой в колодце зимой, так что окоченела его плоть. В другой же раз досаждал ему дух хулы. И сорок дней не заходил под кровлю, как он нам рассказывал, так что и тело его, как у бессловесного животного, кишело клещами. Днем ему предстали бесы в одежде клириков, споря о вере. И один сказал, что он арианин, другой – евномианин, третий – аполлинарист[144]. И над ними одержал верх немногими словами благодаря своей мудрости[145]. (38.12) Еще в один из дней, потеряв ключ от церкви, осенил крестным знамением замок и, толкнув рукой, открыл, призвав Христа. Сколько раз он был бит бесами и сколько раз претерпевал бесовские искушения – не сосчитать. А одному из его учеников рассказал случившееся с тем через восемнадцать лет – все по образу его пророчества. И говорил он, что с тех пор, как пришел в пустыню, не касался ни латука, ни другого овоща, ни плодов, ни винограда, ни мяса, ни ванны для мытья. (38.13) Позднее же, на шестнадцатый год такого жития без вареной пищи, когда плоть его стала нуждаться по болезни желудка в приготовлении на огне, хлеба уже не касался, а варил овощи, или ячменный отвар, или бобы в течение двух лет и в таком жительстве скончался, приобщившись в церкви на Богоявление. Рассказывал он нам перед смертью, что: «Третий год не досаждает мне плотское похотение, после такой жизни, и трудов, и болезней, и непрестанной молитвы». Ему возвестили о смерти отца, и он сказал возвестившему: «Перестань богохульствовать. Ибо мой Отец бессмертен».

«Источник твоея воды да будет тебе твой и веселися с женою, яже от юности твоея»[147].

64. Если жена здесь знаменует ведение Бога, а она дана нам от юности, ведение же Бога дано нам от начала, это ее выше называет Соломон поучением. «Сыне, – говорит, – да тя не постигнет совет злый, – говоря о диаволе как о злом советчике, – оставляяй учение юности, и совета Божественного забывый»[148]. Забвение же и утрата – вторые по отношению к ведению и имению, так же как и болезнь – крайняя по отношению к здоровью, и смерть – вторая по отношению к жизни. Нужно также знать, что это ведение называет он и матерью, и женой, и сестрой. Матерью – потому что научивший меня родил меня, как Павел благовестием – галатов[149]. Жена, сочетаясь со мной, рождает добродетели и правые догматы, ибо «премудрость мужеви раждает разум»[150]. Сестра же – ибо и она, и я созданы одним Богом и Отцом[151]. «Нарцы премудрость сестру тебе быти»[152]. <...>

«Око досадителя, язык неправедный, руце проливающа кровь праведнаго»[153].

77. Всяк «ядый плоть Христову и пияй Кровь Его»[154] имеет кровь праведную, коей будучи лишена, как сказано, умирает душа разумная. «Душа же согрешающая, та умрет»[155]. Если же есть кровь праведная, то ясно, что есть и кровь неправедная, которую собирают в себе те, кто ест «брашно», которое дается «людем эфиопским»[156], и питаемые хлебом лжи[157]. И приносящие жертвы чужим богам губят свою праведную кровь. Приносящие же свои жертвы Единому Богу истребляют неправедную кровь. Конечно же, следует за погублением неправедной крови рождение праведной крови, а за погублением праведной крови рождение неправедной крови. Но так происходит сейчас. От начала же было не так. Ибо не за гибелью греха следовала праведность, как и не за гибелью болезни – здоровье, поскольку от начала дети рождались со здоровьем. <...>

«Муж строптивый рассылает злая, и светильник льсти вжигает злым, и разлучает други»[158].

150. Сказано о бесах, которые от диавола научаются нападать на святых и пытаться отлучить их от ведения, свойство которого – сочетать их в содружество с небесными силами. То же самое, думаю, и Соломон выразил этой притчей, строптивым мужем назвав сатану, коварными же[159], которым вжигает светильник, – злых бесов, им наставляемых, а друзьями – святых, посредством ведения соединяющихся друг с другом. <...>

«Из величества крепости имя Господне, к немуже притекающе праведницы возносятся»[160].

180. Имя Господне означает ведение Бога. И посредством правой жизни прибегают к нему праведные, посредством же созерцания – возносятся. <...>

«Богатство прилагает други многи, нищий же и от сущаго друга оставляем бывает»[161].

189. Богатство ведения и мудрости прилагает нам многих ангелов. Нечистый же лишается и от детства данного ему ангела. Ибо духовная дружба есть добродетель и ведение Бога, посредством коих мы соединяемся дружбою со святыми силами, поскольку кающиеся человеки становятся причиной радости ангелов[162]. Так и Спаситель друзьями называет некогда бывших рабами[163], удостоив их большего ведения. Так и Авраам, обогатившись ведением, предлагает эту таинственную трапезу друзьям, явившимся ему в полдень[164]. Саул же и с существующим другом разлучается за грех. Ибо написано: «И отступи дух Божий от Саула и дух нечистый от Господа давляше Саула»[165]; духом Господним здесь назван ангел. Ибо «творяй, – говорит, – ангелы своя духи и слуги своя пламень огненный»[166]. Что ангелам вверены люди – об этом учит в Евангелиях Господь. «Блюдите, – говорит, – да не презрите единаго от малых сих, глаголю бо вам, яко ангели их на небесех выну видят лице отца моего небеснаго»[167]. И снова Иаков: «Ангел, иже мя избавляет от всех зол». И Захария: «И рече ангел глаголяй во мне»[168]. <...>

«Злоумен муж много отщетится[169], Аще же губитель есть[170] и душу свою приложит»[171].

200. Я полагаю, что многое наказание заключается в лишении ведения Бога, приложение же души – исчезновение естественных помышлений о Боге, когда она совершенно впадает в неразумие. И Спаситель в Евангелиях говорит: «Кая бо польза человеку, Аще мир весь приобрящет, душу же свою» погубит и «отщетит»[172]. Но здесь гибелью назвал неведение тел и бестелесных, тщетою[173] же представил крайнее неразумие. <...>

«Не прелагай предел вечных, яже положиша отцы твои»[174].

249. Прелагающий пределы благочестия превращает его в нечестие, и прелагающий пределы мужеству делает его дерзостью или трусостью. Так же должно мыслить и о других добродетелях и догматах, и о самой вере. Наипаче же сие следует хранить относительно Святой Троицы. Ибо не исповедующий Богом Дух Святой разоряет крещение. Называющий же и иных каких-либо богами вводит многобожие. <...>

«Да не насыщся ложь буду и реку, кто мя видит? или обнищав украду и клянуся именем Божиим»[175].

287 А. Да не стану, говорит, гордым, исполнившись высшего знания и [да не] реку: Никто не познает мою мудрость.

287 В. Да не покажусь людям лжецом, исполнившись неприступного знания и говоря людям такое, чего не могут знать связанные с плотью и кровью. Хорошо добавил и далее: «Да не обнищав украду и клянуся именем Божиим». Ибо крадет некто чужие созерцания, дабы насытить ум алчущий[176]. Но это было до пришествия Христова. Ныне же Павел говорит: «Крадый ктому да не крадет»[177]. Более же да делает правду, дабы, стяжав ведение, подал и нуждающемуся[178]. Ибо что есть не наше, что бы мы крали, уверовав во Христа? Ибо все наше, а мы – Христовы, Коим вся бысть, Христос же – Божий[179].

288. Крадущий знание – это не тот, кто получает его у того, кто получил до него, а похищающий от ложноименного знания[180]. И все уверовавши во Христа и от святых пророков и апостолов принимающие созерцания не называются похитителями чужих созерцаний, но скорее наследниками отеческого достояния. <...>

«Не учащай вносити ногу твою ко другу твоему, да не когда насыщся тебе, возненавидит тя»[181].

310. Надлежит редко касаться богословских проблем и «не учащать» это делать, чтобы не сказать нам чего-либо небывалого о Боге и как нечествующим не отпасть от духовного ведения, поскольку ум по своей немощи не может постоянно внимать созерцанию.

2. Тем, кто вошел в духовную Церковь и изумляется от созерцания того, что пришло в бытие, Писание говорит: не думайте, что это последний предел, сокрытый для вас в обетованиях. Ибо все эти вещи есть суета сует в отношении познания Самого Бога. Как лекарства тщетны в отношении конечного исцеления, так напрасны логосы веков и миров после созерцания Святой Троицы.

6. Число, которым Бог счисляет святых, показывает некий определенный духовный порядок, как сказано: «Исчисляет количество звезд; всех их называет именами их»[183]. <...> Если же Давид говорит, что разуму Бога нет числа[184], это не значит, что он недостоин Божией сущности, которая не может быть счислена, потому что природа Его не может быть охвачена числом. Ибо как слово «невидимый» имеет два значения: первое, когда приложено к чему-то, чья природа непостижима, как к Богу, и второе, когда приложено к чему-то, что может быть как-то и видимо, но и незримо, как дно океана, потому что оно скрыто под водой, – так же и «несчислимый» имеет два значения: когда нельзя счислить по природе и когда нельзя счислить по другим причинам.

19. Если «блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное»[185] и в то же время Царство Небесное есть полнота логосов вещей, которые пришли и придут в бытие, то преследуемые блаженны потому, что они постигают знание сотворенных вещей.

35. «Ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно»[186]. Он не столько хочет здесь сказать именно об этом, сколько предписывает не богословствовать безрассудно, ибо невозможно беспрепятственно высказывать о Боге, пребывающем на не бесах и избегающем всякого чувственного определения, то, что относится к чувственно воспринимаемому, и делать из него воспринимаемые суждения. Почему и сказано: «Слова твои да будут немноги»[187], иначе говоря, истинны и взвешены; поскольку, как мне кажется, нечто таковое обозначают следующие слова: «Малое у праведника – лучше богатства многих нечестивых»[188] и «лучше малое получение с правдою»[189]. Ибо для тех, кто этого не бережет, сказано: «Ибо как сновидения бывают при множестве забот, так голос глупого познается при множестве слов»[190]. Говорит он и о голосе глупого, проявляющемся в лживых словах и вводящем душу в заблуждение; и это – «от голоса поносителя и клеветника»[191]. Годится для голоса глупого и следующее: «при многословии не миновать греха»[192].

52. По естеству имена бывают телесные и бестелесные; и те имена, что относятся к телесному естеству, обозначают качество каждой вещи – величину, цвет, внешний вид, а те, что относятся к бестелесному, проявляют свойство всякого мыслимого [предмета], иначе сказать, достохвальность или негодность; но первые имена прилагаются к вещам непосредственно, тогда как вторые – не без посредства; они зависят от предпочтения. То, что относится к предпочтению, – или склонность к благу и возможность быть удостоенным познания, что относится к ангелам, архангелам, престолам и господствам[193], или склонность к пороку и приумножение незнания, что относится к демонам, сатане или неким иным миро-правителям этой тьмы. <...> Однако же да не говорит человек: «По чьей милости я сопряжен с этим телом? Почему я не стал ангелом ? Не выказывает ли Бог лицеприятие?[194] Не появились ли мы на свет со свободной волей?» Ибо подобные слова умножают суету. Как может творение сказать Творцу: «Почему Ты сотворил меня таковым?» И как тварь может требовать ответ у Бога? Но да прекратятся такие речи, а те, что способствуют благу и познанию, да будут произведены. Все, что имеется в этом веке темноты, называется суетой и тьмой, и будет скрыто как забвение то, что относится к этой жизни, после исхода.

54. Если смерть, которой праведник умирает со Христом, есть похвальна, потому что она отделяет душу от зла и неведения, то такая смерть противоположна рождению, которая объединяет душу со злом и неведением. Поэтому такая смерть есть гораздо более достохвальная, чем такое рождение.

10. ...И пусть не спрашивают: почему ты говоришь о многих пальцах, ведь Дух один? Не слушай меня, послушай Исайю, который говорит о «духе мудрости» и «духе разума», а также других духах. Значит, их много? Нам не следует так думать. Услышав это, послушай также и Павла, который говорит: «Есть много различий в силах, но один Дух, который действует».[196] Итак, вместо творений, которые служат тем, кто далеко, и сообщают им по возможности подобием букв волю, силу и мудрость их Творца, – любовь, сила и мудрость служат тем, кто близко. Они же [близкие] сами являются творениями чистыми, разумными и указывают на силу и мудрость их Творца. 12. Так же как сила и мудрость, то есть Сын и Дух, это славные буквы, через которые познается любовь Отца, – так же и разумные творения есть буквы, через которые, как мы говорили, познаются сила и мудрость Отца. Итак, Сын и Дух есть [письменные] знаки Отца, через которые Он познается, разумные же творения есть [письменные] знаки, через которые познаются Сын и Дух, потому что они [разумные творения] – «по образу Нашему»[197]. Ибо [письменными] знаками для творений духовных и бестелесных служат творения видимые и телесные, так же как видимые вещи являются образами вещей невидимых. <...>

22. И как будет время, когда исчезнут те имена и числа, которые между телом, душой и умом, ибо они [тело и душа] будут возвышены до чина ума, поскольку сказано: «Дай им, чтобы были едины в Нас, как Я и Ты – мы едины», – так же будет время, когда исчезнут имена и числа, [существующие] между Отцом, Его Сыном, Его Духом и Его разумным творением, которое есть Его тело, ибо «Бог будет всё во всем»[198]. 23. Однако не думай из-за того, что я сказал, что исчезнут имена и числа между разумным творением и его Творцом, что сотрутся ипостаси и имена Отца, Сына и Духа. Но как природа ума станет единой с природой Отца, поскольку она – Его тело, так же и имена души и тела будут поглощены ипостасями Сына и Духа, так что бесконечно будет пребывать одна природа и три ипостаси Бога и Его образа – как перед Воплощением, так же и после Воплощения благодаря согласию воль. 24. Потому и существуют числа между телом, душой и умом – из-за различий в волях. Но исчезнут те имена и числа, которые приобрел ум в результате движения. Исчезнут и многочисленные имена, которыми назван Бог и которые Он получил – будь то в сущностном, или переносном смысле, или ради Провидения – по необходимости из-за разделений между разумными творениями. Так, для беззаконных [Он] – «Судья», для грешников – «Воздающий», для больных – «Врач», для мертвых – «Воскреситель», из-за вражды и греха – «Умерщвляющий» и «Карающий» и так далее. <...>

26. Итак, ум, как мы говорили, имеет единую природу, ипостась и чин. Но когда из-за своей самовластной свободы он отпал от своего первичного чина, то получил имя «души». А когда он опустился еще, то был назван «телом». Но [придет] время, когда тело, душа и ум благодаря изменению их воль станут одно. Ибо будет время, когда исчезнут его воления и различные побуждения и он будет восстановлен в первое творение. Его природа, ипостась и имя станут одним, которое знает Бог. И тот, что восстанет в своей природе, будет единственным среди всех творений, место и имя которого не будет известно. Этот ум, который наг, сможет сообщить, какая у него природа. 27. И не удивляйся тому, что я сказал, что разумные творения через единство с Богом-Отцом становятся одной природой с тремя ипостасями, без добавления и без изменения. <...>

29. Мы знаем также, что перед тем, как собрались воды моря в одно место и явилась суша, все реки были в нем [море] едины. Но после того как они б отличалась вкусом той земли, в которой находилась. Похожим образом перед тем, как грех отделил умы от Бога, подобно земле, [отделившей] море от рек, они были едины с Ним без изменения. Когда же стал явен их грех, то они отделились от Него и стали чужими Ему, Его вкусу и Его цвету, поскольку каждый из них принял вкус тела, с которым был связан. <...>