Книга путешествия. Крым и сопредельные области

Рассказ о том, как мы отправились из Бахчисарая на нахшуванский иль Ширин-беев, о местах, где мы останавливались, и о судьбе ширинли

Когда к этому упрямому войску Ширинов прибыли посланцы, дабы они присоединились к походу на Московию под знаменем Пророка Божиего, по законам Пророка, посланцев, принёсших эту весть, побили и изгнали. [Ширинли] не прибыли для похода, не подчинившись законам Пророка Божиего. Они поступили не в соответствии с благородным аятом: «Повинуйтесь Богу, повинуйтесь Пророку, и тем, кто вами властвует»[449], и не явились по зову. Почтенный хан получил твёрдые фетвы от всех четырёх толков в том, что войско Ширинов достойно быть перебито. Он приказал ударить в хаканские барабаны и трубить в трубы Исфендияра[450], развернуть знамя Пророка Божиего, и выступил из Бахчисарая в поход.

Стоянка город Ак Месджит, затем — Стоянка город Карасу, затем, в пяти часах езды в сторону кыблы –

Область Нахшуван, или страна ширинцев. Когда Ширин-бей увидали, что к их границам подошло столько тысяч мощных воинов, они обратились в бегство. Вместе с тремястами татарами-калмыками, которые являются мусульманами и живут в Крыму, и с тремястами татарами на конях с раздвоенными копытами, все Ширин-беи, подобно Мухаммед Герай-хану, бросили своих родных, близких и имущество, и, выбирая между жизнью и смертью, бросились в бегство с Крымского острова через Арабатский брод, что находится около крепости Ченишке. Во время бегства через этот брод многие калмыки и многие бравые молодцы утонули, но сами Ширины свою жизнь спасли бегством. Когда весть об этом пришла к хану, он послал в погоню за Ширинами их мощных недругов — мансурлу и три тысячи из людей карачи, могучих богатырей и молодцов. Они переправились через брод под названием Сасыклык. В степи Хейхат мансурлу преследовали спасавшихся бегством Ширинов, настигли триста калмыков, и всех калмыков перебили. Но Ширины вместе со всадниками, что ехали на замечательных конях с птичьими крыльями, достигли крепости Азов и попросили убежища у Сулейман-паши и Монлагани-паши. Однако они лишились всего имущества и состояния, оставшись каждый лишь при одной лошади.

Это великое наказание, павшее на головы Ширинов, произошло по проклятию Гази Мухаммед Герай-хана. Они силой отобрали у Мухаммед Герай-хана пленного везиря по имени Шеремет, и кроме того, много знатных пленников. Они сказали: «Мы передадим их новому хану». И тогда хан с непокрытой головой пожелал им зла: «Дал бы Бог, чтобы в скором времени и вы, подобно мне, при появлении [нового] хана простились со своими родными и близкими!». Так он их проклял. По мудрости Божией молитва Мухаммед Герай-хана достигла исполнения. На восьмой месяц на их головы обрушилось несчастье — Чобан Герай-хан оторвал всех Ширинов от их родных и близких.

Ширины не смогли остановиться и в крепости Азов. Всевышний Бог вынудил их бежать в Дагестан, к бывшему хану Мухаммед Гераю. Преследовавшие Ширин-беев мансурлу пришли к Чобан Герай-оглу и сообщили хану, что Ширины не могут находиться в крепости Азов и бегут оттуда в Дагестан. Хан тут же приказал выступать в степь в Карасу и конфисковать всё имущество и продовольствие, находящееся в Нахшуванском иле, а также все сады и виноградники, дворцы и земли, всё продовольствие, слуг, стада, бесчисленный и бесподобный скот. Он позволил произвести грабёж, и крымский народ сильно обогатился. Почтенный хан стал обладателем богатств и вернулся в Бахчисарай с большим эскортом, проехав через

Стоянку город Карасу и Город Ак Месджит.

Снова по всем каза отправились сотни аг, чтобы собирать за всех невольников Крымского острова налог — причём по пять курушей. Они собрали огромные богатства, но при этом учинили насилия, били людей палками. Таких злодеяний не совершал даже тиран Юсуф Хаджадж.

О необыкновенном угнетении и неприкрытом грабеже. Это бесстыдное угнетение совершил везирь Чобан Герай-хана Ислам-ага, сын Сефер-аги, чтобы смертельно отомстить крымцам за убийство своего отца, под видом сбора налога за пленников. Так говорили старики по 100-150 лет от роду, которых много живёт в Крыму. Они говорили: «О таком гнёте и притеснении мы не слышали от наших отцов и дедов. С тех пор как Крым зовётся Крымом, мы такого насилия не видели. Не было такой тирании и угнетения ни при каких ханах: Хулагу-хане, Тохтамыш-хане, Чингиз-хане, Кюнбай-хане, Менгертем-хане[451] и Гераях — Менгли Герай-хане, Фетхи Герай-хане, Семиз Мухаммед Герай-хане[452], Бехадыр Герай-хане, Ислам Герай-хане и Мухаммед Герай-хане, который теперь уехал в Дагестан». Так стенал и жаловался весь крымский народ. Если бы мы записывали выражения речи крымских татар, когда они стенали и жаловались на притеснения, как мы их слышали и запомнили, то эти сложные выражения было бы трудно понять, потому что это особый, странный язык.

Действительно, бедному Крыму тогда досталось пережить сильные притеснения и гнёт. Некоторые люди из общины праведников, чтобы сохранить пленников, продавали их детей на султанском рынке, чтобы заплатить подушную подать. Тогда три возлюбленных пленника шли за один алтун. Потому что не было спроса на людей. Прекрасных пленников и пленниц сбывали совершенно за бесценок.

Это пространное вступление ведёт к следующему. В самом Крыму есть сто тысяч войска. Когда ханы выступают в поход, с ханом идёт по меньшей мере семьдесят-восемьдесят тысяч. А в это время шесть раз по сто тысяч пленников со скованными руками и ногами бродит по горам, садам и полям. Такое число неверных — шесть раз по сто тысяч! Удивительно, но ни один из этих пленных казаков не в состоянии убежать с Крымского острова. Потому что когда войско уходит в поход с ханом, то жёны крымских ногаев и бадраков садятся верхом, опоясываются мечами и повязываются колчанами, идут с казаками в сады, горы и поля и занимаются там земледелием. Когда же люди возвращаются, они находят готовый урожай. Поэтому крымские люди согласились платить налог на казаков, хотя это и было столь несправедливо, да сохранит от такого Бог!

Об ужасной несправедливости. В 1077 году в Крым к Мухаммед Герай-хану пришёл высокий указ от рода Османов, царское послание и письмо от везиря Кёпрюлю-заде Фазыл Ахмед-паши. Там говорилось: «О ты, некогда крымский хан Мухаммед Герай! Как только ты получишь мое благородное послание, прибывай к Порогу Счастья с семьюдесятью семью султанами с колчанами, в панцирях и шлемах. Я пожаловал Крымское ханство Чобан Герай-хану». Мухаммед Герай-хан надел рубище бедняка и бросил оставшиеся ему от предков десять египетских сокровищниц, много имущества, многих родственников и маленьких детей. Этот старый падишах с плачем отправился к падишаху Дагестана, и этот недостойный последовал за ним.

Произвол в Крыму, произошедший из-за налога на пленников, превышал насилия Хаджаджа. Изо дня в день этот налог на пленников стекался к хану и к везирю Ислам-are. Это были неисчислимые огромные богатства, несправедливо добытые сокровища, они переполнили казну до краёв. Хан сказал: «Этого мне хватит на всю жизнь», когда увидел столько богатств. Он пожаловал капудан-паше Омар-аге, привезшему его от Порога Счастья на кораблях султанской эскадры, сорок кошельков, морякам на галерах — десять кошельков, янычарским агам — сорок кошельков, янычарам — десять кошельков, оджакам[453] оружейников и пушкарей — по десять кошельков, войскам из санджаков Силистры, Никополя, Визе, Кырк-килисе и Чермена — по пять кошельков, войскам буджакских татар — пять кошельков, собственным крымским капу-кулу — десять кошельков, всем секбанам — десять кошельков, народу Татского иля — пять кошельков. Короче говоря, за одну неделю он раздал две тысячи кошельков. И весь крымский народ остался доволен, обрадовался и утешился. Затем, из несправедливо добытого имущества он отобрал пятьсот казацких пленников, сто девушек и сто мальчиков, на челе каждого из которых была печать луны и солнца, сто рысаков под сёдлами, украшенными серебром, и двести неосёдланных рысаков, пятьсот голов крымских тягловых коней, сто пар соколов, сто обученных арабских собак и сто пар поджарых гончих собак, много тысяч предметов посуды, инкрустированной золотом и серебром, много сот пар украшенных кубков и тарелок. Всё это он сложил в порядке и послал своего везиря Ислам-агу к Высокому порогу, прибавив к этому ещё пятьсот кошельков, в подарок падишаху из рода Османов, великому везирю, матери-султанше, шейх-уль-исламу, кадиаскеру, стамбульскому мулле и другим господам, а также ещё много других подарков. Затем, на следующий день, он отправил к кефинскому Ак Мехмед-паше двести кошельков, пятьдесят голов лошадей, двадцать голов тягловых коней, а также по десять ляшских, черкесских и русских гулямов, вместе с каретой в подарок, и двести храбрых всадников с письмом, в котором приглашал Мехмед-пашу в Бахчисарай. Когда подарки прибыли к Мехмед-паше, он остался доволен ими и прибыл на четвертый день из Кефе в Бахчисарай, привезя с собой сына Ширин-бея и сына Субхан Гази-аги[454], которых он взял с собой в крепости Навруз, проезжая через Азов и Черкесстан[455].

О величие Божие! Навстречу Мехмед-паше вместе с ханом вышло столько превосходно вооружённых отборных войск! Устроили великолепное угощение в честь паши и его окружения. Паша помирил Ширинов с ханом, и слава Богу. Предводитель капуджи и Хаким-эфенди привезли Ширин-бею платок прощения. Ширин-бей прибыл и поцеловал руку хану. Сын Субхан Гази также поцеловал руку, после чего список провинностей его отца, Субхан Гази-аги, был перечёркнут пером прощения. Потом он прибыл сам по приглашению, которое привезли его собственный сын с одним из капуджи, и поцеловал ханскую руку. В Крымской стране воцарился мир, и хан с помощью Ак Мехмед-паши стал самодержавным ханом.

Начиная с первого дня священного Рамазана, происходили пиршества, подобные тем, что устраивал Хусейин Байкара. Мы наслаждались и отдыхали так, что и не опишешь. Мехмед-пашу устроили в кёрюнюше, построенном Мухаммед Герай-ханом. Семь раз в день он получал яства и напитки, и, кроме того, каждый день ему посылали по тысяче курушей на расходы. И этому недостойному рабу и бедняге от почтенного хана, высокородного и высокодостойного, была пожалована огромная милость. Меня разместили во дворце покойного шехида и благородного мужа Сефер Гази-аги, милостью которого я пользовался в пятьдесят первом году[456]. Теперешний везирь Ислам-ага отбыл к Порогу Счастья, поэтому моим гостеприимным хозяином был Мехмед-мирза, его младший брат. Из гарема Анша-хатун, то есть госпожи Айше[457], мне посылали яства и напитки, и я всячески наслаждался. Хан пожаловал мне превосходное одеяние и мех собольих лапок. Через целых двадцать дней нашего пребывания с Мехмед-пашой в Бахчисарае холода и морозы стали потихоньку ослабевать, и сначала стали петь птицы, а потом погода в Крыму стала улучшаться.

Все длинные зимние ночи, по семь-восемь часов, хан пробыл с Мехмед-пашой, они вели беседы со всеми учёными Крыма по науке Шариата. Мехмед-паша был сведущ в исторической науке. В присутствии славного хана, многих учёных и татарских летописцев Мехмед-паша спросил:

«Дорогие мои эфенди, мне очень интересно, в какую эпоху татарский народ впервые пришёл в эту Крымскую страну и овладел ею? И кто были первые завоеватели и самодержавные правители? И почему они зовутся ханами, и откуда имя Герай?».

Тут же Муртаза Али-эфенди, крымский кадиаскер и один из образованнейших мужей, ответил:

«Наш татарский народ сначала, в эпоху святого пророка Дауда, мир ему, находился в странах Хатае и Хотане, и в Чине. Размножившись, мы вышли из той страны и расположились в области Махан в Мавераннахре. Во времена святого Столпа Пророчества появился Чингиз-хан. Этот Чинкыз-хан приходится сыном дяди роду Османов. Предки рода Османов — Сулейман-шах и Эртогрул отправились на греков Рума, а наш Чингиз-хан поселился на берегах реки Идиль. Там народ опять размножился и захватил степи Хейхат и Крымскую страну. У нашего аталыка Имрама имеется подробная и достоверная, прекрасная история. Если мы её прочитаем, то это будет всем полезно».

Аталык по имени Имрам держал свою историю, как оказалось, за пазухой. Он тут же достал её, а Хаким-эфенди начал читать вслух. Хозяин этого сочинения аталык Имрам был стодвадцатилетним старым казаком[458], безбородым и низкого роста. Он достал из-за пазухи [сочинение], потому что автором этой компиляции был историк Тохта Бай, из древних предков Имрама. Началось чтение. Но эта история Тохта Бая написана изящным и красноречивым чагатайским языком.