Когда время штормит (СИ)

Глава 2

8-го октября 1957-го года эсминец проекта 56 с бортовым номером 472, носящий мистическое название «Вызывающий», вышел в Тихий океан из Владивостока. Ему надлежало прибыть в заданный квадрат на соединение с другими советскими кораблями для совместной отработки противодействия американской авианосной ударной группе. Корабль был совсем новым. Эсминец вступил в строй всего год назад и только недавно завершил все ходовые испытания и устранение заводских недоделок. А процесс слаживания экипажа и боевой учебы не прекращался с самого начала эксплуатации.

Командовал кораблем капитан второго ранга Павел Петрович Колесников. Несмотря на значительную высоту волн, захлестывающих нос корабля, и сильную качку, надев прорезиненный штормовой плащ, он вышел из рубки на крыло мостика и внимательно рассматривал в бинокль необычные разноцветные всполохи в небе по курсу. Таких он раньше никогда не видел, хотя и повидал за годы службы многое. Видел множество раз мощнейшие грозы, красивейшие полярные сияния, да и взрывов разного рода вместе с пожарами насмотрелся. Но то зрелище в небе, которое он сейчас наблюдал, не оставляло сомнений, что в атмосфере явление происходит весьма необычное. Не просто циклон с грозой, а нечто иное.

По старой флотской традиции Колесникова в экипаже все называли стариком. Но, в сущности, он, по сравнению с большинством членов экипажа, и выглядел стариком на самом деле. К сорока пяти годам седина покрыла всю его голову, обветренное лицо избороздили морщины, да еще и длинный шрам через всю правую щеку, оставшийся на память от осколка немецкого снаряда, портил внешность, придавая Колесникову какой-то зловещий вид, больше, наверное, свойственный какому-нибудь пирату, а не советскому морскому офицеру.

В сущности, приняв командование новым эсминцем, Колесников уже знал, что должность эта станет для него последней на флоте. Репутация правдоруба и человека, имеющего по всем вопросам свое собственное мнение, не всегда совпадающее с мнением высокого начальства, давно бы уже и вовсе загубила его карьеру, если бы не прошлые заслуги. Адмиралы все-таки помнили, что он прошел через три войны. Воевал сначала на Балтике с финнами, потом на Северном флоте с немцами, а уже оттуда был переведен на Тихоокеанский флот, поучаствовав еще и в войне с Японией в качестве командира сторожевика.

А потом принял Колесников участие в секретной операции противостояния американскому флоту в водах Кореи. Командуя минным заградителем, он успешно ставил мины, на которых подрывались американские корабли. Два ордена Красной Звезды и орден боевого Красного Знамени украшали его парадный китель, а медалей тоже имелось немало. И вот теперь Павлу Петровичу готовили почетную отставку, собирались присвоить звание капитана первого ранга и спровадить на пенсию. При новом руководстве СССР, которое возглавил товарищ Хрущев, уже вовсю шло сокращение армии и флота.

Еще Колесникова считали неуживчивым в личной жизни. Два развода для партийного человека дело почти немыслимое! Но, Колесников, казалось, плевать хотел на общественное мнение, приводя в свое оправдание железный довод: обе жены, чертовки, изменяли ему, пока он находился в море на службе Родине. Хотя за глаза, конечно, люди судачили, что раз личная жизнь у него не сложилась ни с первой женой, ни со второй, значит, точно есть в мужике какая-то червоточинка. Наверное, ведет себя, как тиран с женщинами, а, может, он и просто садист домашний. Ведь его сложный неуступчивый характер всем был известен, как в экипаже, так и на берегу.

Но, несмотря на все слухи, в экипаже эсминца его побаивался только молодняк. А люди постарше, грамотные специалисты, познавшие все аспекты военно-морской службы, видели в своем командире надежную опору и умного советчика по любым вопросам корабельной эксплуатации. Несмотря на свой внешний суровый вид, Колесников ни с кем из команды не был высокомерен, а, наоборот, старался проявлять понимание, относясь к своим подчиненным, скорее, как к детям, которых надо учить, передавая им свой собственный опыт. Павел Петрович понимал, что людей с большим боевым опытом на флоте остается с каждым годом все меньше, а угрозы для страны все не уменьшаются, что требует скорейшей передачи опыта прошлого поколения моряков следующему.

Ведь молодые парни, выросшие уже после войны, ни одного настоящего боя еще не видели, а только слышали о войне от отцов, читали о сражениях в книжках, да смотрели кино. А это все не то, конечно, что есть на самом деле. Боевая работа на корабле представляет собой, прежде всего, тяжелый и слаженный коллективный труд с четким распределением обязанностей, результаты которого зависят от подготовки и дисциплины в экипаже, что молодежь не всегда понимает. А коллектив на новом эсминце немаленький: двадцать офицеров и двести семьдесят матросов, старшин и мичманов.

И все те из них, кто находился на вахте, были немало обеспокоены, когда начался шторм, а аппаратура корабля стала барахлить. Компасы вращали стрелками невпопад, электрооборудование работало с перебоями, а радиолокатор показывал, что параллельным курсом на расстоянии не более тридцати кабельтовых идет довольно большой корабль, которого упорно не было видно, сколько не смотрел Павел Петрович в сильный бинокль в том направлении, наблюдая непонятные разноцветные вспышки и искрение в небе, не слишком похожие на обычную грозу. Не нравилось все это командиру эсминца, тем более, что полностью пропала радиосвязь, а там впереди находилась та самая точка рандеву с другими кораблями эскадры, которая значилась в учебно-боевом задании. «Испытывают какое-то новое оружие, что ли?» — задавал сам себе вопрос капитан, не находя пока на него никакого ответа.

Волнение моря ощутимо нарастало, но в верхнем салоне яхты «Богиня» мужчины все продолжали разговаривать. Кто-то из них и хотел бы немедленно уйти в каюту, но, нужно было соблюдать приличия, потому что все знали, сколь злопамятен Борис Дворжецкий. И, если не оказать ему должное уважение, выслушав до конца все, что он хочет сказать, то он это может припомнить потом, например, отговорив своего отца олигарха вести дела с тем или иным человеком. А на престарелого отца сын имел немалое влияние. И все присутствующие в салоне это хорошо знали. Потому и внимали речам толстячка, немного похожего на покойного либерального реформатора Егора Гайдара. А тот все говорил и говорил:

— Разумеется, коммунисты не правы! Не может быть никакого социального равенства. Бедные люди всегда мечтают жить не хуже богатых, но, позвольте спросить, а что они для этого делают? Только не говорите мне, что для этого они грабят богатых, экспроприируя их капиталы и распределяя между собой. Я не про революционеров с кувалдами, а про другое сейчас говорю. Я спрашиваю, что мешает обыкновенному бедному человеку начать сколачивать собственное состояние, начать созидать, в конце концов?

Банкир Альтман попытался ответить:

— Ну, во-первых, отсутствие начального капитала мешает. Если у тебя ничего нет, то и кредит тебе никто не даст. А, во-вторых, не у всех есть способности и желание.

Дворжецкий кивнул, продолжив:

— Пожалуй, вы правы, Абрам Израилевич. Если взять какого-нибудь усредненного Васю из Мухосранска, то что он умеет, кроме того, чтобы пойти на работу, покрутить, например, баранку, прийти обратно, выпить, трахнуть жену и завалиться спать, чтобы назавтра повторить все то же самое? Такой человек, если мерить его по шкале общественной полезности, превращается в простую функцию, которую может выполнять обыкновенный робот. А чтобы вырваться из подобного замкнутого круга никчемной жизни и начать свой бизнес, нужно обладать некоторыми качествами, которые есть далеко не у всех. Потому основная масса людей бизнесом и не занимается, а желает устроиться к какому-нибудь работодателю, чтобы спихивать проблемы ведения бизнеса на него, получая лишь зарплату за какую-то одну узкую функцию и не думая ни о чем другом. А настоящий бизнесмен — это всегда разносторонний человек, который способен сразу выполнять многие функции. Это, если хотите, талант. И как же можно равнять таланты с бездарностями?

Тут вставил фразу и Марченко:

— Еще и внешние условия имеют значение. Например, место, где живет человек. Понятно, что в глухой деревне никакой бизнес не развернешь, нужны коммуникации…

Но, толстячок перебил промышленника:

— Позвольте не согласиться, Олег Викторович, я лично знаю одного фермера, который в отдаленной деревеньке поднял с нуля хозяйство с многомиллионными оборотами. Просто нужно прикладывать усилия для развития, а многие люди этого не желают. Многие просто ленятся что-то менять в своей жизни, а потом брюзжат и выражают недовольство, осознавая свое настоящее место в социуме, но боясь признаться самим себе, что в итоге из-за собственной лени никуда не продвинулись, а стали лишь несущественной однобокой функцией в общественном организме.

Еще один человек, который не принимал участие в беседе, а лишь внимательно наблюдал за присутствующими, сидя на некотором отдалении у стойки бара на высоком табурете, надежно прикрученном к полу, в этот момент подумал: «Легко им рассуждать о бедных людях, морды зажравшиеся. Сами-то свои начальные капиталы от отцов своих получили, а те нажились от приватизации народного добра при развале СССР. Только и всего. А теперь рассуждают тут о талантах к бизнесу, понимаешь ли». Человеком, который подумал так, был Геннадий Андреевич Давыдов, начальник службы безопасности Дворжецкого-младшего, сделавший карьеру офицера сил специальных операций до звания подполковника и получивший эту должность уже после своей отставки. Впрочем, и тут без личных связей не обошлось. Его вторая жена Наташа приходилась Дворжецкому-старшему двоюродной племянницей.

Новая служба оказалась гораздо легче той, к которой Давыдов привык с молодости. Никто, по крайней мере, не стоял теперь у него над душой, кроме хозяина. А тот в дела Давыдова даже не лез, всецело доверив заботу о безопасности собственной персоны после того случая, когда Геннадий лично защитил Бориса от пьяного дебошира в одном из баров Питера, быстро усмирив двухметрового амбала, накинувшегося на Дворжецкого из-за его неосторожных громко сказанных слов про бездарное быдло, тусящее по барам и более ни на что не способное. Впрочем, произошло это несколько лет назад, и Борис с тех пор остепенился, поменяв имидж безбашенного мажора на респектабельное положение главы одной из крупнейших в России страховых компаний, руководить которой поручил ему отец.

С тех пор, конечно, происшествия иногда случались, но всех их можно было смело отнести к разряду незначительных. То своруют что-нибудь, то в ДТП с жертвами попадет кто-нибудь из ближайшего окружения и нужно срочно улаживать проблему, то по видеонаблюдению есть вопросы, то проследить за кем-нибудь нужно. Но, в основном, деятельность СБ в последние пару лет сводилась к обеспечению экономической безопасности самой страховой компании Дворжецкого, к проверке сотрудников и к налаживанию устойчивых контактов с официальными правоохранителями. Хоть иметь дело с коррупционерами Давыдов и не любил, но это тоже входило в его должностные обязанности. А еще он организовал четкое выполнение своими сотрудниками непубличных пожеланий шефа, например, доставку девочек и кокаина к нему в спальню по первому требованию, да и вообще, стал для Бориса решалой по многим деликатным вопросам.

За шесть лет Давыдов настолько вошел в доверие, что воспринимался сыном олигарха в качестве совершенно необходимого очень полезного спутника, заменяющего одновременно и личного телохранителя. Конечно, Давыдов за эти годы подготовил и крепких надежных молодых парней, очень даже годных в телохранители. Вот только Борис Дворжецкий не хотел видеть рядом с собой никого, кроме Геннадия. Хотя, вроде бы, никто пока и не собирался покушаться на Дворжецкого-младшего. Давыдов же постепенно терял хватку и полнел, хотя все еще постоянно тренировался на тренажерах и в тире.

Он давно уже подыскал бы кого-нибудь вместо себя и ушел на заслуженный отдых, вот только нити, которые имелись в его руках, ведущие к нужным людям, а также секреты олигархической семьи просто так передать кому-нибудь представлялось очень проблематичным. Посторонних в такие тайны, связанные с нарушением многих законов, посвящать просто опасно. Да и жена была против, чтобы ее Гена оставлял такое тепленькое местечко. Ведь с барского стола и им неплохо перепадало. Потому и приходилось Давыдову продолжать тусоваться в этой колоде ближнего круга без возможности быстро покинуть должность по своему желанию, несмотря на то, что все эти зажравшиеся рожи давно уже осточертели и вызывали у него изжогу. Геннадию много раз хотелось высказать все, что думает о них, но, он всю жизнь придерживался правила, что молчание — золото. За это его и уважали.

Впрочем, несмотря на отсутствие явной опасности, на всякий случай Давыдов давно наладил не только экономическую, но и физическую безопасность своего шефа на должном уровне, не полагаясь, разумеется, только на себя самого. И совсем неспроста на яхте имелись целых четыре бармена. Все они были, на самом деле, подчиненными Давыдова, готовыми прийти на помощь в любой момент, если понадобится. Хотя на судне, изолированном от цивилизации океанским простором, опасности, вроде покушений, представлялись маловероятными. Но, нельзя было исключать попыток захвата яхты. Тем более, что она находилась под санкциями.

Ордер на арест «Богини» был уже почти выписан, но, благодаря умелым действиям адвокатов, сумевших приостановить процедуру конфискации, яхта в последний момент проскочила перед носом у береговой охраны США, покинув территориальные воды этой страны, внезапно ставшей недружественной, куда олигархическая семья много лет вкладывала свои прибыли от деятельности в России. И факт удачного бегства яхты из-под юрисдикции США, конечно, стал большой удачей. Иначе Дворжецким пришлось бы распрощаться с еще одним весьма недешевым активом. Прогулочный корабль, в отличие от дорогой недвижимости, приобретенной в Калифорнии, на которую уже наложили арест, обладал способностью перемещаться по воде весьма резво. В сущности, служба безопасности под руководством Давыдова провернула целую спецоперацию, организовав с помощью яхты эвакуацию родственников и партнеров семьи, оказавшихся в сходном с Дворжецкими положении и прихвативших с собой кое-какие ценности, которые уже было бы не вывезти из Штатов по легальным каналам. И все бы шло хорошо, если бы не этот проклятый шторм!

Слушая болтовню Бориса и его собеседников, Давыдов уже знал, что дела обстоят неважно, что пропали связь и интернет. Он сразу приказал своим людям, замаскированным под барменов, проверить, что происходит. Сам же, сохраняя полное внешнее спокойствие. Ведь раньше времени никогда не стоит паниковать. Тем более, что технические характеристики яхты не уступали военному кораблю, корвету сходного водоизмещения, а прочность корпуса и мореходные качества позволяли преодолевать любой шторм.

Все системы управления были задублированы, имелись, конечно, запасные генераторы и необходимые спасательные средства, а на корме в ангаре хранился даже небольшой вертолет. Вот только все оказалось настолько ультрасовременным, что как только главные компьютеры вырубились, так и турбины сразу заглохли. А какой толк с вертолета, если палуба ходит ходуном, вставая на дыбы на волнах вместе со всем кораблем?