Когда время штормит (СИ)

Глава 22

Когда на рассвете Тимур Рашидов увидел издали землю на горизонте, то удивился, поскольку, судя по пройденному расстоянию, никакой земли еще виднеться там не могло. Но, будучи достаточно опытным судоводителем, Тимур знал, что в океане может произойти всякое, потому что стихия никогда не спрашивает людей, что ей делать, а живет по своим собственным законам, не зависящим от воли человека, которые до конца не изучены наукой. Ведь исчерпывающего объяснения некоторым природным феноменам до 2023-го года так и не найдено, например, шаровым молниям или непонятному гулу, зарегистрированному учеными в том же Тихом океане. Рашидов считал, что природа хранит еще очень много тайн. Потому Тимур никогда не исключал для себя возможность явлений, подобных тому, в которое они попали. И, конечно, он всегда подстраховывался на подобный случай, заранее забив жесткий диск своего ноутбука различными полезными сведениями и штурманскими программами, значительно облегчающими расчеты.

Поскольку свой плоский компьютер во время вчерашней аварии Рашидов не включал, то он остался абсолютно целехоньким. Включив теперь свой штурманский ноутбук, Тимур сразу сфотографировал очертания береговых объектов и запустил поиск по изображению. И компьютер быстро выдал результат: это Марианские острова. Те самые, которые географически отделяют с востока Филиппинское море от Тихого океана. Если верить искусственному интеллекту, то прямо перед ними распростерся Тиниан, севернее через пролив шириной в две с половиной мили торчал довольно большой остров Сайпан с почти полукилометровой в высоту горой Тапочау, а к югу находился маленький Агихан. И вся эта островная территория принадлежала США, а до Второй мировой войны — Японии.

Как следовало из короткой справки, выданной компьютером в описании к Марианским островам, американцы отвоевали эту островную территорию, выбив с нее японцев в 1944-м году. После чего они оборудовали на Тиниане военный аэродром, с которого потом взлетали те самые бомбардировщики, сбросившие атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. И, конечно, прямо там, где сейчас оказались эсминец, яхта и парусник, под ними находилась самое глубокое место мирового океана — Марианская впадина. Приближаясь к островам, они прошли прямо над ней. Еще раз внимательно рассмотрев все детали побережья в бинокль, Рашидов как раз собрался передать результаты своего поиска по радио на эсминец, сообщить, что смог идентифицировать берег, когда пришел приказ от капитана Колесникова готовиться бросить якорь на рейде прямо напротив Тиниана.

Рашидов все-таки доложил свои соображения, но Колесников возразил, что вряд ли возможно, чтобы шторм протащил их настолько далеко к юго-западу от маршрута. Да и никаких огней на островах замечено не было. Ведь Колесников тоже знал, что на Марианских островах после войны американцы устроили свои военные базы. И, значит, если все так, как утверждает Рашидов, то должны, во всяком случае, иметься на этих островах маяки, да и какие-нибудь заметные постройки. Но, то, что они пока наблюдали, представляло собой лишь безлюдный пейзаж, лишенный в темное время всяких огней. В пределах видимости в широкой, но довольно открытой всем ветрам бухте, у входа в которую они бросили якоря, небольшие песчаные пляжи чередовались с береговой линией скал, подточенных волнами и поросших сверху растительностью. Вот только никаких следов деятельности людей пока не наблюдалось.

Перед тем, как отправить замполита, которого пришлось специально разбудить пораньше, на разведку во главе группы вооруженных матросов, Колесников сказал ему:

— Мне тут с яхты высказали предположение, что это Марианские острова. Но, я что-то сомневаюсь. От Марианских островов до южной части Японии почти полторы тысячи миль, а до наших вод гораздо дальше. Да и с того места, где мы находились перед циклоном, нас тоже, получается, протащило не меньше. Быть того не может! Хотя, мы тут со старпомом сверились с картой и, действительно, вроде бы, береговые очертания с нашей стороны похожи. Только ни я, ни еще кто-нибудь из офицеров «Вызывающего», к этим островам никогда не ходил. Да и с «Богини» никто здесь, вроде бы, не был. Потому сказать точно нельзя, где мы находимся: Марианские это острова, или что-нибудь другое перед нами? Меня смущает, что радиопередач по-прежнему нет, да и никаких построек не видно.

— Даже не знаю, куда нас притащить могло с этим вчерашним сиянием, но, все может быть, раз редчайшее природное явление нам встретилось такое, что даже пираты из прошлого вынырнули, да и яхту из будущего к нам затащило. И, возможно, что и на самом деле это Марианские острова, только американцы по каким-то причинам отсюда эвакуировались? Может, эпидемия какая-то у них случилась, или еще чего, радиация, например, или химическое заражение местности? Но, даже если американцы и убрались, что-то остаться от их пребывания все-равно должно, — заметил замполит, глядя в сторону неизвестного берега.

— Вот поэтому и надо бы берега обследовать тщательнее прежде, чем выводы окончательные делать. А тебя, Арсен Гургенович, мы со старпомом выбрали из-за того, что английский язык знаешь хорошо. Сможешь с американцами договориться, если придется в переговоры вступать, — сказал Колесников.

— Но, Павел Петрович, на что ты меня толкаешь? Это же может вызвать международный скандал, если мы на американский берег с оружием высадимся! — возразил замполит.

— А ты и не высаживайся пока. Просто обойди острова на катере и внимательно все осмотри. Четверых ребят с оружием тебе даю на всякий случай, для защиты, а не для того, чтобы ты сразу против американцев десант организовывал, — сказал капитан второго ранга. И тут же проинструктировал, протянув Арсену Саркисяну карту:

— Может, это и не Марианские острова, но, по карте постарайся сличить береговые линии, совпадают они, или нет. Если американцев увидишь или местных жителей каких-нибудь, то поинтересуйся, что у них с датами и с радиосвязью. Пока предварительную разведку произведи и возвращайся, а в полдень мы уже точно координаты высчитаем и определимся, что дальше делать. Если что, докладывай на эсминец через радиостанцию катера.

Подождав, пока катерок спустят на воду, и он отвалит от борта, командир «Вызывающего» все-таки ушел отдыхать к себе в каюту, оставив старпома наблюдать за порядком. Погода стояла отличная. Военный корабль, яхта и парусник застыли на якорях над штилевой водой. И опасностей ждать, вроде бы, не приходилось.

Проснувшись, Соловьев сразу же вспомнил, что вчера не смог переделать всю работу, свалившуюся на него. Кое-что он сумел осилить, но, далеко не все из того, что требовалось. Ему удалось с помощью просматривания записей видеонаблюдения «Богини» установить, что почти все те, кто находился в первых рядах пиратов во время абордажа, оказались ликвидированы ответным огнем охраны яхты. Но, несколько человек, принимавших участие в убийствах, все-таки остались в живых. И Яков быстро установил бы их с помощью очень полезной функции остановки любого кадра, которую ему показал Давыдов, если бы медики не уничтожили все приметы, сняв одежду с англичан и побрив их всех начисто.

Оставшись без своей колоритной средневековой одежды, да еще и без волос и бород, английские моряки стали походить друг на друга, словно братья. Так, что различить их теперь стало весьма затруднительно. А, тем более, сходу понять, кто из них в каком месте находился в момент убийств. Но, выяснить истину все равно предстояло. Только теперь придется уже проводить допросы, а потом еще и очные ставки.

Умывшись и одевшись, Яков не забыл прихватить с собой коммуникатор, принадлежавший раньше матросу Анатолию, убитому этими самыми англичанами. Соловьев уже достаточно разобрался с функциями этого очень компактного устройства, чтобы уверенно пользоваться им в качестве фотоаппарата и даже беспроводного телефона. Вот только звонить по этому радиотелефону можно было лишь на самой «Богине». Впрочем, в любом случае, полезное устройство обеспечивало дополнительные возможности. Например, в любой момент Яков теперь мог вызвать подкрепление, связавшись с тем же Рашидовым, возле которого постоянно находился кто-то из мичманов с «Вызывающего». Поскольку ни артиллеристы, ни торпедисты эсминца пока никак не задействовались из-за непредвиденной отмены учений с эскадрой, то всех этих парней, умеющих обращаться с оружием, по согласованию с Колесниковым, Соловьев использовал в качестве конвойных, расставляя караулы там, где сам считал нужным. И вся яхта со вчерашнего вечера находилась под полным контролем особиста.

Еще в каюте Яков обратил внимание, выглянув в иллюминатор, что снаружи установилась прекрасная погода. Вот только круглое окошко выходило на борт, обращенный к океану. И Соловьев немало удивился, когда поднялся по трапу на главную палубу и увидел землю через остекление главного ресторана. Получалось, что яхта уже куда-то добралась. Вот только куда?

Впрочем, это даже не столько волновало в тот момент Соловьева, сколько те самые английские матросы. Здоровых отвезли по его приказанию на эсминец еще вчера, но и тех, которые были ранены и определены во временный госпиталь, организованный на «Богине», было достаточно много. И работать даже с ними, чтобы выяснить все детали, предстояло не один час. Хорошо еще, что переводчик ему не требовался. В войну Соловьева назначили на должность, связанную с поставками от союзников и предполагающую общение с их представителями, так что язык пришлось довольно неплохо выучить. За годы уже, конечно, подзабыл без практики, но, делать нечего, нужно было немедленно начинать общаться с этими пиратами. Значит, придется и английский снова вспоминать.

Первым делом, особист решил установить, кто из англичан относится к корабельному начальству. Ему просто не терпелось попытаться найти самого Дрейка. Тут на глаза Якову попался молодой доктор Дмитрий Ефремов, который как раз начал утренний обход пациентов, осматривая их, что-то записывая в блокноте и выдавая лекарства, которые лежали на стеклянном столике с колесиками, который врач тащил за собой по проходу между диванами.

Пожелав доктору доброго утра, Соловьев поинтересовался, как же Ефремов умудряется различать своих больных? На что врач сразу же указал ему на бритую голову ближайшего лежачего перебинтованного англичанина, на которой красной женской помадой был аккуратно выведен номер «14».

— И что, вы их всех пронумеровали? — удивился особист тому, что медики уже так просто решили проблему идентификации.

— Это парикмахерша придумала. Но, все мои коллеги сразу одобрили, — объяснил Ефремов. И добавил:

— Теперь нет необходимости прямо на ходу на каждого из них заводить отдельную врачебную карту, достаточно в блокноте по номеру найти соответствующую страницу. Очень удобно, знаете ли. Избавляет от лишней бюрократии. Сразу понятно, кого как лечить.

— Оригинально, Дима! А, может быть, у тебя и сведения какие-нибудь еще о них имеются, кроме лечебных? — поинтересовался Яков.

Доктор кивнул:

— Да, я записывал, откуда кого из них принесли. Вон того, например, с номером тринадцать, нашли на полуюте парусника. Этого, четырнадцатого, притащили со шканцев. А пятнадцатого обнаружили на полубаке.

Соловьев заинтересовался и произнес:

— Молодец, не зря я учил тебя записывать все важное, что замечаешь! А не знаешь ли, Ефремов, кто из них может быть капитаном?

— Точно сказать не могу, но, возможно, вот этот. По-моему, я даже видел какую-то гравюру в старой книге про эпоху великих географических открытий с похожим человеком. Когда он еще не был побрит, и его не раздели, то очень напоминал кого-то из известных, ни то конкистадоров, ни то первооткрывателей. На груди, помнится, у него висел стальной нагрудник. А еще при нем имелась настоящая шпага с ножнами на ременной портупее, — сказал молодой доктор.

У Соловьева загорелись глаза, и он вкрадчиво проговорил:

— А не думаешь ли ты, Дима, что это, может быть, сам Френсис Дрейк?

— Знаете, Яков Ефимович, я как-то пока больше о их лечении думаю, чем о личностях, — честно признался Дмитрий.

— А я вот как раз о личностях думать обязан. Служба у меня такая, инженера человеческих судеб, — сказал особист и начал внимательно разглядывать раненого, помеченного тринадцатым номером, сразу заметив, что и этот человек, с бинтом вокруг головы и с красными цифрами, нарисованными помадой на выбритой макушке, пялится на него правым глазом, который, в отличие от левого, не был скрыт под повязкой.

Вчера во время шторма Лаура так сильно мечтала о том, чтобы шторм и весь этот ужас, когда ее подбрасывало вместе с яхтой на огромных волнах, скорее закончился, что теперь, когда вокруг лежал совершенно спокойный утренний океан, залитый солнцем, девушка ощущала радость от того, что ее молитвы все-таки кем-то были услышаны. Может, разумным космосом, а может быть, самим океаном. В любом случае, она видела, что ее маленькая мечта сбылась полностью. После разгула стихии, который Лариса Иванова пережила с трудом, и после ужасного нападения морских разбойников, она наконец-то получила награду в виде вот этого прекрасного спокойного простора, который сейчас расстилался вокруг нее и «Богини».

Девушка улыбнулась и потянулась всем телом, подняв руки к небу, на котором быстро разбегались облака, давая свободу золотистому солнечному сиянию нового дня, которое освещало восхитительный зеленый курортный берег с живописными пляжами и пальмами. В этот момент певице верилось, что мир прекрасен и необъятен, и что самые удивительные мечты могут сбыться, если того очень сильно захотеть. И прекрасный вид, вместе с теплом утренних лучей, согревал ей душу, настраивая Ларису думать только о хорошем. В такие моменты она представляла себя больше не Ивановой из русской глубинки, а именно некоей загадочной Лаурой из вот такого или подобного удивительного местечка под пальмами, где все проблемы решены, еда растет сама на деревьях, и хочется лишь петь все дни напролет, чтобы дарить радость своим слушателям. Конечно, она понимала, что жизнь и сценический образ — это совсем разные вещи. Но, она хотела бы жить так, чтобы слиться с этим своим сценическим образом. Но, к сожалению, такое пока не получалось.

И только на сцене, во время своих выступлений, Лариса ловила счастливые моменты, видя, как загораются глаза у людей, когда им нравятся те песни, которые поет она. А нравилось не все и не всегда. Потому она постепенно меняла репертуар, подстраиваясь под вкусы аудитории. Этим она отличалась от многих других исполнительниц, которые годами перепевают один и тот же шлягер. Лаура же старалась проявлять гибкость в подборе репертуара в зависимости от того, какие именно люди ее слушали. И вчерашний упрек, который кинула ей Вера, дочка владельца «Богини», царапнул Ларису за самое сердце.

Впрочем, великолепное утро приглушило и эту обиду. Увидев молодых моряков, отплывающих на катере от военного корабля, Лаура помахала им и даже послала воздушные поцелуи. А они в ответ махали руками ей, пока катер на отошел достаточно далеко. Она же думала в этот момент о том, что еще не встретила своего прекрасного принца, а была, в сущности, содержанкой Дворжецкого-старшего. И ей в тот момент захотелось покончить с такой неромантичной и даже, наверное, позорной ролью вечной любовницы женатого старика, чтобы обрести настоящую любовь с каким-нибудь обаятельным и привлекательным молодым человеком.