Когда мертвые оживут

Женевьева Валентайн И ЕЩЕ ОДИН, И ЕЩЕ…

Дебютный роман Женевьевы Валентайн «Mechanique: a Tale of the Circus Tresaulti» опубликован в 2011 году издательством «Прайм букс». Ее рассказы печатались в антологии «Running With the Pack» и в периодических изданиях «Strange Horizons», «Futurismic», «Clarkemorld», «Journal of Mythic Arts», «Fantasy Magazine», «Escape Pod» и других. Также ее работы можно найти в онлайн-журнале «Скорость света». Помимо писательской деятельности, она ведет персональные колонки на сайте Tor.com и в «Fantasy Magazine».

В фильме Джорджа Ромеро «Рассвет мертвецов», вышедшем вслед за его классической, давшей начало новому направлению лентой «Ночь живых мертвецов», орды зомби собираются возле супермаркета, вламываются внутрь и бесцельно бродят из одного торгового зала в другой. Они помнят все то, что им представлялось важным при жизни, и сохраняют свои привычки после смерти. И мы начинаем понимать, что эти мертвецы мало чем отличаются от наших соседей, которые не находят себе лучшего занятия, чем так же бессмысленно слоняться по магазинам или часами сидеть у телевизоров, подчиняясь примитивным инстинктам и не желая мыслить самостоятельно.

Страшно даже представить, что после укуса зомби вы сами можете превратиться в безмозглую куклу, лишь внешне напоминающую человека. Но еще ужаснее притворяться зомби и механически выполнять привычные ритуалы, оставаясь при этом в здравом уме, и стараться ничем себя не выдать.

Эта идея обыгрывалась в кино и в литературе, начиная от комедии Э. Райта «Зомби по имени Шон» и более серьезной ленты О. Хиршбигеля «Вторжение» и заканчивая по-настоящему страшным рассказом Адама-Троя Кастро «Быть мертвым, таким, как я», вошедшим в антологию «Нечисть».

Может быть, кому-то из вас тоже кажется, что его окружают тупые нерассуждающие автоматы и необходимо притворяться одним из них, чтобы выжить. Если так, то в следующем рассказе он найдет нечто знакомое.

Ты узнаешь их по тусклым, молочного цвета глазам, но не пугайся, их легко обмануть. Если тебе удалось выжить после первой встречи с ними и ты научился двигаться медленно, глядя строго перед собой, даже в переполненном вагоне метро никто не обратит на тебя внимания.

Если они тебя заметят, все мгновенно будет кончено.

На подъезде к станции «Проспект-авеню» ты замечаешь, как в соседнем вагоне, позади твоего, кто-то пытается убежать от них, но толпа его затаптывает. Оглянувшись, ты увидел бы себя в огромной стеклянной банке, наполненной червями.

Но не оглядывайся, нужно смотреть только вперед.

И лучше бы тебе не морщиться от заполнившего вагон запаха гнилых яблок, исходящего из их открытых ртов с безвольно отвисшими челюстями.

Ты хочешь добраться до побережья и потом до Кони-Айленда, района, где не всех еще сожрали.

Но ты уже опоздал.

На станции «Нью-Утрехт» в вагон вбегают двое мужчин, вооруженных бейсбольными битами. Они беспокойно оглядываются, а потом вздыхают с облегчением, решив, что оторвались от погони.

Все тусклые, молочно-белые глаза одновременно обращаются к ним, отвисшие губы растягиваются, будто некое чудовище ухмыляется сразу сотней ртов.

Мужчины стремглав бросаются из вагона. Один успевает протиснуться между закрывающимися створками, но ему защемляет руку. Поезд трогается, мужчина как-то умудряется выдернуть руку и исчезает из виду.

Счастливчик.

Второй оказывается в западне, в одном вагоне с ними. И с тобой. Пару-тройку раз он успевает взмахнуть битой, но потом его опрокидывают на пол, крики тонут в чмокающих и хлюпающих звуках, о значении которых ты стараешься не думать.

Не забывай, ты должен смотреть прямо перед собой.

Они стоят вдоль всей платформы южного направления и разом наваливаются на двери вагонов, еще пока те не открылись. Они устремляются внутрь по двое, а то и по трое одновременно, протаскивая за собой детей или то, что от них осталось, упорно не выпускают крохотные руки, переходящие в щуплые плечи, на которых порой уже нет головы.

Они выстраиваются на всех станциях по пути на юг, в пять рядов, в восемь, в десять, дожидаясь поезда, который остановится и заберет их.

Они медлительны, зато терпеливы, и с каждой минутой их все больше.

На открытой платформе собралась такая толпа, что яблоку негде упасть. Все они перемещаются медленно и бесцельно, то к краю платформы, то обратно. У некоторых раскроен череп, и они носят узкие обручи на голове, по-птичьи вздернутой.

Ты приехал слишком поздно; не осталось ни малейшей надежды отыскать кого-то живого. Медленно выходишь вместе с толпой из вагона и направляешься по бетонной дорожке к лестнице, ведущей к деревянным мосткам. Хотя делать здесь тебе больше нечего.

Поначалу в толпе трудно ориентироваться, но затем ты улавливаешь в ней какое-то течение и постепенно проскальзываешь вперед, к ступенькам. Тебе нужно на Брайтон-Бич, там ты сможешь прошмыгнуть на боковую улицу и укрыться от яркого солнечного света. Возле перил толпа останавливается, и у тебя появляется возможность взглянуть на «Астроленд».[62]

Взрослые привели сюда детей, и все терпеливо стоят в очереди, змеей вьющейся вокруг аттракционов: сказочных драконов, летающих кораблей, каруселей. Родители медленно бредут к кабинке, сажают ребенка на свободное место и оставляют там. Затем карусель включают.

Работники парка не настолько резвы, чтобы каждый раз подходить к детям; они лишь нажимают на кнопки с той же механической неторопливостью, которую ты уже много раз наблюдал.

Вращающееся колесо то поднимает молочноглазого малыша, то опускает, и каждый раз с его вялых обвисших губ срывается странный звук, напоминающий мычание теленка.

Время от времени карусель останавливается, они подходят и забирают ребенка — первого попавшегося — с сиденья, чтобы отправиться к следующему аттракциону. Там свободных мест не осталось. Взрослые посадили детей на качающихся лошадок и забыли про них. Один мальчик вернулся с горки без головы. Отец поднял его, посадил себе на плечи и понес дальше.

Помни: ты не должен оглядываться по сторонам.

Толпа медленно движется ко входу в парк, разбредается по многочисленным аттракционам. Теперь ты сумеешь из нее выбраться. Если дойти до «Колеса чудес»[63] и повернуть к боковому выходу, там должен быть заброшенный дом, в котором можно спрятаться. Осторожно проходишь мимо аттракционов, медленно приближаясь к колесу. В каждой кабинке полно народу, но все сидят так тихо, что слышно, как скрипят открывающиеся двери, а очередь продвигается вперед, словно ползущий по траве червяк.

У девушки, управляющей колесом, ясные и чистые зеленые глаза, и ты замираешь от удивления. Заметив тебя, она вздрагивает. Ничего хуже и не придумаешь, это привлекает внимание. Девушка набирает в грудь побольше воздуха, собираясь что-то крикнуть тебе, но вовремя вспоминает, что надо включить колесо. Оно вращается, поднимая пассажиров все выше, из распахнутых ртов доносятся приглушенные нечленораздельные звуки.

Ты стоишь в очереди, подползающей все ближе, и вот уже оказываешься возле кабинки, но подаешься в сторону и позволяешь тем, кто позади, прошаркать внутрь.

— Много нас осталось? — бормочет девушка себе под нос.

Ее колени дрожат; ты задаешь себе вопрос, как давно она сидит в этой клетке, обеспечивая работу аттракциона. Ты добирался сюда больше суток, и возможно, все это время она провела здесь.

— Точно не знаю, — отвечаешь ты.

Было бы жестоко рассказать ей, как выглядит теперь город; зачем ей знать, что уже ничего не исправить?

— Помогите, — шепчет она, глядя на тебя ясными глазами, в которых отражается отчаянная надежда.

Знакомое чувство, ты сам испытал нечто похожее, когда те двое с битами забежали в вагон. Еще немного, и ты решишься.

Но как только тебя обнаружат, все будет кончено.

Ты ничем не можешь ей помочь; они заметят, что колесо перестало работать как положено.

— Увы, не могу, — говоришь ты и медленно проходишь между кабинками к следующему аттракциону.

— Нет, — шепчет она, а затем начинает кричать: — Помоги мне! Ты должен мне помочь! Вернись, скотина!

Вся очередь дружно оборачивается к ней.

Ты заходишь в кабинку моментальной фотосъемки и сидишь там за спасительным занавесом, пока не смолкают звуки расправы.

Проходит еще какое-то время. Ты осторожно отодвигаешь занавес и наблюдаешь из укрытия, как они бродят по парку. Ты не знаешь, что делать. Уплыть далеко у тебя не получится, нужна лодка. Да и была бы, ты ведь не умеешь ею управлять. Поэтому ты продолжаешь сидеть в кабинке, не желая признавать, что оказался в тупике.

В узкую щель между аттракционами виден кусок улицы, по которой таким же непрерывным потоком движется толпа. Туда пробираться бессмысленно. Ты должен идти по той же дороге, по которой пришел сюда.

Под навесом мальчик играет в баскетбол. Мячи один за другим взлетают над его руками, а он уже тянется на ощупь к следующему, не сводя молочно-белых глаз с корзины.

Под шум гоняющих по кругу машинок ты поднимаешься по склону к яркой рекламной растяжке: «„Колесо чудес“. Работает круглый год. И следующий год, и следующий, и следующий».

На вершине холма ты отваживаешься оглянуться. Девушка снова стоит у пульта управления колесом. Теперь у нее такие же мутно-молочные глаза, как у всех. Одной рукой она нажимает на кнопки, другая безвольно опущена. Голова девушки напоминает выеденное яйцо всмятку. Ты поспешно отворачиваешься. Надо успокоиться и идти дальше.

Не оглядывайся больше. Ты должен смотреть прямо перед собой.

На набережной взрослые с ничего не выражающими лицами кормят детей. Маленькие зубы механически пережевывают пищу. Издали это похоже на сахарные рожки, но ты слишком хорошо знаешь, чем они на самом деле питаются, чтобы хотелось приглядываться.

Ярко светит солнце. Откуда-то доносится резкий запах, напоминающий ароматы рыбного рынка. Лучше продолжить путь по пляжу, ноги будут вязнуть в песке, и тебе поневоле придется двигаться медленно и осторожно.

Некоторые из них заходят в воду и идут до тех пор, пока чувствуют дно под ногами, а потом пускаются вплавь, неловко молотя руками.

Внезапно ты вспоминаешь, как давным-давно, когда тебе было десять лет, мальчик, живший этажом ниже, утонул в пруду. До самого конца лета никто из соседей не выпускал детей со двора, все твои планы на лето рухнули. Друзья жаловались, что гулять возле дома нестерпимо скучно. Ты был согласен с ними, но по ночам не мог заснуть, потому что перед глазами сразу вставал тот мальчик — за мгновение до того, как он ушел под воду, когда было еще не поздно ухватить его за руку и вытащить.

Ты идешь по пляжу мимо распростертых на песке тел. Молочно-белые глаза обращены к солнцу, пахнет тухлыми яйцами. Долго ли ты сможешь вот так идти? Может, лучше вернуться, сесть в вагон метро, проехать через весь город, а потом двинуться по шоссе дальше на юг со скоростью одна миля в час? Как далеко нужно уйти, чтобы оказаться в тех местах, где всего этого еще не произошло?

Но ты никогда не найдешь такого места. Их становится все больше с каждой минутой.

Сейчас они разлеглись вдоль кромки воды, опираясь на локти. Некоторые плотно прижались друг к другу, словно кусочки пазла. Если бы у тебя хватило смелости, ты мог бы перешагнуть через них.

В парке кто-то догадался, как включить «Циклон».[64] Один за другим вагончики с пассажирами камнем падают вниз, и странные, какие-то фальшивые крики катающихся разносятся по всему парку. Кое-кто в толпе на набережной поворачивает голову на эти звуки, но, разобравшись, что к чему, возвращается к своим делам.

Кажется, они даже расстроены тем, что ничего интересного не происходит. Странно видеть разочарование на их лицах. Что они будут делать, когда вокруг не останется ни одного живого человека?

Ты уже потерял надежду. Они терпеливы, и они победят.

Ты заходишь в воду, она достигает лодыжек. К вечеру вода станет совсем холодной. Далеко ли сумеешь уплыть?

Совсем не далеко.

Ты продвигаешься вперед. Ботинки и брюки быстро намокают. Каждый следующий шаг дается все труднее. Они плещутся у тебя за спиной, старательно повторяя движения, которые совершали раньше. Ты не можешь вернуться, они не пропустят тебя. Вспоминаешь то мгновение, когда мальчика из твоего дома еще можно было спасти.

Не забывай: надо смотреть прямо перед собой.