Книжный магазин «Альтист»

Нужное место

Тугая пружина захлопнула массивную дверь магазина, буквально вбив внутрь очередного посетителя. Молодой парень, лет двадцати пяти на вид, неловко просеменил, пытаясь удержаться на ногах. Удержался и лихорадочно завертел головой, оглядывая интерьер. Не совсем понятно, что он, собственно, ожидал увидеть такого сверхъестественного: обычная остановка магазина, в котором продаются книги — высокие стеллажи, от пола до потолка блестевшие яркими обложками… Ну и все. Разве что еще письменный стол, из тех, что когда-то стояли в советских конторах, темный, с когда-то лакированной, а сейчас облупившейся с краев и поцарапанной столешницей. За столом, видимо, игравшим роль прилавка скучал продавец: сухонький, плюгавый старичок, с мясистым носом-«шнобелем», в серой кофте пыльного цвета. Он с вялым интересом наблюдал за метаниями покупателя.

Парень подлетел к старику:

— Вы же — магазин?!

— Я продавец магазина, — деликатно кашлянул тот.

— Вы — магазин «Альтист»?!

— Можно сказать и так.

— Вы ТОТ САМЫЙ магазин «Альтист»?!!

— Хорошо, — не стал спорить старик, — Тот самый.

После чего понизил голос и спросил:

— А тот самый — это какой?

Странный покупатель замахал руками, как будто отбиваясь от стаи комаров и бросился к стеллажам, явно пытаясь что-то найти. Он перебирал книги, бормоча:

— Спрэг де Камп… Конюшевский… Марк Твен… Буркатовский… Тетлдав… Величко… Гаррисон… Рыбаков… Зайчик… Не то, не то…

Подскочив к одному из стеллажей, он издал победный вопль и принялся сгребать книги с полок, руководствуясь только одному ему понятной логикой. Набрав стопку книг в десять, он подбежал к продавцу и бухнул ее на стол:

— Вот!

— Будете брать? — меланхолично поинтересовался старик.

— Нет! Вы смотрите, что это за книги!

— «Пять минут», «Ничего не было», «Здравствуйте, меня зовут…», «Уж и еж», «Это были семидесятые», «Камень скатился вниз», «Революции не будет», «АФКР», «Военная проволока», — спокойно перечислил продавец, — И?

— Вы — ТОТ САМЫЙ магазин! Я вас узнал! Я вас нашел!

— Простите, вы о чем?

— Ваш магазин может отправить в прошлое!

— Может, — продавец не стал спорить, — И в прошлое, и в будущее, и в мир мечей и магии. Это любой книжный магазин может, в зависимости от того, какой роман вы выберете.

— Нет! — парень находился чуть ли не на грани истерики, — Вы можете отправить в прошлое НА САМОМ ДЕЛЕ!

— С чего вы взяли?

— Я вас узнал! Книжный магазин «Альтист»! Про вас все знают!

— Так уж и все?

— Все слышали о вас!

— Так уж и все?

— Я точно слышал. И мой друг! Да, у меня есть друг!

— Рад за вас. В нынешнее время не каждому удается найти настоящую дружбу. От меня вы, простите, его хотите?

— Вы можете отправить меня в прошлое?

— А если да — то что?

— Отправьте!

Старик медленно выпрямился. И внезапно оказалось, что он не такой уж и старый. А когда он навис над парнем, оказалось, что не такой уж и плюгавый. Нос заострился, как огромный орлиный клюв, даже кофта приобрела стальной оттенок.

— Молодой человек… С чего вы взяли, что я, даже если могу отправлять кого-то в прошлое — СТАНУ это делать?

Этот вопрос, похоже, парню в голову не пришел. Он осекся и забормотал:

— Ну… Потому что… Вы все отправляете…

— Ну а вас — не отправлю, — тонкие губы изогнулись в улыбке и стало понятно, что старика ситуация откровенно забавляет, — Книги брать будете?

— Нет! Отправьте меня туда, куда скажу или…

— Или ЧТО?

Парень зажмурился и выкрикнул:

— Или я всем расскажу, кто вы такой!

— Можно подумать, вы это знаете.

— Знаю!

— Вообще-то нет.

— Мой друг знает!

— Его здесь нет.

— Если вы не отправите меня туда, куда я скажу, то я… То он… Он всем о вас расскажет!

— Молодой человек… Если вы знаете, КТО я, то не приходило ли вам в голову, что шантажировать меня может быть опасно для здоровья, жизни и даже более? Кроме того, — старик усмехнулся, — про меня и так все знают. Сами сказали.

— Вы… Вы… Вы ничего не сможете сделать вне магазина! Про вас даже рассказы писали и тем человеком ничего не случилось!

— Может, потому, что он был достаточно осторожен и не рассказывал о моей личности?

Аргументы парня кончились. Он как-то обмяк, сгорбился и зашагал к дверям.

Которых не было.

На том месте, где только что была дверь, зеленела штукатурка ровной стены.

— Из моего магазина просто так не уходят, — произнес в спину замершему покупателя спокойный голос.

— Вы…

— Да. Вы и ваш друг, — саркастически выделил последнее слово старик-продавец, — не ошиблись. Я — это я. А мой магазин — тот самый магазин.

— И вы отправите меня туда, куда я хочу?

— Вы же сказали, что знаете, кто я такой. Я хоть раз так делал? Я могу отправить вас куда угодно, но только по МОЕМУ желанию. Хотите к динозаврам? А в империю Тауантинсу'йу? Может, в племя Синего Медведя?

— Вы… Мой друг…

— Совершенно ничем не сможет вам помочь.

— Но…

— Ладно. Я сегодня добрый. Куда вы там хотели?

— Я… Это… Не знаю…

— Неожиданно. Может, все же к динозаврам?

— Нет. Просто… Я не знаю ключевую точку. Я историю хочу поменять.

Ногти продавца медленно, со скрипом, прошли по лакировке стола, оставляя четыре белые полосы.

— Историю поменять? Вам не нравится история? — спокойно произнес старик.

— Ну… да. Не совсем.

— И что бы вы хотели изменить?

— Тридцать седьмой год!

— На тридцать восьмой поменять? Или на семь тысяч четыреста сорок пятый?

— Нет, чтобы репрессий не было.

— Почему?

— Что почему?

— Почему вы хотите отменить именно их?

— Люди гибли…

— Люди гибли во все времена.

— Невинные…

— И невинные — тоже. Почему вам вдруг не понравились именно репрессии? У вас погибли родственники?

— Нет, кажется…

— Что значит «кажется»?

— Я не знаю…

— Не знаете даже судьбу своих собственных прадедов, но хотите менять историю? Однако… И вы уверены, что сможете это сделать?

Старик снял очки и его глаза вдруг полыхнули ослепительно-черным светом:

— Леженев Олег Игоревич, девяностого года рождения, образование высшее, к армии негоден, жены нет, детей нет, постоянной подруги нет, друзей нет, род занятий — сотрудник колл-центра, интересы — фантастическая литература, интернет… Все? И с таким внушительным багажом вы собираетесь менять историю?

Олег Леженев стеснительно развел руками.

— Ну что ж… Так и быть. Я отправлю вас в ключевую точку, где вы, с вашими возможностями и способностями, сможете изменить историю так, что не будет репрессий тридцать седьмого годаааААА!!!

— …ААА!!!

Олег задергался. Только что он стоял в загадочном книжном магазине, разговаривал с продавцом, голос которого внезапно поднялся до режущего уши грома — и вот он уже посреди весело кричащих людей, одетых по дореволюционной моде.

Он, стиснутый толпой, стоял почти в первых рядах толпы, занявшей тротуары. По улице идет какое-то шествие, с транспарантами… Нет, с флагами… Нет, не с флагами… что-то непонятное, на флаги похоже, но свисает длинным полотнищем с укрепленной на самом верху древка поперечной палки.

Неподалеку выскочил из толпы мальчишка лет восемнадцати и с размаху бросил под ноги коробку.

В этот момент свет для Олега Леженева погас.

Навсегда.

Хлопнул взрыв, за ним — второй, закричала толпа, бросились врассыпную люди. Высокий худощавый юноша в круглых очках растерянно провел рукой по лицу, стирая кровь. Не свою — перед ним заваливался на бок непонятно откуда возникший человек в несколько необычной одежде. Юноша повернулся и зашагал прочь, пытаясь стереть из памяти пробитую навылет голову этого человека.

Он вырастет, увлечется идеями революции, станет большевиком, пройдет Гражданскую, начнет службу в НКВД РСФСР, и в 1935 году, сменив некстати скончавшегося Ягоду, станет наркомом внутренних дел, Николаем Павловичем Малининым. И пробудет на этом посту до самого 1953-го года.

Многое было в СССР за эти годы, и хорошего, и плохого. Но репрессий 1937-го не было точно.

Малинин умрет в возрасте шестидесяти пяти лет, так никогда и не узнав, что на самом деле его смерть должна была прийти 12 мая 1906 года, от осколка чугунного корпуса эсеровской бомбы, который должен был, разбив переносицу очков, пробить носовую кость, пройти сквозь мозг, разрушив значительную его часть, удариться о теменную кость, отскочить и довершить повреждение мозга до летального.

Так случилось бы. Если бы на пути осколка не оказался другой человек. Которому совершенно неоткуда было взяться.