Когда мертвые оживут

Чарльз Коулмэн Финли ЧЕРВЬ-НАСИЛЬНИК

Чарльз Коулмэн Финли является автором романов «The Prodigal Troll», «The Patriot Witch», «А Spell for the Revolution» и «The Demon Redcoar». Рассказы Финли, большинство из которых вошли в сборник «Wild Things», публиковались в различных журналах, таких как «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Strange Horizons», «Black Gate», а также в антологии «The Best of All Flesh» и в вышедшем под моей редакцией сборнике «By Blood We Live». Дважды он добирался до финала премий «Хьюго» и «Небьюла», также номинировался на премию имени Джона Кэмпбелла как лучший молодой автор, премию «Сайдвайз» и премию Теодора Старджона.

Радиация, новый экзотический феномен, будораживший умы на протяжении почти всего двадцатого столетия, была взята на вооружение многими писателями в качестве причины появления различных монстров в остросюжетной литературе: от гигантских муравьев до Человека-паука. Конечно, не остались в стороне и зомби. В классической «Ночи живых мертвецов» содержится намек, что недавно умершие возвращаются к жизни в качестве зомби в результате воздействия таинственной радиации от пролетавшей мимо Земли кометы.

Идея о внеземном вторжении, в результате которого по Земле распространяется пандемия «чумы», превращающей самых обычных людей в злобных чудовищ, далеко не нова в научно-фантастической литературе. Пожалуй, самый известный пример — написанный в 1954 году роман Джека Финнея «Похитители тел». В нем злобные инопланетные стручки создают неотличимые копии ваших друзей и соседей, которые затем убивают людей и занимают их место. В 1956 году роман был экранизирован под названием «Вторжение похитителей тел» (а в последующие годы было снято несколько ремейков). Другой хорошо известный пример — опубликованный в 1951 году роман Роберта Хайнлайна «Кукловоды». Он повествует о слизнеподобных пришельцах, которые цепляются людям на спину и полностью контролируют их действия. Роман пришелся ко двору тем, кто раздувал в те годы антикоммунистическую истерию, — в нем проводятся недвусмысленные аналогии между угрожающими жизни на Земле слизняками и Советским Союзом.

Трудно сказать, по какой причине, но в последние десятилетия наблюдается тенденция отказа от «космического» объяснения причин появления зомби; как правило, авторы винят во всем созданные в секретных лабораториях супервирусы или же просто оставляют вопрос открытым. Следующая история возвращает нас к старой доброй традиции — зомби как результат воздействия космических сил. Она также напоминает, что мы никогда-никогда не должны забывать поглядывать на небо.

Когда черви-паразиты посыпались с неба Огайо, я затолкал в машину двух своих мальчишек, кинул туда же несколько коробок консервов и все наше походное снаряжение. Затем мы двинулись на юг, в сторону Хокинг-Хиллза, подальше от Коламбуса и других больших городов.

Подобная же мысль пришла в голову слишком многим. Мы обнаружили небольшой лагерь в районе Олдмэнз-Кэйва — скопление палаток, разбросанное вдоль ущелья от пещеры и вплоть до Купели Дьявола. Мужчины и женщины надеялись укрыться здесь от падающего с неба ужаса. Некоторые повели себя враждебно, но в итоге пара студентов вызвалась помочь нам разбить палатку.

Джош хватался за мой локоть и ерзал от волнения. Когда студенты не смотрели в нашу сторону, он пихал меня в бок и шептал:

— Папа, нам нужно уехать подальше.

Я внимательно посмотрел на сына и увидел, что он изо всех сил хорохорится и пытается выглядеть сильным и уверенным в себе. Надеюсь, он не подражал мне. Ему ведь всего тринадцать, и его лицо еще не огрубело и не приобрело мужественных черт.

— Не бойся, — сказал я Джошу.

— Я и не боюсь.

— И я тоже, — солгал я. — Здесь безопасно.

— Нет. Небезопасно.

Джош был настоящим фанатом новостных программ; после того как космический корабль (или что это было?) пролетел над Землей и на нас посыпались черви, он засыпал по ночам под новости Си-эн-эн. Поначалу ученые высказывали предположение, что в сторону нашей планеты летит астероид и готовится уничтожить все живое. Возможно, для всех было бы лучше, если бы так оно и оказалось.

— Эй, — крикнул один из студентов, — можете оставить ребят здесь, а сами сходите и принесите из машины свои вещи.

Ник, которому было девять, отчаянно вцепился в мой рукав и, весь дрожа, яростно проговорил сквозь зубы, делая после каждого слова отчетливую паузу:

— Не… оставляй… нас… здесь.

Я обнял его и притянул к себе, но мальчик сопротивлялся моим объятиям.

— Я не буду этого делать. Обещаю, мы не расстанемся. Все будет хорошо.

Студентам я сказал, что пойду к машине вместе с мальчиками, чтобы помогли переносить вещи. Когда же мы вернулись на стоянку, то быстро сели в машину и через несколько секунд уже мчались на восток по трассе 56 в направлении Национального парка Лейк-Хоуп.

Темнело. Когда я заметил на обочине мужчину в клетчатой фланелевой куртке, то сперва решил, что это беженец. Но он тоже нас увидел, выскочил на дорогу перед машиной и замахал руками, призывая остановиться. По тому, как он двигался, скованно и рывками, я заключил, что он заражен.

— Пригнитесь! — крикнул я мальчишкам. — Пригнитесь!

Я попытался объехать мужчину, но он двигался очень быстро — даром что неуклюже. На мгновение перед глазами промелькнуло кошмарное видение: он, подобно сбитому оленю, влетает в машину через ветровое стекло. Но в самую последнюю секунду мне все же удалось вывернуть руль в сторону, мужчину зацепило бампером, и он отлетел в придорожные кусты. Я приналег на руль и вернул контроль над машиной.

— Что это было? Что это было? — заверещал Ник.

Джош спросил более спокойным голосом:

— Ты сбил его? Его больше нет? Папа, ты сбил его?

— Только спокойно! Сидите спокойно! — крикнул я сыновьям. Изо всех сил сопротивляясь естественному стремлению остановиться и съехать на обочину, я сильнее надавил на педаль газа. — Все хорошо. Все в порядке, ребята.

Менее чем через милю мы проехали мимо машины, уткнувшейся в кювет, и я задумался: а что, если тот человек вовсе не был заражен? Что, если он просто жертва аварии, был ранен и просил о помощи? Но я быстро выкинул из головы подобные мысли. Нужно принять гипотезу о том, что он был заражен.

Спустя некоторое время остался позади дорожный указатель, извещающий о повороте к Лейк-Хоупу.

Наконец мы оказались на темной, малооживленной дороге, ведущей через государственный заповедник Уэйн. Если и дальше следовать этой трассой, попадаешь в университетский городок Афины, а там слишком много людей. Так что, когда я увидел ворота, закрывающие въезд на старую лесовозную дорогу, я остановил машину и с помощью монтировки сбил цепь. Проехав через ворота, я нашел в ящике с инструментами лишний замок и приладил цепь обратно. Конечно, однажды кто-нибудь додумается вот так же сломать замок и выехать на дорогу, но в данную минуту мне не хотелось извещать всех о нашем местонахождении.

Если бы я оказался дальновиднее, мы бы продолжали ехать всю ночь. К югу, в сторону Айронтона, в лесах есть такие безлюдные места, каких не сыскать больше нигде в Огайо. Кроме того, вряд ли черви распространятся на север, в Верхний полуостров.[16] Однако на дворе был ноябрь, шел восьмой час вечера, а в темноте невозможно разглядеть падающих с неба паразитов.

Бедняга Ник был на грани истерики. Он тихонько хныкал и сосал большой палец — ничего подобного не делал с детского сада. Мне же просто хотелось приехать куда-нибудь, все равно куда. Наконец мы нашли полянку, невидимую с дороги, и разбили там маленький лагерь. Джош, казалось, был рад тому, что для него нашлось занятие. Фактически в одиночку он установил палатку, в то время как я разговаривал с Ником и пытался его успокоить.

Далеко за полночь, когда я решил, что ребята давно уже видят десятый сон в теплых спальных мешках, я на цыпочках пошел в машину, чтобы послушать радио. В эфире еще оставались радиостанции, вещающие из ряда городов на севере страны. Дрожа от холода, я сидел и крутил ручку настройки в АМ-диапазоне в надежде услышать обнадеживающие известия.

Станция Дабл-ю-ти-ви-эн в Коламбусе молчала, но мне удалось поймать волну Дабл-ю-джей-ар из Детройта, и сквозь шум помех доносились последние новости.

«…Ученые по-прежнему бьются над разгадкой природы неизвестной инфекции, занесенной космическими паразитами и охватившей всю планету…»

«…Власти сообщают, что взрыв над Орландо, штат Флорида, ядерного устройства полностью уничтожил там паразитов и предотвратил дальнейшее распространение заражения в регионе…»

«…Тем временем в Огайо губернатор штата ввел на дорогах режим военного положения. До окончания кризиса запрещено передвижение всех личных транспортных средств. Стрельба по машинам может быть открыта без предупреждения…»

Потом сигнал пропал, и я попытался поймать радиостанцию из Кливленда, но также безрезультатно. Удалось только найти парочку христианских станций из Западной Виргинии, но их галиматью я слушать не смог. Если нам удастся выжить, если я спасу своих мальчишек, о каком конце света может идти речь?!

Я сидел, погрузившись в размышления, смотрел, как изо рта идет пар, и вдруг в окошко постучали. Я подпрыгнул от неожиданности, выхватил пистолет и направил его на неизвестного.

Но это был Ник. Он стоял возле машины, без пальто, и рыдал взахлеб.

Не успел я открыть дверцу и заключить сынишку в объятия, как из глаз у меня хлынули слезы. Я качал его и говорил, как мне жаль, что все так вышло. Из носа у меня тоже текло, а в динамиках тем временем шуршали статические помехи.

Через некоторое время мы перестали плакать, и Ник прильнул ко мне всем тельцем.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Слушаю музыку.

Я нажал на магнитоле кнопку автоматического поиска, надеясь найти передачу, которая отвлекла бы Ника от грустных мыслей, но попадались только обрывки новостей, в основном христианских станций из городков, которые пока не затронула космическая чума.

«…Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, павшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны…»

«…Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих…»

«…Аллилуйя! Спасение…»

Я вырубил радио и выключил мотор, чтобы поберечь бензин и не разряжать аккумуляторы. Потом запел песенку:

— Прощай, прощай, мисс Американский пирог, я поехал в своем «шеви» в гости к Леви…

— Па, это же старая песня. Она такая отстойная.

— Как хорошо, что ты рядом, — сказал я, взъерошивая волосы Ника.

— Почему мы не взяли с собой Скроди?

— Скроди умный кот, он сможет сам о себе позаботиться.

— Но кто будет менять ему наполнитель в туалете?

Я покрепче обнял сынишку и глянул в окно, пока огни на приборной доске не погасли окончательно. Вокруг нас сплошной черной стеной возвышались деревья, создавая ощущение, будто мы находимся в глубокой яме. Небо было черным, и то здесь, то там на нем таинственно вспыхивали и гасли звезды.

— Мы разобьем здесь лагерь и будем играть в индейцев. Разве не здорово?

— А где мама? С мамой все в порядке?

Я достал мобильник, чтобы проверить, не звонила ли бывшая жена, но аккумулятор разрядился, и оказалось, что я позабыл прихватить зарядное устройство. Расстался я с матерью своих детей не самым лучшим образом, но мы прилагали все усилия, чтобы скрыть это от мальчиков. Впрочем, что тут скрывать, ведь опеку над ними мы поделили пополам. Назавтра я как раз должен был вернуть ребят матери. Конечно, она с ума сойдет от волнения, когда не сможет с нами связаться, но я был убежден: лучше не идти на контакт до тех пор, пока не кончится эта чума. Из-за введенной властями цензуры в средства массовой информации не попадали фотографии того, во что превращались женщины, зараженные космическими червями, но кое-какие слухи до нас доходили.

— Да, с ней все будет хорошо, — пообещал я. — Мама просила передать, что скучает по тебе.

Глаза Ника на мгновение осветились надеждой, но затем он снова обмяк у меня на коленях.

— Ты ведь на самом деле этого не знаешь.

Он так и заснул у меня на руках и всякий раз, когда я пытался его уложить или просто подвинуть, просыпался. Наконец я откинул сиденье и тоже погрузился в сон.

Когда я проснулся наутро, стекла в машине были покрыты изморозью и через них светило не по-осеннему яркое солнце. Джош ночью тоже пробрался в машину и теперь спал, свернувшись калачиком на пассажирском сиденье, положив голову мне на плечо.

Оба мальчика выглядели спокойными и безмятежными, какими не были во сне уже несколько месяцев. Я знал, что расшибусь в лепешку, лишь бы с ними все было в порядке.

Окончательно проснувшись и приведя себя в порядок, я проверил наши запасы. Мы имели в наличии рыболовные снасти, а в багажнике лежал принадлежавший еще моему деду одноствольный дробовик и к нему пара коробок с патронами. Из оружия был еще дедовский же револьвер тридцать восьмого калибра, который он приобрел, чтобы защищать лавку от грабителей, но ни разу им не воспользовался. Запасных патронов к нему не было — только те, что в барабане. Я не люблю оружия и не стал бы держать револьвер у себя, если бы не получил в наследство.

Потом я проверил запасы консервированных продуктов. При экономном расходовании их должно хватить на несколько недель, до тех пор, пока ситуация не придет в норму.

— Папа, знаешь, что мы забыли взять? — спросил Джош, когда мы уплетали на завтрак груши из банки.

Я подобрал консервный нож, который мой старший сын оставил на земле, и положил обратно в сумку.

— И что же?

— «Твинки».[17] Отличная еда. Они никогда не черствеют. Сохраняются в любых условиях.

Я ухмыльнулся, и Джош улыбнулся в ответ. Подумалось даже, что все у нас будет хорошо.

— Думаю, будет лучше питаться здоровой едой.

— Ты вроде бы говорил, что мы собираемся развлекаться.

И так он при этом на меня посмотрел, что у меня сердце сжалось, но я все же выдавил из себя улыбку.

Последующие несколько недель мы с Джошем питались консервами, пока нам не стало казаться, что зеленый горошек имеет вкус персиков, а ветчина похожа на кукурузу. Ник же ел исключительно арахисовое масло, ел и ел, и вот оно закончилось. Мы обычно втроем сидели в палатке и играли в «Уно», но в один прекрасный день Ник взял и разорвал все карты, из-за того что у него закончилось арахисовое масло. Мы постоянно страдали от холода, а в какой-то момент начали вонять, оттого что дни напролет безвылазно проводили в палатке. Дело дошло до того, что Джош стал прикрывать рукой нос, когда садился рядом со мной. Мы захватили недостаточно туалетной бумаги, и, когда мальчики использовали ее остатки, чтобы убрать пролившийся персиковый компот, я не сдержался и наорал на них.

Дважды мы переносили лагерь. В первую же неделю услышали рев автомобильных двигателей на проходящей недалеко дороге и переместились на другую поляну, дальше в лес. Еще через неделю в течение нескольких дней небо над нами грохотало от пролетающих реактивных истребителей и вертолетов, и мы сочли за лучшее схорониться еще глубже. Целыми днями мы следили за небом и наблюдали за дорогами, подпрыгивали каждый раз, когда белка грызла что-то в ветвях, и тушили костер, едва из леса доносился звук, хоть отдаленно напоминающий ружейный выстрел.

Ночами, пока мальчики спали, я слушал по радио новости. Ученые пока не нашли способ извлекать червей-паразитов из мозга так, чтобы не убивать носителя. Мы потеряли связь с остальным миром: Огайо и соседние штаты первыми погрузились в абсолютное молчание. Жители Штатов двигались на север через границу с Канадой.

Я думал о том, чтобы последовать их примеру, но после того, как не раз и не два засыпал в машине, слушая радио с включенным двигателем, датчик топлива оказался на нуле.

Шла вторая неделя декабря, когда я взял дробовик и отправился в лес в надежде подстрелить оленя. Ребятам я строго наказал носа из палатки не высовывать и дожидаться моего возвращения. Не успел я удалиться от лагеря и на полмили, как услышал взрыв, а за ним следом еще один. Судя по силе звука, происходило все довольно далеко, однако земля под ногами ощутимо затряслась. Я бегом бросился назад в лагерь, а мальчишки уже мчались мне навстречу. Мы втроем долго стояли и ждали, что еще произойдет.

В ту ночь случился первый в этом году настоящий снегопад — не какой-нибудь там снежок, — и к утру насыпало три или четыре дюйма. В небе над деревьями стояло зарево: на западе в стороне Цинциннати и на севере в направлении Коламбуса. Огонь отражался на свежевыпавшем снегу, и, казалось, весь лес стал красным.

Ник нашел себе новое занятие: он набрал в лесу желудей, наполнил ими пустые банки из-под арахисового масла и теперь сидел и гремел ими, все громче и громче, словно шаман, пытающийся прогнать злых духов. В конце концов я не выдержал и прикрикнул на Ника, чтобы перестал шуметь. Мне требовалась тишина, чтобы обдумать наше положение.

Перед тем как завернуться в одеяла и отойти ко сну, я попросил мальчиков взять меня за руки. Мы какое-то время провели в тишине, однако про себя я молился о том, чтобы нам удалось выкарабкаться. Надо только сидеть тихо и не высовываться, постараться протянуть как можно дольше, и тогда у моих ребят будет шанс.

Утром мы увидели на снегу следы.

Первым их заметил Джош, когда вылез из палатки справить нужду. Я услышал, как он бежит назад и снег хрустит у него под ногами. Джош откинул в сторону полог и в панике закричал:

— Папа, ты должен это увидеть. Кто-то нас выслеживает!

Мы выскочили наружу. Ника я нес на руках — в основном для того, чтобы он не цеплялся за ноги и не мешал идти. Он рычал от злости и молотил меня кулачками.

— Посмотри, они такого же размера, как у меня, — сказал Джош. — Это следы подростка. Может, он прячется где-то здесь, совсем один.

Ник, услышав это, вырвался из моих рук, горя желанием сам все увидеть.

Все вместе мы поплелись по заснеженному лесу, следуя ровной цепочке следов. Только когда вышли на дорогу, я сообразил, какой же я глупец.

— Не двигайтесь, — прошептал я мальчишкам.

Потом подошел к большой сосне, сорвал несколько веток и пошел назад по собственным следам, заметая их.

Ник суетливо поднимал ногами тучи снега, прикрывая свои следы. А вот лицо Джоша исказилось от ужаса.

— Если мы можем идти по следам, то любой, кто окажется здесь, сможет пойти по нашим.

Я кивнул:

— Возвращаемся в лагерь. Наступаем аккуратно в наши следы, ясно? А ветками будем их заметать.

— А что с другим мальчиком? — спросил Ник, когда я сгреб его в охапку.

— Что такое?

— Да, — поддакнул Джош. — Ему, наверное, здесь очень страшно.

— Папочка, ты не можешь его бросить.

Мог я его бросить, черт побери! Еще как мог. Но потом я увидел лица сыновей. Если тот мальчик заражен и выйдет прямо к нашему лагерю…

— Хорошо, — кивнул я им. — Но вы остаетесь здесь. Можете спрятаться под этой сосной и подождать, пока я не вернусь.

Я подумал, что вот сейчас-то Ник переменит решение, не захочет оставаться, однако сынишка, едва я опустил его на землю, полез, раскидывая по сторонам снег, под прикрытие дерева.

— Я за ним пригляжу, — пообещал Джош.

Я перешел через дорогу и двинулся по снегу, заметая за собой обе цепочки следов. Хотел быстренько осмотреться, а потом вернуться к ребятам и доложить: так, мол, и так, никого найти не смог. Мы перенесем лагерь еще дальше в лес, и впредь я буду повнимательней.

Я успел удалиться всего на два десятка футов от дороги, когда увидел, как впереди промелькнуло камуфляжное пятно — ярко-зеленое на свежевыпавшем снегу.

— Эй, вернись! — крикнул я и побежал следом за парнем — а это определенно был парень, — не отвлекаясь на то, чтобы заметать следы.

Выбежал на небольшую поляну и увидел, что он стоит на противоположной стороне и выглядывает из-за дерева.

— Все в порядке. Я не причиню тебе вреда.

— Детка?

Голос раздался из леса справа от меня. Мальчик крикнул: «Папа!» — и кинулся бежать через поляну в объятия отца.

Вот и еще одно маленькое семейство, как и мы, скрывающееся в глуши. Я сунул руки в карманы, наверное, чтобы унять дрожь.

— Простите, я не собирался никого пугать, — сказал я и отступил на пару шагов.

При беглом взгляде на неизвестного мужчину мне стало за себя стыдно. Он был аккуратно выбрит, волосы коротко подстрижены; одежда чистая и опрятная, без единого пятнышка. Глаза прятались за солнцезащитными очками, так что не приходилось прищуриваться, когда мужчина смотрел на сверкающий снег. Через плечо было перекинуто ружье. Громко причмокивая, он перекатывал во рту большой комок жвачки.

Вот он быстрыми шагами направился ко мне, протягивая руку для приветствия:

— Да нет проблем. Вы тот парень, что стоит лагерем с двумя мальчишками вон там, на холме?

— Да.

Но едва наши руки сомкнулись, я почувствовал, как что-то острое зацепилось за мое пальто. Я опустил взгляд: в живот мне упирался кончик охотничьего ножа.

Мужчина смотрел мне прямо в глаза:

— Мир, лады?

— Мир, — кивнул я.

— Хочу сразу же все прояснить. Мы не друзья-приятели. Если вы или ваши ребята что-то сделаете моей дочери или хотя бы попытаетесь сделать, я, не колеблясь, убью вас.

Я посмотрел на юное создание в камуфляже. Теперь, когда отец назвал его дочерью, я и сам разглядел, что волосы длинные, подбородок маленький и аккуратный, фигурка слишком изящная для парня. Лет ей было, пожалуй, примерно как Джошу. Суровый отец убрал нож, отпустил мою руку и отошел на пару шагов.

— Мы поняли друг друга? — спросил он как ни в чем не бывало.

Я вытащил из кармана руку и показал незнакомцу револьвер, который все это время был нацелен на него.

— Я могу то же самое сказать и о своих мальчиках. Так что, думаю, мы нашли взаимопонимание.

Рот мужчины слегка дернулся. Похоже было, что он не ожидал от меня такой хитрости. Все еще держа в руке нож, он заметил:

— Лучше поберечь патроны. Найти сейчас новые непросто.

— Я надеюсь не использовать оружие, если только не будет крайней необходимости.

Надеюсь, он понял подтекст моих слов: «Не доводите меня до этого».

Мужчина выдул большой розовый пузырь жвачки, и тот с шумом лопнул.

— Знаете, ребята, вы там очень здорово шумите.

Звали нашего нового знакомца Майк. Майк Лептке. Его дочь носила имя Аманда. Она оказалась на год моложе Джоша, но была лет на десять более развита, как это обычно и бывает с девушками.

Майк был бы просто счастлив, если бы мы убрались подальше и никогда больше не попадались ему на глаза, но Аманде уже до смерти надоело общество папаши, к тому же она привыкла всегда добиваться своего, и потому к концу недели она каждый день приходила в наш лагерь поиграть с мальчишками. Ник выполз из скорлупы, он с удовольствием носился за Амандой и Джошем и швырялся в них снежками. Девочка проявляла к моему младшему поистине сестринскую заботу.

Как-то солнечным утром, когда температура поднялась выше нуля, мы сидели в нашем лагере и ели мясо оленя, которого подстрелил, а потом выпотрошил и приготовил Майк. Он развел большой костер, почти не дававший дыма, и в первый раз за много недель мне было тепло и уютно. Ребятня ускакала в лес и играла там в индейцев.

— Вы когда-нибудь видели этих червей? — задал я вопрос, который уже достаточно давно не давал мне покоя. — Что, если их на самом деле не существует?

— Нет-нет, они вполне реальны. Я служил в Форт-Беннинге, когда эти гады посыпались на Атланту.

— То есть это не враки?

— Они похожи на пух от одуванчиков. Падают с неба, цепляются к чему угодно, но опасны лишь для человека. — Он покачал головой, — Я дезертировал — так поступили тогда многие парни — и рванул в Огайо. Здесь я забрал Аманду у своей бывшей, хотя она всячески сопротивлялась.

— Ага.

— Тут — или мы, или они. Или мы, или они. Надеюсь, этих тварей отправили прямиком ко всем чертям в ад. — Он отвел взгляд в сторону — Но что, если… — Майк не закончил фразу.

— Что, если что?

В ожидании ответа я положил себе еще жаркого. В этот день я постарался как можно чище побриться, кроме того, накипятил воды и перемыл почти все, что можно было, в лагере, включая мальчишек и себя самого.

— Что, если мы единственные люди на Земле? — договорил до конца Майк таким голосом, что стало понятно: ему трудно смириться с подобной мыслью.

— Это безумие, — пробормотал я с полным ртом самой восхитительной пищи, какую мне довелось пробовать за последний месяц с лишним.

Догадаться, что думает по этому поводу Майк, было тяжело: его глаза скрывались за темными очками, а на губах играла всегдашняя улыбка. Он просто опустил голову и сплюнул сквозь зубы.

— А что, если нет?

Я ничего не ответил. Представить себе Джоша и Аманду в роли новых Адама и Евы? Нет уж, увольте.

— Вы поступили разумно, когда решили убраться подальше от города, — заметил Майк и замолчал, вероятно из соображения: если не можешь сказать ничего приятного, лучше вообще не говорить.

— Да?

Он покачал головой. Потом, через какое-то время, добавил:

— Не возражаете, если я возьму вашего старшего, Джошуа, в лес и покажу ему, как обращаться с ружьем?

Признаюсь, я расстроился. Никогда не позволял мальчикам дотрагиваться до оружия — слишком сильно было во мне предубеждение. Однако я видел в словах Майка смысл.

Но не успел я ничего ответить, как в лагерь ворвался Джош:

— Папа! Майк! Ник там нашел…

Мы вскочили с бревна, на котором завтракали, а Джош застыл на месте, его губы шевелились, но произнести что-то членораздельное он не мог.

Майк направился к мальчику:

— Что такое? Где Аманда?

— Она п-пыталась помочь…

— Где Аманда?

Джош молча повернулся и помчался назад по своим следам. Мы с Майком припустили за ним. Я спотыкался, налетал на стволы и ветки деревьев, едва не падал, но изо всех сил старался не отставать. И непрерывно думал: что же стряслось с Ником?

Майк легко бежал рядом с Джошем и успевал внимательно осматриваться. Увидев наконец среди бурых стволов и таких же листьев ярко-синее пальто Ника, рванул к нему, словно финиширующий спринтер:

— Где Аманда?

Я пробежал мимо Джоша, который остановился, совсем обессиленный, в нескольких метрах от брата, и оказался рядом с Ником в ту самую секунду, когда Майк отпрыгнул назад.

У ног Ника лежал мертвый пес, некогда красивый золотистый ретривер, с грязным бело-зеленым ошейником.

Шерсть его была серой, — казалось, она линяет прямо у нас на глазах.

В следующее мгновение я отскочил футов на десять — так же, как до того Майк.

Пес был покрыт сотнями омерзительных червей, серых и лоснящихся. С одного конца у них вырастали действительно напоминающие пух одуванчика клубки тончайших жгутиков. Жгутики шевелились, словно щупальца крошечного кальмара, тянущего добычу по морскому дну. Еще они поочередно вспыхивали — похоже, случайным образом — синим цветом, точно разряды статического электричества.

— Ник? — позвал я и обошел вокруг, чтобы увидеть лицо сына.

Его открытый рот был полон червей. Тонкие клубки жгутиков свисали из ноздрей. Один паразит примостился в уголку глаза и прямо на наших глазах, извиваясь, пропихнулся в слезный проток и исчез там.

— Вот черт!

— Папочка, прости, пожалуйста, папочка! — рыдая, проговорил перепуганный Джош. — Мы играли в прятки, он…

— Все в порядке, сынок, — успокоил его Майк. Мой же язык присох к нёбу, и я не мог вымолвить ни словечка. — Аманда, когда увидела их, убежала и спряталась, так?

— Она… — Джош махнул рукой и зарыдал еще громче.

— Не волнуйся, — сказал Майк и внезапно резко отступил назад как громом пораженный. — В какую сторону она побежала?

— Они облепили ей все лицо! — закричал Джош. — Мы не успели ничего сделать!

Майк молча попятился. Я не мог двинуться с места, лишь переводил взгляд с Джоша на Ника, с ужасом смотрел, как черви переползают с мертвого пса на моего бедного мальчика, стоящего на коленях. Тянуло блевать. Что мне делать? К кому обратиться за помощью?

Джош отошел чуть в сторону и крикнул, размазывая слезы:

— Я не виноват, что так случилось!

Вдруг захотелось наорать на него, сказать, что это, черт возьми, именно он виноват, он виноват во всем. Но я осознавал, что на самом деле вина лежит на мне.

— Ты не виноват, — прошептал я, сам не зная, к кому обращаюсь.

Через несколько секунд появился Майк в противогазе — похожий на огромного жука из металла и пластмассы. Он облил тело мертвого ретривера бензином из канистры. Распространившийся кругом запах сразу напомнил о заправочных станциях, о таких далеких нормальных временах. Я вышел из оцепенения, схватил Ника за воротник и оттащил в сторону. В следующее мгновение Майк кинул зажженную спичку, и собачий труп принялось пожирать пламя.

— Смотрите, — кивнув на Ника, сказал я, — смотрите, он в порядке! Все черви уползли!

— Не уползли, — покачал головой Майк. В стеклах очков плясали отблески пламени. — Они заползли в него.

— Что?

— Он слишком мал. Будет находиться в кататоническом состоянии, пока не умрет, если только вы не станете его кормить. А если станете, он просидит так до наступления половой зрелости, и тогда паразит в нем сдохнет.

— Что? — повторил я.

— Аманда не могла далеко уйти. Мы перехватим ее, пока она не присоединилась к шандарахнутым в Афинах.

В Афинах находился университет штата Огайо. Городок приютился среди лесистых холмов на юге штата, и Майк был убежден: именно там сосредоточилась колония паразитов.

— Потому что это самый крупный город в окрестностях? — спросил я.

— Нет, — ответил он, загружая в багажник своего внедорожника коробку звякающих винных бутылок. — Потому что на псе был ошейник университетских цветов — зеленый с белым. Вперед, «рыси»![18]

— Угу.

Ника мы оставили на попечение Джоша — за дорогой в одной из оленьих засидок,[19] приготовленных Майком. Едкий дым поднимался в небо там, где еле тлел небольшой костер, — влажные ветки и листья гореть не хотели.

— Папа, не оставляй меня здесь, — попросил Джош.

— Наберись мужества, сынок. Мы едем спасать Аманду, но обещаю: мы обязательно вернемся.

Мы с Майком уселись в его джип, а когда уже выехали из леса на шоссе, ведущее в Афины, он сказал:

— Только не питайте иллюзий — мы не собираемся ее спасать.

Он еле сдержался, чтобы не зарыдать, и, чтобы успокоиться, начал объяснять, откуда взялось словечко «шандарахнутые». В Джорджии ему приходилось наблюдать, как жертвы космических паразитов шли по пути наименьшего сопротивления: просто двигались по дорогам и оседали в различных местах, собираясь там группами, про которые солдаты и говорили: шандарахнутые.

— Почему шандарахнутые? — вяло поинтересовался я.

Майк взглянул на меня как на идиота:

— Хм.

Он покачал головой, потом поднял кулак и, имитируя свистом звук падающей бомбы, опустил руку на приборную доску. Когда кулак соприкоснулся с ней, Майк разжал пальцы и произнес:

— Шандарах!

— Понял.

— Да, это была одна из причин. Видя, что они где-то собираются, мы выжидали определенное время, чтобы не расходовать боеприпасы впустую, а потом…

Ему пришлось прерваться и смахнуть появившуюся в углу глаза слезинку. После этого он вел машину молча и только поглядывал по сторонам дороги — не видно ли где Аманды.

У меня в кармане лежал револьвер, а на коленях покоился дробовик. Майк перед отправлением лично проверил оба ствола. Сам он был увешан оружием, будто персонаж какой-нибудь видеоигры. Мне очень не нравился тот оборот, который приобретала наша затея.

— Люди, которые заражены, все равно остаются людьми, — сказал я Майку.

— Возможно, что и нет. Я слышал, ученые говорили, вроде эти черви, когда поселяются в мозгу, не просто приспосабливают его под себя, они переписывают нашу ДНК. Военные полагают, если у них будет достаточно времени, они найдут вирус или еще что-то такое, чем можно вывести этих гадов.

— Но мы ведь можем что-нибудь сделать для Аманды и Ника, как-то уберечь их, обеспечить им сносное существование, пока не найдем способа вылечить.

Майк расхохотался:

— Вот подождите — доберемся до Афин, и сами все увидите.

Но добраться до Афин нам было не суждено. Мы перевалили через холм, и тут Майк неожиданно ударил по тормозам:

— Черт!

Он врубил заднюю передачу и сдал на несколько метров назад.

За холмом стоял старый, выкрашенный в белый цвет фермерский дом, опоясанный по всему периметру крытой галереей. Рядом с домом возвышались три синие силосные башни, чуть поодаль находился красный амбар. На его крыше цветным гонтом было выложено: «Макофли, 1895». На краю неубранного поля примостился длинный одноэтажный сарай для скота.

Мы выгрузились из машины, крадучись пробрались на вершину холма, и только тогда я разглядел то, что Майк приметил в одну секунду.

Дверь дома была распахнута настежь, в окнах с разбитыми стеклами колыхались на ветру порванные занавески. Со шкива на крыше сеновала свисала, болтаясь, веревка. В канаве у дороги лежал, опрокинувшись набок, комбайн.

Вокруг сарая для скота бродили люди.

Сарай находился позади остальных строений. Мы с Майком, пригибаясь и держась вдоль ограды, осторожно подобрались к нему. В воздухе стоял невыносимый запах крови, дерьма и сахара. Откуда-то раздавались приглушенные мучительные стоны.

— Здесь что-то не так, — прошептал я. — Черви начали сыпаться с неба уже после уборки урожая. На поле не должно быть никакого зерна.

— Некоторые думали, что настал конец света, и перестали что-либо делать, — пожал плечами Майк. Потом кивнул на перевернутый комбайн. — Может, этот парень живым вознесся на небо.

В кукурузе что-то зашуршало, закачались высокие стебли. Майк толкнул меня на землю, сам плюхнулся рядом и сдернул с плеча винтовку.

Из зарослей появился пожилой мужчина в свитере «Томми Хильфигер», с большой охапкой кукурузы в руках. Волосы и борода его были давно не чесаны и не стрижены, одежда болталась как на вешалке, рукава свитера были порваны и бахромой свисали с рук. На губах играла блаженная улыбка, он бормотал себе под нос бессвязные слова. Направлялся мужчина к сараю для скотины.

Майк жестом скомандовал двигаться следом, и мы осторожно поползли за бородатым вокруг сарая. У противоположной стены мы притаились за четырехсотгаллоновой топливной емкостью.

Ворота были открыты, и я увидел, что сарай поделен на две части. В одной на соломенном тюфяке лежал молодой человек. От него ползла прочь, натягивая на себя грязное тряпье, женщина. Я с облегчением констатировал, что это не Аманда.

В другой половине стояли в ряд десяток, а то и больше, женщин: головы прикрыты лохмотьями, на плечах, чтобы согреться, накинуты обрывки ковра из грубого ворса и куски старого одеяла. Босыми ногами они непрерывно месили растаявший снег пополам с грязью. То, что я раньше принял за стоны, на самом деле было глухим бормотанием — женщины, как и давешний дядька, несли какую-то околесицу.

Потом я заметил, что многие из них беременны, и меня чуть не вырвало.

Майк сменил позицию и замер, скрючившись, с другой стороны резервуара. Он искал Аманду. Я же был слишком шокирован увиденным, чтобы двигаться. Каждая клеточка моего тела буквально вопила и умоляла бросить оружие и уматывать отсюда как можно скорее.

Одна женщина стонала громче других. Ее раздувшийся живот выпирал из-под яркой футболки и грязных спортивных штанов.

Молодой человек поднялся с соломенного ложа, и я увидел, что на самом деле он не намного старше Джоша, без растительности на лице и бледный, точно смерть. Он подошел к женщине и наклонился, чтобы понюхать ее рот. Женщина попыталась укусить парня за нос, но тот проворно отдернул голову и склонился еще ниже — понюхать промежность. Видимо, он остался удовлетворен осмотром, так как запрокинул голову и тихонько затянул что-то на непонятном, нечеловеческом языке.

Дядька в драном свитере бросил на землю охапку початков и подошел, подвывая в унисон парню. Еще один мужчина, при деловом костюме и галстуке, но такой же заросший и неопрятный, показался из-за угла и засеменил к остальным.

Самое ужасное заключалось в том, что я вполне мог быть знаком с любым из них; похожие радостно улыбающиеся лица я тысячи раз видел в офисе, в школе, во время поездок в магазин.

Пока я стоял так в прострации, Майк перебежал к припаркованному у дальнего конца сарая «шевроле» и осторожно заглянул внутрь.

Томми Хильфигер и Деловой Костюм также по очереди понюхали рот и промежность женщины. Она стонала все громче и тяжело дышала, — очевидно, начинались схватки. Стоявшие рядом товарки, неуклюже топчась и продолжая нести тарабарщину, отошли в сторонку.

Бородатый достал нож и протянул его бледному юнцу. Они перебросились парой фраз на своем непонятном воющем языке, а потом, совершенно неожиданно, парень воткнул нож в нижнюю часть живота несчастной.

Дробовик дернулся у меня в руке и с громким лязгом ударился о стенку резервуара. Я перепугался, отпрянул назад, ожидая, что сейчас меня заметят, но люди в сарае были слишком сосредоточены на своем занятии.

Похожий на призрака юноша разрезал несчастной живот от одного бока до другого. В первый момент я решил, что это вываливаются внутренности, но, приглядевшись, понял: то, что я принял за кишки, на самом деле было грудой червей, лоснящихся, серебристо-серых. Сотнями или даже тысячами они падали из распоротого брюха, словно фантасмагорический косяк креветок.

Женщина застонала, ее тело снова содрогнулось. Деловой Костюм засунул руку в ее нутро и потянул. Наружу с мокрым шлепком выскочило… существо. Сперва я решил, что это новорожденный младенец, но только изуродованный: головка была непропорционально маленькой. Я подумал, что он служит мерзким паразитам просто в качестве пищи: вот сейчас масса лоснящихся тварей поглотит его.

Но вот кроваво-красное существо приземлилось, задрало голову и закричало. Потом встало на четыре конечности — они так же мало напоминали человеческие, как и голова, — и принялось карабкаться на свою мать. Несчастная привалилась к стене сарая, а бородатый сноровисто связывал ей руки за спиной, чтобы женщина сидела прямо. Деловой Костюм и бледный юноша тем временем помогали новорожденному монстру ползти: ласкали его, поглаживали блестящее тело и негромко напевали. Тварь наклонила голову на короткой толстой шее и снова закричала.

Женщина повторила крик слабым, умирающим голосом. У меня от него кровь застыла в жилах, и тут новорожденная мерзость разорвала на матери блузку и вцепилась зубами в грудь.

— Аманда!

Майк встал в полный рост и зашагал к дочери. Теперь и я увидел девушку — она стояла в толпе женщин в самом дальнем конце сарая.

Услышав голос Майка, Аманда повернула голову Она улыбнулась, словно была рада видеть отца, только глаза оставались пустыми.

Но не одна Аманда отреагировала на зов. Кошмарное «дитя» подняло изуродованную голову и издало хриплый крик. Копошащиеся на земле черви поползли, извиваясь, на голос. Трое мужчин оставили умирающую роженицу и бросились к Майку.

Он вскинул винтовку и короткими, выверенными очередями уложил Томми Хильфигера и бледного юношу. Деловой Костюм упал, но потом поднялся; из раны в боку и простреленных рук, которые он вскинул в оборонительном жесте, хлестала кровь.

У меня зуб на зуб не попадал, но я все же встал и вышел из-за резервуара. Держа в руке дробовик, я выкрикивал какие-то ругательства, повторял их снова и снова.

Однако заставить себя нажать на спусковой крючок я не смог.

Майк сделал шаг назад и еще раз выстрелил в Делового Костюма, упокоив его навечно. Женщины голосили и размахивали руками, словно стая перепуганных птиц. Со стороны поля и фермерского дома доносились крики.

Я схватил Майка за руку и крикнул:

— Надо убираться отсюда!

— Аманда, — прошептал он. — Мне так жаль, Аманда.

Девушка устремилась вперед, улыбнулась, заслышав знакомый голос, но потом поддалась общему настрою: заголосила и захлопала руками.

Майк убил ее выстрелом в голову. Аманда упала навзничь, и в ряду мечущихся тел осталась прореха.

Отовсюду, из фермерского дома и с поля, к сараю бежали люди. Я крепко ухватил Майка за куртку и потащил к дороге. Впрочем, он быстро вырвался, раньше меня добежал до машины и еще успел зажечь одну из прихваченных бутылок с «коктейлем Молотова». Горящий снаряд описал в воздухе широкую дугу и приземлился на сухое сено, устилающее пол сарая.

Пламя пронеслось по ветхому строению, подобно золотистому ретриверу, спешащему поприветствовать хозяина. Казалось, женщины не могут самостоятельно спастись от пожара. Они дергались и бились в огне, и с каждой секундой их крики становились все больше похожими на человеческие. Выбежавшие с поля мужчины пронеслись мимо нас с Майком и кинулись в бушующее пламя, они надеялись вытащить женщин, которые вот-вот должны были родить.

Я отступал к машине и пытался тащить за собой Майка, он же выпускал свой боезапас в кричащих, обреченных на смерть и сам орал вместе с ними. Вопли из многочисленных глоток сливались в оглушительную звуковую волну, которая грозила поглотить меня без остатка.

Избежать огненного ада удалось только «новорожденному». Едва занялся пожар, он спрыгнул с материнской груди и сейчас, точно маленькая кошмарная ящерица, бежал прямо на нас на четырех лапах, разинув окровавленную пасть.

Майк направил на монстра винтовку и потянул за спусковой крючок… но выстрела не последовало.

Тварь протянула отвратительную когтистую лапу и попыталась схватить Майка за ногу. Он, не сводя с монстра глаз, отступал и на ощупь пытался сменить магазин.

Тут я выступил вперед, поднял над головой дробовик и со всей силы опустил приклад на голову «новорожденного». Я наносил удар за ударом, пока дерево не раскололось в щепки. Тогда я в ярости перевернул оружие и стал бить стволом. Вскоре голова твари превратилась в бесформенную кровавую массу, смешанную с грязью. Я едва ли видел, что делаю, — глаза застилал багровый туман, по щекам катились слезы.

Наконец Майк оттащил меня в сторону, я швырнул искореженный дробовик в то, что осталось от чудовища, и громко выругался. Из локтя шла кровь, но я даже не заметил, как это произошло, — дробовик выстрелил, и пуля содрала кожу.

Через несколько минут мы уже мчались по шоссе, а в зеркале заднего вида отражались языки пламени. Казалось, будто весь мир охвачен пожаром.

Пока мы ехали в лагерь, я сидел и все вспоминал, как хладнокровно Майк застрелил свою дочь. Без колебаний лишил ее жизни, только бы не видеть ее в таком состоянии. Если мне придется встать перед выбором, хотел бы я иметь столь же сильную волю.

Перед тем как пойти к засидке, Майк заставил меня отмыться от крови, чтобы не перепугать Джоша. По дороге он болтал без умолку — больше обычного, видимо терзаясь угрызениями совести, — о том, что ему бы следовало в свое время расширить зону обхода, найти и уничтожить рассадник паразитов. Еще он говорил, как будет учить Джоша стрелять, что надо двигаться на север, в более холодные края.

Мы заглянули в засидку, и я увидел, что Джош снял ремень и привязался к угловому столбу.

— Что такое, Большой Босс? — спросил я как можно беззаботнее.

Мальчик весь дрожал, руки он подложил под себя, чтобы не тряслись.

— Папа, он был всего один, — еле слышно произнес Джош. — Только один заполз мне на лицо. Правда, папа. Только один. Я и не знал, что это было такое. Ник говорил, как они щекочутся… это как семена одуванчика, но они щекотались.

Я перевел взгляд на Ника, который все так же неподвижно сидел в углу. Банка из-под арахисового масла «Джиф» выпала из кармана и валялась на земле. Буквы «Дж» отслоились, и было видно, как в банке извивается дюжина червей; они испускали синие искорки, словно крошечных светлячков.

Джош перехватил мой взгляд, его лицо скривилось. Он скрипнул зубами, но ничего не сказал, только придал лицу нейтральное выражение и постарался не дрожать.

— Хорошая работа, Джошуа. Ловко. Мне нужно буквально минутку переговорить с твоим папой.

Когда мы выбрались из засидки, Майк положил мне руку на плечо и сказал всего три слова:

— Мне очень жаль.

Я только тер глаза и качал головой:

— Все в порядке. Я возьму это на себя. Вы прикрыли мне спину на ферме, теперь я ваш должник.

Я с трудом сглотнул. Конечно, он прав. Но как было бы здорово, если бы я знал Майка прежде, до того, как все пошло прахом. Если бы мы были друзьями, если бы Аманда с Джошем могли вместе расти и играть. Я сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться.

— Спасибо, — проговорил я, глядя прямо в глаза Майку. — Спасибо, но я могу и сам. Я должен сделать это сам.

— Уверены?

— Да, конечно. Уверен.

Майк одобрительно кивнул, и я вдруг понял, что мне нужно было его одобрение. Потом он залез в мой карман и вытащил револьвер. Откинул барабан, проверил патроны и вложил оружие мне в руку.

— А потом мы отправимся в путь и будем убивать подряд всех этих долбаных инопланетных гадов, — заявил Майк. — Хорошо?

— Хорошо.

— Папа? — неуверенно произнес Джош.

— Я буду рядом, — заверил я сына.

Майк похлопал меня по спине. Револьвер оттягивал руку; он, словно якорь, удерживал меня в гавани во время шторма.

Я поднял пистолет и выстрелил Майку в лицо.

Он повалился на спину и замер, обратив к небу огромную кровавую рану.

— Папа! — закричал Джош.

— Я здесь, сынок.

Я вернулся в засидку. Джош, бледный, сидел и трясся; его зубы стучали, а глаза уже затуманивались. Потом он увидел у меня в руке револьвер.

— Я не хочу, чтобы было больно, — прошептал он. — Пусть мне не будет больно.

— Не будет.

Дело в следующем: даже когда инопланетная зараза овладевает человеческим организмом, что-то от нас все равно остается. Какая-то существенная часть ДНК не поддается изменениям. Я должен в это верить. Я вспомнил, как Аманда, услышав голос отца, повернулась к нему Да, она говорила на чужом языке, но лицо при этом осветилось радостью.

Я положил на землю револьвер, развязал ремень и позвал Джоша. Мальчик подался ко мне, и я сжал его в объятиях. Он тоже крепко меня обнял. Я посмотрел на Ника, который находился уже где-то в другом месте, притянул к себе и посадил на колени. Потом поднял банку из-под арахисового масла, полную червей.

Я свинтил крышку и вынул одну из этих тварей. Зажатый между большим и указательным пальцем паразит извивался, жгутики подергивались, и на их кончиках вспыхивали крошечные голубые искры.

Джош уткнулся лицом в мое плечо. Он разрывался между желанием еще сильнее прильнуть ко мне и необходимостью бежать куда-то, следуя неотвязному зову овладевающего им паразита. Он произнес слабеньким голосом, совсем не похожим на его обычный:

— Папочка, мне страшно.

— Да, дорогой, мне тоже.

Удерживая его одной рукой, другой я поднес червя к своему носу. Жгутики вспыхнули, червь проник в ноздрю и пополз, щекоча меня, так что я едва не расчихался. В горло хлынула горячая кровь. Затем я взял за руки Ника и Джоша, и мы все втроем встали.

Что бы ни ожидало нас впереди, мы будем вместе.