Когда мертвые оживут

Скотт Эдельман ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ PACA

Скотт Эдельман пять раз номинировался на премию Брэма Стокера. Его фантастические произведения появлялись во множестве сборников и журналов, таких как «The Dead That Walk», «The Best of All Flesh», «Crossroads» и «Postscripts». Помимо того что он пишет книги, Эдельман также является соредактором www.scifiwire.com, сайта, посвященного научной фантастике. Одно время он был редактором журнала «Science Fiction Age».

В предисловии к рассказу Эдельмана в антологии «Нежить» я назвал его своего рода гением в том, что касается зомби, и теперь вынужден повториться. За прошедшее время расторопные ребята из издательства «ПС паблишинг» пришли к такому же выводу и, собрав вместе его произведения, посвященные зомби, выпустили сборник под названием «What Will Come After».

Хотя все мы живем на одной планете, некоторым образом каждый из нас обитает в собственной реальности. В конце-то концов, моя реальность в значительной степени состоит из конкретного дома, в котором я обретаюсь, учреждения, где я работаю, магазинов, куда хожу за покупками, и всех прочих мест, которые обычно посещаю. В то время как подавляющее большинство остального населения Земли, то есть более шести миллиардов человек, никогда или почти никогда в этих местах не появлялось. Сам я тоже сталкивался лишь с ничтожно малой частью человечества и почти нигде, кроме собственного маленького мирка, не бывал. Родители других людей для нас являются совершенно посторонними (или в лучшем случае просто знакомыми), но наши собственные родители играют в нашей персональной реальности крайне значимую роль. Потому, когда кто-то из них умирает, это становится для нас сродни концу света.

Писатель Скотт Вестерфельд недавно сам испытал, что значит потерять родителя, и этот случай вдохновил его на написание романа «Левиафан», альтернативной истории Первой мировой войны. Смерть отца, в данном случае эрцгерцога Франца-Фердинанда, приводит к тому, что мир главного героя буквально распадается на части. Нижеследующий рассказ — еще один пример того, как смерть близкого человека бывает равносильна крушению мира.

Оживление мертвых, в некотором смысле, сулит людям надежду на то, что и для них смерти больше не будет. Однако кое-кому подобная перспектива может показаться весьма мрачной и нежелательной.

Пола Гейнс была готова к смерти.

Или можно выразиться по-другому: она больше не была готова жить, после того как телефонным звонком ее вызвали в эти далекие края и здесь она, глядя в мертвые глаза отца, сказала незнакомому человеку: «Да… это он».

Сейчас Пола сидела в ванне и медленно поглаживала предплечье плоской стороной ножа, который стащила из общей столовой хостела, и эта разница в дефинициях больше не имела для нее значения. Спешила ли она навстречу своей смерти или прочь от жизни — важно было только то, как быстро удастся со всем покончить.

Отражение, которое она видела в спокойной, уже остывшей воде, казалось незнакомым. Годы, прожитые Полой на грешной земле, были полны горьких жизненных уроков, но, спасибо этому внезапно свалившемуся «дару судьбы», смысла продолжать существование практически не оставалось.

До того как посреди очередной бессонной ночи ее поднял с постели телефонный звонок, вынудивший бросить все и мчаться в Лондон, она полагала, что способна, по крайней мере, притворяться счастливой, хотя на самом деле она и счастье являлись понятиями несовместимыми. Но в этот день у нее уже не осталось сил на притворные улыбки, и собственное непривычно мрачное лицо казалось незнакомым.

Мрачное и уже почти безжизненное…

Она перекинула нож из правой руки в левую; вода в ванне покрылась легкой рябью, отражение исказилось, и девушке почудилось, что она видит лицо своей сестры. Когда колыхание волн достигло максимума, на нее будто бы глянула мать. Пола в ярости хлопнула ладонью по поверхности воды, чтобы лица исчезли. Смотреть на них было невмоготу. Мать, сестра — обе они мертвы. Взрыв, унесший их жизни, был такой силы, что от лиц ничего не осталось. Власти не смогли даже найти подходящие части тела, чтобы предъявить Поле для опознания.

Тело отца, погибшего при теракте, тоже было изуродовано, но все же узнаваемо.

Но если ей и предстоит еще увидеться со своей семьей, то разве что после смерти.

На этот раз — после собственной смерти.

Пола повернула лезвие ножа и прижала острый край к запястью. Когда она уже собиралась сделать длинный глубокий разрез — Пола прочитала в Интернете, что это необходимо для успеха замысла, — в дверь ванной комнаты раздался громкий стук. Рука Полы дрогнула, и лезвие лишь самую малость распороло кожу. Несколько капелек крови скатились по кисти в воду.

— Кто там? — с невольным удивлением спросила Пола, не думавшая, что ей придется произнести в этой жизни еще хоть слово.

— Вы здесь не одна, другим тоже нужно в ванную! — крикнула из-за двери какая-то женщина.

— Одну минуточку, — отозвалась Пола.

Она смотрела, как упавшие в воду красные капли крови сначала розовеют, а потом растворяются целиком. На мгновение показалось, что и мысли о самоубийстве были всего лишь сном. Но нет, они вполне реальны и всегда будут реальными. Пола попробовала представить, кто же ее окликнул, кому из женщин, с которыми она виделась за завтраком, мог принадлежать этот голос из-за двери. Лиллиан, которая на короткое мгновение крепко сжала ей руку, когда передавала мармелад? Дженнифер, которая не нашла в себе сил встретиться с ней взглядом? Кто-то еще? И хотя Пола не смогла опознать голос, она вспомнила, что все соседки по столу очень тепло и с симпатией отнеслись к ней, когда узнали цель ее приезда в Англию. И потому она подумала: нет, не здесь. Не делай этого здесь. Пола вовсе не хотела, чтобы новым подругам — пусть знакомство и было очень поверхностным — пришлось иметь дело с последствиями ее поступка. Нельзя впутывать в свои неприятности людей, которым она смотрела в глаза, которые отнеслись к ней с пониманием и будут переживать, что не смогли ее вовремя остановить. Женщины, с которыми Пола здесь встретилась, пусть случайно, заслуживали лучшего. В таком духе ее воспитывала мать.

Мать…

Пола медленно погружалась в воду, до тех пор пока голова полностью не скрылась, а колени, наоборот, не высунулись из теплой воды на прохладный воздух. Она задержала дыхание, чтобы насладиться тишиной. Вот бы лежать так, пока вместе с последним глотком воздуха не исчезнет и эта комната, и этот город. Все. Пола не дышала так долго, как могла, но наконец воздух тучей пузырьков вырвался между губ, и она быстро села в ванне, в этой чужой комнате, в этой чужой стране.

Поспешно одевшись, она чуть ли не бегом направилась в свою убогую комнатушку. Даже это она едва смогла себе позволить. Там Пола схватила рюкзак, запихнула нехитрые пожитки и, не сказав никому, что выезжает, быстро покинула хостел.

Если она собирается нынче свести счеты с жизнью, пусть ее при этом окружают совершенно незнакомые люди.

Едва официантка поставила чашку на стол, Пола с жадностью отхлебнула кофе, обожгла язык и лишний раз вспомнила, что жизнь означает боль. По крайней мере, для нее это была непреложная истина. Проклиная свою поспешность, она подула на горячую жидкость. Пола понятия не имела, как другим людям удается жить радостно и счастливо — ее жизнь всегда была наполнена нетерпением и болью.

Пола надеялась, что отчаяние, охватившее ее еще дома и только усугубившееся здесь, на этот раз окажет услугу и наградит терпением, чтобы она смогла протянуть еще немного, вернуться на родину и уже там спокойно умереть. Однако все эти хлопоты и треволнения не оставляли надежды на подобный исход. Проблемы, связанные с извлечением останков родных; торговля с местным похоронным бюро по поводу соответствующих гробов; переговоры с авиакомпанией насчет доставки их на родину — все это оказалось слишком сильным испытанием. Как назойливые мухи, навалившиеся сложности не давали покоя, лишали сна, мутили рассудок. Ей трудно было даже просто оценить, насколько это непомерная ноша — быть единственным осколком от целой семьи и отвечать за все. Никто бы никогда прежде не смог представить Полу в подобной роли, но теперь…

Процедура опознания тела отца оказалась чрезвычайно тяжелой. На все прочее у Полы просто не осталось сил.

Даже на то, чтобы просто жить дальше.

Все утро Пола бродила по улицам города, в котором раньше и не думала когда-либо побывать. Под конец горящие огнем ноги стали заплетаться, и девушка была вынуждена присесть за столик в уличном кафе. Много часов она просидела на солнцепеке, не находя в себе сил подняться и с досадой наблюдая за прохожими, которые целеустремленно неслись по своим делам, — жизнь била ключом. Ковыряясь в тарелке с остатками лимонного пудинга, больше похожего на дохлую медузу — странный десерт со странным названием, — Пола гадала, с чего ее отец всегда так стремился посетить эту непонятную страну.

Он постоянно говорил об этом, изучал карты, сидел над путеводителями и в итоге добился исполнения мечты. И вот к чему это привело… Правда, Пола никогда не могла понять мечты своего отца. Наверное, потому их отношения и складывались так непросто: ей следовало бы лучше понимать отца. Но ведь и отец, казалось, не особенно утруждал себя попытками ее понять. Тем не менее он предложил оплатить обеим своим незамужним дочерям, Поле и Джейн, путешествие в Лондон, чтобы они вместе с ним ощутили все прелести этой страны. Может быть, ей следовало, как поступила сестра, принять предложение и поехать с отцом. Тогда бы семья оказалась в том автобусе вместе и Поле не пришлось бы пережить эти треволнения и это отчаяние.

А теперь вот она вынуждена сидеть одна в незнакомом городе и раздумывать, как и когда ей… сделать это. Дома все было бы проще. Она уже давно размышляла о самоубийстве и успела спланировать его. Есть озеро, за дальним берегом которого садится солнце, и есть таблетки, собранные за долгие ночи — с тех самых пор, как ушел Марк, еще до того, как погибли родственники. Она проклинала себя за решение остаться дома, а не отправиться в поездку вместе с отцом. В этом случае она бы уже не являлась хозяйкой своей судьбы; она разделила бы судьбу семьи и теперь не ломала бы голову, как уйти из жизни.

Сидя в кафе, Пола ела пирожное, прихлебывала кофе и размышляла над своим несчастным положением. В конце концов, осталось недолго… Вот только надо найти способ.

Может быть, забраться на Биг-Бен? Отец всегда мечтал его посетить. Можно подняться на башню и, вместо того чтобы восхищаться хитроумным часовым механизмом и открывающимся с высоты видом, просто спрыгнуть и отдаться на волю ветра. Насладиться в последние секунды жизни этим чувством свободного полета… Но казалось неправильным осквернять своими суицидальными наклонностями заветную мечту отца. И кроме того, Пола ничего не знала о Биг-Бене. Даже не представляла, есть ли в этой приманке для туристов подходящее окно или что-то наподобие карниза, откуда можно прыгнуть.

А как насчет того, чтобы набить карманы камнями, войти в Темзу и плыть, пока не иссякнут силы? Одна известная писательница хотела так сделать,[41] Пола даже видела об этом фильм. Ей нравилась сама идея находиться в воде, пока не померкнет сознание, но вот приготовления — поиск достаточно уединенного места на реке, где никто не попытается ее спасти, сбор подходящих камней — казались слишком трудными, пусть сам данный способ уйти из жизни весьма романтичен. Хотелось бы сделать это как-то полегче. И лучше всего — мгновенно.

Пола откусила от пирожного и посмотрела на улицу. Проносились непрерывно сигналящие легковые машины и грузовики, на проезжей части большими белыми буквами было выведено предупреждение пешеходам смотреть направо. Лондон каждый год посещало множество туристов со всего света, которым требовалось постоянно напоминать, что правила дорожного движения в Англии отличаются от принятых в большинстве стран.

Прочитав это предупреждение, Пола поняла; вот он, выход. Надо просто шагнуть на мостовую. Никто даже не заподозрит, что она сделала это нарочно. Эти американцы вечно лезут на проезжую часть, глядя в другую сторону. Если же полиции придет в голову докопаться до причин ее приезда в Лондон, они, несомненно, решат, что бедная девушка была настолько поглощена горем, что ничего вокруг не замечала. Если бы Пола решила покончить с собой в хостеле, ее недавние знакомые терзались бы чувством вины, что не смогли предупредить трагедию, отговорить ее от непоправимого шага. А так никто не будет себя винить. Все решат, что с убитой горем американкой произошел несчастный случай.

С правой стороны приближался один из этих старомодных двухэтажных автобусов.

Пола вскочила со стула и пошла к выходу. Официантка, принимавшая заказ возле столика на улице, крикнула вслед, что Пола не расплатилась, но девушка только ускорила шаг. Ярко-красный автобус был уже совсем близко, и Пола повернула голову в противоположном направлении — случайный свидетель потом подтвердит, что глупая американка позабыла, где находится.

Она уже собиралась ступить на мостовую, но в это время где-то рядом раздался крик. Пола застыла в нерешительности между жизнью и смертью. Обернувшись, она увидела, что какой-то мужчина тычет пальцем, но не в нее, а на проезжую часть. Автобус промчался мимо, и шанс был упущен. К этому моменту уже несколько человек стояли и смотрели в одну сторону, и Пола тоже решила взглянуть, что же привлекло их внимание.

И увидела идущего по улице мертвеца.

В изодранной одежде, весь в крови, чудовищно бледный. Его можно было принять за шутника, вздумавшего для вечеринки вырядиться зомби, или за актера в гриме, но, к несчастью, Пола хорошо знала, как выглядит смерть. Человек приблизился, она заглянула в его глаза и вспомнила глаза отца — они были абсолютно пусты.

Но, в отличие от ее отца, этот мертвец двигался.

Неуверенной походкой он шагал по направлению к Поле прямо по проезжей части. Машины отчаянно сигналили, но мертвец не реагировал, и приходилось его объезжать. Некоторые водители притормаживали, чтобы лучше рассмотреть невиданное зрелище. Один мужчина даже вышел из автомобиля, подбежал к окровавленному и положил руку ему на плечо. С расстояния не более десяти ярдов Пола видела по лицу водителя, что он хотел проявить таким образом участие; возможно, решил, что несчастный сбежал из больницы. Но «несчастный» не оценил заботы — со всей силы он ударил доброго самаритянина окровавленным кулаком, и тот без чувств рухнул на асфальт.

Пешеходы завопили и бросились врассыпную. Пола осталась на месте. Она предположила, что шокирована происходящим и не в силах пошевелиться, но нет — она просто ждала, хотя чего, и сама бы сказать не смогла. Девушка смотрела, как оживший труп свалил ударом еще одного мужчину, кинулся к третьему и швырнул его наземь, а сам тут же впился кривыми зубами в шею какой-то женщины.

А потом заметил Полу.

Прохожие уже разбежались, и она осталась единственной доступной добычей из плоти и крови. Губы мертвеца разошлись, и девушка услышала низкое, глухое рычание. Она перевела взгляд с окровавленного рта твари на глаза и прочитала в них бесконечный голод — не такое уж незнакомое ей чувство. «Какие же силы оживили этот труп? Что привело его обратно в мир живых?» — задумалась она и хотела уже произнести эти вопросы вслух, но тут прогремел выстрел. Полицейский, укрывшийся за припаркованным автомобилем, поразил мертвеца в спину. Тот слегка пошатнулся, но взгляд безжизненных глаз был по-прежнему устремлен на Полу.

— Подождите! — крикнула она и подняла руку в направлении стрелявшего и еще нескольких примкнувших к нему вооруженных людей. — Не делайте этого. Не сейчас.

Пола сделала шаг вперед, шаг навстречу смерти, принять которую ей помешали лишь минуту назад. Снова раздались выстрелы. Голова мертвеца буквально взорвалась, забрызгав Полу мозговым веществом. Ходячий труп рухнул на колени, потом повалился ничком. То, что осталось от головы, стукнулось о мостовую прямо перед ногами Полы, и кровь попала на ее туфли. Только тогда у девушки подкосились ноги, и она тяжело опустилась на бордюр. К ней, огибая поверженное тело, бросился полицейский.

— Мисс? С вами все в порядке, мисс?

Пола не понимала даже, как отвечать. Она подняла глаза на полицейского и несколько секунд не могла сообразить, живой он или мертвый. Не помнила, жива ли она сама. Кто-то сунул ей в руки чашку с водой и накинул на плечи одеяло. Еще кто-то пытался стереть кровь с ее лица.

Пола сидела совершенно обессиленная, слушала вой сирен, вдыхала запах смерти, и вдруг через пелену окутавшего ее тумана пробились голоса полицейских. Из их разговора она поняла, что разыгравшаяся на улице драма была вовсе не единичным случаем. Аналогичные происшествия зафиксированы по всему Лондону. По всему миру.

Мертвые возвращались к жизни.

И похоже, они не слишком жаловали живых.

Пола не сопротивлялась, когда ее поставили на ноги, потом безропотно позволила тащить себя куда-то, как позволяла большую часть жизни, — но вдруг обнаружила, что ведут ее к карете скорой помощи. В следующее мгновение она вырвалась из рук людей, думавших, что помогают жертве нервного потрясения, и кинулась бежать. Пулей пролетев через кафе, она выскочила в заднюю дверь и помчалась по переулку. Сейчас не время покорно отдаваться на волю обстоятельств.

Если мертвые действительно возвращаются к жизни, то ее место не в больнице среди живых. Нет, ее место в морге, рядом с мертвыми.

Где ее семья.

Глядя прямо в дуло пистолета, который держал в дрожащих руках охранник из лондонского морга, Пола удивлялась своему спокойствию.

Она не ощущала тревоги. Только думала: «Какая ирония».

Несколько часов назад она бы приложила все усилия, чтобы заставить нервничающего молодого охранника в форме, которая была ему как минимум на пару размеров велика, нажать на спусковой крючок. Она бы устремилась к нему шаркающей походкой, характерной для оживших трупов — много их повидала на улицах Лондона, пока пробиралась к зданию морга, в котором ей пришлось опознавать тело отца. Сделала бы что угодно, только бы охранник выстрелил. Но сейчас все переменилось. Внезапно у Полы появилась надежда, поэтому она осторожно вытянула руки вперед, ладонями вверх, и заговорила, тщательно подбирая слова:

— Я не мертвая.

Пола очень надеялась, что спокойный тон отвлечет внимание молодого человека от кусочков мозга, прилепившихся к блузке, — они остались от того первого мертвеца, которого полицейские пристрелили у нее на глазах, — и от кровавого пятна на лице, смыть которое ей так и не удалось. Охранник чуть опустил пистолет, но, насколько видела Пола, сжимал его по-прежнему крепко.

Зачем вы сюда пришли? — спросил он. Один рукав рубашки у него отсутствовал, второй пропитался кровью. — Уж в этом месте сегодня никто бы не пожелал оказаться.

— Здесь находится мой отец. Вы меня не помните? А я вас помню. Вроде вы стояли возле лифтов, когда я приходила. Отец погиб на той неделе, и вчера мне пришлось его опознавать. — Она помолчала. — Что случилось с вашей рукой?

Охранник покачал головой. Он явно не желал касаться этой темы и вообще, похоже, был из породы людей, которые предпочитают все держать в себе. Как и сама Пола.

— Мне повезло, что я остался жив, — буркнул он. — А вам лучше уйти.

— Я должна сюда попасть. — Пола сделала шажок вперед. — Мне нужно его увидеть. Пожалуйста.

— Здесь никому не следует находиться. — Охранник посторонился и пропустил Полу в вестибюль. — А я и так торчу слишком долго. Они весь день оживают. Надеюсь, больше никогда не увижу это место.

И вышел на улицу.

— Вы не найдете того, что ищете, — предупредил он, глядя на Полу через стеклянную дверь. — Но если хотите — вперед. Все здание в вашем распоряжении.

Охранник швырнул девушке ключи.

— И запомните: некоторые двери лучше не открывать. Вам не понравится то, что вы увидите.

С этими словами он поспешно удалился, и Пола осталась одна в вестибюле, который сегодня выглядел еще менее приветливо, чем накануне. Пол был скользким от крови и усыпан частями тел. Девушка медленно пробиралась по просторному помещению, и окружающая обстановка больше не действовала на нервы — теперь весь город напоминал один большой морг. Ей еще очень повезло, что удалось сюда дойти. Наконец Пола снова оказалась в той комнате, куда ее приводили на опознание. Там было пусто. Пола боялась, что опоздала, что отец, которого вернула к жизни охватившая планету неведомая зараза, уже восстал и побрел куда-то. Может быть, это в его крови выпачкан рукав охранника. Может быть, это части его тела, разорванного на куски обороняющимся парнем, валяются на полу в вестибюле. Но, осмотрев как следует пустую комнату, Пола сообразила, что покойники в ней не задерживаются. Это было просто место, где люди вроде нее сталкиваются лицом к лицу со смертью. Тела хранились не здесь.

Решив отыскать это хранилище, Пола вернулась в коридор. Пол стал таким скользким, что девушке пришлось держаться за стену. Она видела достаточно много фильмов и телепередач, чтобы представлять цель своих поисков, однако вовсе не зрение помогло ей обнаружить это помещение с колоннами и рядами холодильных ячеек.

Прежде чем его увидеть, Пола кое-что услышала.

Она взялась за дверную ручку, прислушалась к доносящемуся изнутри шуму и в первый раз за день ощутила страх. Чем больше Пола думала о том, что за дверью находится отец и ей могут помешать до него добраться, тем больший страх испытывала. Но сильнее беспокойства за собственную судьбу она опасалась того, что может узнать об отце. И все же заставила себя войти в комнату.

Для этого пришлось налечь на дверь изо всех сил. Только когда она полностью открылась, Пола увидела, что мешали ей человеческие останки. Тело коронера было разорвано на четыре части, а внутренности наполовину съедены. Пола зажмурилась, сделала глубокий вдох и вошла. Стоял шум, но никто на нее не бросался, и девушка медленно выбралась в центр большого помещения, вдоль стен которого располагались дверки с ручками.

Раздавался приглушенный вой множества глоток и глухие удары множества босых ног о металлические дверцы. Внутри холодильных камер были заперты люди, и все они рвались наружу.

Нет, не люди. То, что некогда было людьми.

И за одной из дверей находится ее отец.

Медленно, с соблюдением приличий, Пола прошла по комнате, останавливаясь возле каждого вертикального ряда дверей. В некоторых отсеках стояла тишина: вероятно, в них было пусто. Девушка проходила мимо чьих-то матерей, отцов, детей и гадала, придут ли и другие люди, подобно ей, забрать своих родных. На каждой дверце была прикреплена карточка с именем и фамилией покойного. Пола уже завершала обход помещения, она почти вернулась на место, с которого начала, когда прочитала наконец фамилию, которую носила сама.

Она положила ладонь на холодную металлическую ручку. Изнутри не доносилось ни звука, и у Полы комок подкатил к горлу. Тишина могла означать, что отца там уже нет. Она прижалась головой к дверце и с удивлением обнаружила, что молится, чего не делала с раннего детства.

Пола потянула за ручку. Дверь открылась, девушка ухватилась за край поддона и выкатила его наружу — это оказалось легче, чем она ожидала. Тело отца совсем не изменилось за прошедший день, и это удивило Полу.

— О, папочка, — простонала она.

Тело действительно выглядело в точности как накануне. Служители морга смыли кровь с лица, но оставалось несомненным, что он мертв. Какова бы ни была причина, по которой остальные покойники вернулись к подобию жизни, его она не коснулась. Неведомые силы не оживили, не пробудили его, чтобы отец мог сказать то, что не было сказано, чтобы Пола смогла взять назад слова, которые не следовало говорить.

Она взяла стул, поставила рядом с поддоном, чтобы было видно тело отца, и села в ожидании дальнейших событий.

Проснувшись, Пола испугалась того, что заснула. Помнила только, что внимательно смотрела на лицо отца — как и сейчас. По-прежнему никаких изменений. Отец будто спал.

— Знаете, он не вернется.

От неожиданности Пола подскочила, стул отлетел в сторону и упал. Тот молодой охранник, который оставил ее одну в морге, нагнулся, чтобы его поднять.

— Простите, что испугал. Но я не мог бросить вас здесь наедине со всем этим.

Пола схватила стул, выставила его перед собой, а сама попятилась. При первой встрече парень показался не особенно любезным, и она не доверяла этой внезапной доброте.

— Что вы имели в виду? Почему не вернется? — спросила она настороженно.

— Он умер слишком рано. Я тут слушал новости по радио — кое-какие станции еще работают. Так вот, все другие, которых мы видели, с которыми нам пришлось драться… они все умерли сегодня и вчера. Но ваш отец… погиб на той неделе. Никто не знает толком, что произошло и почему, но возвращаются лишь те, кто умер совсем недавно.

Пола рухнула на стул и зарыдала.

— Мисс, он бы все равно уже не был прежним, — попытался успокоить ее охранник. — Даже не признал бы вас.

Он не понимал. Пола сейчас плакала не из-за того, что отец не сможет снова оказаться рядом с ней, в мире живых. Она плакала, потому что сама уже не могла воссоединиться с ним в смерти. Ей стало еще хуже, чем раньше. Самоубийство потеряло смысл. У жизни больше не было конца. Если она и покончит с собой, то вскоре вернется, чтобы открыть новую страницу. А Пола не хотела никаких новых страниц. Она хотела, чтобы книга ее жизни завершилась.

Она хотела умереть, но время для смерти осталось в прошлом. У Полы не было больше цели. Все, к чему она стремилась, обратилось в прах.

Она утерла слезы, но не пыталась встать, а просто сидела и продолжала смотреть на тело отца.

— Мисс, вам нужно идти домой. Если сможете.

— Но мой отец… Что будет с ним?

— Вашего отца больше нет.

— Я хотела забрать его домой.

— Не думаю, что теперь можно говорить о доме. Насколько я слышал, в Штатах все так же плохо. И сомневаюсь, что в такое время вам разрешат вернуться на родину с мертвым телом. Мне очень жаль, но, наверное, лучше всего будет попрощаться с ним.

Бывший охранник бывшего морга отступил, давая ей дорогу, и жестом позвал за собой — прочь отсюда.

Но он напрасно тратил время. Внутри Пола уже была мертва. Возможно, людям она и казалась живой, но по сути она ничем не отличалась от отца.

Ее место было здесь.

Днем Пола бродила по разрушенному, израненному городу, уверенная, что ее собственные раны глубже. Она наблюдала за теми немногими смельчаками, которые не боялись ходить по улицам среди обрушившегося на мир хаоса. А они наблюдали за ней. Ночью она спала рядом с телом отца, удивляясь тому обстоятельству, что вообще может заснуть, так как шум в морге — стук в двери отсеков, громкие стоны, вопли существ, которые силились выбраться на свободу, — не стихал ни на секунду.

Разгуливая по улицам, Пола была будто заколдованная. Можно было подумать, будто она живет в какой-то сказке, хотя сама сомневалась, что ее нынешнее состояние называется жизнью. Она становилась свидетельницей жутких сцен, стычек между живыми и мертвыми, но проходила мимо целая и невредимая. Похоже было, будто ожившие покойники принимают ее за свою — настолько в душе у Полы все омертвело. То пограничное состояние, в котором она находилась, словно делало ее неуязвимой. Правда, сама Пола вряд ли в достаточной мере осознавала свое нынешнее положение. Ею руководили простейшие инстинкты: целыми днями она механически передвигала ноги по лондонским улицам, ела, если была голодна, и возвращалась в морг поспать, когда уставала.

Некоторые горожане, казалось, продолжают вести привычный образ жизни, заниматься обычными делами, однако большинство забросило все и бежало из Лондона, пытаясь найти убежище в сельской местности. Город обезлюдел. Впечатление было такое, будто столица Англии за несколько дней превратилась в заурядную деревню. Свободных мест в подземке стало сколько угодно, вот только люди теперь подозрительно поглядывали друг на друга уже по более серьезным причинам, чем прежде.

Однажды после пешей прогулки Пола спустилась в метро и несколько часов бесцельно каталась по разным линиям. Проводить время именно так было не хуже и не лучше, чем как-то иначе. Ей было все равно, куда идти и где находиться. Кроме того, так Пола ощущала себя ближе всего к своей семье. Катаясь на общественном транспорте, она чувствовала, что находится ближе к отцу, нежели когда спала рядом с его телом, дожидаясь метаморфоз, хотя уже сомневалась, что они когда-нибудь произойдут. Именно в транспорте погиб отец, как и вся семья, оставив Полу одну-одинешеньку.

Сидя в вагоне, она смотрела, как люди заходят и выходят. Почти все казались напуганными: настороженно вглядывались в соседей и гадали, кто может оказаться ожившим трупом. Пола не боялась, ей было уже все равно. Ни живые, ни мертвые не могли ее испугать.

Но на следующей станции девушке снова стало страшно. Двери вагона открылись и впустили человека, который так же, как и она, не испытывал страха, однако по совсем другим причинам.

Несмотря на теплую погоду, мужчина был одет в толстовку с капюшоном, а на спине у него висел рюкзак защитного цвета. Пола попыталась прочитать выражение его лица, но читать оказалось нечего — и это сказало девушке все, что требовалось знать.

— Не делайте этого! — запоздало, с отчаянием крикнула Пола.

А потом была вспышка, ярче тысячи солнц, за которой наступила темнота, черная, как сама смерть.

Когда Пола пришла в себя, поезд не двигался. Вокруг стояла удивительная тишина, никто не кричал и не стонал. Девушка сперва решила, что оглохла в результате взрыва, что у нее повреждены барабанные перепонки. Однако, подняв голову, она увидела, что причина тишины проста: кроме нее, никто в вагоне не выжил. Пола лежала на спине, а когда пошевелила руками, пытаясь подняться, пальцы наткнулись на битое стекло из оконных рам.

Она села и сквозь дым разглядела тела других пассажиров, достаточно смелых, чтобы сесть на подземку, и встретивших здесь свою смерть. На ее счастье, Пола находилась дальше всего от бомбиста и потому лишь на короткое время потеряла сознание. Полудюжине ее попутчиков повезло меньше — ударной волной их швырнуло на стены.

Казалось, она попала в прошлое. Так же выглядело место гибели отца — наполненное дымом, пылью и кровью. Но ей каким-то чудом удалось избежать участи остальных членов семьи. Пола стала пробираться к выходу, опираясь о покореженные стены вагона. Мертвецов, у которых из ушей струилась кровь, она обходила с опаской и наконец оказалась у дверей. Навалилась на них всем телом, но двери не поддались. Нервничая, Пола посмотрела на покойников. Она хорошо знала, что должно вскоре произойти.

Необходимо отсюда выбраться.

А потом Пола увидела его, виновника случившегося. Точнее, то, что от него осталось. Голова со слипшимися от крови волосами лежала на полу, уставясь невидящими глазами в стену. Тела нигде не было. Пола медленно приблизилась к голове, обошла ее и осторожно пнула, чтобы увидеть лицо. Да, это он — бомбист-смертник. Он рассчитывал, что скоро окажется на небесах, но в этом новом мире больше не было никаких небес.

Дрожащими руками Пола сняла куртку, положила на пол и ногой подтолкнула голову в самый центр. Куртку она связала узлом, чтобы можно было нести страшную поклажу, не дотрагиваясь до нее. Следовало поспешить — и не только потому, что скоро погибшие при взрыве вернутся к жизни, ощущая голод. Пола слышала голоса спасателей, приближающихся к месту трагедии, а сейчас что живые, что мертвые одинаково будут ей помехой. Девушка сунула узел под мышку, выбралась из вагона через разбитое окно и со всей возможной прытью рванула в другую сторону, подальше от голосов.

В морге Пола развернула куртку и поместила голову в чашку Петри, поставив на изуродованные остатки шеи. Она понимала, что, возможно, еще придется ее передвинуть, хотя дотрагиваться крайне не хотелось. Чашку Пола аккуратно водрузила на один из операционных столов так, чтобы видеть только затылок. Но потом передумала и развернула трофей лицом к себе; теперь она могла за ним следить, сидя рядом с телом отца. Когда начнется процесс трансформации, ей следует все видеть.

Шум, который издавали пробудившиеся покойники, со временем поутих: пятки, бесконечно бившие в запертые металлические дверцы, поистерлись, а глотки, исторгавшие яростный рев, охрипли. Если Пола просидит здесь достаточно долго, то сможет проследить, как тела придут в полную негодность — как и все инженерные системы, поддерживающие существование человеческой цивилизации. Она не была уверена, что сможет попасть домой. Да и захочет ли?

Пола сидела и смотрела на все, что осталось от человека, который хотел погибнуть — и погиб — за идею. А может, наоборот, стремился умереть бессмысленной смертью, что гораздо хуже. Он и ему подобные надеялись уничтожить все достижения человечества, но потерпели неудачу. За них это совершила обрушившаяся на мир чума. Тем не менее террористы не останавливались и продолжали взрывать бомбы, не понимая, что смысла в этом больше нет.

Пришла ночь, за ней настало утро, но не принесло никаких изменений. А вечером второго дня закрытые прежде глаза на голове в чашке Петри внезапно раскрылись. В то же мгновение звуки, доносившиеся из-за дверей холодильных камер, прекратились, словно запертые покойники почувствовали присутствие собрата, который мог бы им помочь. Но ждать помощи им не приходилось — лишенная тела голова способна была только на бессильную ярость.

Пола взглянула на отца. Он никак не отреагировал на воскресение террориста. Пола и не ожидала иного, этого просто не могло произойти. Она выдвинула стул вперед и села так, чтобы смотреть прямо в глаза смертника, который только и мог сверлить ее яростным взглядом.

— Кто вы? — начала она допрос. — Как вы можете творить эти вещи, зная, что происходит? А вы не можете не знать.

Голова скрипнула зубами и зарычала.

— Убить себя, чтобы попасть на небеса? Это дико. Но ведь вы знали, что из этого ничего не выйдет. Почему же все равно решились? Мир изменился, но вы ничего не заметили. Или выбрали существование зомби? Хотели превращать в зомби других? Теперь вы мертвы, и это навсегда. А я даже не уверена, что вы вообще когда-либо жили по-настоящему.

Голова взвыла и уставилась на девушку немигающими глазами.

— Скажите же, — продолжала Пола. — Скажите, зачем вы это сделали.

Она встала и сделала шаг вперед. Ноздри террориста хищно раздулись. Он щелкнул зубами, попытавшись укусить Полу, но их точно разделяла пропасть.

— Вы не сможете меня укусить. И уже никого никогда не укусите. Вашей жизни наступил конец, и вашей смерти — тоже. Вы все равно конченый человек, так что можете мне ответить.

Голова раскачивалась взад-вперед на изуродованной шее, пытаясь улучить момент и броситься на Полу.

— Отвечайте! — крикнула Пола и ударила мерзкую голову.

Та слетела со стола и несколько раз перевернулась на полу, оставляя за собой кровавые пятна. Ожившие покойники в своих отсеках заревели. Пола схватила голову за волосы и подняла на уровень глаз.

— Значит, я никогда не узнаю? — спросила она.

— Никогда.

Ничего другого Пола не добилась. Все было бессмысленно. Она не знала, сможет ли с этим жить, и не видела резона менять прежние планы. Девушка поднесла руку к оскаленному рту головы. Та зарычала и с такой яростью щелкнула зубами, что один сломался и, отлетев, ударил Полу в грудь. Она еще может разом решить все проблемы. Один укус — и все будет кончено. Да, смерти в привычном понимании больше нет, но в этом свихнувшемся мире ее устроит и иное состояние, состояние не-смерти.

Но позади головы тихо лежал отец. Он молчал, но молчание это было красноречивее любых слов, которые могут произнести живые мертвецы. Держа голову перед собой, словно путеводную звезду, Пола приблизилась к телу.

— Это мой отец, — сказала она, не интересуясь, слушает голова или нет. — Он не требовал от жизни слишком многого. Ему просто хотелось однажды проехаться на двухэтажном автобусе, увидеть Тауэр, выпить настоящего пива в настоящем пабе. Он хотел только, чтобы его дочери выросли счастливыми…

Пола замолчала. Голова раскачивалась в ее руке, словно маятник. Девушка не знала, что добавить, но затем все-таки нарушила тишину.

— Прости, папа. Может… может быть, я еще смогу для тебя что-то сделать.

Она не смогла порадовать отца, пока тот был жив, но теперь, когда он умер… теперь, возможно, у нее появится шанс.

Пола поставила голову в один из пустующих отсеков, и та снова зарычала и завыла.

— Добро пожаловать в новый дом. А я попытаюсь вернуться к себе домой.

Она захлопнула дверцу и навсегда покинула обитель смерти.