Книга Предтеч

IX

Ура! И впрямь — светло-светло карие, скорее даже темно-медовые, широко расставленные, длинные. Веселые — черт его знает почему, издевается наверное… Страшное дело, сам подошел, состряпав какой-то совершенно вздорный к тому повод, аж вспоминать стыдно, чуть ли ни что-то общественное, глянул — и все только для того, чтобы глянуть. А она? А хоть бы что, — смотрит прямо в глаза, головку, эдак, то к одному плечику, то к другому, и в глаза улыбается, ни малейших рефлексий. Неужели же все-таки провокация? Ну и пусть. Все равно ее смех, ее веселье, прямо-таки брызжущее из ее оригинальных глаз пузыриками шампанского газа, поднялись прямо в голову и сделали ее пустой и легкой, веселой и бездумной. Я почувствовал, как рожа моя расплывается в глупейшей из улыбок, и отчетливо вспомнил некоего первобытного удальца из сказки Киплинга после его неожиданной встречи с женщиной. Вот так ото вот! Я не решусь продолжать и, откровенно говоря, попросту не знаю, как это делается. Она бы решилась, — это уж точно! — но так не полагается, обычай не велит. А, кроме того, зачем? Проклятый вопрос и тут поднимает змеиную голову своего "з". Что даст нам всякое-такое-этакое кроме пробуждения Великой Свиньи в лучшем случае? Это я про себя, но мне что тогда прикажете делать? Тот самый выход? Неприемлемо, потому что уж слишком легко и, следовательно, заведомо скверно. А что другое? Ведь и речи не может быть о сколько-нибудь "далеко зашедших" отношениях между нами не может быть и речи. Бывает, да! Но я ни разу не слышал, чтобы это кончилось не благополучно даже, а просто мало-мальски прилично. Не было такого, либо же удачные случаи скрываются намеренно. Умный, да? А совсем мозги отключит, так куда денетесь? Такой вот простой вопрос, а на самом деле является равнодействующей аж трех противоречий: с одной стороны бессмысленно, с другой — чревато неприятностями и грязными переживаниями, а с третьей — все равно ведь придется, никуда не денешься. К этому добавим, что деваться-то вовсе никуда и не хочется, — это между прочим.

Самое главное — в голову неожиданно пришел подход к той моей формалистике. И, понятное дело, оказался страшно простым и очевидным. И, само собой, я теперь хлещу себя ушами по щекам и не понимаю, что тут было непонятного с самого начала? Ведь-все-же-очевидно-и-не-могло-быть-по-другому. Теперь предстоит, откровенно говоря, страшно приятный и более всего любимый мной этап, когда идея оформляется в реальный аппарат, в действующее правило или решение. Мне искренне жаль людей, которым незнакомо наслаждение этого рода. Удивительно все-таки, как особого рода "чуть-чуть" приводит в действие мертвые, неподвижные до той поры массы и силы, причем кое-когда — огромные силы, колоссальные массы. Причем это относится почти ко всему. Сама по себе идея — это чаще всего одна только мысль, которую можно выразить коротенькой фразой, почти что одним словом либо же примитивнейшим рисунком, а из нее! Уверен, — теория относительности, нейтронная цепная реакция, дарвинизм, концепция биосферы развились из таких вот крохотных информационных клочков, обросших впоследствии словами, фактами "за" и "против", книгами, технологиями, бомбами, политикой и прочим. Есть рисунок, мертвая копия с чьего-то лица, ученическая поделка, но приходит мастер, делает два штриха, и рисунок обретает жизнь, характер, начинает смотреть на тебя с листа бумаги. Нажимается кнопка, — и включается огромный механизм, взлетает огромная ракета, начинается атомная война. Говорят, что есть сейфы, вскрыть которые — задача сложнейшая, почти неразрешимая, но вот приходит тот, кто знает шифр, и дверь толщиной в метр спокойно открывается. А не так ли и мы очень часто ломимся изо всех сил, добиваясь чего-то своего, когда на самом деле и всего-то нужно знать, где сделать мазок? Не слово даже, ведущее к теории относительности, а почти исчезающее "ничто", приведшее к слову. Может оказаться так, что все наши машины — только сон невежественного разума, а для удовлетворения всех мыслимых и немыслимых желаний достаточно ничтожных действий, выводящих из равновесия огромные, дотоле неподвижные силы. Тяжелый квант, ударивший по хромосоме древней обезьяны, стал, быть может, причиной человека и всего, с ним связанного. Таким образом главной задачей на этом этапе становится общий способ нахождения таких вот "особых точек" и способов воздействия на них (а это не одно ли и то же?), а судя по всему, при всей внешней разнородности ситуаций, разницы особой тут не будет, и унифицированный подход (ого-го!) кажется тут принципиально-возможным. И — либо умение человека находить "особые точки" и "мазки", либо — создание машины, устройства, своего рода "лупы", позволяющей находить такие вещи. Самое смешное, что в этом плане нынешнее время — промежуточное. Устройств таких ЕЩЕ нет, это ясно, зато "рациональный" подход, признание за истину только того, что можно выразить словами, УЖЕ успели уничтожить жалкие крохи чисто опытного знания, когда внешне бессмысленные слова и действия приводили все же к результату. Так что столь ли уж бессмысленна бытовавшая буквально у всех народов магия? Как-то эти мысли связаны с моим покуда несуществующим "многомерным" кристаллом, только я пока не знаю — как. Не буду думать, потому что есть более близкие задачи, а на эту тему пусть думается само (а у меня такое еще как бывает!).

Сегодня папаня проводил со мной душеспасительную беседу. Я сижу, пишу, считаю, и слышу вдруг:

— Ты чего это носом шмыгаешь?

— Разве? Прости, ради бога, увлекся, сам не замечаю. Извини, если помешал.

— Хы… Помешать он не хотел. Что-то, смотрю, умничать стал больно много в последнее время… Смотри!

Я, понятное дело, молчу, потому что говорить что-нибудь в ответ в подобных случаях, — дело, скорее всего, вредное, но и молчать, оказывается, надо уметь:

— Ты чего это не отвечаешь? В книжках своих отцу грубить выучился? Отли-ичник, — это он протянул с особенной издевкой и изволил поднять на меня прозрачные глаза, — а какого хрена тебе учится-то, спрашивается? В фезеу алгебры с геометрией не надо, а в институте тебе делать не хрена, на шее моей лишних пять лет сидеть… Дурак я, согласился, чтобы ты в восьмой класс шел! Спос-собности у него! Умный он очень, забывать стал, хто его кормит… Я из тебя мозги-то лишние живо повыбиваю, похами еще!

А обозначает это всего-навсего, что папаня у меня вполпьяна, а добавить либо нечего, либо уж совсем никак нельзя. Пьяный он ничего, трезвый — тем более, под хмельком, когда только начинает пьянеть — так и вообще душа-человек, но вот так, когда хмель начинает проходить… И глаза прозрачно-насмешливые, злые, как у потерянного человека, и тогда жди либо монолога вроде нынешнего, либо тихого сидения где-нибудь в углу, когда он просто наблюдает за всем происходящим, молча, но так, что все и у всех валится из рук, да изредка подает реплики такого сорта, что только диву можно даться, откуда столько злой, змеиного шипения исполненной мудрости берется у обычного русского слесарька, довольно даже добродушного в обычном состоянии. Будь он сегодня трезвый, так вместо сегодняшнего разговора было бы, скорее всего ненатужное молчание, либо же что-то вроде:

— Ну че ты все читаешф, а? И как только голова не заболит… Врут ведь все… Ну выучишься ты, инженером каким будешь, — так што? Денег будешь много зарабатывать? В начальники выбьешься? Денег, как у работяги, а в начальники, знаешь, тоже… Летят они по времени. До самого низу, и ты скажи, — ни один не зацопится… Выучисся, — а молодость-то и прошла, другие будут девкам подолы задирать, а ты — над книжками сохнуть. Потом состаришься, сам скажешь, — вот, мол, дурак был… Потом помрешь, как все, ученые и неученые. Одинаково…

Я не в осуждение: то, что он говорит, — очень неглупо и правильно, но только в тех пределах, которые он установил себе сам. Правильно, если то, чего стоит добиваться — только деньги и власть… А, что говорить! Ну, а насчет сидения на его шее, — так это он и вообще зря: я даже на дневном отделении прокормлюсь, руки у меня не хуже его, а если чего выдумать — так и подавно. Мои вещички идут нарасхват, будь то зажигалки или поршневые кольца. Или радиоприемники (кстати теперь, с кристаллами, может особенно здорово получиться, — но это потом). Единственное, с чем никак не поспоришь, так это "потом помрешь": если я ничего больше не пишу о неизбежности смерти, то это не значит, что я не думаю на эту тему постоянно. С этого начался мой дневник, но это никуда не делось и совсем не прошло, постоянно живет во мне и присутствует во всех моих мыслях и делах. Я думаю, — смерть просто анахронизм, устарелое явление, потерявшее свою прежнюю положительную роль. Человек — уже не чисто-биологический феномен, как биология не сводится к чистой химии. Смерть абсолютно необходима для эволюции, для развития жизни, но разумному существу или сообществу разумных существ смерть не нужна. Я, понятное дело, имею ввиду только неизбежную смерть, пережиток биологии, потому что абсолютное бессмертие, будь даже оно возможно, обошлось бы слишком дорого и могло бы стать, в конце концов, просто тягостным. Утратив же перспективу неизбежной смерти, человек не потерял бы при этом ничего, обретя при этом невиданное достоинство. Этого нельзя отнести в полной мере к сексу, потому что он — основание любви.

А вот интересно, когда будущее человечество состояло из гаремов и одиноких молодых самцов, изгнанных из семьи, можно ли считать овладение похищенными женщинами — изнасилованием? Или она жаждала похищения не меньше похитителя — неважно, какого? Свершился факт умыкания, — и все, женщина становится уже "его женщиной", вроде бы как насилие ложится в основание "любви" и никак ей не мешает. В этой жизни и в этом мире это было бы отвратительно глупо и вредно, но в тех условиях я бы обязательно ее похитил. Почему-то именно ее. Красивая? Лично мне кажется очень красивой. Умная? Если и так, то очень не по-моему, и уж куда ей до Ритуси. Это непонятно и напоминает очень сильно мысли магнита, обрети он разум и начни давать рациональные объяснения для своего тяготения к железу. Это сейчас я такой умный. А давеча, стоя перед ее светлыми глазами, наличия башки почти и вовсе не чувствовал, а просто ощущал, что меня поднимает вверх. Без рационального объяснения. Женщины в среднем глупее мужчин, но инструкции, заложенные в них Тем, гораздо сложнее и подробнее наших, а это, как показывает практика, надежнее и сильнее интеллекта в большинстве ситуаций. Мы склонны обдумывать жизнь и оценивать жизненные обстоятельства, как условия некой задачи, — они со всем своим мозгом представляют собой часть этих обстоятельств и воспринимают истинное устройство мира непосредственно. Поэтому мы только думаем, что способны обмануть женщин словами, а на самом деле это почти невозможно, если их предварительно не обманет Тот Самый Инструктор, хотя, надо сказать, последнее время и в сильно изменившемся мире, он проделывает это все чаще… А так, в нормальном состоянии, они под любой одежкой знают наши истинные цели, которые, кстати сказать, весьма незамысловаты и достаточно немногочисленны. И правило самое первое гласит: "Болтающий упорно никогда не действует вопреки своим интересам." И даже не больно-то интеллектуальная девчонка в определенном смысле умнее нас, и оттого интересна. С этой точки зрения в испорченной женщине искажается не мораль даже, достаточно-произвольная и зависимая от моды и обстоятельств, а действие незаменимых, жизненно-важных для общества программ Того. По непоправимости своей это может сравниться, разве что, только с наследственными болезнями. И опять-таки судьба моя печальна: склонность во всем разбираться не способствует любви, а поскольку склонность эта во мне развита явно чрезмерно, то и противовес ей в лице Великой Свиньи предполагается соответствующий. Килограмм на триста. Или триста пятьдесят. И, само собой, таких размеров свинка не может не обеспечить мне веселой жизни впоследствии, да уже и сейчас…

Сегодня проведывал кристалл. Техника моя (тьфу-тьфу) работает безукоризненно, но тут-то я и обругал себя дураком; и с какой это, спрашивается, стати я стал выращивать именно кубик? Гораздо более рациональной с точки зрения дальнейшего использования в качестве источника энергии была бы цилиндрическая форма. Ничего, кристаллик пока невелик, и дело является вполне поправимым. А цилиндрический кристалл сможет одновременно являться и запасом энергии, и основой "ротора" своеобразного электродвигателя. Интересно было бы также попробовать электролиз воды с последующим сжиганием в ракетном двигателе. Соответствующие книжки по конструированию летательных аппаратов я уже раздобыл, но теперь уже и не знаю… Откровенно говоря, все мысли мои теперь уже в том, следующем кристалле. Великий грех не доводить дело до конца, но и упорствовать с разработкой и выпуском заведомо устаревших морально изделий — дело тоже не больно-то умное. Если же получится сделать, то заранее интерпретировать его качества я не могу; так для чего, спрашивается, я его делаю? А интересно! Может быть, он сделает относительной мою массу? Будет одновременно существовать и здесь, и не здесь? Будет находить сингулярные точки в окружающей обыденности и вдохнет в косность окружающего мира? Особенно хотелось бы, конечно, последнего, но у меня есть серьезные основания предполагать, что все перечисленное и многое еще суть ОДНО И ТО ЖЕ. Посмотрим, потому что формальный аппарат уже на подходе. Страшное дело может получиться, потому что объект единый по любому признаку можно "ударить" или "толкнуть" таким образом, что любая часть его, по выбору, будет оторвана и "улетит". Единственное требование — это достаточная n-мерность объекта, чтобы ЛЮБУЮ его часть можно было представить в качестве внешней. Это относится, например, ко всем почти болезням. Интересно, а как обстоит дело с дефектами? А так дела остается копейки:

1. Представить объект в качестве соответствующего множества.

2. Взять измерение, в котором нежелательная часть окажется "снаружи".

3. Определить обобщенную силу и место приложения "толчка".

4. Перевести, чем такой толчок будет являться в реальности.

И привет! Естественно, где "минус", там и "плюс", но вот физического смысла такого вот "сверхсложения" я, естественно, не могу себе представить (А так все про-осто!). Хихикс. Зачем мне все это надо? Чтобы обрести Могущество, Разнообразие и Достоинство, — которое, по сути, есть независимость, — и передать его всем. Независимость это когда можешь быть вместе с людьми, а можешь — отдельно от них, по собственному желанию. В гигантских массах народа каждый — сглажен, каждый — неразличим, в страшной насильственной тесноте от человека почти ничего не остается. Почему толпа делает то, чего по отдельности никто бы делать не стал? Наверное потому же, почему лемминги миллиардными массами бросаются в пролив. Когда человек слишком сильно погружен в массу себе подобных, в нем включаются механизмы самоуничтожения, предназначенные для своевременного снижения численности вида, когда становится очень уж тесно и появляется реальная возможность пропасть всем без исключения. Очевидно, города наши и, особенно, западные находятся на критических значениях этой тесноты, и кто-то уже режет соседа по коммунальной квартире, а кто-то организовывает банду просто так, от скуки, а третий — ныряет вниз с двенадцатого этажа на сухое место, норовя при этом угодить вниз головой, и появляется все больше пьющих женщин, а детей рождается все меньше. Пусть все, кто хочет, получат возможность исполнить все свои желания не за счет других. Могущество каждого — как основа, по которой будет виться чудесный узор любви — каждому, дружбы — каждому, сотрудничества — каждому. И часа одиночества, века одиночества, миллиона лет одиночества — каждому по его желанию, с возможностью в любой момент вернуться к людям. Я начну с себя и не откажу никому, если докажу, что может вообще существовать могущество, не требующее подчинения людей. Говорят, что теоретизировать легко, а вот осуществить на практике — много сложнее. Да, это так. До сей поры так было, но спрашивается, — если уж это так скверно, то почему никто до сих пор не занялся теорией осуществления (или — реализации, все равно) в общем? Заняться, а потом осуществить. Раз и навсегда. Если это так, то будущее человечества может существеннейшим образом отличаться от прогнозов даже самых смелых футуристов. Уход в Зазеркалье плоскостного видения мира… Может быть — безлюдная Земля, обитатели которой разбрелись по бесчисленным мирам своих осуществленных желаний. Не во сне, не в иллюзии, а в иной, желаемой реальности. Там бы Танюша была здорова, а исполнение моих желаний не могло бы испортить жизни Мушке. А Ритусе не было бы нужды желать страшной смерти этому миру (может быть, она даже и не ведает об этом желании). Могущество!

Кстати: