Когда боги рыдают (СИ)

Глава 11

Компания чуть ли не бегом пересекла больничный сад и расселась по двум «Жигулям», которые дожидались их за воротами.

— В Бутово едем! — крикнул Габай браткам, которые сидели в машинах. — Заводи моторы!

По дороге, давая выход скопившемуся гневу, он мял в руках пустую пластиковую бутылку и последними словами крыл Михалёва. Досталось и Пискарю, который, по его мнению, слишком легко поверил в бред про флюгер и втравил их в эту «туфту».

— Это был флюгер в пионерском лагере! — рычал главарь. — В пионерском лагере, обормот!

— Но у нас ведь на фазенде в Щербинке тоже флюгер… — оправдывался обескураженный Пискарь.

— Вот тебе флюгер! — Качок въехал ему кулаком в бок. — Четырех пацанов из-за тебя потеряли!

— Почему из-за меня? Все ведь поверили!

— Хватит, заглохните оба! — огрызнулся на них Габай. — И без вас тошно!

— Этот мозг в банке долго не проживёт, — шипел Качок. — Сыщем камни и хана ему. Гадом буду — хана.

Машины остановились на окраине просторного, заросшего кустами и заваленного мусором пустыря. Братки вылезли и направились к канаве, пересекавшей пустырь.

Кругом не было ни души. Вечернее солнце тонуло в свинцовой массе облаков. На горизонте маячили серые многоэтажки жилых кварталов.

По дну канавы струилась желтоватая водичка, вся в бурой пене от химических отходов. Бандиты прошли вдоль неё и остановились у круглой чугунной крышки, плотно лежавшей в земле. Все умолкли, невольно подумав о том, что под ней находится.

Тех кавказцев привезли сюда по предложению Папанина. Когда возник вопрос, куда девать трупы, Папанин сразу сказал, что надо ехать в Бутово. Спорить с ним и предлагать что-то другое никто не пытался. Все знали, что он мастак по части припрятывания. Укромных мест ему были известны десятки.

Габай некоторое время стоял, озираясь по сторонам. Потом кивнул двум молодым браткам — Роме и Коляну.

— Давай, открывайте.

Те сдвинули ржавую крышку в сторону. Из кромешной черноты на братков повеяло тяжёлым гнилостным запахом. Пискарь присел у края колодца и посветил захваченным из машины фонариком.

— Вон они, жмурики… — сказал он тихо. — Лежат…

— Сумки или пакета не видишь? — нетерпеливо спросил главарь.

Пискарь с минуту молча водил лучом по осклизлым кирпичным стенам и дну.

— Вроде что-то белеет… Похоже на пакет…

— Дай сюда, — Габай вырвал у него фонарик и сам склонился над колодцем. — Белеет, говоришь? Где?

— Вон там, справа.

— Где?

— Да вон, где голова.

— Что-то не вижу.

Над колодцем наклонился Гугнивый.

— Вроде, правда, белеет, — сказал он.

Качок, тоже всматривавшийся в слабое световое пятно, испускаемое фонариком, заявил:

— Пакет там вроде есть, но не белый, а чёрный. Лежит слева, у ноги.

Габай, отдуваясь, выпрямился.

— Надо спуститься и всё осмотреть. — Он взглянул на Коляна. — Не зассышь?

— Что я, жмуриков не видел? — с наигранной беспечностью ответил тот. — Слазаю в один момент.

Пискарь вручил ему резиновые перчатки и фонарик, и тот, держась за металлические скобы в стене колодца, быстро полез вниз.

Подумав, Габай отправил вслед за ним Рому.

— Ничего, вдвоем там поместитесь, — сказал он. — Одна голова хорошо, а две лучше.

Братки сгрудились у колодца и смотрели, как внизу прыгает свет фонарика, временами загораживаемый силуэтами спускающихся парней. Наконец Колян достиг дна. Фонарик почему-то погас и снова не загорелся. В ту же минуту из тёмной глубины донёсся чей-то негромкий возглас, а потом глухой звук, как будто что-то шлёпнулось в грязь.

Габай и его люди напрягали зрение, но разглядеть что-либо в кромешной тьме колодца было совершенно невозможно.

— Рома! — крикнул Габай. — Колян! Что там у вас?

Никто не отозвался.

— Колян! — заорал Гугнивый.

Ответом была тишина.

Габай выругался, а Пискарь нервно хохотнул.

— Может, жмурики их того… схватили ледяными пальцами? — попытался он пошутить.

Но главарю было не до шуток. В душе его зашевелились тревожные предчувствия. Он смутно помнил, что покойный Папанин что-то говорил ему про этот колодец, что-то такое особенное, но что — вылетело из головы, хоть убей.

— Ванёк, — обернулся он к Дугину. — Слазай туда, а то молодые что-то не разобрались. Только осторожно!

— Без фонарика? — Дугин опасливо заглядывал в колодец.

— Зажигалкой посветишь, — сказал Габай. — Ну, давай быстрей!

Дугину лезть не хотелось, но выбора не было. Габай не терпел возражений. Ваня спустил ноги вниз, нащупал ими сначала одну скобу, потом другую. Он спускался, словно погружался во мрак. Братки ещё какое-то время видели его голову и руки, но вскоре исчезли и они.

— Ваня, как ты? — окликнул его главарь.

— Нормально… — глухо отозвалось из колодца. — Только воняет здесь… Воняет чем-то…

Судя по доносившемуся шороху, Дугин ещё спускался. Бандиты напряжённо прислушивались.

Шорох в колодце затих.

— Габай… — расслышали они невнятный вопль.

— Что?

— Голову кружит…

— Что? Что он сказал? — Гугнивый поворачивался то к Качку, то к Пискарю.

— Что-то про голову, — ответил Качок. — Тише ты!

— Может, там газ? — предположил Пискарь, и прибавил почему-то шёпотом: — Иногда в коллекторах набирается газ…

— Какой газ? — спросил Гугнивый.

— А хрен его знает… Я в газете читал, рабочие однажды спустились в коллектор — и кранты. Надышались газом и коньки отбросили.

— Ваня! — закричал Габай. — Слышь?

Он и братки ещё минут десять сидели у колодца, время от времени начиная звать то Дугина, то Рому, то Коляна.

Головокружение Габай и Качок почувствовали одновременно.

— Меня что-то мутит, — пробормотал Качок и принялся растирать своё мясистое лицо, тереть затылок и виски. — Там, наверно, и правда газ…

Все отошли в сторону и уселись под кустами.

— Папаня наверняка знал, что там газ, — сказал Пискарь.

Габай смутно подумал, что Папанин, когда привезли сюда кавказцев, действительно говорил что-то про газ.

На спине у него выступила испарина.

— Но в ту ночь, когда мочили кавказцев, я ничего не почувствовал, — пробормотал он.

— Потому что дело заняло пару минут, — ответил Пискарь. — А если б мы тогда сидели тут полчаса, как сейчас, то почувствовал бы!

Превозмогая тяжесть в голове, Габай вернулся к колодцу. Он тоже слышал про загазованные коллекторы, в которых люди умирали за считанные секунды, но никогда не придавал этому значения. Сейчас же его всего сводило от нервного напряжения. Неужели он нарвался на такой коллектор, и газ, скопившийся на дне, убил трёх его бойцов? В это жутко было поверить!

Он снова начал звать Дугина.

Мрак в колодце безмолвствовал.

В ноздри бил дурманящий гнилостный запах. Голову Габая, помимо его воли, клонило всё ниже и ниже. Он на четвереньках отполз от отверстия.

Минут пять он сидел скрючившись, тяжело дыша.

— Может, они там только сознание потеряли, а ещё живы, — предположил Качок.

Габай понимал, что ему, как главарю, надо срочно что-то предпринять. Он должен показать, что заботится о своих людях.

— Нужны противогазы, — просипел он, поднимаясь. — Гуг, звони Бредихину, у него есть. Пусть с противогазами летит сюда, договорись с ним, где встретиться. Фонарь пусть захватит…

Гугнивый, кивнув, принялся нажимать на кнопки мобильника. Затем он и Качок отправились к машинам, сели в одну из них и покатили встречать Бредихина.

Габай с Пискарём устроились в десятке метров от колодца и закурили.

Разговаривали мало. Сидели, смотрели на черневшее в земле отверстие, втайне надеясь, что в нём покажется голова кого-нибудь из спустившихся туда братков.

Когда прибыл Бредихин с двумя противогазами, главарь велел Гугнивому надеть маску, взять фонарь и лезть в колодец. Сам он тоже надел маску, но спускаться не стал, остался у края наблюдать за карабкающимся по скобам товарищем.

В свете мощного фонаря, привезённого Бредихиным, были хорошо видны человеческие тела, лежавшие вповалку на дне.

Гугнивый пробыл в колодце не больше минуты.

— Кранты пацанам, — стягивая маску с запотевшего лица, выдохнул он. — Все жмурики…

Габай в сердцах выругался.

— А сумка с камнями?

Гугнивый скорчил недоумевающую рожу.

— Не видел.

— Сумка может лежать под телами, — сказал Пискарь. — Ты тела переворачивал?

— Нет, конечно.

Главарь велел достать из машины буксировочный трос. Гугнивому снова пришлось лезть в колодец. Он обвязывал концом троса отравившихся братков, а сверху их вытягивали по одному. Когда всех троих извлекли на поверхность, Гугнивый ещё какое-то время копался на дне, однако никакой сумки не нашёл.

В колодец спустился сам Габай. Шарил повсюду, бесцеремонно откидывая полусгнившие останки кавказцев. Даже сунулся в чёрное отверстие сбоку, в котором смутно виднелись какие-то изъеденные ржавчиной трубы.

— Нет камней, это факт, — пропыхтел он, выбравшись наверх и стянув с себя маску.

— Опять покойничек нам липу замастырил, — сдерживая злость, заметил Качок.

— Да, конкретный косяк из-за него упороли… — согласился с ним Гугнивый.

Габай, стараясь не смотреть на уложенные рядком трупы, уселся под куст и вдохнул полной грудью. Воздух после недавнего дождя был сырым. Небо затягивали темнеющие облака. Габай минут пятнадцать сидел в бездумном оцепенении, с тупой тяжестью в голове. Наконец встал.

— Лады, задвигайте крышку, — велел он. — Мы с Гугом и Качком щас едем к Михалю, а вы, — он посмотрел на Пискаря и Бредихина, — загружайте пацанов в машину. Отвезёте их к Чурке в деревню и спрячете у него пока. Насчёт похорон потом будем думать.

— С Михалём, этой придурью грёбаной, надо потолковать круто, — сказал Качок, скрипнув челюстями. — А будет снова юлить — уроем на хрен! Доктору вломим заодно!