Книжный магазин «Альтист»

Военная проволока

Современные писатели-фантасты почему-то игнорируют такое до крайности любопытное и интересное время как двадцатые годы. Неинтересно им, видите ли. Их герои отправляются тридцатые да сороковые, чтобы в очередной тристамымнадцатый раз остановить Гитлера, либо в благословенные царские времена, когда коровы доились сразу сливками, а фунт хлеба стоил полкопейки при зарплате дворника в тридцать тысяч рублей. На наши деньги. Цены царской России ее адепты почему-то всегда называют дореволюционные, а зарплаты пересчитывают для сравнения с современными. Наверное, так красивше выходит.

Впрочем, понять и тех и других можно. Для любителей «Красной Империи» двадцатые слишком буржуазны, слишком криминальны, слишком мало Сталина. Для поклонников «России, которую мы потеряли» все, что после 1917 года — ад, трэш и угар. Что приходит на ум при словах «двадцатые годы в СССР»? Гражданская, разруха, коллективизация, грязь, мрак и ничего хорошего.

А ведь, скажем, в США «ревущие двадцатые» — это золотое время перед Великой Депрессией, время джаза и радио, кинематографа и фокстрота, сухого закона и гангстеров, время Гэтсби и Лавкрафта, Конана и Кинг-Конга. Как будто в СССР не было ярких красок и звонкого смеха, музыки и танцев, счастья и веселья. Как будто не было книг об авантюристах, безумных ученых, суперзлодеях, мечтающих захватить мир, роковых красотках, стильных гангстерах… Остап Бендер, профессор Преображенский, инженер Гарин, Дигэ, Фрэйзи Грант, Беня Крик — искры фейерверка, сверкнувшие между кровью Гражданской и кровью Великой Отечественной…

Оля Иванова вздохнула и погладила глянцевые корешки. Нет, в этом магазинчике со странным названием «Альтист» все было устроено как надо: книжки сгруппированы не по писателям или там сериям, а по годам действия. Ну и что? Сороковые годы занимают целый стеллаж, шестидесятые и семидесятые — тоже, только на двоих… Видимо, писатели-альтернативщики успокоились и признали войну все-таки выигранной и теперь дружно отправляются в собственное детство, чтобы опять поцеловать первую любовь и навешать по шеям тем, кому не смогли в свое время. Вот, например…

С полки «Шестидесятые» Оля сняла книгу с языколомным заголовком «АФКР». Что бы эта шифровка не означала. Ну и что мы видим на обложке? Разумеется: белобрысый парнишка радостно пинает футбольный мячик. То есть, товарищ… девушка взглянула на имя автора… товарищ Королевин заскучал в нашем внезапно похолодавшем времени и решил отправиться из ледяных десятых в теплые шестидесятые.

Вообще, вся мужская альтернативная история, такое чувство, пишется по единому шаблону:

— краткое описание жизни в настоящем, чтобы было сразу понятно, какой главный герой крутой чувак;

— переход в прошлое;

— стычка с преступниками, которые напали на местного жителя (опционально — девушку), после победы над которыми местный житель награждает героя деньгами, документами и своим покровительством;

— встреча с девушкой, в которую герой влюбляется сразу и до беспамятства (часто — первая же встреченная в ином мире девушка);

— способ, который позволяет герою заработать сразу много денег без особого труда;

— два-три несвязанных друг с другом приключения, из которых герой выходит победителем, зарабатывая очки почета и уважения;

— два-три банальных новшества, которые с восторгом принимаются местными (угги, например, буээ);

— два-три банальных анекдота, от которых местные сползают под стол от хохота;

— необязательно — две-три песни (и необязательно — Высоцкого), от которых местные опять-таки в полном восторге;

— ну и между делом: размышления о том, как нам обустроить Россию. Или не Россию, если герой оказался в Австралии или Канаде. Почему-то оказавшиеся в другой стране в Россию не очень-то рвутся.

Да, мужчины писать альтернативку не умеют. А женщины умеют. Наверное. Потому что не пишут. Даже если учатся на втором курсе исторического факультета.

Оля провела взглядом по полочке «Двадцатые» и собралась было уходить, как вдруг зацепилась за женскую фамилию. Женскую!

Да ладно.

Автор — Ольга Иванова.

Да ладно!

Однофамилица и тезка?! Она точно помнила, что никогда таких книг не писала. В смысле — никаких не писала. Конечно, после бурных вечеринок Оля иногда не помнила, что творила (а творилось иногда ТАКОЕ, что хотелось зажмуриться и… повторить), но книги… хотя… Да не, точно нет. Разве что в ней живет какой-то внутренний Тайлер Дёрден. Что маловероятно. Провалами в памяти и бессонницей она тем более не страдает.

Заголовок «Военная проволока». Странный какой-то. Что еще за проволока такая? Вроде бы никаких серьезных войн в двадцатые не велось, миру хватило Первой Мировой (хотя никто и не знал, что она — первая), да и обложка никак с войной не ассоциировалась.

На фоне тянущихся в небо сверкающих небоскребов (узнаваемый шпиль Эмпайр Стейт Билдинг) смотрела прямо на читателя шикарная девушка с шалым прищуром карих глаз. Волны коротких черных как смоль волос укрывали голову шлемом, вздернутые в наигранном удивлении нитки бровей, алые губы изгибались в еле скрываемой улыбке. Голые плечи, длинные митенки, в пальцах зажат мундштук с пахитоской, тоненькой сигарой, популярной в двадцатые. Шею обвивала серебристо-черная горжетка, из-под которой струился шелк маленького черного платья, заканчивающегося гораздо выше коленей. Длинные стройные ноги, к сожалению, видные не полностью, облегали золотистые чулки.

За спиной красотки выглядывали, по всей видимости, ухажеры. Несколько карикатурный миллионер в цилиндре, смокинге с бабочкой, во рту — толстая сигара, в глазу — монокль. Тип в шляпе-борсалино, с атосовской бородкой и опасными глазами. И загорелый улыбающийся моряк в белом кителе и капитанской фуражке. Прямо воплощение девичьей мечты в трех лицах: Деньги. Сила и Страсть. К сожалению, все три в одном лице соединяются крайне редко…

Оля с хрустом открыла книгу и прочитала начало:

Надо же, прямо ее мысли… Перелистнула страницу:

Да еще и героиня носит ее имя!

Оля поняла, что уже влюбилась в эту книгу и купит ее несмотря ни на что: ни на цену, ни на сюжет. Автор — ее полная тезка, героиня — ее тезка, да еще эта красотка на обложке — просто одно лицо с ней! Просто — пииииск!

— Двадцатыми интересуетесь? — спросил продавец.

Оля тихонько вздохнула. Вот в этом мужчине похоже соединяются три девичьих мечты. Высокий, седовласый, крепкий мужчина, с загаром, вызывающем ассоциации не с солярием и пляжем, а с рыцарями Палестины и прериями Дикого Запада. Да и представить его хотелось не в костюме с галстуком, а в вороненых латах и с двуручным мечом. Или в черной шляпе и с винчестером. Или в камуфляже среди джунглей. Роскошный мужчина. Но стааарыый… К сожалению…

— Да, немножко.

— И что же вам хотелось бы там изменить?

— Мне? Ничего.

Ответ, казалось, продавца удивил. Если не сказать — шокировал.

— Совсем ничего?

— А что в этом странного?

— Просто те, кто не хочет менять в прошлом НИЧЕГО — не увлекаются альтернативной историей. И не попадают ко мне в магазин.

— Не знаю. Мне в прошлом все нравится.

— Но ведь там было и плохое… — явно подначил ее старик. Глаза, яркие, синие, совсем не стариковские, чуть прищурились и продавец стал немного поход на Шона Коннери. Только без бороды.

— Ну и что? Без плохого не бывает хорошего. Может, в молодости мне и хотелось что-то поменять, но сейчас — нет…

— Простите, а сколько вам лет?

— Восемнадцать, но это неважно.

— Ну, молодой девушке в двадцатых может быть тяжеловато.

— Ничего. Я и боксировать умею и стрелять из пистолета, да и, как в анекдоте про Красную шапочку — дорогу знаю…

— Значит, вы б просто хотели пожить в двадцатых?

— Да. Не надо ничего менять в истории — вот мое мнение. Она хороша такой, какая есть, со всеми своими составляющими, и с плохими и с хорошими.

Оля взглянула на продавца и увидела, что тот растроганно улыбается.

— Да, редко, очень редко встречаешься с таким мнением. Приятно, когда твой труд ценят… Хотите подарок? — неожиданно спросил он.

Оля посмотрела на «Военную проволоку», которую продолжала держать.

— Книгу? Вы хотите подарить мне эту книгу?

— Ну, можно сказать и так. Позвольте?

Старик вынул из рук девушки роман и погладил обложку. Отблеск ламп скользнул по глянцу, девушка на обложке, казалось, томно изогнулась под ласкающими движениями пальцев. Бабочки в животе Оли не запорхали, но явственно взмахнули крылышками.

— Держите.

— Спасибо.

— Вам спасибо.

Задумчиво глядя на обложку — что это сейчас произошло? — девушка вышла из магазина. Дверь за спиной тяжело захлопнулась, как будто была не пластиковой, а тяжелой дубовой. Оля подняла взгляд и обомлела.

Ярко светило солнце, что, конечно, не было удивительным, лето, в конце концов. Удивительным было все остальное.

По улице катили повозки. Настоящие конные повозки, запряженные конями. И иногда проезжали кони без повозок, на которых сидели верхом всадники в красноармейской форме. Тарахтели коробки автомобилей, с открытым верхом, велосипедного вида колесами и фарами, торчащими над выступающими крыльями.

— Двадцатые… — завороженно прошептала Оля.

Оглянулась. Дверь магазина действительно изменилась. Она стала тяжелой дубовой, с круглой бронзовой ручкой, тусклой и поцарапанной. На двери желтел прибитый кнопками листок бумаги «Магазин временно не работает». Под бумажкой висел тяжелый замок, из тех, что называют амбарными.

Кожа ощутила легкое движение, как будто одежда на секунду ожила и поползла по телу, чтобы тут же замереть в новом положении. Оля посмотрела на себя. Вместо прежних юбки и топика на ней были кружевная белая кофточка и черная короткая юбка-карандаш, длинные стройные ноги облегали ажурные чулки, ступни прятались в черных лаковых туфельках на невысокой шпильке. Плечо оттягивала небольшая, но неожиданно тяжелая сумочка, в которой — и Оля почему-то была уверена в этом — лежал «браунинг». В ушах покачивались тяжелые серьги.

Не изменилась только книга.

Нарисованная девушка с обложки подмигнула и произнесла: «Развлекайся».

Оля ошарашенно открыла книгу, одновременно шагнув с крыльца.

Первая же фраза, которая попалась ей на глаза говорила:

Девушка замерла, левая нога повисла в воздухе, буквально в сантиметре над землей. Чуть-чуть не доставая до неприметной трещины.

Оля перенесла ногу чуть в сторону, встала и опять открыла книгу. На той же странице. Про трещину и сломанный каблук там больше ничего не было. Было только:

Закрыв книгу, девушка спустилась с крыльца и, цокая каблучками, отправилась навстречу приключениям