Книга путешествия. Крым и сопредельные области

Рассказ о местах паломничества в окрестностях Бахчисарая, о похороненных властителях и султанах прошлого, о шейхах, кадиях и великих святых, согласных с волей господа, о прощённых падишахах, которые попрощались с бренными богатствами и перешли во власть вечную, да освятит Бог их гробницы светом прощения, о полных света гробницах предсказателей, имамов-толкователей и газиев-муджахидов

Вниз на запад от города Бахчисарая, на краю садов, в древние времена был большой город Эски Юрт, в две тысячи шагов в длину. И теперь там во многих тысячах мест — отличные строения. Сейчас это деревня лишь с тремястами домами, садами и виноградниками, в каждом здании там протекают живые воды.

В этом месте на кладбище, под тремя куполами, крытыми свинцом, лежат, навсегда умолкнув, шахиншахи-ханы. Каждый купол полон света, там есть искусно сделанные подвески и светильники. Каждый такой купол — как будто место сошествия света. Это купола, украшенные ста видами светильников, курильниц для благовоний, золотых и серебряных подсвечников. Полные света усыпальницы стоят на разноцветных коврах, а вокруг они украшены прекрасными изречениями, написанными изысканным почерком. На местах счастливых голов некоторых падишахов прикреплены плюмажи из перьев журавля. При каждой из усыпальниц есть тюрбедары. Это место паломничества знати и простолюдинов. Все ханы и султаны, их жёны и дочери приходят сюда, возжигают амбру и алоэ, происходит благородное чтение Корана в память усопших. Да будет милость Божия им всем!

Под этими куполами и со всех сторон от них похоронены калги и нуреддахры[241], султаны, их жёны и дочери, казак-султаны и везири, мурзы и аталыки, в общем, все благородные люди Бахчисарая, а также прочие богачи и нищие. Потому что со времён святой Опоры Пророчества в этом месте кладбище.

Зиярет Берекет-хана. Берекет-хан прославил род Чингизидов, обустроил и заселил Крымскую страну, и в 666 году[242] ушёл из мира бренного в мир высший. Над его могилой нет куполов. О дате известно из тариха прямо на могильном камне.

Зиярет Тогар-хана[243]. Он из двоюродных братьев рода Османов. В ... году брат предка рода Османов, Эртогрул-бея[244], сына Сербай-бея, Сулейман-шах и триста воинов с ним ушли из страны Махан и страны Мавераннахр от гнёта татар Хулагу-хана и пришли в город Конья в Руме, к султану Ала-эд-Дину из рода Сельджукидов. Они задержались под крепостью Джаббар, что на берегу Евфрата, в племени Эртогрула. Всемогущий Бог сделал так, что брату Эртогрул-бея Сулейман-шаху захотелось вымыться в Евфрате. Когда он там мылся, он утонул и был похоронен под крепостью Джаббар[245]. Так как этот Сулейман-шах был старшим братом Эртогрул-бея, то племя Эртогрула разделилось. У Сулейман-шаха было четыре сына. Первый — Кызыл Тогар-хан. Он пришёл в Урфу[246] и стал беем. Он вёл много священных войн и теперь лежит в Урфе, около гробницы Ибрахима, друга Божьего[247]. Второй сын Сулейман-шаха — Баяндер-хан. Ещё до того, как его отец утонул, он, не посмотрев на дядю Эртогрула, прибыл к падишаху Ахлата, там и похоронен. Третий сын Сулейман-шаха — Буга-хан. Четвёртый сын — Бай Тогар-хан. Когда его отец Сулейман-шах утонул, он прошёл через горы с тремя сотнями людей к сыновьям дяди в Крым, сделал здесь много добра и прославился. Похоронен он был в Крыму, в Эски Юрте[248].

Затем идут зияреты Бакы-бея, сына Эртогрул-бея, и Гюзбай Дюзбая, сына Эртогрул-бея. Этих двух братьев их отец Эртогрул отправил в Конью, к султану Ала-эд-Дину. Когда они прибыли, султан Ала-эд-Дин решил, что этот Эртогрул — храбрый газий и мудрый, достойный и славный [правитель]. Он взял их себе на службу, а самому [Эртогрулу] пожаловал знамя и барабан, и назначил Эртогрула главой племени. Он много лет воевал за веру, и потом Эртогрул по воле Божией пал шехидом в битве с императором Бурсы[249] под крепостью Балык-Абад. Теперь Эртогрул похоронен в касаба под названием Сёгют[250]. Султан Ала-эд-Дин тут же отдал знамя, барабан и бунчук маленькому Османчику и сделал его главой племени. Тут же братья Османчика, вышеупомянутые Яти-бей и его старший брат Гюндюз Бай-бей, когда им было отказано быть главами племени, так как эта должность была отдана их брату Османчику, отвернулись от него. Два брата отправились в Крымскую страну. Один из них стал беем Манкыт[251], а второй беем Ора. Они много воевали за веру и, в конце концов, умерли в Крымской стране, и были похоронены рядом с сыном дяди Бай Тоган-ханом[252].

Татарский народ говорит: «Сыновья дяди рода Османов — родственники наших предков», и посещают этот зиярет. И действительно, их суждения и слова их аталыков справедливы.

Описание происхождения рода Османов, по словам историков чингизидских татар, греков, арабов и прочих. Род Османов происходит от рода Чингиза, они сыновья дяди Чингиз-хана. Пятьдесят первым предком рода Османов является Яфет, сын Нуха[253], мир ему. Всё число их предков по традиции — падишахи и сыновья падишахов. Поэтому они — родственники татарских ханов со стороны дяди. Но со стороны матери их чистое потомство — благородные сеййиды[254] от Хусейина[255].

Хан ... взял в жены дочь — чистую звезду — госпожу по имени ... из благородных сеййидов. От этой девушки его потомки — одновременно и потомки Пророка. Это описано в достоверных источниках. Со времени Эртогрула род Чингизидов — сыновья дяди [роду Османов].

Если посмотреть на истинное положение вещей, не считая чёрных арабов и белых арабов, потомков святого Исмаила[256], все индусы, аджемы и узбеки, моголы и боголы, чины и мачины, [народы] Хатая и Хотана, фагфуры и казахи, туркмены, московы и мадьяры, в общем, всего триста семьдесят народов Кяфиристана, все эти люди происходят от татар. Так пишут все историки арабские и аджемские, латинские и коптские, а также историки народа греческого. Поэтому народ татарский — великого корня. Первые дети Чингиз-хана, обладатели огромного могущества, поселились и нашли приют в Крыму.

Место паломничества Абу Саид-хана, сына Чингиз-хана[257]. Когда этот Абу Саид-хан был ханом в Банэ-Сарае[258], он раньше отца Чингиз-хана стал правоверным мусульманином-единобожником. К нему собрались учёные аджемы и учёные арабы из страны Иракской, и дали ему имя Абу Сайд. Но имя, которое он получил от отца Чингиз-хана — Тамурас-хан. По семь лет он был ханом в городах Балухане, Аждерхане, в стране Казань, в городе Идиль-Сарае[259], а затем в стране Крымской. По словам историков, он ханствовал тридцать пять лет, и когда умер, был похоронен в Крыму. Это был великий мусульманский падишах, помилуй его Бог.

Описание деяний потомков Чингиз-хана. По словам историков, у Чингиз-хана было два сына. Первый из них — покойный Тамурас, то есть Абу Саид-хан. Другой — Тазан-хан[260]. Он тоже удостоился чести принять ислам и получил имя Мухаммед Шам Казан. Сначала в татарском народе ему дали имя Мухаммед. Его благородная могила находится около столицы Азербайджанской страны, города Тебриза[261]. Он похоронен в высокой башне, похожей на башню в Галате[262], в нашем Исламбуле. Теперь это зиярет благородных и простолюдинов, текке и ханака[263]. На языках могольских народов эта гробница называется Шембет Казан или Шембет-буртие. Могольский народ говорит: «Этот Мухаммед Газан пришел в Казанскую страну от нас, а потом стал мусульманином».

Ещё один сын Чингиз-хана — Олджайту-хан[264]. После того, как умер Чингиз-хан, мать Шам Казан-хана взял в жёны Кенгач-хан[265] и стал приёмным отцом Шам Казан-хану. Отец Кенгач-хана — Абака-хан[266], сын Хулагу-хана, завоевавшего Иран и Туран. У этого Хулагу-хана было четырнадцать сыновей. Некоторые из них стали ханами, некоторые не стали. Но этот Абака-хан стал отважным богатырём и могущественным властителем, он построил для них шембеты, то есть гробницы около венценосца Хормуза, сына Ануширвана[267].

Отец Хулагу-хана — Кутлу-хан[268]. Когда семь сыновей этого Кутлу-хана стали ханами в Ираке Дадианском, странах Казани, Аждерхане, в тех краях не осталось ни имени, ни следа могольских, богольских, калмыцких и московских неверных. Эти семь ханов похоронены в Ираке Дадианском, около венценосца Хормуза, вокруг них растут можжевеловые деревья, и таких можжевеловых деревьев в мире больше не сотворено. Там много знаков на камнях, что в изголовьях [ханов] написаны годы их жизни и царствования, их происхождение и родословная. А отцом этого Кутлу-хана является Чингиз-хан.

В 61-м году[269] святой Столп Пророчества послал к этому Чингиз-хану святого сахаба по имени Муаз бен Джебель[270], да согласится с ним Всевышний Бог, с красноречивым письмом. Он отправил его послом, и святой Муаз, преодолев огромные трудности, прибыл к Чингиз-хану. Чингиз-хан встал и приветствовал посла с уважением: «Добро пожаловать, о араб!» Когда было прочитано письмо «Ислам — поклонение Истине», посол предложил Чингиз-хану принять ислам. Чингиз-хан спросил: «О Муаз бен Джебель! А что это за учение последнего арабского пророка, который оказал нам честь?». По воле Божией [посол] объяснил религиозные обряды, правила и ограничения ислама и привёл благородный аят: «Твори молитву и подавай милостыню»[271]. И когда он объяснил его величеству обязанности, Чингиз-хан сказал: «Ах, как хорошо! Как прекрасно то, что повелел Бог, Творец земель и небес! Я согласен с теми пятью правилами, что ты назвал. Это хорошие правила, которые повелел исполнять Бог». Муаз сказал: «А обычаи, что предписал наш Пророк, следующие: совершать пять раз намаз по два и четыре раката, обрезать бессмысленную крайнюю плоть». Таким образом, Муаз бен Джебель усердно растолковал все обычаи, одобряемые и обязательные молитвы и омовения, все условия и ограничения при чтении молитвы.

Чингиз-хан сказал: «И это хорошо! Какое чистое учение, какие прекрасные обычаи, обряды и молитвы! Но обрезание — это плохое правило. В нашем государстве, если человек прольёт хоть каплю крови другого человека, мы того человека убиваем. Потому что в нашей стране холодные зимы и есть болезнь ташаныш. От ранки на руке или голове человек умирает. А особенно если у человека повреждена вена, то он обязательно заболеет болезнью ташаныш. А если этому человеку семьдесят, восемьдесят или сто лет? Мы же накажем их, если скажем: обрезайте крайнюю плоть. Даже сумасшедший не согласится на это. Обрезавшийся человек обязательно умрёт. К тому же, если мы обрежем наших невинных [детей], мы наш народ искореним. Если весной я ещё и согласился бы на обрезание, то в зимнее время в нашей стране это неприемлемо».

Муаз бен Джебель сказал: «Но то место, которое надо обрезать, бесполезная плоть. Когда совершаешь омовение, его совершенно невозможно очистить, в таком виде нельзя находиться в присутствии доброго народа, такая это бесполезная плоть».

Чингиз-хан сказал: «Творец мира, создавая восемнадцать тысяч миров и род Адама, ничего бесполезного не создал. Он сотворил всё со Своей извечной мудростью. И человека Он создал могучей рукой со всем, что в нём есть. Неужели Он не знал, что создаёт бесполезную плоть?» — так он сказал, возражая Муазу бен Джебелю и задавая вопросы.

И снова сказал Чингиз-хан: «Бог назначил пять намазов. Какое это прекрасное повеление! Но у вас есть ещё дополнительные намазы, а это ослабит людей. О странник, когда же человек будет заниматься делом, чтобы содержать себя, жену и семью? Я не буду совершать других намазов, кроме обычных».

И опять сказал Чингиз-хан: «О, Муаз! Кааба[272] — дом Божий. Ты говорил, что состоятельному человеку нужно хоть раз в жизни там побывать. Это очень хороший закон — одновременно и посещение святыни, и торговля, и путешествие. Но мы слышали от своих отцов и дедов, что Всевышний Бог не может быть в доме, в туче или в шести лицах. Он — безупречный, бессмертный и вечный, и у Него нет местонахождения. А теперь вы назначили Богу место! О Господи, если я увидел бы или увижу Бога, который находится в доме, я тут же уйду».

Муаз сказал: «Не увидишь. Но Бог приказал так: «Да обойдёт вокруг Дома древнего способный проделать этот путь»[273]. Он повелел, чтобы состоятельные люди приходили в Его дом и совершали хаджж».

Чингиз-хан сказал: «По воле Божией отправиться в эту дорогу и посетить святое место, по-моему, хорошее путешествие. Но от моего города Балыкхана до Божьего дома на берегу Красного моря — дорога на целый год. А на этой дороге есть семь падишахов, моих мощных врагов. Я нападу на их государства, пройду их и достигну Мекки. Но это предприятие столь же трудное, как и обрезание.

А с обычаем держать пост раз в год я согласен. Это мудрое повеление Бога. За долгую жизнь человек ест-ест, пьёт-пьёт, и в его теле скапливается много гнилой желчи, чёрной желчи, слизи и крови. Но если один месяц в год он попостится, появившиеся за десять месяцев в теле различные болезни уничтожатся и исчезнут, и он станет здоровым. Даст Бог, я завтра же начну поститься, это прекрасное повеление Бога. Народу во всех моих странах я пошлю приказ радоваться и веселиться в месяц Рамазан, соблюдать пост. А чтобы пять раз молиться, я прикажу построить мечети.

Ты сказал, что Всевышний Бог повелел подавать милостыню. Это очень хорошее повеление. Это повеление я принимаю. Человек, обладающий богатством Каруна[274], копит его, копит. Но достойный человек отдаст сороковую часть имущества беднякам — это хорошая вера».

Одним словом, Чингиз-хан принял все установления Бога, кроме благородного хаджжа и обрезания, перешёл в исламскую веру и произнёс: «Я верую, что Бог един, и пророк Мухаммед — действительно Его пророк»[275].

Муаз бен Джебель усердно объяснял необходимость благородного хаджжа и обрезания, условия совершения восьми намазов, условия совершения шести намазов и семи намазов, когда это благоприятно, обычай совершения четырнадцати намазов, и когда желательно совершать двадцать пять намазов, и о нерекомендованных двенадцати намазах, и о вещах, портящих намаз в четырнадцати местах, и правило омовения в четырёх местах, и обычай омовения в десяти местах, и о желательном омовении в шести местах, и об обычном омовении в шести местах, и о необязательном омовении в семи местах, и о нерекомендуемом омовении в шести местах, и о недозволенном омовении в пяти местах, и о недостаточном омовении в семи местах, и об обычае полного омовения в трёх местах, и о правилах шести полных омовений, и о причинах необходимости двенадцати полных омовений, и о причинах совершения четырёх полных омовений. Одним словом, Муаз бен Джебель, подобно толкователю, усердно объяснил все эти обычаи и обряды, желательные и необходимые. Он сказал: «Если хоть один из этих обычаев не соблюдается, со всеми условиями и ограничениями, то молитва ненадлежащая и вера неправильная, и такой человек не может быть правоверным единобожником и входить в общину нашего пророка Мухаммеда». Вот как он сказал человеку, подобному горе — Чингиз-хану.

Чингиз-хан сказал: «Мы — люди общины. Только что удостоившись чести узнать веру ислама, я знаю, что Бог — един, и Пророк — истинный. А обычаям, о которых ты рассказал, мы научимся у какого-нибудь правоведа, которого привезём из Бухары»[276].

Услышав это, Муаз бен Джебель разгневался и забыл научить Чингиз-хана словам единобожия и веры, молитве: «Выйдя из тщетной веры и войдя в веру истинную, я верую в святого Ису, раба Божиего, и его мать, деву Мерьем, и в четыре Книги»[277]. В гневе он вскочил на коня и, преодолев множество трудностей, прибыл в светлую Медину[278].

А в то время, по воле Бога, святой Столп Пророчества ушёл из мира бренного в мир вечный в возрасте шестидесяти трёх лет. По завету святого Пророка, тело величайшего из пророков омыл в пустынном месте святой Али[279]. Два сына святого Аббаса, Фазыл и Касым, лили на тело воду, а святой Али, не прикасаясь рукой к святому телу, омыл его поверх рубахи, а на рубаху надел саван в два слоя. Похоронили его в святой гробнице в светлой Медине, да благословит его Бог, да приветствует.

У святого Пророка было девять детей. Кроме Фатимы аз-Зухры[280], все они ушли из мира раньше святого. Но Фатима аз-Зухра, да согласится с ней Всевышний Бог, вышла замуж за святого Али. Святая Фатима умерла через шесть месяцев после святого [Пророка], и была похоронена в святой гробнице, слева, в железной ограде. Ей было двадцать шесть лет. А святой [Пророк] за свою жизнь женился пятнадцать раз[281]. Из жён его остались Айше, дочь святого Абу Бакра[282], Хафса, дочь святого Омара[283], Савда, дочь Замеха, Зейнеб, дочь Джахаша, Маймуна, дочь Аль-Харата, Сафие, дочь Хатая, Джурие, дочь Аль-Хараса, Умм-Хабиба, дочь Абу Суфьяна[284], Умм-Салима, дочь Умии, да согласится с ним Бог. А эта Умм Салима вышла замуж в возрасте сорока четырёх лет.

Рассказ о детях святого Пророка. Всего детей было девять, и пять из них были мужского пола, а четыре — женского. Во-первых, Касым, родившийся в благословенной Мекке. Таиб, Тахир и Абдаллах — эти трое от старшей жены Хадиджи. Ибрахим родился от коптской девушки по имени Джарие Мария, присланной в дар от коптского царя по имени Макукас из Египта. Он умер после переселения в Медину. Исмаил[285] и четыре дочери умерли раньше матери Хадиджи. Зейнеб, дочь Пророка, происходит из рода Абу Аль-Асса, сына Раби, сына Абд Аль-Уззы. Ракия и Умм-Кальсум были дочерьми святого Османа[286]. Поэтому его называют Осман, обладатель двух светов. Святой [Пророк] женился на этих двух девушках. Фатима аз-Зухра осталась у святого Али. Свадьба святого Али и Фатимы аз-Зухры была в Медине, на второй год после Хиджры, когда Фатиме исполнилось семнадцать лет. А святому Али тогда было двадцать лет. Мир им!

По высокому повелению святого Столпа Пророчества, после его переселения в страну вечную, молитвенный коврик Пророка занял святой Абу Бакр. Когда он стал халифом и повелителем правоверных, к Абу Бакру вернулся из посольства к Чингиз-хану Муаз бен Джебель. Святой Абу Бакр спросил: «О Муаз бен Джебель! Чем завершилось то поручение, которое тебе дали, отправляя к Чингиз-хану?».

Муаз сказал: «О эмир правоверных! Он согласился со всеми постановлениями Бога и сказал, что Бог един, и что Пророк истинный. Но он не согласился идти в хаджж, потому что на дороге много сильных падишахов, и он не может идти в хаджж по ненадёжной дороге. Вот какова причина. И обрезать крайнюю плоть он не согласился, так как из-за холодных зим в их стране, если он сделает обрезание, то заболеет болезнью ташаныш и умрёт, такова причина. Я же сказал, что если хоть один из обычаев не будет соблюдён, он не может стать мусульманином. Сказав так, я разгневался и уехал».

Святой Абу Бакр сказал: «Не быть обрезанным и не ходить в хаджж — не препятствия для того, чтобы быть правоверным единобожником. А прочитал ли ты ему молитву, слова единобожия и веры?».

Муаз бен Джебель сказал: «Нет, не прочитал, о повелитель правоверных».

Святой Абу Бакр разгневался: «Согласившись с необходимыми постановлениями ислама, он стал правоверным! Отвези ему это наше письмо и передай ему наше приветствие. Научи его словам единобожия и акту: «Верую в Бога, в Его Ангелов, в Его Книги, в Его пророков»[287], и возвращайся». Он снова отправил Муаза, и тот с письмом повелителя правоверных, преодолев множество препятствий, за один год приехал в страну Казань. Там ему сказали, что Чингиз-хан уехал в Крымскую страну. Муаз тут же отправился в страну Ирака Дадианского и в Крымскую страну, но получил известие, что в стране Аждерхан Чингиз-хан умер и похоронен.

Однако доказано, что он принял ислам. Потому что бессчётное число лет назад он принял все установления Бога и произнёс, что Бог един, и Пророк истинный. Поэтому татарские учёные считают, что незадолго до смерти Чингиз-хан принял ислам. Но некоторые говорят, что он находится в чистилище, потому что он был падишахом справедливым, борцом за веру, согласным со словом ислама. Умер он с истинной верой.

Короче говоря, со стороны сыновей дяди рода Османов, у них есть родственники — правоверные мусульмане, татарские ханы, восходящие к Чингиз-хану.

Потом святой Муаз бен Джебель, когда старший сын Чингиз-хана ... стал высокодостойным ханом, прибыл в Крымскую страну и посетил в этом Эски Юрте могилу сахаба, предсказателя и полководца из великих сахабов — Малика Аштера[288]. От сына Чингиз-хана он получил подарки для Абу Бакра и себе, на кораблях приплыл в город Константинию, получил там подарки от короля-императора, и опять же на кораблях прибыл в страну Сайда, а затем в райскую страну Сирию, и там некоторое время оставался. Затем, во время халифата[289] святого Омара, Муаз умер, подвергаясь осуждению. Он похоронен около Коюн-капу[290] в Сирии, возле Белял Хабши. Да помилует его Бог!

Но продолжим повествование. Мы, описывая зияреты этого Бахчисарая Крымской страны, в нескольких словах рассказали о некоторых обстоятельствах, касающихся рода Чингизидов и зияретов похороненных в Эски Юрте некоторых их родственников. В этом Эски Юрте находится могила двоюродного брата Муаза бен Джебеля –

Зиярет полководца, храброго султана святого Малика Аштера. Он был одним из сахабов святого Столпа Пророчества, был одним из аг сипахиев. После похода на Табук он убил дракона на границе Йемена, в месте под названием Йелмелим. После этого он стал известен среди сахабов как Малик Аждер. Но один из своих благородных глаз он потерял в битве. Вот так, с потерянным глазом, он пришёл к святому Столпу Пророчества, и тот одарил его. Его жене был пожалован сан царицы. Он взял себе прозвище Малик Аштер, то есть «с выбитым глазом».

Потом, когда святой Столп Пророчества ушёл в мир вечный, он ушёл из гор и отправился в город Эрзурум[291], что в стране Рум, оттуда в Дагестан, где обратил в ислам три тысячи отборных арнаутов. Затем он отправился в страну Казань, в страну Аждерхан, в страну Балухан, в город Сарай, в страну Хешде, и, объехав столько стран, обратил в ислам сорок тысяч прекрасных людей. Приехав в Крымскую страну, и здесь он сделал мусульманами десять тысяч человек. С пятьюдесятью семью тысячами воинов, не имеющих другой веры, кроме истинной, он, преодолев степи, переправившись через реки Днепр и Турла, напал на крепость Ак-керман, что вверх по реке. В ущелье Сарасай, около Ак-кермана, он ночью сразился с сорока сороками [войск] заблудшего короля Салсала. Круша неверных, он загнал их в [долину] Камр ал-Кум, что под Ак-керманом. А народ джиннов был изгнан в Камр ал-Кум с помощью талисмана. Всех неверных охватила падучая, когда их схватили джинны. Там моментально погибла тысяча неверных. Остались лишь заблудший король Салсал и Малик Аштер. В конце концов, проклятый Салсал ранил остроконечной стрелой Малика Аштера и тотчас обрушил на него сорок шестую атаку. И тут в злобную грудь Салсала ударила стрела Аштера, да так, что вышла из его спины на две пяди. Несмотря на то, что Малик Аштер сам был тяжело ранен, он остановил коня над проклятым Салсалом, отрезал его голову и вынул его зубы. Теперь зубы проклятого Салсала висят над воротами Ак-кермана. Весят они — по ... окка каждый, а кости рёбер подвешены на цепях. Его череп лежит во рву, в углублении скалы. Он весит целое стамбульское киле[292].

Затем Малик Аштер с захваченным имуществом пришёл в Крым. Но от раны, нанесённой стрелой проклятого Салсала, он стал шехидом, и шейх, могилу которого мы посетили под Чуфут-кале, святой Мансур, омыл и похоронил тело святого Малика Аштера. Потом умер и шейх Мансур. А этот Малик Аштер похоронен в Эски Юрте. Но над его могилой нет и следа купола тюрбе или высокой постройки. Он похоронен на обустроенной площадке около светлой мечети нашего господина Мухаммед Герай-хана. В головах и в ногах его вкопаны столбы, посвященные его памяти. Размер их — все пятьдесят аяков. А вокруг — будто сады Ирема и розовые цветники, да благословит его Господь!

Я даже в его память экспромтом сложил и записал на лицевой двери мечети Мухаммед Герай-хана эти нескладные бейты:

В одной книге футувва-наме[293] пишут, что этот азиз был чавушем сипахиев святого Пророка, что святой Али в присутствии святого Пророка повязал ему пояс. Этот Малик Аштер назван последним в цепи полковых чавушей и диванных чавушей. Затем зиярет ...

Потом мы опять приехали в Бахчисарай, задержались там на десять дней, и после развлечений и приятного времяпрепровождения получили пожалования и подарки от каймакама нашего господина хана, килерджи-баши[294] Хасана-аги, когда представили ему письмо хана. Наш господин хан находился в то время в крепости Ор, потому что город и страну охватила зараза. Поэтому и мы, не останавливаясь в Бахчисарае, отправились дальше, покуда хан не вернулся из Ора.