Код Шекспира

Глава 2

Лондон, конец октября

Дул холодный северный ветер, взметая с тротуаров сухие листья. Кутаясь в воротник, Джейк Флеминг выбрался из своей машины перед маленьким аккуратным домом на Денмарк-стрит, отметил их кажущиеся случайными передвижения и подумал о термодинамике, что, в свою очередь, привело его к размышлениям о природе вещей.

Одна из причин, по которым он любил этот громадный город, заключалась в том, что тот представлял собой настоящий клубок контрастов, древних и современных. Его улицы извивались хаотично и тянулись как будто из ниоткуда в никуда. Узкие, выложенные булыжником, они вдруг превращались в современные трассы. Железные дороги в стиле стимпанк[1] и всадники. Поразительная и наводящая ужас подземка. Древний камень, переходящий в современную сталь, запах мочи и жареного бекона, промышленных отходов и выхлопных газов, смешивающийся со сладким ароматом хмеля и печного дыма, вест-индской еды и свежего хлеба. Потемневшие архитектурные памятники, хранящие давно утерянные тайны.

Лондон, как Нью-Йорк и несколько других городов, был сплавом всех и вся, а не состоял из громадной массы какого-то одного народа, как Нью-Дели или Пекин. Разумеется, он нес отпечаток прошедших веков истории и достижений. И власти, сохраненной на протяжении многих столетий. А еще денег. Кроме того, он был одним из двух крупнейших морских портов Старого Света после Роттердама. Поскольку Джейк бывал здесь уже множество раз, он привык к разношерстности населения, к поразительному разнообразию товаров, к невероятной архитектуре и улицам, проложенным, казалось бы, без всякого смысла, к безумной энергии, бушующей под черными тучами, точно нескончаемый электрический ураган. И тем не менее город не переставал его удивлять. А иногда, как, например, сейчас, разочаровывать.

Официально Джейк был здесь по делу, с целью закончить статью, посвященную мусульманам, живущим в Лондоне, для «Санди мэгэзин», и уже паковал вещи, чтобы вернуться домой, когда ему позвонил старый знакомый и предложил вместе поужинать. Голос принадлежал англичанину, был четким и сдержанным, молодым и смутно знакомым.

— Здравствуйте, это Джейк Флеминг из «Сан-Франциско трибьюн»?

— А кто интересуется?

— Десмонд Льюис. Лондонский университет. Мы встречались на симпозиуме, посвященном исследовательской работе, два года назад в институте Пойнтера.

— Да, конечно, как дела, Дес?

Институт Пойнтера во Флориде был последним «мозговым центром» независимой журналистики.

Тема того симпозиума звучала так: «Правда и власть — интересный парадокс». Льюис делал доклад на тему «Правда против полемики в исторических источниках», который произвел на слушателей сильное впечатление. Из них получилась довольно необычная пара лекторов, и они быстро подружились.

— Прекрасно, все хорошо. Слушай, я рад, что мне удалось тебя поймать. В твоем издательстве мне сказали, что ты здесь. Может, я не вовремя?

— Нет-нет, все в порядке. А что случилось?

— Ты помнишь наши разговоры в Сент-Пите?

— Это было довольно давно, и мы о многом разговаривали, — рассмеявшись, ответил Джейк.

— Это точно. Понимаешь, я собираюсь выпустить новую книгу, но прежде мне бы хотелось показать ее тебе. В ней содержится, скажем так, довольно рискованный материал, который, возможно, потребует взвешенной оценки. Ты пробудешь здесь еще какое-то время?

— Я собирался вернуться в Штаты в воскресенье. А что?

— А мы не можем поужинать сегодня вечером? По правде говоря, дело довольно срочное. Я бы передал тебе книгу, а ты, может, смог бы взглянуть хотя бы на некоторые ключевые места, прежде чем я отправлю ее издателям.

Джейк иногда писал рецензии на книги — как правило, громкие разоблачительные статьи и все такое, — но очень редко. Однако друг есть друг.

— Никаких проблем. А о чем твоя книга?

— Я не могу сказать по телефону, — ответил англичанин, понизив голос. — Здесь слишком много ушей. Объясню, когда увидимся.

— Хорошо. Но должен сразу тебя предупредить: мне кажется, моей квалификации будет недостаточно для оценки произведения автора, вращающегося в столь высоких научных кругах, Дес.

На другом конце на мгновение возникла пауза.

— Это не имеет значения. Во-первых, я чувствую, что могу тебе доверять. Во-вторых, у тебя международный круг читателей, тебя уважают за правдивость, а главное, ты ничего не должен тем, кто называет себя академическими пророками. — Больше он ничего не сказал.

Академические пророки? Джейк знал, что этот англичанин был истинным иконоборцем, что являлось одной из причин, по которым он ему так нравился. Джейк старательно записал адрес ресторана, отправился на встречу, но Льюис на нее не пришел. Он прождал его два часа, несколько раз безрезультатно звонил ему и закончил тем, что в полном одиночестве сидел и пил отличное французское вино, что, впрочем, совсем не улучшило его настроение. С другой стороны, ему было трудно себе представить, что этот ученый-писатель, с которым он подружился, мог оказаться таким ненадежным.

С тех пор прошло два дня, и у него сложилось впечатление, что его друг исчез с лица земли.

Предчувствуя неладное, Джейк отменил возвращение домой, позвонил в газету, а также оставил сообщение дочери, студентке последнего курса Беркли, в котором предупредил ее, что задержится в Лондоне, и объяснил почему.

Расплачиваясь с водителем за дорогу от офиса агентства «Рейтер», Джейк вдруг обратил внимание на почти ощутимую враждебность, витавшую в атмосфере, которой он не замечал прежде. Конечно же, это все штучки воображения, но ощущение было такое, будто город вдруг начал испытывать отвращение от его присутствия. Он был одним из миллиона иностранцев, находившихся в данный момент в Лондоне, безымянных, привычных для этого города. И тем не менее Джейк с опаской поглядывал по сторонам, на темные дверные проемы и окна, словно у них вдруг появились скрытые от всех остальных глаза. Отказавшись от помощи швейцара, он быстро вошел в здание.

Квартира была маленькой, но дорогой. «Трибьюн» совсем недавно приобрела ее для своих зарубежных корреспондентов, таких как Джейк. Несмотря на чистоту и даже некий стиль, она напоминала номер в отеле, коим, по сути, и являлась. Мебель, которой пользовались довольно редко, была скандинавской, очень хорошего качества. Бытовая техника — строго современной, холодильник — неприятно пустым, хотя благодаря заботе «Трибьюн» в нем имелось несколько бутылок белого вина, минеральная вода «Перье» и засохший кусок сыра, оставшийся, скорее всего, от предыдущего жильца. В буфете Джейк обнаружил пару бутылок красного австралийского вина разных марок (подарок принимающей страны или самая обычная экономия?).

Кроме того, в квартире имелся работающий телефон и вполне приличный компьютер с жидкокристаллическим монитором, позволяющий выходить в Интернет и проверять электронную почту. Картинки, украшавшие стены, были скромными, но дорогими, подобранными скорее художником по интерьеру, чем ценителем. Когда Джейк попал сюда в первый раз, он некоторое время их разглядывал и пришел к выводу, что эта незадачливая коллекция карибских и африканских фотографий была призвана привлекать как можно меньше внимания. Как одно дерево, упавшее в громадном лесу. Дом находился в отличном районе, недалеко от Оксфорд-стрит и Чаринг-Кросс-роуд; можно пешком добраться до магазинов, Трафальгарской площади, Британского музея и Вестминстера, если выдержат ноги и возникнет непреодолимое желание взглянуть на Биг-Бен или поздороваться с лордом Нельсоном.

Джейк бросил пальто на стул и набрал номер Льюиса. Через семь гудков ему так никто и не ответил. Тогда он позвонил по другому номеру, трубку сняли сразу же.

— Есть новости про Льюиса? — спросил он и, получив отрицательный ответ, выругался: — Вот дерьмо.

И повесил трубку. Джейк надеялся, что не забыл прихватить с собой запас мятных конфеток, по опыту зная, что они ему пригодятся.

Его не оставляла мысль о книге. Тогда, по телефону, Льюис казался взволнованным, даже обеспокоенным. И очень хотел, чтобы Джейк ее прочитал. Почему же он вдруг передумал, ничего при этом не объяснив? Но даже если бы дело обстояло именно так, он бы не исчез без следа. В прошлый раз нечто подобное произошло в Бейруте. Ему позвонил перебежчик из «Хезболлы» и предложил первым взглянуть на какие-то важные документы, связывавшие террористическую организацию с недавней бомбардировкой Кении. Через неделю его нашли с отрезанной головой.

От полиции было мало толку, но, зная доктора Льюиса и основываясь на собственном журналистском опыте, Джейк подозревал, что его друга могли похитить или еще хуже. Но в таком случае почему не выдвинуто никаких требований или угроз? Большинство похищений, если речь именно о нем, носят политический характер, а похитители стараются привлечь к себе внимание. Но данный случай, если дело обстоит именно так, пугал своим молчанием. Джейк решил, что больше не станет ждать. Если его друга захватили и есть вероятность того, что он еще жив, каждый час может иметь решающее значение. Он считал, что должен ему помочь.

Убедив себя не делать скоропалительных и пугающих выводов, он тем не менее решил первым делом поговорить с секретарем своего пропавшего друга, каковой у Льюиса наверняка имелся, а также побеседовать с его университетскими коллегами и попытаться выяснить, что им известно о его неожиданном отсутствии. Может быть, он все-таки делает из мухи слона, возможно, Льюис в последний момент передумал, изменил планы, они друг друга неверно поняли, или возникли проблемы со связью, которые легко объяснятся. Он надеялся, что именно так все и есть.

Джейк взглянул на часы. По Гринвичу было позднее утро, а дома светало. Пытаясь прогнать неприятное чувство беспокойства, он решил подкрепиться двумя чашками черного кофе и горстью мятных конфеток и отправился пешком в университетский центр.

Офис Десмонда Льюиса в университете находился в непримечательном сером здании неподалеку от Тоттенхэм-Корт-роуд. Его кабинет Джейк обнаружил в конце длинного, пустовавшего в тот момент коридора. На двери медными буквами значилось имя доктора Льюиса. Джейк поколебался мгновение, огляделся по сторонам и нажал на ручку. К его удивлению, дверь тут же распахнулась. Осторожно заглянув внутрь, он заметил, что сидевшая за столом женщина удивленно подняла голову, ему даже показалось, что она немного испугалась, увидев его — или просто кого-то. Он предположил, что это и есть секретарша, и постарался незаметно ее рассмотреть. За сорок, довольно полная, с круглым розовым лицом, украшенным очками в роговой оправе. На медной табличке, стоявшей на краю стола, было указано ее имя: Глория Пекхэм. Джейк был удивлен. Почему-то он ожидал увидеть в секретарях у молодого, знаменитого ученого вроде Льюиса молодую сексуальную блондинку, радующую глаз посетителей. Как он ошибся.

— Прошу прощения, вы секретарь доктора Льюиса?

— Я его помощница. Чем могу быть полезна?

— Меня зовут Джейк Флеминг. Я репортер из Сан-Франциско и его друг. — Он вошел в кабинет и огляделся по сторонам. — Вы можете уделить мне пару минут?

У нее сделался встревоженный вид.

— Да, он упоминал ваше имя. Он попал в беду?

— Я не знаю. Он позвонил мне два дня назад и предложил встретиться, чтобы вместе пообедать. Но так и не появился. Я несколько раз звонил ему и на мобильный, и на домашний — никто не отвечает. Я надеялся, вам что-нибудь известно.

Глория озадаченно посмотрела на него.

— Я не разговаривала с доктором Льюисом с пятницы и не могла понять, куда он запропастился сегодня утром. — Был уже понедельник. — Может быть, он уехал куда-то на уик-энд и еще не вернулся?

— Может быть. — Джейк оглядел комнату, обставленную тяжелой дубовой мебелью и содержащуюся в идеальной чистоте. Массивная дубовая дверь, которая, судя по всему, вела в личный кабинет Льюиса, занимала почти всю стену напротив безупречного секретарского стола, за которым располагался длинный ряд книжных полок и картотечных шкафчиков. — А у вас нет предположений, почему он вдруг взял и куда-то сорвался и куда он мог поехать? Он сказал, что хотел бы, чтобы я прочитал его новую книгу. Насколько я понял, довольно спорную.

Она нахмурилась и бросила взгляд на дверь в кабинет Льюиса.

— Доктор Льюис работал над своей книгой несколько лет, но почти ничего о ней не рассказывал. В пятницу он собирался отправить ее в издательство, но, когда я уходила, он все еще вносил в нее последние поправки. Больше мне ничего не известно.

— А вы знаете, о чем она?

Она отвернулась.

— Мне очень жаль, но это конфиденциальная информация, сэр. Я уже сказала вам, что мистер Льюис держал ее в секрете даже от факультета, и я не намерена предавать его доверие. — Она фыркнула.

— Он вам не говорил, что просил меня ее прочитать?

— Что-то не припоминаю.

— Если говорил, то, очевидно, хотел, чтобы мне стало известно ее содержание.

— Да, но, боюсь, в данном вопросе у меня имеется только ваше слово, сэр. Повторяю, он ничего мне не говорил.

Джейк кивнул и сделал пометку в своем тонком репортерском блокноте.

— Понятно, — сказал он и встал. — Будьте любезны, попросите его позвонить мне, как только он объявится.

Она кивнула. Джейк дал ей свою визитку с лондонским номером телефона и ушел, но у двери быстро обернулся.

У секретарши был испуганный вид. Ему стало интересно почему.

С другими известными ему знакомыми профессорами повезло не больше. Может, Десмонд Льюис — это такой особый шифр? Однако Джейк с ним дружил и совершенно точно знал, что он настоящий. Настоящий и самый обычный человек. Здесь определенно что-то было не так.

Его телефон зазвонил на следующее утро, когда он наливал сливки в свою традиционную чашку растворимого кофе.

— Мистер Флеминг? Это Глория Пекхэм, помощница доктора Льюиса.

— Да, Глория. Он с вами связался?

— Нет, сэр. Но кое-что произошло.

— Что?

У нее дрожал голос, и говорила она с трудом.

— Прошу вас, не могли бы вы приехать к нам в офис, прямо сейчас?

— Хорошо. Держитесь. Я сейчас буду.

Глория встретила его у двери, и он сразу заметил, что у нее красные глаза и напряженное лицо.

— Заходите, быстро, — взмолилась она, настороженно оглядываясь по сторонам.

Он вошел и оглядел комнату, которая показалась ему в полном порядке.

— Что случилось?

— Сюда.

Она захлопнула дверь в коридор, прошла к двери в кабинет и осторожно ее открыла.

В кабинете было темно. Глория потянулась куда-то рядом с дверью, нащупала выключатель и включила свет. Джейк посмотрел по сторонам, и ему стало нехорошо. Элегантный, отделанный панелями кабинет выглядел так, словно по нему прошлась машина для резки бумаги. Прежде он видел разрушения такой силы, когда торнадо налетел на стоянку трейлеров в Техасе. Глория приложила руку к полной груди и прислонилась к косяку, стараясь сохранить равновесие. Книги были сброшены с полок, картотечный шкаф из красного дерева распахнут, папки бесцеремонно раскиданы по зеленому афганскому ковру. На полу валялся разбитый старенький компьютер, жесткий диск исчез. Диски старательно раздавлены и тоже разбросаны по всему кабинету. Джейк сразу понял, что если Десмонд Льюис и хранил здесь какие-то секреты, они пропали. С другой стороны, иногда даже профессионалы упускают какие-то детали. А к тому, что здесь произошло, явно приложил руку безумец. Он повернулся и вопросительно посмотрел на Глорию.

— Вы позвонили в полицию?

Она покачала головой.

— Только вам. Мне позвонить им сейчас?

— Послушайте, мисс Пекхэм, существует вероятность того, что тот, кто это сотворил, имеет отношение к исчезновению мистера Льюиса. Вы не возражаете, если сначала я немного тут осмотрюсь? Возможно, они что-то не заметили или нам удастся понять, с кем или с чем мы имеем дело. Как только здесь появится полиция, она примется поджаривать вас на углях и опечатает кабинет.

Она поколебалась немного, а затем кивнула.

— Знаете, он хороший человек. Никто не понимает того, что он пытается сделать. Все коллеги обращаются с ним так, будто он изгой, наверное, потому, что он выбрал дорогу, по которой почти никто не ходит.

— Дорогу куда?

Она проигнорировала его вопрос.

— Лично я считаю, что все они лицемеры. — Она фыркнула. — Разве не предполагается, что университет — это такое место, где открывается новое знание? Однако они ведут себя так, будто стараются что-то защитить.

Джейк огляделся по сторонам.

— Ну, должен сказать, кто-то определенно пытался это сделать.

У нее был такой вид, словно ей срочно требовалось присесть, поэтому он расчистил ближайшее кожаное кресло, и она стекла в него, как расплавленное желе. Укрепив свой дух парой мятных конфеток, Джейк начал с разбросанных папок, пытаясь отыскать среди них незамеченную дискетку, отдельные листки или обрывки бумаги с какими-нибудь записями. Он сортировал их по темам, написанным на папках, проверял пустые шкафчики, копался среди ключей, ручек, карандашей, диковинных монет, антистеплеров, скотча, корректоров, старых баллончиков для ручек — короче говоря, в мусоре на полу, стараясь ничего не сдвигать с места больше, чем это требовалось.

Очень осторожно, одновременно стараясь отвлечь мисс Пекхэм от происходящего, он просмотрел все работы Десмонда Льюиса в поисках хотя бы чего-нибудь, что могло бы указать на то, чем тот занимался и о чем писал. Даже картины — прекрасные копии работ эпохи Возрождения — были сорваны со стен и старательно уничтожены наряду с дипломами, среди которых Джейк успел заметить диплом Кембриджского университета, а также дипломы магистра и доктора философии Оксфордского университета.

Большая часть книг — да и материалов в комнате — были эзотерическими: изучение путаной истории белого стиха или антисемитизма в поэзии эпохи Возрождения. Ничего серьезнее обычного расписания дел найти ему не удалось. Наконец он сдался. Был уже почти полдень.

— Глория, что касается той книги. Вы не могли бы позвонить его издателям и спросить, не получили ли они ее? Если доктор Льюис отправил ее «Федэксом», она уже может быть у них.

— Но он собирался отослать ее сегодня. Он мне сам говорил.

Именно этого он боялся.

— Значит, вы уверены, что он ее не отправил?

— Абсолютно, но я позвоню в издательство и проверю.

Он ждал, пока она звонила. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами и покачала головой.

— Значит, скорее всего, тот, кто сюда вломился, охотился за книгой. Вам известно, есть ли еще копии? Уверен, что он сделал несколько, помимо той, что была в компьютере.

— Только та, что он оставил мне. Но она тоже пропала. Я стала искать ее первым делом сегодня утром, когда… когда я… — Она всхлипнула, не смогла закончить предложение и подергала себя за мочку уха. Сережек на ней не было. — Мне очень жаль, — пробормотала она и стерла слезу со щеки несвежим платком. — Знаете, вы не первый спрашиваете про книгу.

Он резко вскинул голову и посмотрел на нее.

— Правда? А кто еще ею интересовался?

Глория нахмурилась, пытаясь вспомнить.

— На прошлой неделе. Пожилой мужчина. Я сказала ему, чтобы он уходил. Думаю, это было за пару дней до того, как доктор Льюис вам звонил.

— Понятно. Он не назвал своего имени?

— Нет, он отказался представиться. Он ушел, и я была рада, должна вам сказать. Он вывел меня из себя.

— А вы можете его описать?

Она снова нахмурилась.

— Около шестидесяти, седые волосы. Ничего особенного, если не считать глаз. В нем было что-то странное, несмотря на правильную речь. Видимо, он из среды ученых. Он вел себя так, будто хорошо знает доктора Льюиса, но я его никогда прежде не видела.

— Глория, — сказал Джейк, — давайте обсудим очевидное: у вас есть доступ в его дом?

У нее отвисла челюсть.

— О сэр, я не стану этого делать.

— Значит, у вас есть ключ и адрес?

— Да, но это частные владения доктора Льюиса, сэр.

— А вам не кажется, что тот, кто сотворил все это и помешал ему исполнить задуманное в прошлую пятницу, уже уничтожил то, что могло остаться от его личного пространства?

Она вскрикнула, и он увидел, что она по-настоящему расстроена. Наконец она согласилась впустить его в квартиру доктора Льюиса, если только он даст слово, что никому ничего не скажет.

— Но мы должны подождать, когда стемнеет, — твердо заявила она. — Знаете, из-за всего этого я могу лишиться работы.

Кроме того, она так и не пожелала рассказать ему о теме пропавшей книги.