Когда мертвые оживут

Марк Маклафлин и Кира М. Шон АРЛИН ШАБОВСКИ

Фантастическая проза, стихи и статьи Марка Маклафлина появлялись в сотнях журналов и антологий, включая такие, как «Cemetery Dance», «Midnight Premieres» и «The Year’s Best Horror Stories». За последнее время писатель выпустил два сборника своих произведений: «Raising Demons for Fan and Profit» и «Twisted Tales for Sick Puppets». Дебютный роман Маклафлина (написанный в соавторстве с Майклом Маккарти), «Monster Behind the Wheel», номинировался на премию Брэма Стокера. Следующая его книга, сборник эссе, выйдет под названием «Vampires & Seх Kittens».

Кира М. Шон — та самая актриса, которая сыграла роль Карен Купер. Помните девочку-зомби с совочком из подвала в классической «Ночи живых мертвецов»? Начиная с 1985 года она зарабатывает на жизнь преподаванием (скульптура и керамика), а также продажей уникальных коллекционных предметов, связанных с зомби, через свой веб-сайт www.ghoulnextdoor.com.

В 1939 году зрители, смотревшие в кинотеатрах «Волшебника страны Оз», с удивлением наблюдали, как привычное черно-белое изображение сменяется полноцветным, когда Дороти покидает серый Канзас и попадает в волшебную страну. С тех пор на экране не прекращается противостояние черно-белого и цветного кино. В вышедшем в 1998 году фильме «Плезантвиль» близнецы переносятся в черно-белый ситком времен 1950-х, u no мере того как они постепенно освобождают город от его угнетающей «правильности», местные жители, которые разорвали связи с прошлым, приобретают цвета. В недавно появившейся видеоигре «Диверсант» главный герой пробирается по черно-белым городам оккупированной Франции, пытаясь разрушить злокозненные планы нацистов; если он добивается успеха, на освобожденные территории возвращаются краски.

Если говорить о фильмах про зомби, то, конечно же, ярчайшим примером является противостояние между зомби-классикой, черно-белой «Ночью живых мертвецов» Джорджа Ромеро 1968 года и ее цветным ремейком 1990 года, поставленным гримером оригинального фильма Томом Савини. Поклонники классического фильма подчеркивают его культовый статус, что не в последнюю очередь достигается контрастностью черно-белого изображения; в то же время их противники отмечают в версии Савини доведенную до совершенства работу гримера, а также более ярко выписанные женские роли.

Подобные дебаты продолжаются бесконечно, как продолжается и нашествие на наш мир зомби. В приведенном ниже рассказе вы также станете свидетелями противостояния между черно-белым и цветным. Юные «звездочки», когда вырастают, частенько сталкиваются в жизни с проблемами, но редко — с такими, как в этом рассказе.

Правда? Прямо сейчас?

Хорошо.

Давайте я расскажу вам об одной прекрасной даме, что живет неподалеку отсюда. Она играла в кино. И — некоторым образом — до сих пор играет.

Ее зовут Лоррейн Тайлер… и еще ее зовут Арлин Шабовски. Лоррейн чуть за сорок, хотя, глядя на нее, вы ни за что в это не поверите. У нее длинные, светлые, волнистые волосы. Арлин девять лет, и у нее тоже длинные, светлые, волнистые волосы. Большинство людей согласится: она выглядит вполне себе мертвой.

Лоррейн исполняла роль Арлин много лет. Больше не исполняет, а вот Арлин по-прежнему в деле.

После того как зомби заполонили дом, Арлин досталась большая часть ее родителей… так как это были ее родители, она, безусловно, заслужила самые лакомые кусочки. Потом Арлин просто растворилась в ночи. А в ночи бродили по улицам и пожирали плоть живых голодные мертвецы. Но ожившие покойники знали, что она — одна из них, и потому ей ничто не угрожало. В Арлин не осталось ни капельки тепла, ни единой искорки жизни, которая могла бы привлечь других зомби. Больше зрители ее не видели.

Но ей требовалась пища, потому что она была… и до сих пор… всегда голодна. Безумно голодна. Ибо внутри нее царит черная холодная пустота, которую нужно постоянно чем-то заполнять. Порой, сразу после того как поест, Арлин снова ощущает себя по-настоящему живой. Возможно, даже лучше, чем живой. Она испытала такое чувство, когда отобедала своими родителями и захотела повторения. И она брела по лесу, в кромешной темноте, до тех пор пока не оказалась возле другого фермерского дома.

На этом месте читатель может задать вопрос: «В фильме ничего не говорится о том, что стало с маленькой девочкой после того, как она покинула дом. Может быть, ее постигла участь всех остальных зомби, которым вовремя появившиеся доблестные полицейские вышибли мозги?»

Само собой, нет.

Читатель может высказать удивление: «Но ведь „Ферма немертвых“ всего лишь фильм, разве нет?»

Да… и нет.

Отец Лоррейн Тайлер был одним из продюсеров фильма и исполнил в нем одну из главных ролей. Фильм имел просто мизерный бюджет. На те деньги, что семья Лоррейн вложила в съемки, в наши дни даже приличную машину не купишь. Просто ее отец, мать и их друзья захотели снять кино. Они скинулись, кто сколько мог, нашли еще нескольких спонсоров и сделали это. А Лоррейн должна была сыграть маленькую девочку, которую укусили зомби, она превратилась в одного из них и первым делом съела родителей.

Лоррейн, когда выросла, стала учительницей, и еще она создала классный сайт, через который продает всякие вещицы, имеющие отношение к «Ферме». Она начала с того, что в свободное время, на летних каникулах, посещала собрания поклонников фильмов про зомби, встречалась с фанатами и продвигала свои товары. Этим она занималась много лет. Зарабатывала, кстати, неплохие деньги. В прошлом году она смогла позволить себе шикарный отпуск в Мексике.

Люди по-прежнему смотрят этот фильм, обсуждают его. «Ферма не-мертвых» породила сотни подражаний, в массе своей таких же малобюджетных. И Лоррейн посмотрела их все. Ведь она еще и Арлин Шабовски, а та хочет знать, что делают другие зомби.

Где-то там царит вечная ночь, и маленькая мертвая девочка — которая одновременно является вполне живой школьной учительницей — постоянно испытывает чувство голода.

Но вернемся к тому фермерскому дому.

Арлин слышит, как вдалеке мычат коровы. От этого звука еще сильнее хочется есть. Она подкрадывается к дому и заглядывает через окошко в опрятную, уютную гостиную — на столиках из вишневого дерева стоят разнообразные безделушки, и вся мебель украшена кружевными салфеточками. За столом сидит и изучает бумаги пожилая женщина в темно-сером домашнем халате, с длинными седыми волосами. На самом деле, конечно же, в этом мире все окрашено в черный и белый цвета или имеет оттенки серого — точно как в фильме. Женщина в гостиной, вероятно, ни днем, ни вечером не включала радио и телевизор… Она выглядит такой спокойной, что становится ясно: ей ничегошеньки не известно о происходящем.

Маленькая мертвая девочка подходит к парадной двери и стучит.

— Кто там? — веселым голосом спрашивает хозяйка.

Что важно: другие зомби из фильма говорить не умели. Все, на что они были способны, — это мычать, реветь и визжать. Но Арлин может неплохо соображать и, кроме того, может обращаться к способностям своего второго «я», Лоррейн. Так что она умудряется произнести скрипучим голосом фразу из трех слов — ту самую, за которую ее в основном и помнят. Вообще-то, в начале фильма она говорит и еще одну фразу, из четырех слов, но про нее большинство зрителей забывают. Нет, они помнят только то, что Арлин сказала за минуту до того, как превратиться в зомби: «Мамочка, помоги мне».

— Мамочка? У меня нет детей, — говорит в ответ женщина. — Но кто там? Это чья-то шутка? — С этими словами она открывает дверь. — О господи! Девочка, ты ранена? Ты вся в крови!

Арлин протягивает к ней руки — точно так же, как делала прежде, перед тем как убить свою киношную маму, чью роль исполнила настоящая мама Лоррейн, — и повторяет:

— Мамочка, помоги мне.

— Ну конечно, я тебе помогу, бедное дитя. — Женщина опускается перед ней на колени. Должно быть, у нее больные ноги, так как при этом она морщится. — Скажи мне, кто это сделал? Кто?

Последние слова утопают в потоке темной крови, потому что Арлин успела погрузить свои маленькие зубки в горло несчастной. И хотя добрая женщина уже вышла из расцвета лет, в ней еще сохранилась теплая, опьяняющая, приятная на вкус жизнь.

Арлин наелась досыта, и к тому времени, как она закончила, женщина выглядела как жертва автомобильной аварии, не пристегнувшаяся ремнем безопасности. Арлин развернулась и исчезла в ночи. Она не стала дожидаться, когда обглоданное тело пробудится и в свою очередь отправится утолять голод.

Заметьте: пока все это происходило, сбитая с толку бедняжка Лоррейн пряталась в кустах у школьной игровой площадки; она кричала и недоумевала, отчего, словно наяву, видит эти кошмары. Другие дети посчитали, что она свихнулась. Родители и учителя, выслушав ее рассказ о случившемся, посовещались и решили, что у девочки просто чересчур богатое воображение. Что-то вроде нарушения восприятия окружающей действительности. Они сказали, чтобы Лоррейн не позволяла дурным видениям пугать себя, что они всего лишь ее фантазия и потому не могут причинить вреда. Все это происходит у нее в голове, вот что они сказали, — и некоторым образом так оно и было. Тяжело сосредоточиться, когда у тебя в мозгу хозяйничает другая личность.

Наиболее вероятно, по моему мнению, что эту личность создали совместными усилиями все фанаты фильма, они сотворили этот черно-белый мир смерти… все эти люди, сидящие в темноте и думающие о фильме, об оживших мертвецах и, конечно, о бедной маленькой Арлин Шабовски. Энергия, являющаяся продуктом лихорадочной мозговой деятельности, и организовала этот мир. Ведь что такое реальность? Продукт массового сознания, и не более того. Результат воздействия множества разумов, вспоминающих разные захватывающие истории. Я уверен, где-то до сих пор бороздит моря и океаны Моби Дик, и дом Ашеров все падает и падает. Я не сомневаюсь, что Дороти и поныне идет по дороге из желтого кирпича, переживает новые приключения, сражается с колдуньями и летучими обезьянами и находит друзей. И я не сомневаюсь, что она по-прежнему остается маленькой девочкой — точно так же, как Арлин Шабовски по-прежнему маленькая мертвая девочка.

Но давайте вернемся к Арлин. Она идет по узкой гравийной дорожке и наконец выходит на шоссе. Вдалеке она видит приближающийся свет автомобильных фар. Вытягивает худенькие окровавленные руки и ждет. Водитель остановится. Конечно остановится. Она ведь маленькая беззащитная девочка.

Итак, она стоит и ждет. И водитель останавливается — толстый мужчина средних лет с мясистым носом и в очках в роговой оправе.

— Что случилось? Авария? — Он подбегает к Арлин и наклоняет к ней жирное лицо.

— Мамочка, помоги мне, — говорит Арлин.

— Бедное дитя, — печально шепчет толстяк. — Что за чертовщина с тобой приключилась?

Да, и он тоже решил, что перед ним стоит просто несчастная девочка. Она улыбается, тянется вперед и откусывает мужчине нос — перед такой большой и вкусной штучкой Арлин не может устоять.

Он вопит от боли, и Арлин откусывает нижнюю губу, отчего толстяк орет еще громче.

Она грызет и глодает тело мужчины до тех пор, пока он не становится слишком холодным и невкусным. Тогда она встает и бредет вдоль шоссе. И, поскольку действие всего фильма происходит ночью, она совсем не видит солнечного света. Она бредет сквозь вечную ночь, мимо полей, сельских дорог и фермерских домов и утоляет голод простодушными селянами, которые всего лишь хотят помочь бедной маленькой девочке.

А Лоррейн… она сносила все приключения Арлин и в конце концов даже привыкла к происходящему у нее в мозгу. Ведь человек может ко всему привыкнуть. Так, люди, живущие рядом с аэропортом, вскоре перестают обращать внимание на рев взлетающих и садящихся самолетов. Лоррейн выросла и превратилась в высокую, стройную женщину. Она всегда была стройной. Когда в голове водятся зомби, у кого угодно пропадет аппетит. Сколько раз бывало такое, что Лоррейн садилась обедать, и внезапно Арлин начинала творить свои непотребства. Маленькая девочка-зомби разрывала на части парочку незадачливых фермеров, вытаскивала из них внутренности и жадно пожирала их, и аппетитная лазанья вдруг казалась Лоррейн комком отвратительных влажных кишок. Но она никогда не выдавала себя криком, ни один мускул не шевелился на ее лице. Она просто отставляла тарелку.

Как я уже упоминал, Лоррейн стала учительницей. Поскольку в душе она оставалась маленькой девочкой, ей нравилось находиться рядом с детьми. Она жила в большом, красивом многоквартирном доме, и все соседские детишки считали ее замечательной. Кое-кто из жильцов смотрел «Ферму не-мертвых», и они всегда рассказывали друзьям и знакомым, что их соседка — кинозвезда. Иногда смотревшие фильм называли ее Арлин. Ей это не нравилось, однако Лоррейн улыбалась в ответ, чтобы не показаться невежливой. «Эй, Арлин! Мамочка, помоги мне» — так ее постоянно приветствовал жиртрест, обитавший парой этажей ниже. Лоррейн, если видела его издалека, всегда старалась обойти «поклонника» стороной.

В какой-то момент она начала встречаться со школьным уборщиком, и все друзья Лоррейн над ней смеялись; они шутили, что любовники наверняка выбирают для свиданий местечки вроде бойлерной или еще что-то в этом духе. Симпатичный уборщик по имени Курт, лет тридцати пяти, имел фигуру настоящего атлета. И, сказать по правде, эти двое действительно порой уединялись в укромном уголке. В комнате Курта. На двери красовалась табличка с занятным наименованием «Специалист по охране окружающей среды», однако уборщик — он уборщик и есть.

Однажды, находясь в его «офисе», Лоррейн заметила ключ, висящий на гвоздике позади стола. К кольцу была прикреплена бирка, а на ней шариковой ручкой написано «ЧЕРДАК». Лоррейн дождалась, когда Курт повернется к ней спиной, схватила ключ и спрятала в кармане.

Даже в тот момент, когда Лоррейн тянулась за ним, она не понимала, зачем ей понадобился этот ключ. Просто знала: он нужен. После уроков она задержалась в школе, дождалась, пока все уйдут, и только тогда поднялась на чердак. Туда на протяжении многих лет сваливали никому не нужные вещи, о которых потом забывали.

Помните, где малышка Арлин съела родителей? Правильно — на чердаке. Там они пытались укрыться от зомби. В фильме на чердаке стояла кровать, в которой обычно спала Арлин. Лежа в ней, девочка произносит те свои четыре слова. На школьном чердаке среди прочего хлама валялась сломанная детская кроватка. Еще там можно было увидеть обтрепанные учебники, теннисные туфли, мешки с той мягкой розоватой гадостью, которой посыпают блевотину, чтобы впитать ее и удалить запах. Лоррейн почти час бродила среди пыльных ящиков и тюков, смотрела на паутину, кипы старых газет и глобусы с государствами, которых уже давно нет. Ей пришло в голову, что ни разу за долгие годы, прошедшие после съемок фильма, она не поднималась ни на один чердак. Родители всегда жили в многоквартирном доме, в колледже она занимала комнату, расположенную на первом этаже. Жизнь проходила без чердаков. И теперь Лоррейн странным образом почувствовала, что попала домой… вот только хороший ли это был дом?

Когда Лоррейн спустилась с чердака, вышла из школьного здания и направилась к машине, ей показалось, что мир вокруг изменился.

Будто немного обесцветился.

Мгновением позже Арлин Шабовски впервые в своем мире вечной ночи увидела красное. Обычно кровь жертв блестела черным цветом. Но вот она смотрит на автостопщика, которого только что разорвала на куски, и видит красное, всюду — красное. Потом она замечает, что ее платье «украшают» не просто пятна различных оттенков серого, но частички плоти, сгустки крови, еще неизвестно что. Красные, желтые, коричневые, зеленые цвета — настоящая радуга смерти. От этой мысли Арлин улыбается.

Прошло несколько дней, и Курт был совершенно сбит с толку подарком, который вручила ему Лоррейн по случаю дня рождения.

— Рейни, — сказал Курт (так он называл возлюбленную), — этот галстук… Не пойми меня неправильно: я думаю, он замечательный. Из шелка — должно быть, стоит кучу денег. Но пурпурный? Не знаю, подойдет ли мне такой цвет…

— Да? Он пурпурный? — улыбнулась Лоррейн. — А я думала, цвета темного серебра. Ты уверен, что он пурпурный?

Бывало, Лоррейн после уроков поднималась на чердак и читала там книжку. Учеников все больше и больше смущали некоторые фразы, которые произносила их учительница — особенно на уроках изобразительного искусства. Так, она могла подойти к ученику и спросить что-то вроде: «А какого цвета эта лошадь?» Или: «Чудесная у тебя вышла русалка. Каким карандашом ты нарисовал ей волосы?»

В свою очередь, Арлин начала замечать среди серой листвы, когда ее освещали фары едущих по шоссе автомобилей, отдельные зеленые листья. Ей стали попадаться на ее бесконечном пути города более крупные, чем разбросанные по штатам городки, мимо которых она обычно проходила. В одном даже оказался супермаркет. Прячась в кустах, что росли вокруг автостоянки, Арлин наблюдала за входом в магазин, смотрела, как люди торопливо проходят внутрь и выходят обратно. От этого зрелища захотелось есть. Некоторые из покупателей слышали шорохи в кустах и решались подойти, беспокоясь, не сидит ли там потерявшийся ребенок. Правильно они беспокоились. Только не о том.

Лоррейн стала замечать, что дорога от школы до дома с каждой неделей делается немного короче. И машин на улицах становится меньше. Не так много домов стоит вдоль улиц. Меньше учеников в школе, зато больше птиц в бледно-синем небе. В ее мире еще оставались краски, но их было уже немного. Перемены были грандиозные, но все же постепенные. Курт обычно надевал на работу модную рубашку поло и джинсы, но Лоррейн даже не удивилась, когда он стал носить рабочий комбинезон, а его речь стала напоминать говор типичного провинциала. Он даже приобрел привычку называть ее голубушкой.

А Арлин продолжала идти. Это у нее хорошо получалось. Она шла и ела, ела и шла, стараясь постоянно держаться в тени. А тени становились все четче, поскольку вокруг теперь было больше уличных огней. И все чаще Арлин встречались бездомные, так что недостатка в пище она не испытывала. Бесконечные поля уступили место городским окраинам. Небеса начали светлеть, и черная ночь медленно сменялась бледным рассветом.

Видите, уважаемые читатели, что происходит? Лоррейн и Арлин движутся навстречу друг другу. Как по-вашему, почему так случилось? Может быть, из-за того, что Лоррейн проводила слишком много времени на школьном чердаке. Я подозреваю, что чердаки обладают таинственными силами. Они, подобно пирамидам, сходятся к верхушке. Есть в них что-то притягательное, правда? И обратите внимание: фильмы про зомби становятся все более современными, — вероятно, фантазии, благодаря которым стало возможным независимое существование Арлин, привели ее за собой в наши дни.

Лоррейн тоже вело, но в каком-то ином направлении. Вело… куда? Однажды утром ей показалось, что мимо школы проехал комбайн. Позднее в тот же день она явственно услышала вдалеке мычание коров. С Куртом она рассталась. Он теперь все больше напоминал ей сельского жителя, вроде тех статистов, что играли в «Ферме». Курт весь зарос волосами и лишился многих зубов. Иметь такого бойфренда Лоррейн совершенно не хотелось, да и деревенская жизнь ее отнюдь не привлекала. Ей все это не нравилось. Ничуть не нравилось.

Особенно после того случая, когда она вдруг обнаружила, что находится на школьном чердаке, за окнами глубокая ночь, а сама она дожевывает то, что осталось от преподавателя алгебры. Лоррейн даже не помнила, что произошло, как она оказалась здесь со своей жертвой. Хотя это не имело значения. Под ногтями у нее застряли кусочки плоти, а желудок был набит пищей.

Лоррейн не была уверена, что пожилой худой алгебраист в результате превратится в зомби, но решила все же не рисковать. Она спустилась в подсобку, где Курт хранил свой инвентарь, взяла молоток и проломила обглоданную голову покойного коллеги.

А затем стала ждать.

Вскоре она услышала на лестнице топот ножек, принадлежащих маленькой девочке, и потом…

Потом на сцене появилась ты, Арлин.

Ты забралась на чердак и произнесла четыре слова — те самые, которые сказала в первой части фильма, в сцене, когда мама укладывает тебя спать: «Расскажи мне сказку, пожалуйста». Большинство зрителей, смотревших «Ферму», не помнят этой фразы. Но ты это сказала своим нежным радостным голосом. Правда, теперь он звучит совсем по-другому. Он похож на голос, записанный на зажеванной магнитофонной ленте.

Ну, Арлин, тебе понравилась моя сказка? Она ведь рассказывает о тебе… и обо мне тоже. Просто я говорила «Лоррейн» вместо «я», поскольку… В общем, я перестала ощущать себя собой. Но я и не ты.

Я не знаю, кто я, что я и где я…

Мм?..

Нет-нет, я не твоя мамочка и, боюсь, не смогу тебе помочь.

Но кто знает…

Может быть, если я размозжу тебе голову этим вот молотком, я помогу себе…